Детектив - Владимир Дугин

Цена "Суассона"

                              Владимир ДУГИН

                              ЦЕНА "СУАССОНА"




                                    1

                                     Там живут несчастные люди-дикари,
                                     На лицо ужасные, добрые внутри.
                                         Песня из к/ф "Бриллиантовая рука"

     Было очень жарко, и, наверное, поэтому, когда я открыл глаза и увидел
склонившиеся надо мной  страшные  черные  рожи,  обрамленные  вздыбленными
космами, мне показалось, что я попал в ад, и это черти разглядывают  меня,
уточняя, в каком круге подвергнуть соответствующей кулинарной обработке.
     Однако, секунду спустя, я догадался,  что  это  всего  лишь  папуасы,
представители  одного  из  многочисленных  племен,   населяющих   Западную
Меланезию. В отличие от моей, их одежда  больше  соответствовала  местному
климату  и  состояла  из  тоненькой  веревочки,   охватывающей   бедра   и
поддерживающей специальный футляр, или чехол,  надетый  на  половой  член.
Футляр этот был  сделан  из  чего-то,  напоминающего  гигантский  высохший
стручок или оболочку длинной  тыквы,  и  своим  ярко-желтым  цветом  резко
контрастировал с землисто-серой кожей папуасов. Кончался он набалдашником,
наподобие ножен кавказского кинжала, а размеры его достигали - думаю,  что
скорее из тщеславия - полуметра или немного больше.
     Зато на шее у  каждого  висело  роскошное  украшение  -  ожерелье  из
сушеных головок неизвестных мне грызунов, напоминающих крыс. Головки  были
нанизаны  на  сплетенные  из  волос  шнуры   и   перемежались   кисточками
растрепанных  побегов  пальмы,  раковинами  и  разноцветными   стеклянными
бусами.
     Все эти подробности я рассмотрел несколько позже, а пока обрадовался,
заметив сосуды из полых колен бамбука, в которых что-то плескалось.
     - Пей! - сказал один из "чертей", протягивая мне сосуд.
     Вода отдавала тухлятиной, но я с жадностью напился.
     Они изъяснялись  на  "бейсик-инглиш",  упрощенном  английском,  и  мы
достаточно хорошо  понимали  друг  друга.  Деревня  их  находилась  совсем
близко, через нее проходил путь к соседнему  селению,  откуда  через  горы
можно было  выйти  к  небольшому  городку,  центру  провинции,  связанному
чартерными авиарейсами с Порт-Морсби. Оттуда, уже регулярным рейсом, можно
было добраться до Дарвина или, через аэропорт Брисбена, прямо до Сиднея.
     После  неудачной  вынужденной  посадки  моя  "сессна"  не   подлежала
ремонту, поэтому я решил выбираться из этого забытого Богом уголка пешком.
Все равно я опоздал, и заключение контракта  на  поставку  крупной  партии
автоматов Калашникова придется перенести на другое  время  -  если  только
наши контрагенты продержатся до той поры у власти. Неустойка моей фирме не
грозила,  поэтому  затяжка  мало  беспокоила  меня.  Спрос  на  товар  был
достаточно стабильным.
     Я вытащил из кабины кейс и дорожный чемодан, в котором  лежала  смена
белья и вечерний костюм.  Вряд  ли  он  мог  здесь  пригодиться  даже  для
представления совету старейшин - очень уж он отличался от принятой в  этих
краях моды - однако, бросать его было жалко.  Выпив  еще  глоток  воды,  я
отправился в путь вместе со своими новыми знакомыми.
     После часа ходьбы по тропе, которую вполне можно  было  приравнять  к
туристскому маршруту высшей категории  сложности,  мы  подошли  к  окраине
деревни. Она представляла собой два десятка крытых травой хижин, в уличной
пыли копошились дети и худые, напоминавшие скорее собак, пятнистые свиньи.
     Мои провожатые остановились у околицы, и один из них отправился,  как
мне объяснили, к вождю. Через несколько минут он вернулся в  сопровождении
покрытого морщинами и складками высохшей кожи патриарха, футляр  которого,
украшенный  кисточкой  из  волокон   пальмы,   своей   непомерной   длиной
свидетельствовал о высоком социальном статусе владельца.
     - Ты хочешь пройти через нашу деревню? - спросил старик.
     Я отвечал утвердительно.
     - Тогда ты должен подвергнуться обряду посвящения  в  члены  племени.
Чужим мы не позволяем проходить по нашей земле.
     Какое-то мгновение я колебался. Обряд инициации  у  некоторых  племен
связан с довольно мучительными  процедурами.  С  другой  стороны,  мне  не
хотелось ссориться с аборигенами. У меня не было ни воды, ни оружия, чтобы
путешествовать в  одиночку,  а  здесь  все  еще  встречались  охотники  за
головами, и череп белого являлся особенно ценным трофеем...
     Может быть, попробовать откупиться? Доллар, он и в Западной Меланезии
доллар. Я вытащил бумажник и отсчитал несколько зелененьких.
     Глаза старика  алчно  блеснули,  но  он  отвел  мою  протянутую  руку
величественным жестом.
     - Это потом... Ты должен снова родиться и стать одним из нас.
     Смысл  его  фразы  был  не  совсем  мне  понятен,  однако,   пришлось
согласиться. Пока мы  беседовали,  вокруг  собралась  кучка  зевак.  Вождь
произнес несколько громких слов, взмахнул рукой, и они разбежались.
     Минуту спустя из хижин начали выходить жители деревни. Я заметил, что
все женщины  собрались  отдельно  и  выстроились  в  затылок  друг  другу,
образовав на центральной площади замысловато изогнутую вереницу  красоток,
как бы стоящих в очереди на конкурс "Мисс Деревня".
     Мои  провожатые,  которым  вся  эта  процедура   доставляла   видимое
удовольствие, под руки подвели меня к стоявшей впереди пышной матроне.  На
ней была совсем коротенькая юбочка из травы, на шее  красовалось  ожерелье
из раскрашенных ягод, косточек плодов и раковин. С расстояния в  несколько
метров я почувствовал резкий запах пота и прогорклого жира, которыми  были
намазаны  ее  волосы.  Когда  мы  приблизились  к  ней  вплотную,  матрона
осклабилась, уперлась руками в бока и широко раздвинула ноги, уподобившись
гротескному варианту колосса Родосского...
     Я уже приготовился было не посрамить чести белого  человека,  но  мне
объяснили, что я должен всего-навсего проползти на брюхе  между  ног  всех
взрослых женщин деревни. Когда я закончил свое путешествие по  этой  живой
анфиладе,  одежда  моя  являла  собой  наглядный  пример  нерациональности
европейского костюма в условиях тропиков.
     Меня подняли, кое-как отряхнули от пыли и повели  в  большую  хижину,
дабы отпраздновать "рождение нового члена племени".
     Не стану описывать меню - до сих пор я теряю  аппетит,  стоит  только
вспомнить о некоторых блюдах, которые  подавались  на  этом  пиршестве.  В
самый разгар веселья я случайно коснулся рукой локтя  сидевшего  рядом  со
мной папуаса...
     В  хижине  вдруг  наступила  гробовая  тишина.  Мой  сосед   вскочил,
остальные отодвинулись от меня и смотрели с каким-то  странным  выражением
ожидания. Я не понимал, в чем дело, но судя  по  тому,  что  мой  недавний
сосед и сотрапезник вытащил из-за  спины  кинжал  самого  зловещего  вида,
сделанный  из  расщепленной  вдоль  трубчатой  кости  какого-то   крупного
животного, и занес его над моей головой, я грубо нарушил  местные  правила
приличия.
     Однако, извиняться было некогда. Мой противник нанес удар.
     Он  был  левша,  поэтому  пришлось  блокировать   его   руку   правым
предплечьем. Согнутая,  как  для  гребка  во  время  плаванья,  моя  кисть
скользнула, обвиваясь наподобие змеи вокруг его руки, нажимом предплечья я
вывернул кинжал из его пальцев. Обычно этот  прием  защиты  сопровождается
порезом руки  обороняющегося,  но  ничего  не  поделаешь  -  из  двух  зол
приходится  выбирать  меньшее,  лучше  немного  порезаться,  чем  получить
глубокую колотую рану. К счастью, костяной кинжал папуаса,  в  отличие  от
обычной финки, не имел острого режущего лезвия, и кожа моя не  пострадала.
Пытаясь удержать свое оружие, которое в соответствие с  законами  механики
удержать было невозможно, ибо рука моя действовала как  рычаг,  нападавший
невольно  отклонился  назад,  и  тогда  я  ударил  его  левым  кулаком   в
подбородок.
     Он отлетел, шмякнулся головой и плечами о глинобитную стену хижины  и
сполз по ней на плотно утрамбованный земляной пол. Все это заняло не более
одной секунды.
     Я поднялся, ожидая, что на меня сейчас набросятся все присутствующие,
что  вот-вот  в  живот  мне  вонзится  зазубренный  как  пила   наконечник
папуасского копья, но вокруг раздались  одобрительные  возгласы  и  хохот.
Очевидно, здесь еще действовали правила благородного  поединка,  и  обычай
нападать на одного целой шакальей стаей, как это принято в  наших  больших
городах, сюда пока не проник.
     Все расселись по своим местам, в том числе и мой сосед,  пришедший  в
себя после кратковременного нокаута, и пиршество продолжалось,  как  будто
ничего не произошло.  Инцидент  был  исчерпан,  но  теперь  я  внимательно
следил, чтобы случайно не коснуться снова локтя соседа, приглядывался к их
манере есть и пить, опасаясь невольным проступком навлечь на себя беду.
     Наконец, когда солнце уже садилось за горы, а жара  несколько  спала,
пиршество закончилось, и мои провожатые, взявшие надо мной опеку по  праву
"первооткрывателей", повели меня в хижину  для  гостей,  расположенную  на
краю деревни.
     Когда мы проходили по площади, от группы женщин, сидевших под большим
деревом, отделилась стройная даже  по  европейским  стандартам  девушка  и
подошла к нам. Мы остановились.
     Девушка повернулась спиной, слегка наклонила  голову  и  одной  рукой
приподняла  густые  волосы,  обнажив  затылок.  Мои  провожатые   стыдливо
прикрыли руками глаза, а один из них  подтолкнул  меня  кулаком  в  бок  -
очевидно этот жест фамильярно-дружеского расположения имел здесь такое  же
значение, как и у нас.
     - Она пойдет с тобой! - сказал он, подмигивая и скаля зубы.
     Позже я узнал, что показывая затылок,  единственную  часть  тела,  не
мелькающую  постоянно  перед  всеобщими  взорами,  женщины  племени   дани
вызывают  у  своих  мужчин  примерно  те  же  эмоции,  какие  возникают  у
представителей  других  народов,  постоянно  носящих  одежду,   во   время
стриптиза. Прикосновение к затылку является у дани одной из самых интимных
ласк.
     Не знаю, какое впечатление осталось от нашей встречи у моей случайной
подруги, но я навсегда запомнил экзотическую и странную смесь запахов пота
и каких-то тропических цветов, гладкую, упругую кожу, неожиданную нежность
непонятных слов...
     Утром все те же "опекуны" вывели меня за околицу и показали тропинку,
ведущую в соседнюю деревню. Когда два часа спустя я подошел  к  ней,  меня
остановил рослый папуас с зазубренным копьем и парой дротиков,  зажатых  в
кулаке.
     - Ты хочешь пройти через нашу деревню? - спросил он.
     - Да, - ответил я. - Мне нужно добраться до аэродрома.
     - Ты должен подвергнуться обряду посвящения. Мы  не  позволяем  чужим
проходить по нашей земле.
     - Я уже посвящен в той деревне, - указал я пальцем за спину.
     - Дани не наш народ. Ты должен пройти посвящение у нас.
     Эта деревня была больше первой, так что мне предстояло  проползти  на
брюхе почти полкилометра...



