Дала мочалку, повернулась,
Запела песню "Yesterday".
Я спинку драил осторожно.
Коснулся невзначай груди,
Спросил, дрожа: "А это - можно?"
Мне был ответ: "Сюда иди..."
Восстал Приап, как деревянный,
Как конь, не знающий узды.
Она меня втащила в ванну,
Раздев под струями воды.
О, Боже, как она кричала,
Шепнув затем мне пару фраз:
"Да, я давно так не кончала -
Ты представляешь, восемь раз!"
"Что, было клёво, Маргарита?"
"Не Маргарита, а Марго.
Ну что ж, у твоего бандита
Размеры просто ого-го.
Я жрать хочу." - "А всё готово".
И мы на кухоньку пошли.
Я был готов к сраженью снова -
Пожрав, порнушку завели,
И вновь в долину наслаждений
Крича, мы поскакали с ней.
Она шептала: "Гений, гений!"
Среди измятых простыней.
Мы с ней друг другом любовались,
От буйной скачки утомясь,
Всё ворковали, целовались...
Она с постели поднялась,
Пошла нетвёрдою походкой
Куда-то, уронила таз,
Вернулась с сумочкой и с водкой,
Спросила:"Вмажем?"-"Не,я пас".
"Ну что ж,как хочешь.Я то вмажу"-
Марго хлебнула из горла,
Из сумки вынув горсть бумажек
Под песню "Белого орла".
Она той песне подпевала,
При мне нюхнула кокаин,
Ворча: "Блин, кокаину мало...
Во, Макс подсунул героин!"
Я на подушках приподнялся,
Сказал встревоженно: "Прости,
Марго, конечно, что вмешался,
Ты здесь не очень-то финти.
Зачем тебе всё это, детка?" -
Марго меж тем достала шприц,
Вкололась."А на вид - нимфетка", -
Я тупо думал, рухнув ниц.
"Костыль, - она сказала глухо, -
Не ссы и кайфа не ломай,
Как раз сейчас попёрла пруха,
В натуре перекуров май".
Я вновь с пульта включил "Шиваки"
И мы уставились в экран,
В нём видя розовые сраки
Таких, с носами, обезьян.
Мужской басок невозмутимый
Про джунгли что-то нам втирал.
Марго, сказав: "Шибздец галимый",
Запила водкой веронал.
Нам показали обезьяну,
Зад почесавшую опять.
Марго вскочила, видно, спьяну,
И стала голой танцевать.
Её подпрыгивали груди,
Ей было вроде бы смешно.
Потом, по странной по причуде,
Она - и я с ней заодно -
По комнате вдруг прыгать стали,
Изображая обезьян,
И беспрестанно хохотали...
Я мельком глянул на экран:
Там под дождём, с огромным носом,
На ветке приуныл самец...
Марго, подпрыгнув к папиросам,
Сказала: "Ну ваще шандец!"
Мы с ней скакали и смеялись,
Я даже пару раз упал.
И розы в хрустале качались,
Что для Марго я покупал.ххх
Искрилось в хрустале вино,
струился сигаретный дым...
"Говно, говно, говно, говно"
со сцены повторял Вадим.
Толпа была возбуждена,
весь от восторга зал ревел,
лишь только девушка одна
сидела бледная, как мел,
но дергалась на стуле так,
как будто ток ее прошил...
Что с нею? Я одернул фрак
и подойти к ней поспешил;
- Простите, вам нехорошо?
Стихи шокируют слегка? -
но понял вдруг - ей хорошо,
увидев, где ее рука,
Я с девушкою рядом сел
и за ее следил рукой,
сидел и медленно балдел
от ситуации такой,
Она, не глядя на меня,
себя ласкала под столом,
полна любовного огня...
И пахло от нее вином,
Шептала: "Ах, Вадим, Вадим,..."
и вдруг взглянула на меня
порочным взором озорным -
теперь, простите, вздрогнул я,
Она свободною рукой
залезла в брюки и взяла
в свою ладонь... ах. Боже мой,
что за разврат? ну и дела...
Но что ж,... я покорился ей,
Вадим прочел нам про елду,
на сцену уж взошел Андрей,
я подал знак - сейчас приду.
Все это было как во сне -
стихи и нежная рука...
Вы можете не верить мне,
я сам не верю. Но пока
все расходились по домам,
когда гул вечера затих,
я вглядывался в лица дам -
красавиц много было там,
но не было ее средь них...
А то б я показал друзьям.
"У нас будет маленький" (реакция куртуазного маньериста)
"Вставив в зубы сигарету "Данхилл"..."
(А. Добрынин)
Вставив в зубы "Ротманса" окурок,
я кричал на вас в тени акаций:
"Я вам не какой-нибудь придурок,
надо было, блин, предохраняться!"
Изжевав и выплюнув окурок,
глядя зло на кружева и ленты,
я кричал: "Но я по жизни юрок,
и платить не стану алименты!"
Жадно закурив другой окурок,
я кричал, как спятивший слоненок,
я кричал: "Довольно глупых жмурок,
кто сказал, что это мой ребенок?"
Вы, все это выслушав, беззвучно
как стояли, так и повалились.
Боже мой, как с вами стало скучно.
А ведь как мы раньше веселились!
"Да, предохраняться надо было" -
буркнул я в акациях у пруда.
