Раковые опухоли в общем возникают в результате нарушения сложнейшей
молекулярной программы обмена веществ и роста клеток. Клетки
приобретают новые свойства и размножаются по своей особенной
программе, не зависимой от общего строя организма.
Следовательно, организм теряет возможность регулировки этих
клеточных образований.
Однако за миллионы лет существования сложных высших организмов,
безусловно, должны были образоваться те или другие способы борьбы с
этими видами нарушений.
Вероятнее всего, должно происходить такое изменение обменных
процессов, которое воздействовало бы на раковые клетки, изменяя их
генетическую структуру и обрывая процесс независимого от организма
роста.
Гирин кончил играть, и в наступившей тишине послышался глубокий
вздох больного.
- Ох, как еще хочется жить - с каждым годом интереснее. Узнаем,
что делается на Венере, затем и на Марсе, прилунимся с человеком на
борту. Мир-то все шире становится, а тут уходить. Досада!
- Теперь я сыграю вам четвертую балладу Шопена, - обернулся к
нему Гирин.
Под строгую ритмику давно знакомой мелодии мысли правильно
строились, лепясь друг к другу, как кирпичи здания.
"Рассуждая априорно, жизнеспособный организм обязательно должен
обладать такими защитными приспособлениями, потому что нарушения
молекулярной программы организма могли случаться не раз в течение
индивидуальной жизни и, следовательно, квадриллионы раз в истории
развития высших позвоночных животных. Прямым подтверждением этому
служат наблюдения крупнейшего современного эндокринолога Люпшютца -
выходца из России, работающего в Южной Америке над стероидными
гормонами. Его ученики наткнулись на признаки существования какого-то
клеточного вещества, обрывающего рост раковых клеток. Намеки на
существование неких регуляторов роста клеток, условно названных
промином и ретином, получены при недавних исследованиях молекулярной
биологии. Промин вызывает рост клеток, а ретин задерживает его. Ретин,
видимо, менее стоек, чем промин, и с возрастом количество ретина
уменьшается. Все это, конечно; лишь первые стадии поисков и
теоретических рассуждений, однако...
Очевидно, с помощью нервно-гормональной, то есть
нервно-биохимической, системы регулировки обмена организма можно
воздействовать на клетки опухолей. Вероятно, в каких-то случаях
организм может делать это сам, но, как правило, ему надо помочь... Чем
помочь - этого мы пока не знаем. Поэтому легче отравить, чем принести
реальную пользу.
Возьмем недавние опыты с антикоагулянтами - веществами, не
позволяющими крови свертываться. Так как внезапное свертывание крови -
смертельная опасность, то в организме есть мощная защита. При введении
коагулянта - свертывателя крови - в ней резко повышается содержание
антикоагулянтов фибролизина и гепарина. Реакция эта почти мгновенная,
действующая через мозг (подсознание) и тем спасающая организм. И вот
оказалось, что повышение содержания антикоагулянтов можно вызвать
путем внушения.
Нечто подобное может иметь место для уничтожения раковых клеток -
вещества, воздействующие на генетический механизм, должны существовать
в организме.
И если так, то их появление в кровяном русле можно попытаться
вызвать опять-таки через нервную систему и мозг внушением, как и
фибролизин". Гирин усмехнулся, склоняясь к роялю и представляя себе
скептицизм, град насмешек и обвинений в знахарстве, который обрушился
бы на него за малейшую попытку публично обосновать подобную методику.
Возражая своим воображаемым оппонентам, особенно защитникам
вирусной теории рака, Гирин думал:
"Пусть хотя бы и вирус, но первопричина все равно в нарушении
нервно-химической регулировки.
Ищут различные вирусы и думают, открыв их, устранить причину
заболевания. Это похоже на то, если бы моряки стали изучать воду и
причиненную ею в корабле беду, вместо того чтобы искать течь и
закрывать переборки. Вирус появляется в организме лишь тогда, когда
его туда допустит ослабевшая защита, когда образуется брешь в
нервно-гормональной регуляции. Надо в первую очередь искать эту брешь,
как течь, и прежде всего в высшей нервной деятельности центров,
ведающих перекрытием инфектозащитных переборок. Ведь человек с
идеальной генетической структурой не должен абсолютно ничем болеть.