                                    2

                                            Как жажду средь чуждых равнин
                                            Измену забыть и любовь,
                                            Но память, мой злой властелин,
                                            Все будит минувшее вновь.
                                                                  Н.Риттер

     Когда    я,    наконец,    добрался    до    сиднейского    отделения
внешне-экономического объединения "Ассунты", оказалось,  что  несмотря  на
мои предположения, задержка имела некоторые неприятные последствия.
     Впрочем, "неприятные" - сказано слишком громко. Просто, пока меня  не
было, несколько раз звонил и даже заходил какой-то  человек,  отказавшийся
что-либо сообщить о себе. По описанию, сделанному секретаршей, бестолковой
и любопытной старой девой мисс Макгроу, я не догадывался, кто бы  это  мог
быть.
     Пустяковое это обстоятельство почему-то обеспокоило меня.  Как  любит
выражаться одна моя знакомая, "всякая вещь должна быть  на  своем  месте".
Неопределенность раздражала  меня,  вносила  какую-то  тревожную  нотку  в
привычный ритм налаженного существования. "Старею", - думал я, сердясь  на
самого себя за  необоснованную  тревогу.  Когда-то  всякое  неожиданное  и
непонятное  событие,  напротив,  вызывало  прилив   любопытства,   желания
действовать. Но хотя мне стукнуло сорок с хвостиком, дело, как я  понимал,
было вовсе не в возрасте. Просто за два последних года  пришлось  пережить
немало физических  и  духовных  травм,  от  которых  я  не  до  конца  еще
оправился. Да и разленился я здесь...
     Далекое путешествие, перемена обстановки не принесли облегчения,  как
я надеялся. Все чаще меня охватывали приступы ностальгии,  снились  родные
места,  Город,  стерильная  чистота  кварталов  Печерска,  жизнерадостная,
здоровая грязь переулков Подола и Шулявки, серая брусчатка Центра, пыль  и
песок дарницких улиц. Я вспоминал светлые залы консерватории и  заселенные
бомжами чердаки и подвалы, видел дворы,  то  мрачно-сырые,  зажатые  между
покрытыми зеленым мхом глухими кирпичными  стенами,  то  залитые  солнцем,
наполненные  цветущей   сиренью,   распахнутые   теплому   летнему   небу.
Бело-голубые башни Софии, облака над пирамидками каштанов, искрящаяся ширь
реки, мелкий песок Труханова острова... Черные  громады  туч  над  крестом
Владимира, голуби, вспыхивающие белыми точками на их фоне, гром,  сплошная
стена ливня, дождевая вода, стекающая по стеклу двери случайного убежища -
подъезда. И снова  солнце,  радуга,  купающиеся  в  лужах  воробьи...  Мне
чудилась розовая полоска рассвета над бесконечно далеким, тонущим в  синем
тумане горизонтом, ажурная беседка Владимирской горки, я чувствовал  тепло
руки на своей озябшей от ночной прохлады шее, липкие перила широкой гулкой
лестницы в старом доме, шершавую кору  деревьев  парка,  тяжелый  чугунный
холод ограды моста, скользкую гладь поручней троллейбуса. Пушистый, мягкий
снег, клейкие листочки бледно-зеленых, едва распустившихся кленовых почек,
выгоревшая от зноя шершавая трава, мокрые листья -  желтые,  буро-зеленые,
коричневые... Запахи, звуки, тени, пятна света,  калейдоскоп  лиц...  Нет,
надо ехать домой!
     Но тут же в моей памяти  возникала  другая  картина,  достойная  быть
кадром американского боевика: превратившиеся в  груду  обломков  "жигули",
чадно горящее колесо в луже полыхающего бензина, и где-то там, скрытая  от
меня стеной ревущего пламени - она, тщетно пытающаяся спастись,  выбраться
из огненной ловушки.
     И ведь это я сам сказал ей: "Подожди немного в машине, не  выходи"...
О чем она думала в свои последние секунды?
     В дверь кабинета осторожно постучали.
     - Войдите, - сказал я, постаравшись  придать  своему  лицу  выражение
деловой сосредоточенности и придвинув листок бумаги.
     Вошла  мисс  Макгроу,  моя  секретарша,  выполнявшая  также   функции
машинистки, оператора  множительной  техники  и  консультанта  по  местным
обычаям.
     - Вам письмо, сэр. Местное. - Ее взгляд выдавал  любопытство:  я  был
здесь сравнительно недавно и не успел еще обзавестись  знакомыми,  которые
могли бы мне писать.
     Когда она удалилась,  я  распечатал  удлиненный  конверт  из  плотной
глянцевой бумаги голубоватого оттенка.
     Внутри  оказалось  приглашение  в  клуб  Этнографического   общества,
вырезка из "Сидней морнинг геральд" и листок, на котором было написано:

     "Уважаемый мистер Майнер!
     Узнав из газет (см. прилагаемую вырезку) о том,  что  Вы  побывали  в
труднодоступном районе Новой Гвинеи, населенном племенем  дани,  правление
клуба взяло на себя смелость обратиться к Вам с предложением посетить  наш
клуб  в  любое  удобное  для  Вас  время.  Может  быть,  Вы   не   сочтете
обременительным сделать небольшой доклад о своих впечатлениях  и  ответить
на вопросы наших членов и приглашенных любителей этнографии.
     От имени правления Этнографического общества готовый  к  услугам  д-р
Эванс, кавалер ордена "Звезда Индии" 3-й степени.
     P.S. Напоминаю Вам, что наше Общество не субсидируется Правительством
Ее  Величества  и  работает  исключительно  на  средства  от  добровольных
пожертвований и взносов членов клуба."

     Приписка была сделана, очевидно, для того, чтобы я не рассчитывал  на
гонорар за свой  доклад  и  не  имел  претензий,  не  получив  в  качестве
вознаграждения ничего, кроме аплодисментов.
     Вырезка содержала краткое сообщение о моем приключении  и,  поскольку
оно произошло всего  три  дня  назад,  свидетельствовала  о  расторопности
прессы, желавшей в период летней жары и скуки  порадовать  читателей  тем,
что кто-то находится в еще более жарком и некомфортабельном месте.
     Так как особых дел у меня не было, а расширить круг знакомств никогда
не помешает, я решил пойти в  клуб  любителей  экзотики  и  порадовать  их
красочными  описаниями  своеобразных  сексуальных   развлечений,   которые
практикуют  дани.  Если  этого  окажется  мало,   можно   будет   сообщить
собравшимся рецепты некоторых блюд, подававшихся  во  время  пиршества  по
случаю моего вступления  в  члены  племени,  наверняка  это  подпортит  им
аппетит.
     Пробыв в своем кабинете часа полтора и переложив для имитации деловой
активности в ином порядке рекламные проспекты, которые  успели  накопиться
на моем  столе  солидной  стопкой,  я  решил,  что  на  сегодня  поработал
достаточно и пора отправляться домой.
     Мой "ситроен ХМ", самая комфортабельная и престижная модель вообще-то
довольно  скромного  -  по  сравнению  с  "кадиллаками",  "линкольнами"  и
"роллс-ройсами" - семейства "ситроенов", обычно стоял на площадке у входа,
но сегодня я позволил себе появиться на работе позже, и стоянка  оказалась
занятой, поэтому пришлось припарковать машину в соседнем квартале. Подойдя
к "ситроену", я заметил за  щеткой  стеклоочистителя  какую-то  записку  и
сперва подумал, что это квитанция на  штраф  за  парковку  в  неположенном
месте. Однако, это оказался просто листок из блокнота,  оторванный  не  по
перфорации, как машинально отметил я по привычке запоминать всякие мелочи.
На нем шариковой ручкой был написан номер телефона  -  и  только.  Сегодня
послания сыпались на меня со всех сторон. Я спрятал бумажку в карман.
     Офис "Ассунты" находился в деловом районе  Сиднея,  расположенном  на
южном берегу залива Порт-Джексон, а жил я в дальнем пригороде  Терри-Хилс,
на северном берегу, и возвращаясь домой  всякий  раз  проезжал  по  мосту,
почти километровой аркой соединяющему южную и северную части города.
     Когда за окнами машины замелькали фермы  мостового  пролета,  я,  как
всегда, нажал кнопку электрического стеклоподъемника и  опустил  стекла  в
обеих передних дверцах, чтобы ощутить свежесть морского воздуха.  Огромный
океанский лайнер проходил под мостом, и сквозь  шум  оживленного  движения
десятков машин  до  меня  донеслись  звуки  оркестра,  исполнявшего  давно
забытый "чарльстон" - публика на танцевальной площадке веселилась в  стиле
"ретро".
     Дырочка с неровными краями, от которой лучами расходились тонкие, как
паутинки, трещинки, появилась в ветровом стекле почти бесшумно.
     Я невольно втянул голову в плечи, наподобие  черепахи,  жаль  только,
что у меня не было прочного панциря, и взглянул в  зеркало  заднего  вида.
Осколки не брызнули мне в лицо, значит, стреляли  сзади,  пуля  влетела  в
салон сквозь опущенное боковое стекло.
     За мной шло множество машин, но определить, из какой  был  произведен
выстрел, не представлялось возможным. Во всяком случае, я не заметил дымка
или высовывающегося откуда-нибудь ствола. Судя  по  расположению  пулевого
отверстия, стреляли немного сбоку, и машина  с  покушавшимся  двигалась  в
левом от меня ряду, возможно, она уже успела скрыться.
     Останавливаться на мосту было  нельзя,  сворачивать  некуда,  поэтому
пришлось продолжать движение, рискуя снова попасть под обстрел.
     Мост кончился, мимо замелькали вывески фабрик и мастерских, заводские
цеха и склады, трубопроводы, эстакады, алюминиевые стены холодильных камер
-  я  проезжал  северную  часть  Сиднея,  где  сосредоточены  промышленные
предприятия города. После Броквейла показались сады и  парки,  лежащие  на
берегах  лагуны  Нарробин,  и,   наконец,   впереди   замаячили   коттеджи
Терри-Хилс.
     Моему  домику,  конечно,   было   далеко   до   всемирно   известного
архитектурного шедевра Г.Зайдлера, возведенного в качестве жилого особняка
в Хаккинге, городке-спутнике Сиднея, но меня он вполне  устраивал.  Честно
говоря, дом, сооруженный Зайдлером, казался  мне  слишком  уж  смахивающим
своим огромным навесом  над  входом  на  знаменитый  райтовский  "Дом  над
водопадом", чтобы считаться оригинальным произведением искусства. И вообще
я сторонник викторианского стиля. Стандартный коттедж, в  котором  я  жил,
располагался в глубине  зеленого  массива,  был  снабжен  кондиционером  и
гаражом, вела мое несложное хозяйство приходящая три раза в неделю  миссис
Дженникен, пожилая вдова - что еще нужно одинокому холостяку со  скромными
средствами!
     Поставив "ситроен" в гараж, я принял душ, надел прохладную пижаму  и,
задернув на всякий случай шторы, принялся звонить по телефону.
     Сперва я договорился с секретарем Этнографического клуба, чей телефон
был указан на приглашении, о том, что сделаю  краткое  сообщение  о  своих
приключениях в ближайшую субботу, а  потом  набрал  номер,  написанный  на
клочке бумаги, который обнаружил за щеткой стеклоочистителя своей машины.
     Конечно, это могла оказаться  какая-нибудь  начинающая  "такси-герл",
которая  еще  не  рисковала  давать  объявления  в  газетах,  но  интуиция
подсказывала мне, что номер написан мужской рукой.
     - Алло, - произнес приятный  баритон  всего  лишь  через  два  гудка,
прозвучавших в трубке после последнего нажатия клавиш.
     - Это говорит Дэн Майнер. Я нашел вашу записку...
     -  Очень  приятно,  мистер  Майнер.  Привет  вам  от  вашего  старого
знакомого, мистера Грегора. Вы, надеюсь, еще помните его?
     Грегор... Мне это имя ничего не говорило.
     - Простите. Вероятно, произошла какая-то ошибка. Мистер Грегор,  так,
кажется, вы сказали? Он у нас что-то заказывал?
     - Ну-ну, мистер Майнер, у вас раньше была  отменная  память!  Неужели
преждевременная кончина наших общих друзей, Аркадия и Антона, так  на  нее
повлияла? Может быть, если я стану  называть  вас  Джеком  Боггартом,  она
снова окрепнет?
     Смею заверить, я не изнеженная  барышня,  страдающая  малокровием,  и
никогда в жизни не падал в обморок, разве что однажды, когда меня стукнули
по затылку французским кастетом. Но тут вдруг все  поплыло  у  меня  перед
глазами. Впрочем, это продолжалось какую-то долю секунды.
     Значит, они  все-таки  выследили  меня...  Я  вспомнил  жесткий,  как
железный щуп, взгляд старика в белом чесучевом костюме. Кажется, его звали
Грегор, так однажды упомянул главарь Организации,  Антон.  Мы  встречались
только один раз, после чего потянулась цепочка событий, завершающей точкой
которых был взрыв моей машины, гибель Вероники, которую они  подослали  ко
мне в качестве шпионки и которая в конце концов перешла  на  мою  сторону,
долгие месяцы на госпитальной койке  и  командировка  сюда,  на  спокойную
должность, "синекуру", как я надеялся.
     - Что вам от меня нужно? - Голос мой прозвучал хрипло.
     - О, вот это уже деловой разговор! Как вы помните, за вами  небольшой
должок.  Мистер  Грегор  рассчитывает,  что  вы  поможете  ему   пополнить
коллекцию...
     "Они не оставили надежды разыскать "Суассон",  знаменитый  бриллиант,
пропавший еще в конце гражданской войны", - понял я. Собственно говоря,  с
поисков этого камня и началось наше "знакомство", будь оно проклято.
     - Кроме того, - продолжал мой собеседник, - ваши связи и  возможности
могут оказаться нам очень  полезными  в  маленьком  бизнесе,  связанном  с
поставками свежемороженых мясных продуктов за границу. Спрос на них велик,
и дело прибыльное, особенно учитывая дешевизну нашего сырья.
     - А если я откажусь?
     - Думаю, вы заметили наш привет, который мы послали вам на мосту.  Вы
оценили точность, с которой он был адресован? У вас не  зазвенело  в  ухе?
Говорят, когда кого-нибудь вспоминают, звенит в ухе.
     Одно из правил  мафии  -  никогда  не  угрожать  в  случае  реального
намерения нанести удар.  Жертва  должна  умирать  с  чувством  собственной
безопасности,  желательно  -  испытывая  до  самого   последнего   момента
искреннюю симпатию  к  своему  убийце.  Так  что,  вернее  всего,  они  не
собираются рассчитаться со мной за прошлое, я им еще нужен.  Ну  что  ж...
Моя профессия давно уже приучила меня ходить по краю,  жить  с  постоянным
ощущением смертельной опасности за спиной, и угроза не испугала меня.  Тем
не менее, придется сделать вид, что я наложил в штаны, чтобы не вызывать у
противника подозрений. Придется, как ни разленился я за  последнее  время,
заняться неблагодарной работой выкорчевывания корней. Наивно было  с  моей
стороны думать, что после того, как я разделался с главарями,  Аркадием  и
Антоном, мои старые противники угомонятся, уйдут на  "заслуженный  отдых".
Корни Организации, как скромно называли они свою  преступную  группировку,
напоминали корни хмеля: сколько их не корчуй, то тут, то там вылезают  все
новые и новые.
     - Ладно, это не телефонный разговор. Нужно встретиться и  поговорить.
Я хочу знать, в чем тут может быть мой интерес.
     - Хорошо. Если вы в принципе  согласны,  я  вам  еще  позвоню,  и  мы
договоримся о  встрече.  Если  предложенная  вам  первоначальная  цена  не
удовлетворит  вас,  можно  поторговаться,  я   не   против.   Продиктуйте,
пожалуйста, номер вашего домашнего телефона, его нет в справочнике.
     Естественно, его там не было. Ведь я приехал не так давно и снял этот
коттедж всего за неделю до того, как отправился в свой неудачный полет  на
"сессне". К тому же при всей оперативности здешних служб связи номер моего
домашнего телефона еще не успел  попасть  в  последний  справочник,  я  не
очень-то хотел, чтобы меня беспокоили по делам "Ассунты" даже дома.
     Я сообщил ему свой номер нарочито недовольным тоном,  после  чего  мы
распрощались.
     Потом я посмотрел по телевизору какую-то часть бесконечного сериала о
приключениях  охотника  за  крокодилами,  прослушал  кассету  с   записями
цыганского хора. Но ничто не  могло  развеять  моего  плохого  настроения.
Наконец, вопреки всем своим правилам, я выпил порцию скотча  и  отправился
спать. Ночью мне снились дурные сны.



