вспоминая неловкость и стыд.
Боже мой, как вчера я надрался!
Что я нес, что за чушь я порол?
А как дома то я оказался?
И зачем перевернут мой стол?
Весь палас в омерзительной рвоте.
Нет, пойду умываться скорей...
Ну допустим "на автопилоте"
я дополз до знакомых дверей.
А что дальше? Не помню, провалы...
Батарею-то кто оторвал?!
Батарея-то чем мне мешала?
А чем письменный стол помешал?
Встал, умылся, и в зеркало ванной
мельком глянул. Кошмар. Это кто?
Истукан там стоит деревянный...
А пальто чье? Я что, спал в пальто?
Закурил и сварил себе кофе...
Как же так - я поэт, музыкант,
в деле выпивки должен быть "профи",
что же вел себя, как дилетант?
Начиналось все, помню, красиво -
я надел самый лучший костюм,
выступал.Но смешать водку с пивом ?!
Где же был в это время мой ум?
Коньяком и вином угостили -
хлопнул я и коньяк и вино,
о, безумец! Пусть все кругом пили,
но ведь пили то что-то одно!
Все хотел рассказать по порядку,
но опять застонал от стыда:
Для чего танцевал я вприсядку
с криком "СССР-навсегда!"?
Для чего я красотке Илоне
все мычал, вызывая в ней дрожь,
бред какой-то об одеколоне -
что я пил его, что он хорош?!
Может быть я Илону обидел?
И кого-то еще может быть?
Лишь друзей и бутылки я видел,
а друзья мне спешили налить.
Да, сначала все было пристойно,
был концерт. Завести удалось
целый зал. Выступал я достойно.
Но потом понеслось, понеслось...
И разгулом мы вызвали зависть
у иных ресторанных гуляк.
На креветку большую уставясь,
я смеялся над ней, как дурак.
Что уж в ней меня так рассмешило?
Я не помню. Джин с ромом смешав,
я кричал: "Вставим Клинтону шило!",
с демократками пил брудершафт.
Появился компрессорщик Петр.
Я его никогда не видал.
Рифмовать я стал "Петр-осетр" -
он за стол осетра нам прислал.
Я девчонок поглаживал груди
и на ушко шептал им "пойдем",
а мужья их, солидные люди,
разрешали мне это кивком!
Ведь они понимали прекрасно,
что поэт оглушительно пьян,
и хотя его пассы опасны,
неспособен на подлый обман.
Пил я, пил, а затем отключался,
а очнувшись, я видел кино:
Пеленягрэ куда-то промчался
с гордым криком: "Айда в казино!"
Севастьянов ударил по струнам,
все кричат: "Шарабан, шарабан!"
А Добрынин послушницам юным
наливает "Фетяски" стакан.
Лятуринская, Рогов, Семенов...
Там- Введенская, тут- Степанцов,
вот Елгешин, Сафонов, Лимонов
и фотограф наш Миша Сыров.
Все слилось в оглушительном гаме,
я пропел: "Шарабан, шарабан..." -
и земля поплыла под ногами,
и я навзничь упал, как чурбан.
А теперь вот сижу, отупелый,
и ругаю себя вновь и вновь.
Правда, что не последнее дело -
очень хочется делать любовь.
Да, бывает с похмелья, признаться,
но не только ж с него, господа!
Эх, не следует так напиваться,
никогда! Лишь порой.... иногда....
"Крупный выигрыш"
Играл в рулетку до рассвета
Один поэт - и вот те на!
Сбылась, сбылась мечта поэта -
Срубил он сорок штук грина.
Запели ангелы над залом,
Гже повезло ему так вдруг.
Он получил все деньги налом -
Всё в пачечках, все сорок штук.
Как в сердце тут заколотилось!
Поэт наш даже побледнел -
Ему такое и не снилось...
И он в машину тупо сел,
В сопровождении охраны
уехал прочь из казино,
Домой, шатаясь, будто пьяный,
Ввалился, начал пить вино,
Потом, как сумасшедший прыгал,
Вполне понятно, почему, -
Он деньги прятал,мебель двигал,
Весь в бриллиантовом дыму.
Мечтал: "Теперь куплю квартиру,
Пожить себе я разрешу,
Беситься я не буду с жиру,
Но хоть проблемы все решу.
А вдруг мне хватит и на дачу?
На кругосветку и на джип?
Во! На трехтомник свой потрачу!
На портостудию! На клип!
Во! Выпущу альбом убойный
Из лучших песенок своих!
О! Соберу гаремчик знойный
Из девочек я ломовых!..."
Поэт мечтал, уж засыпал он,
Летел всё дальше от земли...
Тут три огромнейших амбала
К его квартире подошли,
В дверь постучались осторожно,
Переглянулись и - опять.
А что случилось дальше сложно,
Словами, братцы, передать:
Мусоропровод задымился,
Оттуда вырвался огонь,
И в мир ужасный зверь явился,
Распространяя всюду вонь.
Его глазища, как прожектор,
Амбалов ослепили вмиг.
Взревел он жутко:"Я- Протектор!
Поэтовых поклонник книг!
Ага, припёрлись, суки, бляди,
Поэта деньги отнимать?" -
И начал зверь мочить, не глядя,
Амбалов с воплем: "Твою мать!"
Возможно, он перестарался -
Двоим он бошки откусил,
За третьим пять минут гонялся,
Лупя со всех звериных сил,
Да всё по почкам и по яйцам...