Во всяком случае, никто ничем не рискует, - продолжал он свои
раздумья, акцентируя нараставший темп баллады, - а все же будет самый
ничтожный шанс на спасение этого человека. Предварительно продумать
последовательность внушений, заставить больного поверить и помогать
мне напряжением своей психики. Нужно несколько сеансов, одноактным
гипнозом тут ничего не сделать".
Гирин оборвал тру, бесшумно опустил крышку рояля и встал.
- Я попрошу всех выйти и как следует закрыть дверь. Мне надо
остаться с полковником наедине.
Бывший летчик - знакомый Гирина и жена больного, молчаливо
сидевшая в стороне, не спуская тоскливых глаз с мужа, удивленно
воззрились на доктора. Повелительный тон и взгляд заставили их
повиноваться. Гирин снова подсел к больному, передавая ему содержание
своих размышлений и требуя тайны.
- Чего же другого вы можете ожидать от меня, как не полного
согласия? - удивился больной. - Ведь пока вы играли, я уже все
окончательно решил.
- Отказаться? - понимающе спросил Гирин.
- Да! Или полная жизнь, или ничего. И точка!
- Тем более мы не теряем даже времени. Но вы должны со мной так
же: все или ничего!
- Вас понял! А скажите, доктор, вы это умеете? Как - научились
или от природы?
- И то и другое, - дружески улыбнулся Гирин.
- Ну, так мне повезло!
- В Москве есть специалисты внушения и посильнее меня, но я хочу
сам, потому как знаю, что требуется. А другой не поймет или не
поверит.
Больной полковник протянул исхудавшую, но еще сильную руку.
- Хотелось бы вам сказать кое-что, да вижу - не нужно. - В
жестоковатых голубых глазах мелькнул свет, очевидно редко озарявший
взгляд этого закаленного бойца с неожиданностями. - Значит, пойдем
вроде в слепой полет с вами вместо приборов?
- Интересное сравнение, но неверное. Мне надо выключить ваше
сознание, чтобы действовать на подсознательную сторону психики. И в то
же время у вас в сознании должно быть закреплено напряженное желание,
воля следовать за мной. Это надо суметь!
- Сумею, если сумеете объяснить, - уверенно заявил полковник, и
Гирин неожиданно радостно рассмеялся, вдруг уверовав в успех
безнадежного предприятия.
Бывший летчик, друг полковника, ненужно сгибаясь и изрыгая
проклятия по адресу дурацких труб, влетел в лабораторию, требуя
Гирина. Сергей, возмущенный кощунственным нарушением порядка, молча
показал в сторону камеры, где Гирин заперся с испытуемым. Летчик
упрямо уселся на скрипучий стул и, шумно вздыхая, объявил о решении
ждать доктора хоть до полуночи. Вера уступила и соединила его с
Гириным по внутреннему телефону.
- Иван Родионович, надо ехать к Демину. От него звонили, сказали,
чтобы я немедленно привез вас. Там что-то случилось! - Сердце Гирина
упало.
- Что именно, разве они не сказали?
- Нет. Говорила жена и сказала, что он хочет вас немедленно
повидать.
- Хорошо! Идите в машину и ждите.
Гирина встретил в передней сам полковник, обнял и на несколько
секунд приник к его плечу.
- Вчера вечером отпустили из клиники после обследования. Все
поздравили меня - первый диагноз был ошибочен. - И полковник, широко и
светло улыбнувшись, подмигнул Гирину. - Вот теперь вы тарарахнете! Я
готов быть подопытным животным!
- Никакого тарараха не будет! - Гирин подмигнул тоже.