                                    3

                           Побагровело еще сильнее красное лицо хорунжего,
                        когда затянула ему горло жесткая петля...
                                                                  Н.Гоголь

     Доктор Эванс  оказался  высоким,  представительным  джентльменом  лет
шестидесяти. Его белая шевелюра красиво сочеталась  с  румяными  щеками  и
таким же носом, свидетельствующим о жизнелюбии почтенного кавалера  ордена
"Звезда Индии".
     Мой доклад собрал человек двести  любителей  этнографии.  В  обширном
помещении университетской  аудитории,  арендованной  специально  по  этому
случаю, они как-то терялись и  казались  совсем  маленькой  группкой.  Это
могло бы болезненно повлиять на какого-нибудь более самолюбивого  лектора,
но меня вполне удовлетворил искренний интерес, проявленный  слушателями  к
некоторым пикантным подробностям моих приключений.
     После того, как я  ответил  на  все  вопросы  и  председательствующий
объявил об окончании заседания, публика  начала  расходиться.  Я  уже  был
готов вздохнуть с облегчением и поздравить  себя  с  успешным  завершением
культурной миссии, как ко мне подошел молодой человек, которого я  заметил
в первом ряду еще во время доклада. В отличие от  большинства  слушателей,
он не задавал никаких вопросов, но сейчас, как  мне  показалось,  хотел  о
чем-то спросить.
     - Мистер Майнер... - Казалось, он никак не может решиться.
     - Да, друг мой? -  Я  ободряюще  улыбнулся,  принимая  вид  маститого
профессора, покровительствующего молодым талантам, так сказать,  заботливо
относящегося к "зеленой поросли".
     - Я... Может быть, вы... Мне, право, неловко, но...
     - Смелее, юноша. Ученый должен быть решительным и отважным. Вспомните
Данте: "Здесь нужно, чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать
совета". - Последние слова - цитату из "Божественной комедии" - я произнес
по-итальянски, чем, кажется, еще больше смутил беднягу.
     - Да-да, конечно... Дело в том, что... Словом, у меня есть  небольшая
коллекция, может быть, вы посмотрите ее? Нет, не всю, некоторые  предметы.
Мне говорили, что это подделка, но поскольку вы были там совсем недавно  и
видели своими глазами...
     - Молодой человек  уже  обращался  к  нам,  -  довольно  бесцеремонно
вмешался в нашу беседу доктор Эванс. - Именно он обратил наше внимание  на
заметку в газете и посоветовал  пригласить  вас,  за  что  мы  ему  весьма
благодарны. Но все, что он нам показывал, не  более,  чем  дешевые  копии,
ловкие мошенники изготавливают их для обмана доверчивых туристов. Смею вас
заверить, наши эксперты достаточно квалифицированы, чтобы это  определить.
Да и я сам... Пустая трата времени, заверяю вас.
     Но мне стало жаль парня, стоявшего с таким растерянным видом и  робко
глядящего на меня. Я  вспомнил,  как  на  заре  своей  карьеры  собирателя
старинного оружия из-за подобной же нерешительности проворонил  кавказский
клинок  четырнадцатого  столетия.  Почему  бы  и  не  уделить  начинающему
фанатику науки малую толику внимания, потратить на это часть уик-энда?
     - Ладно, юноша. Где  же  ваша  коллекция?  Надеюсь,  она  не  слишком
далеко, и нам не придется добираться до  нее  через  Центральную  пустыню?
Сегодня слишком жарко для путешествия.
     Он жил в Гренвилле, почти  в  тридцати  километрах  от  университета.
Правда, ехать туда нужно было по широкому  центральному  проспекту.  Ларри
Беллингем, так звали молодого человека, не имел машины,  поэтому  пришлось
оказать ему еще одну услугу и подвезти на своем "ситроене".
     Я  церемонно  попрощался  с  доктором  Эвансом,   который   с   явным
неодобрением  отнесся  к  моей  неуместной  снисходительности,   очевидно,
потому,  что  она  косвенно  ставила  под  сомнение  квалификацию  научной
экспертизы, проведенной членами  Этнографического  общества  и  им  лично.
Потом я усадил своего нового юного друга на заднее сидение,  ибо,  по  его
словам, на переднем его укачивало - что за хилая молодежь пошла в науку! -
и мы отправились в путь.
     В  машине  Ларри  совсем  оробел,  как  будто  испугался  собственной
смелости и с ужасом представлял себе, как будет показывать мне свою жалкую
коллекцию, с какой насмешкой разоблачу  я  его  "редкости"...  Напрасно  я
старался подбодрить беднягу, заверял,  как  бы  между  прочим,  что  я  не
специалист-этнограф,  с  предметами  обихода  дани  столкнулся  совершенно
случайно и знаю их  очень  поверхностно.  Он  односложно  отвечал  на  мои
успокоительные тирады и, наконец, совсем замолчал.
     Это начинало меня раздражать. Но коль скоро я  добровольно  пошел  на
такое культурно-благотворительное мероприятие, делать было нечего. Сколько
раз я убеждался, что нельзя следовать первым порывам  души,  которые,  как
говорил Талейран, всегда бывают самыми хорошими и искренними, сколько  раз
повторял себе и другим: "Ни одно доброе дело не  остается  безнаказанным!"
Тащись вот теперь по такой жаре на край света! А  потом  еще  нужно  будет
возвращаться назад...
     Наступил вечер. Как всегда в Сиднее, лежащем примерно на широте  мыса
Доброй Надежды, быстро стемнело, почти без обычных для более высоких широт
сумерек. Мы продолжали наше безмолвное путешествие уже  при  искусственном
освещении.
     В районе  Парраматта  я  свернул  налево,  пересек  железную  дорогу,
связывающую Сидней с Мельбурном, потом, следуя указаниям  вновь  обретшего
дар речи Ларри, повернул еще раз налево - в какую-то узкую улочку, потом -
направо и  въехал,  наконец,  в  ворота  небольшого  парка,  автоматически
раскрывшиеся на свет  фар.  В  глубине  его  темнел  двухэтажный  особняк,
построенный в австралийском колониальном стиле.
     Где-то в подсознании  у  меня  мелькнула  мысль:  почему  это  Ларри,
живущий в таком доме, не имеет собственной машины  и  вынужден  добираться
домой чуть ли не автостопом?
     Но тут же я забыл о ней, забыл обо всем на свете, кроме необходимости
дышать, ибо горло мне сдавила стальная петля...
     Напрасно пытался я просунуть под нее пальцы,  чтобы  ослабить  зажим,
напрасно напрягал мышцы шеи, чтобы выиграть несколько  секунд  и  вдохнуть
хоть глоток воздуха. В голове у меня зазвенело, перед  глазами  замелькали
золотистые точки, и я почувствовал, что проваливаюсь, крутясь, в  какую-то
черную воронку, лечу в бескрайнюю космическую бездну.



