и что другой такой, я знаю,
на целом свете не найдешь!
Когда ж девица не стремится
с поэтом сразу лечь в кровать,
с ней ненадолго разлучиться,
и на другую обратиться,
чтобы заставить ревновать;
а после - к первой возвратиться,
и - снова ручки целовать!
Люблю, когда настанет осень,
поехать к другу своему,
в Фирсановку; дела забросив,
глядеть, гуляя среди сосен,
сквозь строй дерев - на неба просинь,
безумно радуясь всему!
Люблю проездить час в Манеже
на тихой лошади верхом;
Люблю лежать в кровати, нежась,
открыв Монтеня толстый том.
Давно знакомые страницы
рассеянно листать, мечтать;
и вдруг вскочить, приободриться,
в костюм вечерний нарядиться,
И на моторе в ночь умчать,
и до утра в Москве гулять.
* * *
Да мало ли прекрасных дарит
Нам радостная жизнь минут...
За то поэт натуру славит
И свою лодку точно правит
Туда где наслажденья ждут.
Предостережение поэту о компьютерных сетях
Тебя зароют в Интернет
живого - просто похоронят!
Угаснет несказанный свет
и чувство в импульсах утонет.
На кладбище покойных слов
среди фантомов виртуальных,
там упокоишься без снов,
где сонм тупых и гениальных.
Где гигабайты мудрых книг,
Набоков, Маркес и Булгаков -
Никто бессмертья не достиг,
конец творений одинаков!
Ни ламер, глупый, как сосна,
ни хакер, бешено - беспечный,
не прочитают - ни хрена !-
не потревожат сон твой вечный!
Да будь ты сам Толстой хотя бы!
Им всем не нужен гений твой -
А лишь компьютерные бабы,
да порно - сайт, да треп пустой.
Программ ненужных изобилье,
да фирм различных прайс-листы...
Здесь мысль и чувство спят в бессилье,
любовь мертва, мертвы мечты!
* * *
Поэт, когда тебе предложат
стихи в компьютер заложить,
ты предложившему по роже
старайся крепче приложить!
И так скажи ему: "- Убогий!-"
Вдогонку дав ему пинка,-
"Мои стихи читают Боги!
Не для машин моя строка!"
Кто не в бездушной железяке -
В сердцах людей оставит след,-
То про такого скажет всякий:
-Вот это - истинный поэт!
ххх
Работы нет - и черт с ней. Вечен мир,
и вечен нот и слов круговорот.
Поэт, шахтер, учитель и банкир -
покорны равно ритму слов и нот.
Плевать мне, что творится наверху,
На кризис мне финансовый насрать,
Сижу себе, чешу себе в паху,
И думаю - поесть или поспать?
И кажется, что написал стихи.
И кажется, что вышли неплохи. /
Всего ж важнее в жизни - простота,
Что Гайдн, что Гендель - оба хороши.
В душе моей хранится красота
Самодостаточная для моей души.
По зову страсти открываю сундучок.
Душа - струна, а женщина - смычок.
Ликуйте, женщины, я вашу суть познал:
Из вас любая исподволь хранит
Мильоны образов, созвучий дивных вал,
Забвенья Лету, сумрачный Аид.
Я отдаюсь с любовью в вашу власть,
Чтоб к этому источнику припасть.
Встал, и тянусь, бездумно лепеча,
Безумные куски каких-то строк,
Касаюсь нежно твоего плеча...
А нежность, безусловно, не порок;
Вот так живу, - питая явью сны, -
Я в вечном ожидании весны.
***
К Надин.
Объясните мне, Надин, как так получается:
Мне средь наших Палестин лето вспоминается.
Лето, поезд, стук колес долгою дорогою,
Дым каких-то папирос, проводница строгая.
Наш неспешный разговор в тамбуре у стеночки,
Ваши руки, губы, взор, шортики, коленочки.
