кивал. Через некоторое время он заговорил.
- Мой челн слишком стар и тонок для таких долгих морских поездок.
Слушайте, гильдсмены, я оставил свой дом и очаг в лагере Доминика только
потому, что всем нам грозит гибель. - Голос его, удивительно глубокий,
постепенно переходил в крик. - Гильдсмены! Мы много раз просили вас дать
нам больше ружей и материала для них; и вы всегда отвечали "нет". Это
верно? - Его товарищи одобрительно ворчали и кивали. Лицо Харба не
изменилось. - Но сейчас не время вновь услышать "нет". Продайте нам то,
что мы просим, или мы придем сами забирать его...
- Почему? - сказал Харб.
Все разом заговорили и закричали. Старый Доминик орал, требуя тишины.
Он дергал себя за седую бороду и смотрел на всех косящими глазами.
- Почему? Вы слышите: почему? Флиндерс хочет совершить набег на
Станцию. Флиндерс хочет прийти и забрать все, что есть здесь: еду, одежду,
металл, серу, женщин. - Он жестом показал невозможность перечислить все,
что собирался награбить Флиндерс. - Флиндерс говорит: "Присоединяйтесь ко
мне, и мы разделим добычу на всех. И всем хватит", - говорит Флиндерс...
Теперь слушайте, гильдсмены. Мы не любим вас. У нас нет оснований вас
любить. Но, клянусь сиянием Пиа Сол, мы любим Флиндерса еще меньше. Мы не
хотим с ним совершать набег. Мы не верим его словам, нет, не верим и на
длину его крайней плоти. Получим ли мы то, что нам нужно, если примем
участие в набеге? Может быть. Мы побеждаем - что тогда? А тогда Флиндерс
будет главным мистером среди нас всех. Это будет очень плохо, слышите? Ох!
- глубокий вздох вылетел из его груди.
Он громко кричал об их неверии, презрении к Флиндерсу. Было ясно, что
он и все они не хотят объединяться с ним для набега на станцию. Но,
продолжал он гораздо тише, им придется присоединиться к нему. Флиндерс
планирует, Флиндерс уговаривает. Флиндерс нашептывает и убеждает. Если он
решит, что его время настало, очень многие кланы присоединяться к нему.
И тогда у остальных не будет выбора.
Но пусть гильдсмены не думают, предупреждал старый Доминик, самим
явиться в дикий Токленд и искать Флиндерса. Ни один клан не потерпит
такого вмешательства... Ни один... Флиндерс дикий ток, и все они дикие
токи. Они сами могут наказать Флиндерса, если только гильд-станция
поставит их, антифлиндеровские кланы, в положение вооруженного
превосходства над профлиндеровскими кланами. А часть кланов сохранит
нейтралитет и не будет вмешиваться в борьбу.
Если же нет... если Флиндерс не будет низвергнут, и низвергнут скоро,
тогда не останется нейтральных кланов, кланы же оппозиции ослабеют, и все
объединяться вокруг Флиндерса.
- Вы должны сделать выбор, - заключил мистер Доминик.
Потом говорили другие, но говорили они то же самое. Все это время Тан
Карло Харб не двигался. Когда последний ток закончил и наступила тишина,
заговорил Харб.
- Вы уже завершили торговлю?
Старый Доминик покачал снежной головой.
- Нет. Мы хотим услышать, получим ли мы то, что нам нужно. И сколько
нам придется заплатить?
- Торгуйте, - кивнул Харб. - Если я дам вам металл и серу - я сказал
"если"... - он прервал этим замечанием возбужденный гул голосов, - если
дам, это не будет вам стоить ничего. Мы за все заплатим сами. - Он
замолчал, дав им возможность выговориться. Головы тряслись. головы кивали,
головы сдвигались.
Наконец старик задал последний вопрос:
- Когда ты нам скажешь?
- Завтра, - ответил Харб. И вышел, не взглянув на них и не сказав им
ни слова. Ран последовал за ним.
Когда они остались одни, он сказал Рану:
- Коротко суть вот в чем. Конечно, у них нет ни одного шанса
пробиться сквозь защитные поля или уморить нас голодом. Но они уничтожат
наших собственных токов, прирученных токов, для развлечения или в припадке
раздражения. В этом случае нам придется ответить им тем же самым. В
результате токов совсем не будет, ни диких, ни прирученных. Мне лично это
совсем не нравится. И - могу заверить вас - Директорату это понравится еще
меньше.