                                    4

                                       Неволей иль волей, а будешь ты мой.
                                                               В.Жуковский

     - В здоровом теле - здоровый  дух.  Так  говорили  древние.  Ваш  дух
сейчас вполне здоров и силен, как и тело, он  готов  оказать  нам  стойкое
сопротивление. Но  если  дух  -  нечто  нематериальное  и  руками  его  не
пощупаешь, то тело в нашей власти. А через него мы можем  добраться  и  до
духа. Вы не подумали об этом? Когда мы сделаем ваше  тело  больным,  когда
превратим его в дрожащий от боли кровоточащий кусок студня,  -  а  это  мы
умеем, - ваш дух тоже будет сломлен...
     Человек, произносивший  эту  тираду,  сидел  с  самодовольным  видом,
откинувшись на спинку кресла. Судя по всему, он явно был местным  жителем,
так как иммиграционная  служба  Австралии  не  дает  въездных  виз  лицам,
страдающим  избыточным  весом,   объясняя   это   нежеланием   перегружать
государственную систему здравоохранения. Его тройной подбородок свисал  на
пухлую грудь, глаза, пока он упивался своим красноречием и  выстраивал  не
сулящую мне  ничего  хорошего  логическую  цепочку,  остекленели,  как  бы
повернулись внутрь, похоже, в тот момент он даже не видел меня, перед  его
умственным взором проплывали некие  абстрактные  символы-иероглифы,  смысл
которых он пытался мне растолковать.
     Тело мое действительно было в их  власти.  Совершенно  обнаженный,  я
лежал на широкой кровати, руки были  прикованы  наручниками  к  изголовью,
ноги  двумя  ремнями  удерживались  в  разведенном  состоянии.  Я  не  мог
воспользоваться  методикой  знаменитого  эскаписта  Гудини  и  "разобрать"
суставы кисти, чтобы потом вытащить ее из браслета, так как не в состоянии
был пошевелить руками. Я даже не мог потереть  себе  шею,  которая  ужасно
болела. Наверняка петля Ларри оставила на ней странгуляционную борозду,  и
хорошо еще, если этот застенчивый любитель-этнограф не повредил мне  хрящи
гортани.
     Но кое  в  чем  мой  собеседник  ошибался.  Несмотря  на  беспомощное
состояние, им никогда не удастся сломить мой дух пытками. У меня  было  по
меньшей мере две возможности оставить их в дураках, как  говорят  блатные,
"нарисовать себе лодочку, сесть в нее и уплыть".
     Во-первых, я мог по способу невольников-негров "проглотить язык", так
убивали себя, не желая становиться рабами, гордые черные  вожди,  когда  в
тесных трюмах парусников их везли через Атлантический океан на хлопковые и
сахарные плантации Америки. Недаром инструкция по оказанию  первой  помощи
утопленнику  требует  во  время  искусственного  дыхания  удерживать  язык
пострадавшего или попросту пришпилить булавкой к его  же  губе,  иначе  он
может завернуться и попасть в дыхательное горло.
     Во-вторых, в  отличие  от  гладкой  мускулатуры  кишечника  и  других
внутренних органов, мышца сердца имеет поперечно-полосатую структуру,  как
и все остальные повинующиеся  нашей  воле  мышцы.  При  должном  умении  и
достаточной тренировке ею можно  управлять.  Я  мог,  пользуясь  методикой
йогов, которую в свое время изучал и которой  неплохо  овладел,  замедлить
биение своего сердца до полной его остановки.
     Однако, мне не хотелось пока что прибегать к таким крайним мерам.
     Ладно, в этот раз я по собственной глупой неосторожности  проиграл  и
надо платить. Терпеть напрасные мучения, в результате которых я мог  стать
неизлечимым калекой, было вовсе ни к чему. И хотя  меня  разбирала  вполне
естественная  злость,  я  понимал,  что  если  хочу  отомстить,  надо   по
возможности остаться живым и сохранить здоровье и силы.
     Думаю, что и мой собеседник хотел сохранить меня целым и  невредимым,
хотя, подозреваю,  совсем  с  другими  намерениями.  Поэтому  он  с  явным
облегчением воспринял мое согласие выполнить любые их требования. Об  этом
я  заявил  довольно  хриплым  голосом,  причем,  мне  почти  не   пришлось
притворяться.
     Кто был разочарован, так это  Ларри.  Наверное,  он  предвкушал,  как
станет  пытать  меня,  как  заставит  молить  о  пощаде...  Очевидно,  его
самолюбие было уязвлено той ролью жалкого просителя, которую ему  пришлось
сыграть, хотя на мой взгляд, он должен был бы,  напротив,  гордиться,  что
так ловко сумел меня провести. Возможно, он просто был садистом.
     Во всяком случае, он с такой яростью освобождал меня от моих пут, что
причинил сильную боль, и я невольно охнул, не считая нужным сдерживаться и
демонстрировать силу воли. После драки кулаками не машут.
     - Что,  профессор,  бо-бо?  Ручки-ножки  болят?  -  Он  издевательски
ухмыльнулся и схватил меня растопыренной  пятерней  за  лицо.  Ладонь  его
пахла какой-то сладкой дрянью, вероятно, он недавно  брился  или  смазывал
волосы бриллиантином.
     Я уже полностью овладел собой и вполне мог стерпеть его  выходку,  но
из тактических соображений следовало сразу же поставить  юношу  на  место.
Как ни противно было касаться его липкой кожи, я откачнулся назад,  уперся
своей ладонью в его ладонь, переплел свои  пальцы  с  его  наманикюренными
пальчиками ("А не гомосексуалист ли этот тип?" - мелькнула у меня мысль) и
рванул его руку вниз, выворачивая ему кисть и заламывая пальцы  против  их
естественного сгиба.
     Ларри взвыл и упал на колени.
     - Что, мальчик, бо-бо? П-шел прочь, сопляк!
     Пинком ноги я отшвырнул  его  в  противоположный  конец  комнаты,  по
дороге он опрокинул стул  и  плетеную  подставку  для  цветов.  Не  скрою,
проделал все это  я  с  большим  удовольствием  -  как-никак,  а  все-таки
разрядка. Кроме того, надо же  было  размяться  после  долгого  лежания  в
неудобной позе.
     Ларри поднялся, с трудом выпутавшись из нагромождения мебели, на ноги
и вытащил пистолет. По-видимому, я  повредил  ему  кисть,  ибо  он  держал
оружие как-то неловко, скривившись от мучительной боли.
     - Брось! - рявкнул толстяк, приподнимаясь на руках в своем кресле.  -
Брось,  говорю  тебе!  И  убирайся  отсюда.  Сам  виноват,  не  надо  было
нарываться.
     Какое-то время  Ларри  колебался,  я  начал  уже  опасаться,  что  он
ослушается приказа и выстрелит. Я напрягся,  чтобы  в  тот  момент,  когда
обиженный в своих лучших чувствах юноша начнет нажимать на спуск,  нырнуть
ему в ноги. Но дисциплина возобладала, и бросив  на  меня  взгляд,  полный
ненависти, он повернулся и все еще держа пистолет  в  полуопущенной  руке,
волоча ноги, вышел из комнаты. Когда он открывал  дверь,  я  заметил,  что
напротив, за окнами застекленной террасы-коридора, фары подъехавшей машины
освещают листья какого-то тропического растения.
     Оглядевшись, я не обнаружил своей одежды. Хотя и было довольно жарко,
расхаживать совершенно голым, как на нудистском пляже,  мне  не  позволяло
воспитание. Я вопросительно взглянул на толстяка.
     - Сейчас вам принесут халат. Я прошу вас  какое-то  время  быть  моим
гостем, чувствуйте себя, как дома. Ваша одежда находится в отведенной  вам
комнате. Машина стоит в гараже.
     Значит, отметил я про себя, он заранее  рассчитывал  на  такой  исход
нашего разговора. Если  бы  они  хотели  только  выпытать  у  меня  нужные
сведения, а потом избавиться от моего  изуродованного  пытками  трупа,  не
стоило готовить для меня специальную  комнату,  аккуратно  складывать  там
одежду и загонять мою машину в гараж. Проще было бы держать все под рукой,
чтобы потом инсценировать автомобильную катастрофу.
     Я не заметил ни кнопки, ни того, как нажимал ее  толстяк,  но  где-то
она должна была быть, раз  без  всякого  видимого  или  слышимого  сигнала
появился рослый негр в белоснежном кимоно и молча  протянул  мне  домашний
халат.
     - Проводи гостя в его комнату, - сказал мой гостеприимный  хозяин.  -
Не хотите ли чего-нибудь выпить?
     Я отказался, и негр провел меня в спальню. Это была довольно  большая
комната, светлая и уютно обставленная современной мебелью.  Восьмиугольные
часы с двухнедельным заводом, висевшие на стене, напоминали о том,  что  я
нахожусь в одной из стран Британского содружества.
     Как только негр удалился, я подошел к окну. Оно выходило  в  парк,  и
кроме черной зелени, освещенной невидимым отсюда фонарем, я ничего не  мог
рассмотреть.  Попытка  открыть  окно  не  увенчалась  успехом:   рама   не
поднималась. Возможно, это было сделано для того, чтобы не дать  обитателю
спальни воспользоваться окном в качестве двери, а может просто потому, что
воздух в комнате освежался кондиционером. В  крайнем  случае,  можно  было
попробовать разбить окно,  но  я  не  стал  этого  делать.  Стекло  в  нем
наверняка из тех, что ставят на витрины ювелирных  магазинов.  Лучше  было
выспаться как следует...
     Завтрак мне принес в спальню  все  тот  же  негр.  Было  уже  восемь,
комнату заливало солнце,  и  взяв  у  него  из  рук  поднос,  я  попытался
встретиться с ним глазами, но мне это не удалось, он все время  держал  их
опущенными. А жаль, хотелось увидеть их выражение,  оценить,  что  это  за
персонаж  в  нашем  спектакле,  какую  роль  он  может  играть.  Очень  уж
многоплановыми актерами были те, с кем мне приходилось в  последнее  время
встречаться.
     Я благоразумно не пытался выйти из своей комнаты  и  скучал  до  пяти
часов пополудни, когда снова появился негр и с учтивым полупоклоном жестом
пригласил меня следовать за ним.
     Миновав небольшой коридор, мы очутились в библиотеке - так, во всяком
случае, определил я по обилию шкафов с книгами назначение этого помещения.
Впрочем, я не удивился бы, если по нажиму какой-нибудь скрытой кнопки  оно
превратилось  бы   в   пыточную   камеру,   центральный   зал   управления
баллистическими ракетами или  еще  во  что-нибудь,  столь  же  далекое  от
академически строгого интерьера хранилища человеческой  мудрости  и  опыта
прошедших поколений. Я давно уже разучился доверять виду помещений,  людей
и предметов, какими бы благообразными они не казались  на  первый  взгляд.
Ведь любое отклонение от этой постоянной настороженности  могло  привести,
как подтвердил случай с Ларри, к самым неприятным последствиям.
     Навстречу мне из-за журнального столика поднялся толстяк-хозяин, и  в
первый раз со времени нашего знакомства я увидел его во весь  рост...  Это
был  калека  с  каким-то  коротким  туловищем  и  парализованными  ногами,
заключенными в жесткие кожаные футляры. Он подсунул под мышки  алюминиевые
костыли и довольно бойко заковылял к стоящему в  центре  комнаты  большому
полированному столу.
     - Прошу вас, - указал он на поднос с парой бокалов и графином хереса,
превратившись  из  распорядителя  пыток   в   гостеприимного   английского
джентльмена,  предлагающего   старому   знакомому   предобеденную   порцию
аперитива. Я понимал, что такие резкие  переходы  преследуют  определенную
цель, являются частью продуманной психологической обработки.
     - Обед подадут в шесть, вы еще успеете принять душ и  переодеться.  Я
только хотел бы предупредить вас, что за столом  не  стоит  вести  деловые
разговоры. Для всех вы  -  мой  гость,  бизнесмен,  сотрудник  совместного
русско-австралийского предприятия "Ассунта". Подробности нашей  сделки  мы
обсудим позже. Следует соблюдать коммерческую тайну.
     От хереса я отказался, и толстяк удалился, а я принялся рассматривать
книги.
     Библиотека  свидетельствовала  о  широте  взглядов  и  интересов   ее
владельца.  Рядом  с  увесистым  томом  "Квазиортогональных   фильтров   в
доплеровских системах" Дж.Мидлтона на английском стояла тоненькая  брошюра
"Методика  повышения  семяотдачи  хряка  путем  озвучивания  искусственной
свиноматки" В.Иванова-Шнайдера, изданная по-русски московским "Колосом"  в
1964-м году. На той же полке располагалась "Лолита" В.Набокова лондонского
издания и блистала нарядной обложкой "Бхагавадгита"  на  языке  оригинала.
Да, похоже, что фонды этой библиотеки пополнялись каким-то загадочным,  по
крайней мере для для меня, способом.
     От рассматривания книг меня оторвал звон  часов,  пробивших  половину
шестого. Пора было отправляться на поиски ванной комнаты.



