пошли к берегу, и вначале берег, а потом и деревья казались в сотнях миль
от них. Наконец только одежда мешала его пальцам касаться ее кожи, не
стало и одежды, и между ними ничего не было, кроме оглушительного биения
их сердец. Пиа Сол наполовину проделала свой долгий путь к закату, когда
они вышли из рощицы и направились к скиммеру, служившему командным постом.
Где-то жужжало насекомое, все громче и настойчивее. Ран был так поглощен
своими мыслями, что только оказавшись на борту, понял, что жужжало не
насекомое, а сигнал вызова.
Он нажал кнопку:
- Скиммер-16 слушает. Что...
В его ушах резко звучал голос Харба:
- Где вас дьявол носит? Я стараюсь связаться с вами уже...
- Я плавал, - ответил Ран с виноватой ноткой в голосе.
- Плавал! Конечно. И, несомненно, нырял! Ладно, слушайте... -
внезапно голос оборвался. Немного спустя он послышался вновь, на этот раз
он был какой-то тусклый. - Жаль. Жаль... Вы не знаете, что случилось на
юге? Это моя вина. Моя вина. Я должен был знать. О, я должен был знать...
Один из диких токов перебрался через край Утеса. Каким-то чудом он
остался жив. Было очевидно, что долго он не проживет. Но перед смертью он
успел рассказать, что произошло.
Даже в тепле позднего лета, переходящего в раннюю осень, страна
Флиндерса казалась угрюмой и мрачной. Трава выглядела увядшей. Ран
осмотрел угрюмо глядевших на него людей, осмотрел местность. Она ему
показалась знакомой - он узнавал окружающие предметы. Они с Норной
проходили тут как пленники Флиндерса. Что-то.. что-то.. здесь привлекло
тогда его внимание.
- Межевой знак, - сказал он.
Жан Малларди кивнул. Глаза его налились кровью, верхняя губа будто
застыла в усмешке.
- Показывает межевой знак, - сказал он. Знак был недалеко. Череп,
находившийся на нем в холодный период, все еще был здесь. Только снег
теперь растаял, из-под него показался красноватый мох...
Это был не мох. Это были волосы.
И это был вовсе не череп. Это была голова.
- Релдон!
- Так его звали? - кивнул Малларди почти равнодушно. - Много имен. И
все умерли.
Мертвые глаза смотрели прямо на Рана. Рот, казалось, пытается что-то
ему сказать. У Рана перехватило горло. Релдон был уже так близок к тому,
чтобы выбраться из безнадежности, которая владела им столько лет... Ран
пытался что-нибудь сказать...
Смерть роркам? Смерть рипам? _Н_е_т_, _с_м_е_р_т_ь
Ф_л_и_н_д_е_р_с_у_!
- Флиндерс сделал это, - сказал кто-то. - Флиндерс сделал это,
Флиндерс сделал это, Флин....
Чья-то рука ухватила Рана за плечо, потрясла его. И Ран узнал голос
говорившего - говорил он сам. А теперь заговорил Жан Малларди:
- Говоришь, Флиндерс сделал это. Да... Спрашиваю: почему? Не нахожу
ответа. Мой брат Сай был в этом отряде и Тиг Овелли и... Ты знаешь их
имена. Их головы теперь висят там на Утесе. Почему? Может быть, старый
мистер увидел возможность разом отомстить за все старые и новые обиды.
Может, он и подумать не может о мире...
Неважно, почему Флиндерс хочет крови. Будет достаточно крови, он
сможет плавать в ней. И... - он повернулся и посмотрел прямо в лицо Рана.
- Гильдсмен! Он утонет в крови!
Все кланы были здесь. Если бы крик мог поднять скалы, рев,
раздавшийся после слов Жана, стер бы Утес Флиндерса в порошок.
Убийство мирной делегации, доверчиво вошедшей в лагерь после того,
как мистер принял амнистию и условия договора, было безумием. Огражденный
в своей скалистой, дымной маленькой стране, обладая ограниченным мозгом,
Флиндерс и не мог представить себе мира. Он действовал на таком низком
уровне, что даже не заметил тех выгод и возможностей, на которые так
надеялся Харб. Флиндерс мог понять только одно: все, кто не принадлежит к
его клану, - враги. Враги сами отдаются в его руки. Тем лучше. Он
согласился бы ловить рыбу на дне морском, лишь бы только завлечь врагов.
