патронами "магнум", как в тот вечер, когда уложил Ларри, пули в твердой
томпаковой оболочке пробили бы бронежилет, тем более, что я стрелял почти
в упор. Но выстрелы в голову сделали свое дело.
Одна пуля вошла под глаз, вырвав часть затылочной кости, другая
действительно лишь скользнула по куполу черепа, вспоров кожу - у меня
все-таки дрогнула рука.
- Что это? - Гриша показал на какой-то странный нарост на левом ухе
негра. Телесного цвета, он слегка отличался по оттенку от розовой ушной
раковины, уже начавшей бледнеть.
Протянув руку, я пощупал нарост. Он легко отделился, и тогда я
обнаружил тонкий проводок, идущий от него вниз, за воротник рубахи. Я
поднес эту штуку к своему уху и услыхал хрипловатый голос, монотонно
повторявший: - Убей его... убей его... убей его...
- Так вот в чем дело! Это пластиковая оболочка миниатюрного наушника,
замаскированного под выступ уха. Наш друг получал приказы по радио. А я уж
было совсем поверил в существование телепатии!
- Наверное, он был глуховат, и Адамс изобрел такой способ общения с
ним. Со стороны, вероятно, выглядело очень впечатляюще - слуга исполняет
беззвучные приказы. А на самом деле хозяин просто тихо шептал нужные слова
в замаскированный где-то в одежде микрофон. У негра, видимо, он тоже
где-нибудь есть. - Гриша пощупал край куртки, обтягивавшей выпуклую грудь
лежавшего навзничь гиганта.
- Все равно, поведение его было довольно странным. - С этими словами
я оторвал наушник и спрятал к себе в карман. - Он как бы находился под
гипнозом, двигался, будто в трансе. Думаю, что над ним здорово поработал
этот старый бандит-вегетарианец, доктор Ашборн. Он совершенно лишил негра
воли, превратив его, по сути дела, в робота, послушный механизм,
управляемый голосом хозяина.
- Ты что, оторвал наушник? - Гриша, заметив, что в руках у меня
ничего нет, укоризненно покачал головой. - Ну и зря. Мы могли бы
послушать, о чем говорит твой друг Адамс. Может быть, негром управлял не
он, а кто-нибудь другой?
Замечание показалось мне справедливым, но исправить сделанное было
уже нельзя. Мы допустили еще одну ошибку - не осмотрели тут же окрестности
парка. Радиус действия маленькой приемо-передающей рации, при помощи
которой осуществлялась связь между этим "живым танком" из могучих мышц и
массивных костей, обтянутых коричневой кожей, и его "водителем", не мог
быть слишком большим. Поторопись мы, и машина, в которой, возможно,
находился сам Адамс или кто-то из его помощников, оказалась бы в поле
нашего зрения. А тогда "порше" настиг бы ее за считанные секунды. Впрочем,
жалеть об упущенных возможностях никогда не поздно, но всегда бесполезно.
Тщательно обыскав труп и не обнаружив ничего для нас интересного,
кроме маленькой рации японского производства, которую я тут же спрятал в
сейф, мы решили вызвать полицию. Была быстро подготовлена версия -
вторжение в частное жилище с попыткой покуситься на жизнь и здоровье
мирных его обитателей. Состояние входной двери, двери спальни, а также
многочисленные ссадины и ушибы Гриши могли убедить самого недоверчивого
представителя закона. Таким путем мы избавлялись от хлопотного дела -
сокрытия тела погибшего, а также и от возможных неприятностей, если
кто-нибудь услыхал выстрелы моего "питона" среди ночной тишины и позвонил
в ближайший участок.
Когда полицейские ушли, записав наши показания и забрав с собой труп
негра, наступил уже рассвет.
- Теперь не миновать нам любопытства прессы, - заметил Гриша, когда
мы пили свой утренний кофе. - Боюсь, что здесь скоро появится целая куча
газетчиков и телерепортеров.
- Ну и что? Мы тут живем вполне легально и должны участвовать в
общественной жизни. Твой портрет на фоне красной спортивной машины будет
выглядеть очень импозантно. Ты же хотел получить премию за поимку маньяка?