                                    5

                                         Общались гости на пиру высоком,
                                         И радость озаряла лица их,
                                         И каждый виноградным буйным соком
                                         Соседей потчевал своих.
                                                                 Э.Верхарн

     Обед проходил в непринужденной обстановке. Хотелось  бы  сказать:  "в
дружественной", чтобы этот газетный штамп выглядел совсем законченным,  но
поскольку за столом присутствовал Ларри, почему-то дувшийся на меня, такое
определение оказалось бы явной натяжкой.
     Впрочем, я мог понять беднягу.  Его  правая  рука  висела  на  груди,
поддерживаемая в полусогнутом состоянии широкой черной лентой,  сделанной,
кажется, из галстука. Это обстоятельство мешало ему в полной мере отдавать
должное седлу барашка с гарниром из зеленых бобов. На  его  месте  я  тоже
чувствовал бы раздражение.
     Кроме нас двоих, толстяка-хозяина и безмолвно прислуживающего  негра,
в столовой находилось еще несколько человек, до  сих  пор  совершенно  мне
незнакомых. Правда, перед обедом меня им представили (остальные,  кажется,
знали друг друга и раньше), но кроме имен, которые мне ничего не говорили,
я не получил никакой информации. Пришлось догадываться, полагаясь на  свою
наблюдательность и интуицию.
     Справа от хозяина сидел сморщенный  старичок  с  быстрыми  маленькими
глазками,  остро  посверкивающими  из-под  густых  седых   бровей.   Такие
мумифицированные джентльмены, как и  их  подрумяненные,  расфранченные  по
последней  молодежной  моде  сверстницы,  массами  путешествуют  по   всем
континентам, живо  интересуясь  достопримечательностями.  Кажется,  только
Антарктида пока что избежала их любопытного внимания,  но  Северный  полюс
посещают даже инвалиды на колясках.
     Старичок ел мало, но стоило  лишь  негру  оказаться  за  его  спиной,
тотчас протягивал ему свой бокал. Мне его представили  как  сэра  Робинса,
вот и все, что я о нем пока знал.
     Слева  от  толстяка  сидел  флегматичный  доктор  Ашборн.   Судя   по
нескольким фразам, которыми он обменялся перед обедом с  хозяином,  доктор
был его постоянным врачом. Кроме того, он явно был вегетарианцем,  ибо  не
притрагивался к мясным блюдам на всем протяжении обеда.
     Далее сидели адвокат Гиффорд, мистер  Кутер,  капитан  Модсли,  некая
юная особа по имени Дженнифер, а  на  противоположном  от  толстяка  конце
стола занимала место хозяйки миссис Гай, пышная дама лет  шестидесяти.  Не
знаю находилась ли она в родственных отношениях  с  хозяином,  к  которому
присутствующие обращались - в зависимости от степени близости - то  Генри,
то  мистер  Адамс,  но  вела  себя  миссис  Гай   как   всеми   признанная
повелительница этого маленького общества,  собравшегося  вокруг  стола,  в
центре которого возвышался сверкающий серебряными искрами массивный  сосуд
неизвестного мне назначения. Скорее всего,  он  просто  служил  украшением
стола и демонстрировал достаток, царивший в этом  доме.  "Наверное,  негр,
которому приходится чистить и полировать это серебряное чудище,  ненавидит
его от всей души",  -  подумал  я.  Тогда  я  еще  не  знал  ни  истинного
предназначения этого сосуда, ни роли, которую играл негр в этом доме.
     Я был представлен собравшимся в качестве  "мистера  Майнера,  недавно
побывавшего в стране папуасов", что  сразу  же,  как  камертон,  настроило
основную мелодию застольной беседы на определенный тон.
     -  И  они  действительно  хотели  женить  вас  на  дочери  вождя?   -
Непосредственность мисс  Дженнифер  вызвала  улыбки  всех  присутствующих,
кроме флегматичного доктора Ашборна.
     Мне пришлось деликатно объяснить юной особе,  что  ночь,  проведенная
мной с девушкой в Хижине гостей, всего  лишь  обычай,  распространенный  у
многих живущих в  изоляции  народов  и  первобытных  племен,  инстинктивно
старающихся разнообразить генофонд, чтобы избежать вырождения, и не к чему
более прочному это не обязывает.
     - Но она вам понравилась? - продолжала допытываться настырная девица.
- Что она умеет делать во время...
     Чувствуя, что разговор угрожает перейти границы приличия, миссис  Гай
громко  предложила  мне  попробовать  кэрри   с   какими-то   специальными
добавками, рецепт которых она  недавно  вычитала  в  старинной  кулинарной
книге.
     - Говорят, что эти люди все еще употребляют в пищу человеческое мясо,
- заметил капитан Модсли, хладнокровно отрезая себе кусочек баранины.
     -  Плоть  есть  плоть,  независимо  от  того,  какому  существу   она
принадлежит, - веско вставил доктор Ашборн. - Употребляя ее, вы  насыщаете
свой организм ядовитыми веществами, которые вырабатывало бедное животное в
предсмертных конвульсиях. А потом жалуетесь на ночные кошмары.
     Реплика доктора  не  требовала  ответа,  тем  более,  что  остальные,
вероятно, давно привыкшие к подобным его высказываниям,  оставили  ее  без
внимания, поэтому я отреагировал лишь на вопрос капитана Модсли.
     - На меня они не  покушались.  Я  слышал,  правда,  что  мясо  белого
человека дикари считают невкусным, так как белые употребляют слишком много
соли. Они предпочитают своих сородичей. Впрочем,  скорее  всего  это  лишь
легенды. Папуасы, случается, убивают  врагов,  но  ведь  так  поступают  и
представители более цивилизованных рас.
     - К сожалению, вы правы,  -  сказал  адвокат  Гиффорд.  -  Недавно  я
ознакомился с неприятным делом.  В  Москве  исчез  представитель  компании
"Спейс Рокит Системс". Подозревают, что его похитили ради выкупа. Вот  вам
случай, когда в цивилизованной стране могут убить, даже не врага, а ни чем
не повинного человека.
     - Россия еще не цивилизованная страна, -  проскрипел  сэр  Робинс.  -
Большевики всегда были разбойниками и дикарями. Что сделали они  со  своим
царем, я вас спрашиваю? Расстреляли в каком-то подвале. А потом отказались
платить государственные долги России, называя их "царскими долгами"! Самые
настоящие  дикари!  Я  не  удивлюсь,  если   они   сожрут   этого   вашего
представителя.
     - У них уже нет большевиков, сэр  Робинс,  -  попытался  восстановить
историческую справедливость молчавший до  сих  пор  мистер  Кутер.  -  Они
признали  Хельсинкскую  декларацию  прав  человека   и   строят   у   себя
демократическое общество. Их президент...
     - Какой президент? - ядовито спросил сэр Робинс. - Они их меняют, как
перчатки. И при этом еще палят из пушек по своему парламенту.
     - О, это было ужасно! - воскликнула  миссис  Гай.  -  Я  смотрела  по
телевизору. Говорят, в этом здании - они называют его "Белым домом",  хотя
оно совершенно не похоже на настоящий  Белый  дом  в  Вашингтоне,  -  были
женщины и дети.
     - Я в это время находился  в  Москве,  -  кивнул,  соглашаясь  мистер
Кутер.  -  Должен  вам  сказать,  что   многие   жители   восприняли   все
происходящее,  как  некое  развлечение,  занимательное  зрелище.  Молодежь
бегала смотреть, хотя по улицам вокруг здания свистели настоящие пули.
     - Я хотел бы очутиться там, - неожиданно подал голос  Ларри.  -  Этих
большевиков-депутатов надо убивать, как бешеных собак.
     Невольно я  поправил  высокий  воротничок,  которым  прикрыл  полосу,
оставленную на моей шее петлей  юного  борца  с  большевизмом.  Я  не  был
депутатом, а теперь, после упразднения КПСС,  и  большевиком,  и  вряд  ли
Ларри даже догадывался, что я приехал  сюда  из  Москвы,  но  взгляд  его,
устремленный на меня через стол, был полон ненависти.
     -  Расслабьтесь,  Ларри,  -  сказал  доктор  Ашборн.  -  Вам   вредно
волноваться.
     Кажется, Ларри тоже был его пациентом.
     Дженнифер откинула голову и звонко засмеялась.
     - Ты опоздал, Ларри-мальчик! Сейчас там уже  все  спокойно.  Придется
тебе убивать кроликов из духового ружья.
     - Ларри меткий стрелок, и я не хотел бы оказаться его противником,  -
спокойно заметил толстяк.  -  Но  вернемся  к  нашим  папуасам.  Когда  вы
пролетели над их территорией, вы ничего не заметили, мистер Майнер?
     Я вопросительно взглянул на него.
     - Что вы имеете в виду?
     - Компания "Спейс Рокит Системс" совместно с авиакосмическими фирмами
России планирует строительство стартового комплекса для  тяжелых  ракет  в
округе Галф-Папуа. Взлетая с космодрома, расположенного  в  этих  широтах,
ракеты типа "Апогей" или "Фотон" смогут выводить на  орбиту  четыре  тонны
полезного груза  против  двух  тонн  четырехсот  килограмм  при  старте  с
нынешнего казахстанского полигона.
     - Что-то такое я читал в газетах, - ответил я. - Но,  по-моему,  пока
лишь договорились о начале переговоров в Москве. Что мог я там заметить?
     -  Изыскатели  уже  работают.  Нужно  на  всякий   случай   разметить
территорию, взять пробы грунта и тому подобное.
     - Нет, я  ничего  не  заметил.  Внизу  были  лишь  скалы  и  сплошная
тропическая зелень. Совершая посадку, я даже не знал, что поблизости  есть
деревня.
     - Это большое дело, очень большое, - скрипнул  сэр  Робинс.  -  Общая
стоимость строительства оценивается в полтора миллиарда  долларов.  Сперва
возникли кое-какие трения с КОКОМом [КОКОМ -  координационный  комитет  по
контролю за экспортом в коммунистические страны,  представлявший  двадцать
три государства, в том числе США и Японию; закрыт  в  марте  1994  г.]  по
поводу нераспространения ракетных  технологий,  но  потом  все  уладилось.
Местные власти тоже не против. Еще бы! Им кое-что перепадет.
     - Нет, господа, это невыносимо! - Миссис Гай тяжело  поднялась  из-за
стола. - Дженнифер, детка, пойдем, пусть мужчины хоть до  утра  говорят  о
своих скучных  делах.  Я  покажу  тебе  совершенно  восхитительный  рецепт
новогоднего пудинга. Туда входят орехи кэшью, еще нужно  положить  немного
ванили, а потом...
     Дамы удалились, и их оживленные голоса затихли за дверью. Ларри  ушел
вместе с ними, а вскоре покинули нас адвокат и капитан Модсли. В  столовой
остались сэр Робинс, который, казалось, был не в состоянии  оторваться  от
действительно великолепного портвейна, задремавший в кресле доктор Ашборн,
мистер Кутер и я, не считая стойко несущего вахту толстого мистера Адамса.
     Я не обладаю даром пророчества, и глядя на этот стол, на сверкающее в
свете люстр  серебро  и  искрящийся  хрусталь,  на  спокойные  лица  мирно
беседующих гостей, не мог представить себе, что в самом недалеком  будущем
пятеро из ныне присутствующих умрут насильственной  смертью,  а  еще  трое
будут вынуждены спасаться бегством ради сохранения жизни или свободы.