И_с_т_р_е_б_л_е_н_и_е_ н_а_с_е_л_е_н_и_я_. Не очень приятные слова.
Моя карьера на этом будет кончена, а у меня были несколько иные планы ее
завершения. Можете себе представить меня - меня? - спившимся бродягой?
Из-за сумасшедшей жадности вождя варваров. Флиндерс. Тот самый, который и
вас захватил для выкупа, верно? Да. Слышал я о нем. Флиндерс на это
способен. О, мои больные потроха, но... кто знает, какие последствия
вызовет вооружение этих варваров? Кто? Вы жили среди них. Ну?
И Ран ответил:
- Действительно. Может, это как раз та возможность, которую я искал.
У нас есть время до завтра, верно? Считаю, что я заслужил выпивку в
резиденции. Идемте-ка и выпьем. И поговорим.
Харб посмотрел на него. Строго. Сказал:
- Хорошо. Мы так и поступим. Но не забывайте, мальчик, кто я такой.
И, как это сказано в одной классической пьесе: "Мы сейчас не забавляемся."
Они выпивали и разговаривали; они разговаривали, забыв про выпивку. И
наконец, с глазами, покрасневшими от бессонницы, Тан Карло Харб сказал:
- Ладно... ладно... Я утверждаю ваш план. _М_е_н_я_ вы переубедили.
Посмотрим, как вы убедите токов. Если это удастся, мы отвлечем их от
междоусобных войн и набегов... Ну, посмотрим. Вначале я смеялся над вами.
Хотя сейчас вовсе не до смеха.
Не до смеха было и диким токам. Они сдали краснокрылку, завершили
торговлю и теперь ждали решения. Огромные, угрюмые, избитые непогодой, со
свирепым выражением лица, они казались совершенно неуместными среди
элегантных безделушек и украшений зала советов.
Вновь Харб нажал кнопку под ковром. Вновь прозвучал гонг, вновь
наступила тишина. Все глаза из-под лохматых бровей устремились на Харба,
волчьи глаза, но на сей раз перед волками была не овечка, а равное им по
силе существо. Они не любили друг друга (волки любят только волков, и то
не часто), но по крайней мере взаимно уважали силу.
Тем же ровным голосом, что и вчера, Харб сказал:
- Я отдал приказ приготовить для вас металл и серу...
Как один человек, все собрание вождей кланов и делегатов выдохнуло
слово:
- Ружья!
Это не крик; но по своей мягкости и страстности оно прозвучал
страшнее, чем крик. Глаза токов сверкали.
Казалось, Харб не собирается пережидать. Если он замолчал, то весь
его облик говорил, что ему просто захотелось помолчать. А потом он захотел
говорить. И, как дети, дикие люди избегали встретить с ним глазами.
- Но мне нужно кое-что за это. Больше, чем просто позаботиться о
мистере Флиндерсе. О, конечно, о нем нужно позаботиться. Прежде всего
нужно. Но потом нужно будет сделать еще кое-что. Вы знаете этого человека,
- Ран выступил вперед, - он среди вас жил недавно. Слушайте его.
Очевидно, они не хотели слушать его, они хотели побыстрее получить
свои ружья и убраться. Но они слушали. Они слушали. не прерывая.
Гильдсмены засмеялись бы, но эти дикие люди не смеялись. Ран даже хотел,
чтобы они... засмеялись, или запротестовали, или сделали бы что-нибудь,
только бы не стояли так, глядя на него глазами, подобными ночным
бассейнам.
Он говорил им о лихорадке. Он даже не осознавал, что так много знает
о ней. Как она приходит внезапно, как бы ниоткуда. Он говорил. Человек
может сидеть у своего очага и чувствовать себя, как обычно, потом
попытаться встать на ноги, и не сможет сделать этого без посторонней
помощи. Жар, сменяющийся ознобом, дрожание всех членов и долгие недели
вынужденной неподвижности и иногда, часто... смерть... Посадки, что
погибают от отсутствия ухода, рыболовные лодки, стоящие у причалов из-за
отсутствия рыбаков, голод, опускающийся на землю.