Облик ваш гримаса исказила,
я ж ушел на цыпочках оттуда.
В честь чего вы стали юной мамой?
Вы б хоть мое мнение спросили!
Я вас звал своей Прекрасной Дамой,
но сегодня вы меня взбесили.
Воскресенье
Нет, невозможно все любить:
Тупые гвозди звездных неб,
Покой равнин, убогость быть,
И тех, кто зряч, и тех, кто слеп,
Нелепого искусства гон,
И смерть, и славу и слова,
И смех, и роскошь всех времен,
и нищие цветы у рва,
Любить уметь, любить любовь,
Ожесточаться по годам,
Волнением тревожить кровь,
Означенную к холодам,
Глядеть на стебли и кресты.
И на портрет, чтоб не остыть,
Где лишь сочувственная ты...
И невозможно все любить!
Мальчик чумазенький
Каждое утро, радостный, ты просыпаешся,
теплой водою с песнями ты умываешься,
ты заправляешь коечку, гладишь подушечку,
сладкой истомой манят тебя потягушечки.
А в это время западный мальчик чумазенький,
с впалою грудью, чахнущий и грустноглазенький,
катит свою в шахте с углем вагонеточку,
чтоб получить вечером мелку монеточку.
Каждое утро, гладкий, довольный, сияющий,
в школе встречаешь добрых и верных товарищей,
пахнет цветами светлая комната классная,
нежно ерошит вихры твои солнышко ясное.
А в это время западный мальчик горбатенький
гробик несет, спотыкаясь, для младшего братика,-
он схоронил мать, отца, двух сестренок, трех дедушек,
и все равно прокормить ему надо семь детушек.
Ты каждый вечер ходишь гулять по Москва-реке,
с девушкой милой, глаза у нее как фонарики,
робко в любви объясняясь, за полную грудь берешь,
шепчешь на ушко стихи и в аллейку ее влечешь.
А другой мальчик с улыбкой бессмысленной-жуткою
возится в жалкой лачуге своей с проституткою,
завтра ему чуть свет на работу опять вставать,
как бы скорей закончить и завалиться спать.
Школу закончив, может, ты станешь директором,
или инспектором, или вообще архитектором,
сытый, веселый, румяный и к людям внимательный,
в ладушки будешь играть с женой привлекательной.
Мальчик же западный, чахлый, забитый, запуганный,
кашлять-чихать будет пылью противною угольной,
а потерявши работу, в сиянии месяца
в жалкой лачужке своей с облегченьем повесится.
Будь же ты проклят, тот дяденька, что вдруг решил вести
нашу Россию по западному тому пути.
Очень обидно в трудах загибаться во цвете лет,
черт знает чем заниматься, чтоб раздобыть обед.
Вижу на улицах наших уже появляются
дети чумазые, к гражданам так обращаются:
"Дайте хотя бы копеечку, добрые, милые!"
Только спешат мимо них люди хмурые, хилые.
ХХХ
"Если б мы сговорились о том, чтобы женщин не трогать, -женщины
сами, клянусь, трогать бы начали нас."
(Публий Овидий Назон. "Наука любви")
"Здоровой девушке не свойственна стыдливость",-
как заявил однажды Лев Толстой.
Ей свойственна особая игривость,
чтобы зажечь мужчину красотой.
Здоровой девушке не свойственно ломаться-
продолжим мы за графом Львом Толстым-
а свойственно внезапно отдаваться,
охваченной желанием простым,
прямо на улице, в подъезде, на работе,
в лесу.., а что? Не вечно ж ей цвести!
Она могла б отдаться целой роте
так начинает всю ее трясти.
Здоровой девушке не свойственно стесняться,
а свойственно от похоти вопить,
и за парнями робкими гоняться,
их догонять и наземь их валить,
подряд насиловать. Так вот она какая,
здоровая та девушка? Ну да...
Что ж нас, поэтов, часто упрекают
в отсутствии морали и стыда?
Здоровым юношам не свойственно стесняться:
любовь и страсть опишем от души-
все, все как есть, мы все хотим Влюбляться,...
Природа... В общем все мы хороши.
ХХХ
Очень грустная была девушка Аннет,
повторяла про себя: "Смысла в жизни нет".
Проклинала этот мир и свою судьбу.
Не хотела жить Аннет и спала в гробу.
Говорила всем она лишь про суицид,
начитавшись ужасов, плакала навзрыд.
Музыку унылую слушала Аннет,
в комнате покрасила стены в черный цвет.
Вдруг свела ее судьба с пареньком простым,
улыбнувшись, он сказал: "Тю, чего грустим?
Меня Жориком зовут. Выпьем или как?"
-и сплясал перед Аннет танец краковяк.
Он привел ее к себе, водкой угостил.
Вдруг подумала Аннет: "Жорик очень мил".
И, расслабившись, Аннет быстро напилась,
с Жориком вступив затем в половую связь.
Сладкая, горячая ночь у них была,
ведь на этот раз Аннет не в гробу спала.
С этим парнем проведя пять ночей подряд,
изменилася Аннет, полюбив разврат.
Перекрасилась она, стала веселей,
стала рэйвы посещать. (Жорик был ди-джей).
Все подходят к ней: "Аннет? Неужели ты?
Мы не знали, что в тебе столько красоты!"