                                    6

                                                Отвага выше сил - безумна.
                                                                   Еврипид

     - Можно курить, господа, - объявил хозяин, подавая пример и отстригая
золотой гильотинкой кончик сигары.
     Я не курю,  поэтому  мне  вечно  приходится  играть  роль  пассивного
потребителя выдыхаемого остальными ядовитого дыма. Однако, покинуть сейчас
общество было бы невежливым, к тому же я  надеялся,  что  Адамс,  наконец,
скажет, зачем я ему понадобился, зачем  нужно  было  Ларри  похищать  меня
столь драматичным способом и зачем они собирались "превратить меня в кусок
дрожащего от боли студня", лишь бы подчинить своей воле.
     После  обмена  ничего  не   значащими   фразами   о   слишком   долго
продолжающейся  жаре  и  похвал  кулинарному  искусству  миссис  Гай,  все
умолкли, "тихий ангел пролетел", сказали  бы  когда-то  в  далекой  отсюда
стране. Безмолвие нарушал лишь мирно посапывающий в кресле доктор Ашборн.
     И вот, кажется, мои надежды начали оправдываться.
     -  Мистер  Кутер,  покажите,  пожалуйста,  нашему  новому  знакомому,
надеюсь, что могу сказать "другу", известный вам документ.
     - Не слишком ли вы торопитесь,  Генри?  -  недовольно  проворчал  сэр
Робинс. - Где гарантии, что...
     - Мы уже пришли с мистером Майнером к предварительному  соглашению  о
сотрудничестве.
     - Вы полагаетесь на его обещания? Генри, я вас не узнаю!
     - Не беспокойтесь, сэр. Мистер Майнер не покинет нас прежде чем мы не
удостоверимся, что он сохранит верность своему слову.
     - Вы имеете в виду манипуляции этого шарлатана, который называет себя
доктором? Я в это не верю.
     - И совершенно напрасно,  сэр.  Метод  доктора  Ашборна  проверен  на
практике. Он дает прекрасные результаты.
     На  всем  протяжении  этого  не  совсем  понятного   мне   разговора,
проходившего  под  аккомпанемент  мирного  храпа  почтенного   приверженца
безубойного питания, не подозревавшего, что в одной  с  ним  комнате  идет
дискуссия о его профпригодности, мистер  Кутер  стоял  с  каменным  лицом,
держа в руке несколько листков бумаги. Я не заметил, откуда он их вытащил,
так как внимание мое было привлечено к странному узору,  вычеканенному  по
верхнему краю серебряного сосуда. В свете люстр он как бы  струился,  или,
скорее, полз наподобие змеи, его повторяющиеся изгибы ("Раппорт,  вот  как
это называется", - вспомнил я) завораживающе мерцали...  Потом  мне  стало
чудиться, что узор этот каким-то  таинственным  образом  звенит,  напевает
маленькими колокольчиками нежную, убаюкивающую мелодию.
     ...Прозрачные  колокольчики  танцевали   на   тонких   стебельках   и
приглашали меня присоединиться к их хороводу, а откуда-то сверху, мерцая в
лучах света, кружась, как стеклянные снежинки, падали все новые и новые...
     - Мистер Майнер!
     - Да? Простите, я, кажется, задремал...
     Рядом со мной стоял Кутер, протягивая мне свои  листки.  Очевидно,  я
действительно заснул  на  несколько  минут,  потому  что  сэра  Робинса  в
столовой уже не было, доктор Ашборн располагался не в кресле, а у меня  за
спиной, и в руке у него дымилась сигара.
     - Ознакомьтесь, пожалуйста, с этими документами.
     Я  встряхнул  головой,  прогоняя  остатки  охватившей  меня  дремоты,
вызванной, несомненно, замечательным портвейном мистера Адамса и  пагубным
примером доктора, а потом  повернулся  так,  чтобы  свет  лучше  падал  на
напечатанный мелким шрифтом текст.
     Заголовка на первом листке не было, но  в  правом  верхнем  углу  его
находился гриф: "For yours eyes only". В дословном переводе это  означало:
"Только для ваших глаз", так назывался в нашем пиратском видеопрокате один
из фильмов о Джеймсе Бонде, хотя по смыслу и в соответствии с принятыми  у
нас  обозначениями  надпись  эту  точнее  было  перевести,   как   "Лично,
секретно".
     Основное содержание документа заключалось в следующем.
     Сначала шло краткое описание проекта контракта между компанией "Спейс
Рокит Системс" и авиакосмическими фирмами России,  причем,  предполагалось
использовать ракеты типа "Апогей" как новейшие из  разработанных  в  СССР.
Далее приводились технические характеристики  "Апогея"  и  сравнивались  с
аналогичными характеристиками ракеты типа "Фотон", из чего следовало,  что
ракеты эти почти идентичны. Я никак не мог понять, зачем мне нужно все это
читать.
     Однако, следующие листки внесли некоторую ясность. Автор - анонимный,
поскольку документ не был подписан, впрочем, может быть мне просто не дали
последний листок, чтобы сохранить имя  составителя  в  тайне,  -  детально
анализировал политическую  ситуацию  в  республике,  производившей  ракеты
"Апогей" и ставшей независимой после распада Советского Союза. Он приходил
к выводу, что обладая размещенной  на  своей  территории  частью  ядерного
потенциала  бывших  советских  вооруженных  сил  и   получив   "долларовую
инъекцию" для сохранения и развития  ракетного  производства,  государство
это может превратиться в серьезную угрозу странам Западного мира.
     Отсюда следовали  рекомендации:  приложить  усилия,  чтобы  заставить
руководство "Спейс Рокит Системс" заменить "Апогей" на  близкую  по  своим
параметрам ракету "Фотон", выпускаемую заводами России.
     Я, конечно, понимал, что дело тут не в  "серьезной  угрозе  Западному
миру, тем более, что государство, о котором шла речь, официально заявило о
своем статусе безъядерной державы и принимало  все  меры,  чтобы  поскорее
избавиться от опасного и  сомнительного  преимущества  -  иметь  на  своей
территории  ядерные  боеголовки  без  возможности  их   санкционированного
применения в случае  необходимости.  Последнее  обуславливалось  тем,  что
"ядерный чемоданчик", в котором хранились коды  ключей  на  запуск  ракет,
находились - по соглашению,  принятому  в  Беловежской  Пуще,  -  в  руках
президента России. Здесь просто делили жирный кусок,  и  кое-кому  выгодно
было повернуть ход событий именно в таком направлении.
     Мне, однако, все еще было не ясно, какую роль я должен в  этой  пьесе
сыграть.
     Окончив читать, я вопросительно взглянул на Адамса.
     - И что  же  я  должен  делать?  Украсть  для  вас  чертежи  будущего
ракетодрома? Или заложить там  мину  с  радиовзрывателем,  используя  свои
связи с вождями папуасов и  близкое  знакомство  кое  с  кем  из  красоток
племени дани?
     Но мистер Адамс не был расположен шутить.
     - Вам предстоит нечто другое. Вам не  придется  демонстрировать  свои
таланты суперагента, мастера рукопашного боя и диверсанта. Нас  интересуют
ваши связи совсем в другом районе планеты.  Однако,  прежде  чем  подробно
объяснить вам  задание,  мы  должны  иметь  гарантию,  что  ни  при  каких
обстоятельствах вы никому не передадите его содержание.
     Откуда он мог знать о моих талантах? Неужели по тому, что  я  немного
подпортил руку Ларри, он распознал во мне  "мастера  рукопашного  боя"?  А
взрывов и диверсий я здесь пока что не устраивал... И о  каких  связях  он
говорил? Их у меня действительно было  много  -  в  самых  разных  уголках
планеты, однако эти связи не из тех, о которых пишут в  разделах  светских
хроник. Но вслух я сказал совсем другое.
     -  Мне  нужно  подписать  какой-нибудь  документ?  Не  своей  кровью,
надеюсь?
     - Нет, мистер Майнер. При всем моем к вам  уважении  должен  заявить,
что в данных обстоятельствах подпись, даже сделанная кровью, не стоит  той
бумаги, на которой она поставлена.
     - Тогда что же?
     - Вы должны полностью отдаться в наше распоряжение.
     - Но ведь я и так...
     Я не стал напоминать ему, что всего несколько часов назад лежал голым
и привязанным к кровати в позе апостола  Андрея  Первозванного.  Казалось,
куда уж больше быть в их распоряжении!
     - Пока что в наших руках только ваше тело.
     - Да, но моя бессмертная душа принадлежит Богу.
     Брови мистера Адамса поднялись, символизируя удивление.
     -  Насколько  я  знаю,  вы  атеист.  Правда,  теперь  многие   бывшие
правоверные коммунисты посещают богослужения в православных храмах,  стоят
со свечками в руках и даже крестятся при упоминании имени Господа. Но  это
ваше дело. Мы не станем вербовать  вас  в  секту  сатанистов.  Просто  нам
нужно, чтобы вы согласились подвергнуться некой психологической  обработке
и содействовали ее  успешному  проведению.  Хочу  со  всей  откровенностью
предупредить вас: в случае отказа или даже просто  неудачи  по  каким-либо
причинам, скажем, из-за особенностей вашей  психики,  мы  будем  вынуждены
ликвидировать вас.
     Это была не просто угроза, чтобы сделать меня сговорчивее.  Хотя  мой
собеседник говорил спокойным  деловым  тоном,  и  выражение  его  лица  не
изменилось, разве что глаза вдруг сделались холодными, как две льдинки,  я
понимал, что если не соглашусь, живым мне отсюда не выйти.
     - В чем должно заключаться мое содействие?
     - Вы будете добросовестно выполнять все, что от вас потребует  доктор
Ашборн. Не пытайтесь хитрить,  мы  проведем  контрольный  тест.  Итак,  вы
согласны?
     Они превратят меня в "зомби"... Я вспомнил жуткую безжизненную  маску
и стеклянные глаза,  шаркающую  походку  "живого  трупа",  которого  видел
как-то по телевизору. Но это было кино. Настоящие "зомби" не отличаются от
обычных  людей,  разве  что  те,  которых  кустарным  способом   фабрикуют
колдуны-вуду.  Они  живут  обычной  жизнью,  многие  даже  не  знают,  что
превратились в  покорных  чужой  воле  автоматов-роботов,  так  как  после
обработки им дана была команда забыть  все,  что  с  ними  проделывали.  И
только по специальному сигналу - слову, жесту, записке или  переданной  по
радио мелодии - они начинают действовать в соответствии с закодированной в
их подсознании программой. Там может быть заложено  все,  что  угодно,  от
каких-нибудь  невинных  и  вполне  естественных  на  взгляд   постороннего
наблюдателя поступков до самых чудовищных, несовместимых  с  человеческими
представлениями о гуманности и  добре,  злодеяний.  И  в  конце  программы
обязательно предусмотрена команда  на  самоликвидацию  "зомби"...  Получив
сигнал на ее выполнение, он будет неудержимо, со всей  маниакальной  силой
души  и  тела,  на  которую  способен  лишь  "венец  творения",   человек,
стремиться повеситься, выброситься из окна  высотного  здания,  перерезать
себе горло первым подвернувшимся под  руку  острым  предметом.  Он  будет,
ломая себе кости, рвать наручники, будет прошибать - в буквальном смысле -
головой стены, расшвыривать, как котят, сильных мужиков. Но не успокоится,
пока не добьется своего. Или не умрет в припадке бешенства, залитый  пеной
и слезами, с зубами, размолотыми в крошку собственными челюстями.
     Но выхода у меня не было.
     - Ладно, делайте свое дело.
     Меня усадили за стол, напротив серебряного сосуда,  ярко  освещенного
лучом света от какого-то специального светильника, и доктор  Ашборн  подал
мне бокал, наполненный, на первый взгляд, таким же  портвейном,  как  тот,
что я пил во время обеда.
     - У вас легкая внушаемость, - с явным удовольствием сказал  он.  -  А
теперь я попрошу вас смотреть сюда.
     И он показал на узор, змеящийся вдоль верхнего края сосуда.