Все-то видится в окне Ваше отражение,
И волнует сердце мне, и томят сомнения:
То ли делаю, мой друг, что стремлюсь по-прежнему
К милой ласке Ваших рук, к поцелую нежному.
А любовь - а что любовь? Это штука та еще -
То заснет, то в сердце вновь нажимает клавиши.
И звучит, звучит мотив - всех напевов радостней -
И бежишь, про все забыв, чтобы увидаться с ней.
Так давайте же, Надин, плюнем на сомнения,
И в окошке разглядим Ваше отражение.
***
Пелевину.
Живу, меняя ипостаси,
В прекрасной юдоли земной,
Тасую роли в одночасье,
и сам себе служу тюрьмой.
Последователь и предтеча,
Судебный пристав и конвой;
Идет процесс, и бурны речи,
Весь зал суда наполнен мной.
Я сам судья и подсудимый,
сам прокурор - сам адвокат.
Всю жизнь скитаюсь в жизни мнимой,
Личин стяжая длинный ряд.
Но есть один - другой, особый
средь всех, клубящихся во мне....
В нем нет добра, но нет и злобы.
Он постоянно в стороне.
Он отстранённо наблюдает,
фиксируя малейший штрих;
он, чувствуя, переживает,
всю гамму образов моих.
Он, мной непойманный свидетель,
носитель дао пустоты,
волнует мысли, словно ветер
качает разума кусты.
Я краем глаза, засыпая
ловлю присутствие его, -
И он мгновенно исчезает,
в меня вливаясь самого.
Определён лишь отрицаньем,
и звать - никто, и сам - нигде,
всегда внутри и вне сознанья
в великолепной пустоте.
Степанцов Вадим Юрьевич
Родился в 1960 году в Туле
Окончил 3 курса Московского технологического института мясной и
молочной промышленности и Литературный институт им. М. Горького (с
отличием)
Имеются публикации в центральной отечественной и зарубежной прессе.
Вокалист и лидер группы "Бахыт-компот"
Автор многих текстов песен других исполнителей, в частности группы
"Браво"
Член Союза Российских писателей
Великий Магистр ОКМ
Любимый шут принцессы Грезы
Любимый шут принцессы Грезы
грустит в аллеях Сан-Суси.
Он гладит по головкам розы,
и розы говорят: "Мерси,
Спасибо, милый наш товарищ,
спасибо, добрый наш Роже,
ты никогда не обижаешь
своих цветущих протеже.
Ты нас не режешь под коренья
и не срываешь нам голов,
чтобы они, сварясь в варенье,
десертом стали для столов.
Ты нам свою являешь милость,
и мы к тебе как кошки льнем.
Но что с лицом твоим случилось,
зачем следы от слез на нем?"
Любимый шут принцессы Грезы
вздохнул и розам отвечал:
"Ах вы, болтушки!... Эти слезы
в глаза мне дьявол накачал.
Тот самый дьявол, что вселился
в хозяйку сердца моего,
который нынче веселился,
свое вкушая торжество.
Моя прекрасная врагиня
сказала: "В парке Сан-Суси
произрастает роз богиня.
Сорви ее и принеси.
Сорви, но только без обмана,
не замени ее другой,
иначе принимать не стану,
иначе в дом мой - ни ногой!"
Не знаю, кто средь вас богиня,
но знаю: ни одну из вас
руками погубить своими,
увы, я не смогу сейчас.
Увы! Не угодить предмету
моих вседневных дум и грез
я не могу. И значит это,
что я умру, умру, как пес,
умру у милого порога,
умру, лизнув ее каблук,
хоть мне заказана дорога
к источнику сердечных мук".
Умолк Роже, закрыв руками
глаза, набухшие от слез.
Но чу! Играя с ветерками
к нему идет богиня роз.
Да-да, сама, в обличье девы,
власа златые распустив,
идет - а на губах напевы,
какой-то ангельский мотив.
Сражен небесной красотою,
Роже упал у стройных ног
и, в луже на коленях стоя,
ни слова вымолвить не мог.