Короче, уложил бандюг,
И заревел: "Пусть все боятся!
Я - лишь поэтам лучший друг.
Помог я выиграть поэту -
Ведь я его стихи люблю.
И вдруг здесь вижу погань эту -
Козлы, дешёвки, завалю!"
Вдруг, с безобразною улыбкой
На бородавчатом лице
Зверь обернулся синей рыбкой,
Потом вдруг мухою це-це,
Потом на сотни фей крылатых
Рассыпался с глухим хлопком -
На сотни фей в злачёных латах;
И этот золотистый ком
В квартиру к спящему поэту
С хрустальным смехом просочась,
Стал совершать там пируэты;
А феи, за руки держась,
Запели, зашептали разом:
"Пиши, пиши, поэт, дерзай!
Награды будут - пусть не сразу,
Пиши, поэт, не унывай!
Вот я, к примеру добрый некто,-
Я за тобой давно слежу,
Поэт, тебя я, твой Протектор,
И защитю, и награжу!"
Поэт в постели шевельнулся -
Рой фей исчез,как быстрый взгляд.
Поэт проснулся, улыбнулся,
Сказал: "О, Боже! Я - богат!
"Протектор - 2
Один поэт пришел домой,
Попил чайку, стал размышлять:
"Вот мой успех- он только мой?
Я сомневаться стал опять.
Мне интуиция моя
Подсказывает - кто-то есть,
Кто сделал так, чтоб выжил я,
Добился славы, смог процвесть.
Кого же мне благодарить?
О, этот кто-то, проявись!
Хотел бы я тебя спросить,
За что меня ты поднял ввысь?"
Тут воздух задрожал вокруг
И странно в люстре свет мигнул,
Из ниоткуда как-то вдруг
К поэту жуткий зверь шагнул.
Он весь искрился и мерцал,
Он безобразен был собой -
На задних лапах он стоял,
Покрытый склизкой чешуей.
Зверь - полу-ящер, полу-хряк -
Сопел, придя на этот свет;
Воняло от него, да так,
Что сразу нос зажал поэт.
Зверь недовольно заурчал
И завертелся весь волчком,
Перед поэтом вновь предстал,
Уже в обличии ином -
Красавицей с букетом роз.
Красавица открыла рот,
Шепнула: "Кто я, был вопрос?
Я - твой протектор, это вот.
Я внешне - безобразный зверь,
Но я стихи твои люблю,
И зла не сделаю, поверь,
Скорей спасу и исцелю.
Я помогал тебе всегда,
Поверив первым в твой талант.
Ты - мой воспитанник, да-да,
Мой друг, поэт и музыкант.
Пусть я в аду почти живу,
Но красоту люблю, пойми!
Я сделал так, что ты в Москву
Приехал, свел тебя с людьми.
В Литературный институт
Тебя пристроил, денег дал.
Талант твой развернулся тут,
Хоть обо мне ты и не знал.
С пирушек пьяным ты домой
Не на автопилоте шел -
Я вел тебя, мой дорогой,
Незримою дорогой вел.
Спасал тебя от пьяных драк,
Ты мог погибнуть сотни раз!
Ценя твой дар, я сделал так,
Что вот ты модным стал сейчас.
Автографы ты раздаешь,
Я - за спиной твоей стою,
Пускай невидимый - ну что ж,
Горжусь, стихи твои люблю.
Но буду я карать и впредь
Тех, кто мешает нам с тобой.
Ты должен сочинять и петь,
А я - я принимаю бой.
Пиши! А вот тебе цветы -
У вас такие не растут.
Цветы за все, что создал ты.
А мне пора, меня ведь ждут".
Приняв от девушки букет
И отойдя с ее пути,
Немного оробел поэт,
Но крикнул: "Как тебя найти?"
Красотка, в зеркало войдя,
В нем растворилась без следа.
Раздался рев чуть погодя:
"Как,как?Протектор мой,сюда!" Поэт, тряхнувши головой,
Шатаясь, вышел на балкон.
Какой закат плыл над Москвой!
Поэт курил и думал он:
"Да, интуиция моя
Опять меня не подвела...
Ну, развернусь отныне я!
Во, начинаются дела!"
"Марго"
Я ждал её, я волновался -
Вдруг не придет? Ах, Боже мой!
Вот наконец звонок раздался -
Она пришла ко мне домой.
Вся в белом, золотоволоса,
Юна, стройна и хороша...
Мне протянула папиросу:
"На, дёрни, это - анаша".
И удивилась: "Как не хочешь?
Ты дёрни, чё, как не родной?
Не слышу, чё ты там бормочешь.
А можно душ принять, эй, бой?"
В прихожей вдруг разделась резво,
Бельё мне в руки побросав,
И в ванну, будучи нетрезвой,
Скакнула, там захохотав.
С бельём в руках стоял я скорбно
И молча слушал плеск воды,
Но крик её услышал вскоре:
"Эй, рыженький, ходи сюды!
Ходи сюды, потри мне спинку,
Ну очень я тебя прошу..."
Войдя, увидел я картинку -
Она курила анашу,
Из душа высунувши руку,
Чтоб огонька не замочить.
Прислушался я к сердца стуку -
Стучало сердце во всю прыть.
Меня увидев, улыбнулась:
"Потри мне спинку, ну, смелей!",