                                    7

                                      Возьми вот эту склянку - и в постели
                                      Ты выпей все до капли...
                                                                 У.Шекспир

     Меня разбудило чье-то легкое прикосновение. Было еще совсем темно,  я
ничего не мог разглядеть в  спальне  и  ничего  не  слышал,  кроме  тихого
журчания кондиционера. Может быть, мне только показалось,  что  моей  щеки
коснулась осторожная рука? Я лежал неподвижно, пытаясь рассмотреть кто или
что таится там, в темноте, среди неясных пятен и теней.
     Я уже решил было встать и зажечь верхний  свет,  чтобы  рассеять  эти
детские страхи, как вдруг почувствовал, что запястье  мое  сжимают  чьи-то
прохладные пальцы, и кто-то вкладывает мне в руку непонятный предмет -  на
ощупь это был маленький комок бумаги.
     В следующую  секунду  по  едва  заметному  колебанию  воздуха,  почти
неощутимой струйке сквозняка я понял, что приоткрылась дверь.  В  коридоре
было темно так же, как и в моей спальне, поэтому ни один луч света не упал
на моего таинственного  посетителя.  Но  какое-то  шестое  чувство  вполне
определенно подсказало мне, что я остался в комнате один.
     Несмотря на вполне объяснимое  любопытство,  которое  вызвал  у  меня
неожиданный подарок, я решил потерпеть, пока не  наступит  рассвет,  и  не
включил люстру, даже не нажал на кнопку  ночника,  висевшего  у  изголовья
постели. Судя по всему, мой ночной гость по  какой-то  причине  не  хотел,
чтобы посторонние знали о его ночном визите. Вполне возможно, что за  моей
комнатой  было  установлено  постоянное  наблюдение,  и  такая   необычная
активность в позднее время могла быть  расценена  не  просто  как  приступ
бессонницы, но вызвать подозрение. А  тогда  стоило  лишь  проверить,  где
находятся  в  данный  момент  остальные  обитатели  дома,  чтобы   сделать
некоторые нежелательные, возможно, опасные для  меня  и  моего  посетителя
выводы.
     Пощупав бумажный  комочек,  я  обнаружил,  что  внутри  лежит  что-то
твердое. Как только начало светать, я повернулся спиной  к  окну,  как  бы
отворачиваясь от мешавшего мне спать света, положил кулак под правую щеку,
как делают во сне дети и спящие без  угрызений  совести  и  необремененные
заботами взрослые, несколько раз сладко почмокал губами и медленно  разжал
пальцы.
     В такой позе я мог почти  на  сто  процентов  быть  уверен,  что  мои
манипуляции никто не заметит ни сквозь  глазок  в  стене,  ни  при  помощи
замаскированной телекамеры. Правда, камера, если только она и в самом деле
здесь установлена, могла  работать  и  в  инфракрасных  лучах,  тогда  мой
посетитель уже давно обнаружен и все мои меры  предосторожности  напрасны.
Но мне хотелось надеяться на лучшее.
     На ладони у меня действительно лежал маленький бумажный  пакетик,  не
склеенный, не аккуратно свернутый, а кое-как, похоже второпях, скомканный.
Осторожно, кончиками пальцев той же руки - вторая лежала вытянутой  поверх
легкого покрывала, демонстрируя мой безмятежный сон, -  я  развернул  его,
надеясь, что это записка. Но клочок  бумаги  был  чист.  Внутри  оказалась
маленькая белая таблетка.
     Так... Тысячи мыслей и предположений  лихорадочно  зароились  в  моей
голове.  Что  должен  я  делать  с  этой  таблеткой,  переданной  мне  так
таинственно и с такими  предосторожностями?  "Подарок"  ли  это  какого-то
местного  наркомана,  решившего  великодушно  поделиться  со  мной   своей
радостью в припадке "кайфа"?  Но  таблетка  не  походила  ни  на  один  из
известных  мне  наркотических  препаратов,  популярных   среди   любителей
"полетать".  Или  это  попытка  неизвестного  союзника  помочь  мне  легко
расстаться  с  жизнью?  Может  быть,  это  просто   провокация,   проверка
лояльности, и они ждут, не  побегу  ли  я  с  этой  штукой  к  ним,  чтобы
продемонстрировать, насколько предан новым хозяевам душой и телом. А  если
не побегу, начнут проделывать со мной вещи, покруче безболезненных сеансов
гипноза доктора Ашборна...
     В этот момент раздался осторожный стук в дверь.  Пока  я  ломал  себе
голову над неожиданно возникшей проблемой, совсем рассвело. Вероятно,  это
пришел слуга-негр, чтобы пригласить меня к завтраку или не очередной сеанс
психообработки.
     Раздумывать и колебаться было  некогда.  Я  быстро  наклонил  голову,
схватил губами лежащий на ладони комочек и  проглотил  таблетку  вместе  с
бумажкой, чтобы не оставлять следов.
     Мой импульсивный поступок мог иметь немедленные  и  самые  неприятные
для меня последствия. Но я ничего не  почувствовал,  как  будто  проглотил
плацебо - обманку, которую дают  иногда  мнительным  пациентам,  требующим
лекарств, для их успокоения.
     Потом я привстал, повернулся лицом к двери и несколько хрипло, как бы
со сна, а на самом деле из-за того, что бумажка чуть не застряла у меня  в
горле, произнес:
     - Войдите!
     Это действительно был негр. Он принес мне кофе  в  постель,  излишнее
баловство, на  мой  взгляд.  Возможно,  таким  путем  мои  хозяева  хотели
выразить  мне  свою  признательность  за  вчерашнюю  сговорчивость.   Негр
безмолвно поставил поднос на столик и так же молча удалился.  Он  даже  не
поздоровался со мной, не пожелал мне доброго утра. Я до сих пор не слыхал,
какой у него голос, не видел его глаз.
     Закончив свой утренний туалет, я  спустился  в  библиотеку,  где  уже
находились  хозяин  дома  и  мистер  Кутер.  Мы  обменялись   стандартными
приветствиями.
     -  Как  спали,  мистер  Майнер?  Может  быть,  распорядиться,   чтобы
кондиционер переключили на большую мощность? Вам не было жарко ночью?
     - Спасибо, все хорошо. И кофе был отличный.
     Я хотел было развить тему и сказать, что мне приходилось ночевать  во
всяких условиях - от снежных иглу эскимосов, жарко натопленных при  помощи
жировых плошек, до продуваемых океанским бризом хижин  из  бамбука,  какие
сооружают обитатели Полинезии, но тут вошел доктор Ашборн.
     - Доброе утро, джентльмены. Обсуждаете ночное происшествие?
     По спине у меня  поползли  мурашки...  Значит,  моего  ночного  гостя
обнаружили? Они знают, что он передал мне таблетку, я им ничего не сказал,
следовательно...
     Но прежде чем я успел испугаться по-настоящему, представив  себе  все
последствия такого разоблачения, раздался удивленный голос мистера Адамса:
     - О чем вы, доктор?
     - Так вы ничего не  знаете?  Сэру  Робинсу  ночью  стало  плохо.  Мне
пришлось сделать ему укол. У бедняги резко поднялось давление, похоже, что
это гипертонический криз.
     "Ничего  удивительного,  -  подумал  я,  -  если   вспомнить,   какое
количество портвейна поглотил за столом этот почтенный старец,  не  считая
порций предобеденного хереса".
     - Да, жара на всех нас плохо действует, но в его возрасте... - Мистер
Адамс выразил на лице живейшее сочувствие. Конечно,  упомяни  он  истинную
причину недомогания старого  пьяницы,  могло  бы  показаться,  что  хозяин
недостаточно щедр и обеспокоен быстрым истощением запасов винного погреба.
- Сейчас, надеюсь, ему лучше?
     - Как будто обошлось. Но я запретил ему вставать до обеда.
     - Может быть, он нуждается в госпитализации?
     - Нет-нет, я давно наблюдаю за ним как за пациентом. У этого человека
железный организм. Завтра он будет в полной форме.
     На мгновение все замолчали, как бы  отдавая  дань  уважения  крепости
организма этого представителя динозавров. Потом доктор Ашборн взглянул  на
меня.
     - А как чувствуете себя вы, мистер Майнер?  Вы,  как  будто,  неплохо
переносите жару. Однако, НЕ ПРИКАЗАТЬ ЛИ НЕГРУ, ЧТОБЫ  НАМ  ПРИГОТОВИЛИ  К
ОБЕДУ КРЮШОН ИЗ АНАНАСОВ?
     Не знаю, было ли это простым совпадением, но не  успел  он  похвалить
меня за выносливость, не успел произнести свою последнюю  фразу,  как  мне
показалось, будто потолок опускается  на  мою  голову.  В  глазах  у  меня
потемнело,  ноги  стали  ватными,  и  чтобы  не  упасть,  я  вынужден  был
ухватиться за спинку кресла.
     Прошло  несколько  секунд,  прежде  чем  мне  удалось  справиться   с
внезапным приступом дурноты.
     - Что с вами? Вам нехорошо?
     Доктор и мистер Кутер подхватили меня  под  руки,  благо  они  стояли
совсем близко. Но я уже успел овладеть собой, оторваться от  спасительного
кресла и выпрямиться.
     - Нет, не беспокойтесь, все  в  порядке.  Просто  слегка  закружилась
голова.
     - У вас часто бывают такие приступы?
     Мне  почудилось,   будто   задавая   этот   вопрос,   доктор   Ашборн
многозначительно взглянул на сидящего в кресле толстяка-хозяина.
     - Не помню, чтобы со мной когда-нибудь раньше случалось подобное...
     - Вам  надо  пройти  всестороннее  обследование  в  хорошей  клинике.
Подобные приступы могут  быть  симптомами  весьма  серьезных  заболеваний.
Лучше обнаружить недуг на ранней стадии. Впрочем, возможно, что и на  вас,
как на сэра Робинса, повлияла эта ужасная жара.
     - Возможно. Но сейчас я уже в полном порядке и,  в  отличие  от  сэра
Робинса, готов идти завтракать.
     Как бы услыхав мои последние слова, в двери библиотеки появился негр.
     - Завтрак готов, господа. Пройдемте в столовую, - поднялся из  своего
кресла хозяин.



                                    8

                                     Я знаю силу слов, я знаю слов набат -
                                     Они не те, которым рукоплещут ложи.
                                     От слов иных срываются гроба,
                                     Шагать четверкою своих дубовых ножек.
                                                              В.Маяковский