"Возьми меня, - сказала дева,
играя лепестками губ, -
заслужишь ласку вместо гнева
и даме сердца будешь люб.
Она меня поставит в вазу,
и через день увяну я,
зато не будет знать отказа
любовь гонимая твоя".
Шут поднял взор - и отразились
его глаза в ее глазах,
и будто молнии скрестились,
и с чьих-то уст слетело "ах"!...
Принцессе утром доложили,
что мертв ее любимый шут.
Все дамы окна окружили:
"Шута везут! Шута везут!"
Под окнами принцессы Грезы
тележка с мертвым пронеслась,
сжимал он стебель чудо-розы
и кровь меж пальцев запеклась.
"Как странно,- думала принцесса. -
Он никогда не рвал цветов,
хотя и слыл большим повесой
и ферлакуром средь шутов".
Сумерки империи
Болтливый ручеек сбегал с крутого склона,
шуршала под ногой пожухлая листва,
апрельский теплый день глазел на нас влюбленно,
и освежала взор кипучая трава.
Опушкою лесной гуляли мы с Варварой,
ей было сорок пять, а мне пятнадцать лет,
она была резва и не казалась старой,
и пахла плоть ее, как яблочный рулет.
Как мучила меня прожженая кокетка!
"мой маленький Пьеро, вам нравится мой мех?"
Я опускал лицо - оттянутая ветка
хлестала по глазам, и раздавался смех.
"Постой же, - думал я, - отмщенье будет страшным.
Все веточки, дай срок, тебе припомню я".
...И через восемь лет студентом бесшабашным
я к тетке на постой вновь прибыл в те края.
"А что, жива еще супруга землемера?" -
осведомился я за чаем невзначай.
"Варвара-то? Жива, все прыгает, холера.
Ты навести ее, Петруша, не скучай".
Недели не прошло - она сама явилась,
сдобна и весела, румяна, как лосось.
"Ах Петенька, дружок, студент... Скажи на милость!"
"Пришла, - подумал я злорадно. - Началось".
Ага. Уже зовет Варвара на прогулку.
Зачем не погулять? Идемте, говорю.
Варвара на меня косит, как жид на булку.
Коси, ужо тебе я булок подарю!
Все тот же ручеек. Кругом бушует лето.
Я ветку отогнул - и Варьке по лицу.
"Ах, Петенька, за что?" - Стоит и ждет ответа,
боится надерзить красавцу-молодцу.
Я ветку отогнул - и снова ей по харе.
У дамочки в глазах горючая слеза.
Я за спину зашел и стиснул бедра Варе -
и заметалась дрянь, как в банке стрекоза.
"Любимая моя, - я зашептал зловеще, -
все эти восемь лет я тосковал по вас...
Отриньте ложный стыд, снимите ваши вещи
и дайте утонуть в пучине ваших глаз."
Дрожит как холодец расплывшееся тело,
и пальчики дрожат, и пуговки трещат.
Разделась наконец, готова уж для дела.
Лопочет ручеек, пичуги верещат.
И рассмеялся я, как оперный Отелло,
вещички подхватил и резво побежал.
"Что, старая карга, студента захотела?
Прощай, моя любовь, прощай, мой идеал!"
Я утопил в реке Варварины одежки,
потом как зверь лесной прокрался к ней назад.
Смотрю: любовь мою уж облепили мошки,
и комары ее со всех сторон едят.
Тут я из-за кустов завыл голодным волком -
и Варенька моя рванула голяком,
вопя и вереща, бежит лесным проселком,
и на опушке вдруг столкнулась с мужиком.
Мужик, не будь дурак, схватил мою Варвару,
на травушку пихнул и ну ее валять.
Я за кустом присел и закурил сигару,
и стал под "ух" и "ах" о жизни размышлять.
О дамы, -думал я, - безмозглые мокрицы.
Зачем стремитесь вы гасить наш лучший пыл?