- То есть как так?! Что же, оставить в тайне то, к чему стремятся
тысячи ученых и мечтают миллионы? Тогда я сам...
- Ничего вы не сделаете. Я говорил вам, что всегда есть
возможность неточного диагноза. Чтобы доказать правильность, надо было
вас вскрывать, а вы еще долго жить собираетесь.
- Не шутите, доктор, тут дело очень серьезное!
- Наивно убеждать меня в важности лечения рака. Но вы, полковник,
ничего не знаете о громадной и мутной волне псевдонауки, поднявшейся
во всех странах. Чего только нет - и особые способы питания,
упражнения глаз, чтобы обходиться без очков в старости, какие-то
магнитные волны, дианетика - психическое воспитание человека с
материнской утробы, псевдойога на всякие лады, хиропрактика - особый
массаж, вправляющий какие-то несуществующие элементы скелета, - разве
все перечислишь. О всяких там лекарствах я уже и не говорю. К счастью,
сейчас во многих странах, а не только у нас, введен государственный
надзор за ними, который будет еще усилен после случая с талидомидом -
немецким снотворным, искалечившим сотни детей в чреве матери, или
американским лекарством, не помню названия, растворяющим холестерин
при склерозе, которое вызывает преждевременную катаракту - помутнение
хрусталиков глаз.
Не думайте, что это, так сказать, единичные увлечения,
кратковременные сенсации, какие иногда появляются и исчезают у нас.
Нет, на Западе есть целые мнимонаучные институты, с миллионами
последователей, с крупными средствами. Америка стоит на первом месте,
да и другие страны не отстают.
- Вы хотите сказать, что надо сначала сто раз отмерить?
- Совершенно правильно. И молча, если не втайне, чтобы не вызвать
ажиотажа у легковерных людей или приговоренных, хватающихся за
соломинку. Настоящая наука поступает так, чтобы не будить напрасных
надежд. Поэтому и вы будете молчать, и я тем более. Наука с каждым
годом все больше становится массовой профессией, пользующейся большим
уважением и неплохо оплачиваемой, но пока еще не выработавшей способов
быстро распознавать бездельников, халтурщиков и обманщиков,
маскирующихся под ученых. Вот почему именно в наше время ученые должны
быть особенно осторожными и не оставлять пены на чистой воде научных
исканий.
Глава третья. ЗВЕНЬЯ ЦЕПИ
В большой столовой Андреевых стало тесно от гостей, собравшихся
на проводы полюбившихся сибиряков. Ирина переглядывалась с Ритой,
кого-то ожидая. Наконец, выскочившая на очередной звонок Рита
вернулась и поманила Ирину, шепнув: "Она!"
"Она" была встречена громовым восклицанием самого хозяина:
- Ага! Явилась наконец таинственная Сима, сиречь Гарун аль-Рашид!
Подать сюда!
Профессор завладел обеими руками смущенной Симы, одобрительно
оглядывая ее. На помощь поспешила Екатерина Алексеевна.
Укоризненно качая головой, она увела гостью знакомиться с
Селезневым. Сибиряк стал приглашать Симу приехать, "чтобы обучить
наших девчонок на мужицкую погибель".
- Смотрю на мою Ирину, какая стала, - продолжал охотник, - ходила
вразвалку, будто утка, а теперь то плывет лебедью, то вытанцовывает
кобылицей.
- Отец! - с возмущением крикнула позади Ирина. - Вы не слушайте
его, Серафима Юрьевна. Так уж заведено в тайге, чтоб друг друга
поддразнивать. Сколько я вытерпела, вы и представить не можете!
Ирина увлекла Симу в угол, оккупированный молодежью. Рита
удалилась за пианино, сосредоточенно копаясь в кипе нот.
- Хочешь, мы тебе споем "Геологов"? - обратилась она к отцу.
- Не надо, ерунда! Музыка хороша, а слова глупые. Она все
клянется в верности и его убеждает, что, мол, не изменю. Очень
старомодно! Все хорошо, что соответствует времени, даже если мы,