- Далась тебе моя машина! Ей-богу, ты завидуешь, что у тебя всего
лишь жалкий "ситроен"!
- Я и не скрываю. Всегда питал страсть к хорошим маркам автомобилей.
Помнишь мой "мустанг"?
- Тот, что ты сбросил в пропасть где-то на Кавказе? Конечно, помню.
Он до сих пор числится за тобой у наших хозяйственников, ты же за него не
отчитался, придется тебе попотеть, подписывая обходной, если захочешь
уволиться.
- Серьезно? Неужели еще не списали?
- Как же, дождешься от этих жмотов. Они только для начальства
списывают новенькие "мерседесы" по цене металлолома. Ты для них - мелкая
сошка.
Слова Гриши настроили меня на философский лад, и я спросил его о том,
о чем сам все чаще задумывался в последнее время.
- Ты не пытался понять, хотя бы для себя самого, так сказать, "для
внутреннего употребления", ради чего мы стараемся, рискуем жизнью? Чего мы
вообще добиваемся?
- Разве ты не знаешь? - Гриша деланно-покровительственно взглянул на
меня. - Выполняем свой долг перед Родиной.
Последнее слово он произнес так, чтобы оно прозвучало с большой
буквы. Но я не принял игры, не захотел перевести все в шутку.
- Какой "родины"? "Мы в той отчизне родились, которой больше нет." Ты
что, не видишь, что творится? "Все на продажу" - так, кажется, называлась
одна статья в "Литературке" о нашем ведомстве.
- Брось, старик, а то съедешь с катушек. Такие вещи не обсуждают за
кофе, тут без поллитры не разберешься. - Гриша алчно ухмыльнулся и потер
руки, как будто был заправским выпивохой.
- Нет, ты все-таки скажи...
- Ладно, раз уж ты так настаиваешь. - Лицо моего приятеля стало
серьезным. - Лично я хочу воспользоваться своим служебным положением и
разобраться с теми гадами, которые воруют наших детей и делают
гонконгскими проститутками наших девушек. Глобальные задачи мне не по
плечу, но с этой я надеюсь справиться. Если тебя не отпугивает такое
"мелкотемье", присоединяйся.
Кровь бросилась мне в лицо, я почувствовал, что краснею. Как
случалось со мной и прежде, привычка к постоянной рефлексии, самокопанию,
"интеллигентские штучки", как говорил мой приятель, заставили меня на
минуту забыть о Веронике, об "интернате". Я вспомнил о своей клятве мстить
мафии, которую когда-то дал - без свидетелей, самому себе, - на булатном
клинке кавказского кинжала... Где сейчас этот кинжал? Наверное, его, как и
прочее мое имущество, оставшееся на конспиративной квартире в Городе,
кто-нибудь "приватизировал". Но ведь клятва осталась! Правда, тогда я
рассчитался кое с кем из главарей Организации, они заплатили за все
крупной монетой. Но небольшой должок за ними еще был, а с тех пор набежали
солидные проценты.
Гриша был прав: надо пользоваться своим служебным положением. И
плевать, если твоя победа доставит кому-то из новоявленных "демократов"
лишнюю звездочку или дачу рядом с президентской. Главное было не это.
Разговаривая со своим приятелем, я рассеянно смотрел то в окно, где
под ветром раскачивалась завезенная в Австралию пятьсот лет назад саговая
пальма, то на картину, висевшую на противоположной стене. Декоративное
произведение искусства удачно оживляло стерильно-белую кухню. Это была
хорошая копия картины Рериха "Майтрейя-победитель". На фоне пылающих в
лучах заката гималайских гор с заснеженными вершинами и черно-синих
силуэтов лежащих на переднем плане остроконечных пиков коленопреклоненный
человечек взирал, молитвенно сложив руки, на скачущего в облаках
легендарного богатыря, спасителя мира.
Линия горной гряды что-то мне напоминала, совсем недавно я где-то
видел такие же острые зубцы с прогибом в средней части...