Теперь все его люди в лагере на Утесе, а Утес осажден. Война с рипами
забыта, сменившись войной с Флиндерсом. Но опыт прежней войны пригодился и
здесь.
Осаждающие образовали круг и постепенно суживали его. Одновременно
уничтожали и рипов. Но потом положение стабилизировалось. Те, что
находились вверху, не спускались; те, что были внизу, не могли подняться
наверх, ибо единственная тропа, ведущая в лагерь, была перегорожена и
охранялась днем и ночью. Правда, рассуждал Ран, дисциплина не может
сохраняться долго среди диких людей. Бдительность людей Флиндерса
ослабеет... постепенно. Но так же постепенно... может ослабеть и осада.
И тогда все пойдет по-старому: рипы, Флиндерс, набеги, лихорадка...
Неужели же эта земля никогда не отдохнет? Он был тем катализатором,
который вызвал все перемены, прошлые и настоящие. Он должен решить эту
задачу.
Скиммер - любимое детище Старчи Мантона - был предназначен для пяти
человек. Ран посадил в него пятнадцать, выбрав самых находчивых и
проверенных. На двух диких токов приходился один хорошо вооруженный
гильдсмен. Когда стемнеет...
Пришлось ждать, казалось, бесконечно. Но вот ночь вспыхнула шумом и
светом. Отряд мушкетеров, спрятав свои мушкеты в импровизированных плащах,
которые наспех соорудили им женщины, скрытно подобрался во тьме к
укреплениям на тропе. Тьма была такая, что вряд ли что-нибудь можно было
различить. Но Рану нужен был только шум.
Под его прикрытием он посадил скиммер в малоизвестном дальнем и
темном углу лагеря и высадил людей. Еще дважды он проделал тоже самое. И
потом те, что оказались внутри, напали. Здравый смысл и обычная дисциплина
требовали, чтобы люди Флиндерса оставались на своих местах, но такие
качества не были распространены среди них. Когда наверху началась стрельба
и крики, они покинули свои посты и побежали защищать свои дома. А те, что
ждали внизу, бегом, ползком, карабкаясь и цепляясь за камни, хлынули в
лагерь.
Ворота были распахнуты, их никто не охранял. Борьба началась во тьме,
но закончилась при свете. Свет шел от пылающего лагеря, и при сете огня
схватили Флиндерса. Ему связали руки и ноги, потом перебросили веревку
через балку. Он висел таким образом, изрыгая проклятия и непристойности, а
они тем временем установили над его головой небольшой бочонок. Потом
перерезали ему горло и опустили на фут - два веревку.
Он умер, как и обещал это Жан Малларди. Захлебнулся в своей крови.
10
Придет день, думал про себя Ран, когда широкая дорога пройдет через
Роркленд, соединив Юг и Север. Какая ирония в том, что такой
обнадеживающий поворот событий начался тогда, когда человеческая раса так
устала. Он пытался представить себе, какой будет эта дорога и как близко
пройдет она от Долины Огней.
Долина Огней! Какая красота! А он и Норна... Норна вновь оставила
его, на этот раз из-за Линдел. Она сказала, что он должен сделать выбор.
Он с гневом отказался. Но уйти - это она решила сама. В ней была дикая
свежесть и дикая резкость, как в непривитом дереве с его мелкими терпкими
плодами. Именно этого он хотел, когда пришел сюда. Уйти от прошлого, от
культивированного и подрезанного мира, ступить на обнаженную почву
нетронутой местности. Он выполнил свое желание, выполнил полностью.
Он ни на мгновение ни о чем не пожалел. Но у него не было желания
броситься опрометчиво со скалы.
- В конце концов, - сказал он Линдел, - ты самое скромное и
приветливое создание. - И она улыбнулась. - Ты здесь выросла. Ты идешь по
жизни своим путем... маленькая и дикая куколка... Может, немного излишне
горячая. - Но, конечно, она была цивилизованной. А Норна не была, несмотря
на налет цивилизации, полученный ею при посредстве отца. Норна умела
читать - но и только. Она знала одну - две песни. То, что она знала об
истории, науке, культуре, о всей галактике, было лишь отрывочными
сведениями. Нет...