- Вы осуждаете нас за то, что мы не даем вам медикаментов. И нельзя
сказать, что это несправедливое обвинение. Но так или иначе мы не даем вам
медикаментов. Их делают слишком далеко отсюда, их всегда не хватает, и
никогда не будет хватать. Но я могу сказать вам, как вообще уничтожить
лихорадку. А если не будет лихорадки, то не нужны будут и медикаменты.
Они стояли молча, но не проявляли нетерпения. Кто-то из них сказал:
- Говори.
Ран глубоко вздохнул.
- Вы знаете, что люди Флиндерса убили Олд Гана и захватили в плен его
дочь и меня. Вы знаете, что мы бежали. Но вы, очевидно, не знаете того,
как мы вернулись сюда, на север, к Гильд-станции. Рассказать вам? Мы
пришли через Роркленд.
Он захватил их, захватил все их внимание. Он рассказал им, как он
разговаривал с рорками, и они верили ему. Он рассказал, что среди рорков
живут люди, воспитанные ими, и они верили ему. Что и эти люди и сами рорки
страдают от токской лихорадки. И они верили. Если бы он сказал им, что
рорки умеют летать или, что они собрали огромные сокровища из золота и
драгоценностей, они и тогда бы поверили ему, ибо он затронул самое сердце
легенд, столь же достоверных для них, как мрачные факты их угрюмой,
тяжелой жизни.
Далее он говорил о своих подозрениях относительно источника
лихорадки, о том, что ее вспышки точно следуют за периодами размножения
рипов.
- Убейте рипов, - сказал он, - и вы убьете лихорадку.
Медленно, медленно они закивали; но их глаза неотступно следовали за
ним, и в их глазах и на их лицах был написан невысказанный вопрос.
- Вы хотите знать, _к_а_к_? Я скажу вам: мы не можем сделать это
одни. Рорки всегда были нашими врагами, но иногда можно на время заключить
союз и с врагом против еще большего врага. Разве вы не объединяетесь с
нами против Флиндерса? А разве же лихорадка не больший наш враг, чем
рорки? Вы видите рорка, вы можете застрелить его или убить копьем. Можете
ли вы увидеть лихорадку? Услышать ее? И точно так же лихорадка для рорков
больший враг, чем вы.
Я не знаю определенно, сможем ли мы и рорки работать вместе, чтобы
уничтожить рипов и лихорадку, которую они распространяют. Но мы можем
попытаться. Мы обязаны попытаться. Делайте свои ружья. Разделайтесь с
Флиндерсом. А потом позвольте мне организовать совет с рорками. Если они
захотят, вы тоже захотите.
Такова наша цена.
Взволнованное молчание прервал Жан:
- А сели мы скажем "нет"?
Презрительная усмешка скривила рот Ломара.
- Вы знаете, из-за чего я здесь? - спросил он. - Я здесь из-за
краснокрылки. Знаете ли вы, зачем существует Станция? Ради краснокрылки.
Вы говорите, что не любите Гильдию. Хорошо. А теперь спросите меня: любит
ли вас Гильдия? Да, вы скалите зубы и вы смеетесь, настолько это глупо.
А теперь подведем итог. Гильдия нуждается в вас только для получения
краснокрылки. Но вы нуждаетесь в Гильдии, чтобы оставаться в живых. Если
мы не прекратим распространение лихорадки, сбор краснокрылки упадет до
нуля. А когда это случится, без всякого сомнения, прекратится и
деятельность Станции.
И вы останетесь одни. А ведь вы помните, что случилось в прошлый раз,
когда планета была покинута?
Если бы они осмелились, они набросились бы на него и разорвали бы на
куски. Он видел это в их расширенных глазах, обнаженных зубах,
раздувавшихся ноздрях, в конвульсивных движениях их рук и тел. О, да. Они
помнили. Но они не посмели. И наконец заговорил старый Доминик:
- Это сумасшедший план, - сказал он. - Но если вы рискнете, мы тоже
рискнем.
7
В этом суть дела. Дикие токи не убеждены, что люди могут работать
совместно с рорками. Угроза одиночества страшна... очень страшна... и одно