Гриша говорил о том, что нужно поскорее собираться в дорогу, пока
полиция не спохватилась и не взяла с нас подписку о невыезде или
что-нибудь такое, что заменяет ее здесь, но я слушал его невнимательно. У
меня вдруг появилось ощущение, будто я вот-вот догадаюсь о чем-то очень
важном, если вспомню, что мне напоминают эти горы. Я знал это чувство -
оно редко меня обманывало.
- Старик, хватит думать о высоких материях. Обещаю тебе - мы решим
все философские вопросы, как только дети окажутся в безопасном месте. -
Гриша заметил мое состояние, но, наверно, приписал его тому, что я все еще
размышляю о нравственном оправдании нашей работы.
Не ответив ему, я встал и направился к себе в спальню, которая со
времени приезда моего друга стала чем-то вроде общей комнаты или
кают-компании, там чаще всего происходили наши дискуссии и обсуждения
текущих дел. Гриша, озабоченно хмыкнув, поставил чашку с недопитым кофе на
блюдце и последовал за мной, явно обеспокоенный.
Открыв тяжелую дверцу встроенного в стену сейфа, куда мы с ним совсем
недавно спрятали снятую с негра рацию, я достал из глубины зеленую
пластиковую папку.
- Что с тобой? - Гриша потрогал мой лоб. - Вроде температуры нет...
Что случилось?
Все так же молча, я достал из папки листочек бумаги и отправился
назад в кухню. Гриша торопливо забежал вперед и заглянул мне в лицо.
- Черт, что случилось? Ты что, потерял дар речи? Негр тебя заразил
немотой, что ли? Очнись, старик!
Я остановился перед репродукцией и вытянув руку совместил край
листочка с изображением горной цепи. Чтобы уровнять масштаб, мне пришлось
отступить на шаг. Гриша с изумлением следил за моими манипуляциями.
Линия обрыва почти точно совпадала с черным краем зазубренного
хребта, изображенного на картине... Зрительная память не подвела меня.
- Что это за бумажка? - Гриша прямо-таки выхватил у меня листок. -
Почему ты так ее рассматриваешь?
- Это самая первая записка от Скала. Я нашел ее за щеткой "дворника"
своей машины, когда вернулся с Новой Гвинеи. На ней написан номер его
телефона.
- Ну и что? Разве ты забыл этот номер? Зачем он тебе нужен?
- Смотри. - Я провел пальцем по неровному краю листка, а потом указал
на картину.
Гриша недоуменно переводил глаза с листочка бумаги на сделанную
неизвестным художником копию и обратно, ничего не понимая.
- Похоже... Ну и что? Какое это имеет значение? Просто случайное
совпадение, вот и все.
- Согласен, случайное. Но когда я взглянул на картину, то долго не
мог вспомнить, где я видел такую же линию...
- Послушай, это уже что-то болезненное, какая-то навязчивая идея! Я
знаю, как неприятно, когда стараешься вспомнить что-нибудь и не можешь.
Ладно, успокойся, и все пройдет. Ты вспомнил, все в порядке. Давай
займемся делом, тебя это отвлечет.
- Я тебе сказал еще не все. Знаешь, где я видел недавно такую же
линию, точнее, ее "негатив", оторванную часть листка?
- Где?
- В блокноте мисс Макгроу, когда она записывала номер моего домашнего
телефона. Я еще тогда подумал, что линия отрыва оставшегося корешка что-то
мне напоминает, но только сегодня, когда взглянул на картину, вспомнил,
что именно.
Соображал мой приятель быстро. Он протяжно присвистнул, покачав
головой.
- Ого! Значит, она одолжила этот листочек человеку Скала, чтобы он
мог оставить тебе номер своего телефона? Так, что ли?
- Нет, в тот день, когда я вернулся из путешествия в край дани, он не
приходил. Она говорила, что он посещал "Ассунту" несколькими днями раньше.
- Значит...
- Значит, она сама написала этот номер и сама засунула листок за мой
стеклоочиститель, пока я в своем кабинете разбирался с накопившимися
бумагами.
- И ничего не сказала.
- И ничего мне не сказала. Теперь понимаешь?
Гриша кивнул.
- Твоя милая секретарша по совместительству работает на Костлявого
Мака. Контролирует каждый твой шаг, каждое слово и сообщает ему.