С Рана довольно дикости, природы и детей природы - варварских вождей
и девушек. Он хотел делать свою работу, и делать ее хорошо. А потом,
раньше или позже, он все равно улетит. Есть и другие миры, на которые
по-прежнему распространяется власть Гильдии. Так называемые "Свободные
миры", например.
Но для всего этого еще будет время. Прибытия Ку-корабля еще ждать
долго, и он должен наполнить свои трюмы краснокрылкой. А тем временем...
Тем временем солнце продолжало проделывать свой долгий путь по небу.
Наступало время второго великого Совета. Вновь луга вокруг Холлоу Рок были
усеяны фигурами людей и рорков. Тан Карло Харб говорил с ними с
возвышения, вооруженного у павильона.
- Почему бы не быть постоянному миру? - спросил он. - Разница между
людьми и рорками не больше, чем между разными группами людей. Дикие люди
не доверяют гильдсменам - гильдсмены не доверяют диким людям. Да и между
самими дикими людьми - война, всегда только война.
Когда он замолчал, раздался гомон. Трудно сказать, было это знаком
согласия или нет. Но вот со скалы, на которой он сидел, медленно поднялся
старый Доминик. Борода его не стала белее, но голос заметно ослаб.
- Мир, говоришь. И война. Я мало видел мира и много войн. Теперь
лихорадка не будет нас убивать. И войны и набеги тоже. Год назад не
поверил бы в это. Я тогда ненавидел гильдсменов и ненавидел рорков. Теперь
у меня нет к ним ненависти...
Жаль, подумал Ран, что старик не развил дальше эту тему. Но тут
кто-то встал и прервал мысли Рана.
Это был один из молодых мистеров, вождь по имени Тарми. Ран почти не
знал его. У него пронзительный голос, заставляющий всех вслушиваться.
- ...не будет лихорадки, говоришь. Хорошо. Может быть, хорошо. Но я
говорю - люди не будут умирать от лихорадки, рорки не будут умирать от
лихорадки. Больше людей, больше людей, больше людей. И больше рорков,
больше рорков...
Он додумался. Ему трудно иметь дело с непривычными соображениями, но
он додумался.
- Теперь. Что нужно людям? Краснокрылку, верно? Я говорю,
краснокрылку. Сорвать ее, отделить листья, продать их. Краснокрылку. Так.
А чего же хотят рорки? А?
Поднялся гомон. Люди задвигались, разговаривая друг с другом. Рорки,
повиснув между своих ног, не двигались и не издавали ни звука. Роркмены
опирались на посохи (на этот раз они не захватили с собой дубинки или
прятали их где-то поблизости) и улыбались своей чуждой, загадочной
улыбкой. Ломар чувствовал сильный запах древесного дыма и чуть слабее -
запах краснокрылки.
- ...Рорки должны есть то, что они едят всегда. А что едят рорки?
Кто-то в толпе выкрикнул ответ. Дюжина голосов подхватила его, потом
еще и еще.
- Краснокрылку! Краснокрылку! Краснокрылку!
Кивая и кивая, мистер Тарми ждал, пока они угомонятся.
- Говорите, краснокрылку. Верно. Теперь я спрашиваю. Не говорите, что
Тарми против мира. Нет. Я только спрашиваю. Если людям нужна краснокрылка
и роркам нужна краснокрылка, и если будет больше людей и больше рорков,
рано или поздно настанет такое время, когда человек увидит краснокрылку и
скажет: "Это мое!" И рорк увидит краснокрылку и скажет: "Это мое!"
И он сел среди общего смятения. Ран поднял руки, требуя тишины, и
подождал, пока все замолчат.
- Вот этот гильдсмен хочет сказать.
Это был отец Линдел, Аквилас Арлан. Как всегда, нервный, он,
очевидно, был настолько увлечен, что забыл хихикать.
- Единственный ответ на этот вопрос, - сказал он, - разделить
территорию...
Наступило молчание.
- Разделить ее, - пояснил он, - вот так...