     Странные приступы дурноты в тот день больше не повторялись, и вечером
доктор Ашборн решил,  что  я  вполне  здоров  для  того,  чтобы  перенести
очередной сеанс "защитной психотерапии", как именовал он свои манипуляции.
Если рассматривать термин "защитная" как относящийся  к  охране  интересов
моих новых компаньонов, то такое название было вполне оправдано.
     Снова в полумраке луч света падал на сверкающий  серебряными  искрами
сосуд, снова мне дали выпить какое-то снадобье и доктор велел смотреть  на
странный узор, змеящийся по верхнему краю сосуда,  а  потом  начал  делать
свои пассы и что-то бормотать.
     Однако, на этот раз - то ли потому,  что  я  уже  привык,  то  ли  по
какой-то другой причине - голова моя оставалась ясной, я больше не  слышал
звона колокольчиков, не  видел  их  манящего,  завораживающего  танца,  не
стремился присоединиться к их  хороводу.  Я  просто  полулежал  в  удобном
кресле  и,  переваривая  сытный  ужин,  рассматривал  занятные  загогулины
незнакомого орнамента, чем-то  напоминающего  среднеазиатский.  Похожие  я
видел  на  стенах  минаретов  Регистана,  на  бухарских  коврах  и  ножнах
хивинских кинжалов. Некоторые его элементы напоминали стилизованные  цветы
яблони. Красиво, но и только.
     Меня вернуло к неприятной  действительности  недовольное  посапывание
доктора Ашборна. Он  с  такой  яростью  проделывал  за  моей  спиной  свои
колдовские жесты, что ветерок от них приятно холодил мне затылок. Я закрыл
глаза и притворился, что погружаюсь в сон.
     - Наконец-то! - с облегчением произнес доктор.
     - Но почему он сегодня так  долго  сопротивлялся?  -  спросил  мистер
Кутер. Как и в прошлый раз, он и толстый хозяин, Адамс, присутствовали  на
представлении то ли в качестве зрителей, то ли как ассистенты.
     - Так иногда бывает. Первое впечатление самое острое,  потом  психика
несколько  адаптируется  и  оказывает  сопротивление.  Но  зато  с  каждым
очередным сеансом внушение  будет  глубже,  сильнее.  Потом  он  привыкнет
впадать в транс по первому  моему  сигналу.  Сегодня  вы  видели,  как  он
прореагировал на кодовую фразу: с  трудом,  но  справился  с  собой,  даже
устоял на ногах. В следующий раз он свалится,  как  подкошенный,  а  через
два-три сеанса эта фраза убьет  его  не  хуже  пули  сорокапятикалиберного
"писмейкера".
     - Лучше, если он убьет  себя  сам.  Так,  чтобы  это  выглядело,  как
заурядное самоубийство в результате глубокой депрессии.
     - Для  этого  у  нас  есть  другая  кодовая   фраза.   Стоит   только
произнести...
     - Стоп, доктор! А то он еще покончит с собой до  того,  как  выполнит
наше задание.
     - Не беспокойтесь, мистер Адамс. Кодовые фразы действуют только в том
случае, когда "зомби", как их обычно называют, хотя я предпочитаю называть
их "пациентами", находятся в состоянии бодрствования. Наш  друг  сейчас  в
полной прострации,  и  все,  что  мы  говорим,  для  него  не  более,  как
бессмысленный шум, такой же, как шелест листвы или журчание ручья. До него
дойдут лишь  слова,  сказанные  после  специально  закодированного  в  его
сознании пароля. Образно говоря, его надо взвести,  как  курок  пистолета,
чтобы он мог выстрелить. Сейчас он на предохранителе.
     - Когда он будет готов, как вы полагаете?
     - Думаю, дня через три-четыре. Завтра  я  еще  раз  проверю  действие
известной вам фразы, выключающей сердце - это,  так  сказать,  контрольный
тест - и если все будет в порядке,  мы  вскоре  сможем  сообщить  ему  без
всяких опасений содержание задания.
     - А он не умрет во время этой вашей проверки? Вдруг у  него  навсегда
остановится сердце?
     - Нет, мы будем держать его под контролем.  Если  я  увижу,  что  шок
становится опасным, я выведу из него нашего пациента.
     - Полагаюсь на вас и ваше мастерство, доктор. Было бы  жаль  потерять
такой экземпляр, у него действительно есть нужные нам связи.
     - Все будет в порядке, джентльмены. Вы  останетесь  довольны,  верьте
моему слову. Именно такие сильные типы становятся, в конце-концов,  самыми
управляемыми. От истерика, вроде  нашего  Ларри,  или  неврастеника  можно
ожидать, чего угодно. Они легко уступают,  но  так  же  легко  выходят  из
подчинения. А такие, как этот... Хуже всего иметь дело  с  рыхлым,  как  я
называю, типом психики, с флегматиком. В  нем  вязнет,  как  в  тесте  для
пудинга, почти всякая команда - никакого впечатления. Но в  данном  случае
подопечный  воспринимает  суггестивную  посылку  как  некий   раздражающий
подкорку фактор и...
     Доктор углубился в рассуждения,  обильно  пересыпая  их  специальными
терминами, его собеседники вежливо ему внимали, а  я  спокойно  отдыхал  в
глубоком мягком кресле, разрабатывая линию своего дальнейшего поведения.
     Через полчаса меня "разбудили" и велели идти к себе спать...
     В ванной я обнаружил в футляре для зубной  щетки  еще  три  таблетки,
подобные той, которую мне передал ночью мой таинственный  посетитель.  Там
же лежала маленькая записочка, содержавшая лишь два слова:  "ОДНА  УТРОМ".
Очевидно, это были какие-то антидоты, делающие психику  устойчивой  против
наркотических препаратов доктора и его гипнотического воздействия.
     Когда на следующий день Ашборн как бы вскользь произнес свою фразу  о
негре и ананасном крюшоне, я сделал вид, будто теряю  сознание,  и  рухнул
будто из-под меня выдернули ковер.  Они  даже  не  успели  подхватить  мое
обмякшее тело, и я набил себе шишку на затылке. От того, чтобы выругаться,
меня удержало лишь воспоминание о словах  Адамса,  что  если  по  каким-то
причинам, скажем, из-за собственной моей психики, эксперимент не  удастся,
они вынуждены будут ликвидировать меня.
     С удовлетворением отметив, что на самом деле в этот раз кодовая фраза
не оказала на меня абсолютно никакого действия, я закатил  глаза  и  начал
постепенно замедлять биение своего сердца...
     Доктор держал руку на моем запястье, считая удары пульса вслух, чтобы
остальные, то есть мистер Адамс и Кутер, могли убедиться  в  действенности
его метода. Когда число ударов достигло тридцати в минуту, доктор обычными
в таких случаях мерами "привел меня в чувство".
     - Мистер Майнер, вам  нужно  отдохнуть.  Я  немного  озабочен  вашими
повторяющимися припадками. Прошу вас, выпейте вот это.  -  Старый  лицемер
поднес к моим губам бокал.
     - Спасибо... Я пойду, лягу. У меня еще  кружится  голова...  Скажите,
это не опасно?
     - Нет, не думаю. Не беспокойтесь, я уверен, что через два-три дня все
пройдет. Все же вам нужно  было  бы  обследоваться  как  следует.  Знаете,
проверить содержание сахара в крови, сделать кардиограмму и тому подобное.
     - Может быть, следует временно прекратить сеансы, доктор?  -  спросил
озабоченный и слегка напуганный силой моего последнего "припадка" Кутер.
     - Какие сеансы? - Я смотрел на него с непонимающим видом.
     Мои собеседники многозначительно переглянулись.
     - Мистер Кутер имеет в виду наши ежедневные застольные  беседы  после
ухода  дам,  -  пояснил  Адамс.  -  Кажется,  мы  действительно  несколько
злоупотребляем спиртным, учитывая жару. Не у всех  такая  закалка,  как  у
сэра Робинса.
     - Да, да, - подхватил доктор. - И лучше было  бы  вам  отказаться  от
мяса, хотя бы на время. Зашлакованность организма, знаете ли... Переходите
на овощи, фрукты. Цветная  капуста,  картофель  в  умеренных  количествах,
киви...
     - ...Ананасы, - неосторожно подхватил мистер Кутер.
     Я  приготовился  было  снова  разыграть  припадок   и   краем   глаза
высматривал, куда бы поудобнее свалиться, чтобы  не  разбить  затылок,  но
сакраментальная фраза не была произнесена полностью,  и  я  с  облегчением
перевел дух.
     - Вы только скажите, какие блюда вам нравятся, и я прикажу, чтобы вам
их подавали на обед, - предупредительно заявил мой толстый хозяин.
     Я обещал подумать и, искусно покачиваясь, удалился в свою спальню.



                                    9

                                     Что делать мне? Я должен неусыпно
                                     За кознями врагов следить
                                     И хитрости противопоставить хитрость.
                                                               А.К.Толстой

     Уверившись, что я  надежно  "закодирован"  и  превращен  в  послушный
автомат, который, в  случае  необходимости,  можно  выключить  несколькими
словами, мои хозяева (я говорю "хозяева" не  потому,  что  пользовался  их
гостеприимством, а потому что по их мнению принадлежал им теперь  всецело,
как какой-нибудь бычок или овца принадлежит фермеру),  решили:  мне  можно
без всяких опасений сообщить, чего они от меня хотят.
     Мы собрались в кабинете толстяка. Кроме Адамса, Кутера и меня, там, в
отличие  от  прошлых   вечеров,   присутствовал   сэр   Робинс.   По   той
почтительности, с какой к нему обращались остальные, я сделал  вывод,  что
он является центральной фигурой затеваемой операции. Очевидно, здесь  были
замешаны не только денежные, но и политические интересы, и старый динозавр
представлял некие высокие сферы.
     Доктора Ашборна не было. Мавр сделал свое дело,  и  посвящать  его  в
тонкости операции, не  относящейся  к  области  медицины,  эта  троица  не
считала нужным. Он выполнил - очевидно, уже  не  в  первый  раз  -  сугубо
техническую часть дела, остальное его не касалось, и поскольку "ключи"  от
моего сознания и самой жизни находились, как они полагали, у них в  руках,
со мной можно было справиться и без помощи флегматичного вегетарианца.
     - Мистер Майнер, - начал Адамс, - вы человек  прогрессивных  взглядов
(откуда он это взял? Не потому ли, что  я  был  представителем  совместной
внешнеторговой ассоциации, символизирующей в его глазах "новое  мышление",
провозглашенное президентом несуществующего Союза?). Вне всякого сомнения,
вы понимаете, насколько опасным является распространение ядерного  оружия,
особенно  в  сочетании  с  развитой  ракетной  техникой   и   неустойчивой
политической обстановкой...
     - Короче, Генри, - вмешался сэр Робинс. - Мы  уже  не  сомневаемся  в
доброй воле мистера Майнера. Скажите ему, что он  должен  сделать,  вот  и
все.
     Приближался час обеда,  и  сэр  Робинс  явно  чувствовал  потребность
довести содержание алкоголя в своей крови до привычного уровня.
     - Хорошо, - покорно согласился толстяк.  -  У  нас  есть  достоверная
информация  о  том,  что  по  поручению   правительства   известного   вам
государства, отделившегося и ставшего самостоятельным после распада  СССР,
группа  ученых  работает  над  расшифровкой  кода  запуска  и   управления
баллистическими ракетами. Необходимо получить  доказательства,  что  такая
работа действительно ведется, что они близки к успеху  и  что  задержка  с
демонтажем и вывозом ядерных боеголовок в Россию на самом деле обусловлена
не техническими трудностями, а стремлением потянуть время, не расставаться
с этим адским  оружием  до  тех  пор,  пока  они  не  получат  возможность
направить его в любую точку земного шара по своему выбору.
     - Но я не имею никакого отношения к этим работам,  даже  если  они  и
ведутся на самом деле, а не являются  досужими  вымыслами  газетчиков.  Не
понимаю, чем я могу быть вам полезен.
     - Мистер Майнер, скромность украшает человека, но в данном случае вам
не  нужно  ее  демонстрировать  и  стараться  представить  свою   истинную
стоимость ниже реальной. Мы знаем, чем  вы  занимались  до  приезда  сюда,
знаем, в каком вы чине, какие у вас знакомые,  и  понимаем,  какие  у  вас
возможности. Само собой разумеется,  мы  не  станем  требовать,  чтобы  вы
действовали по официальным каналам, вам  придется  выйти  за  рамки  своих
полномочий...
     - Подключите личные связи, да, личные связи, - проскрипел сэр Робинс.
- У вас было много реорганизаций вашего ведомства, но основные его  кадры,
костяк, так сказать, сохранился. И  как  бы  там  теперь  ваша  служба  не
называлась, она по-прежнему  курирует  работы  вроде  тех,  о  которых  мы
говорим. Все эти яйцеголовые ученые, уходя домой,  сдают  свои  бумажки  в
ваши сейфы, под охрану ваших  коллег.  Заинтересуйте  их,  найдите  к  ним
подход - вы же знаете, кто из них чем дышит, какие имеет  слабости.  Когда
вы собираетесь вокруг самовара под звуки балалайки, после стакана водки  -
о, эта ваша русская водка! - многое тайное становится явным.
     Сэр Робинс явно представлял себе работу нашего ведомства по фильмам о
Джеймсе Бонде.
     - Это очень  опасно,  -  с  понятным  колебанием  произнес  я.  -  Вы
представляете себе, что будет со мной, если...
     - Вы должны это сделать во  имя  сохранения  мира,  во  имя  спасения
жизней миллионов невинных людей, - высокопарно изрек старый пьяница.  -  А
кроме того, - тут его тон резко  изменился  -  ради  спасения  собственной
шкуры. Вы в наших руках, и никакая опасность, которая  может  вам  грозить
при выполнении нашего задания,  не  сравнится  с  той,  что  угрожает  вам
сейчас!
     Он впился в меня своими маленькими голубыми глазками,  приподнялся  в
кресле,  сразу  же  превратившись  из   респектабельного   джентльмена   в
гангстера, пирата, каторжника, каким, вероятно, был  его  далекий  предок,
привезенный в Австралию в кандалах.
     - Ну, ну, успокойтесь, сэр Робинс,  -  мягко  сказал  хозяин.  -  Мне
вполне  понятны  опасения  мистера  Майнера.  Дело  действительно   весьма
рискованное. Но ведь вы проделывали и более ловкие трюки и всегда выходили
сухим из воды, ускользали из пасти дьявола. Уверен, что так будет и в этот
раз.
     - А кроме того, - подал голос мистер Кутер, сидевший до этого момента
с безучастным видом,  но  теперь,  очевидно,  решивший,  что  настала  его
очередь поставить все точки над "i", - нам, как  вы  понимаете,  не  нужны
подлинники. Нас устроит, если вы представите в  наше  распоряжение  копии.
Более того, если вы сможете сконструировать убедительную  модель,  снабдив
ее подлинными именами, адресами, датами, правдоподобными деталями,  такую,
чтобы она произвела впечатление на руководство  "Спейс  Рокит  Системс"  и
наше правительство, этого, я думаю, будет достаточно...
     - Вы хотите, чтобы я сфабриковал доказательства, подтверждающие  вашу
версию? - спросил я без обиняков.
     Он спокойно встретил мой взгляд, но мистер Адамс  и  сэр  Робинс  как
будто пришли в некоторое замешательство.
     - Ну, зачем же так... - Мистер Адамс укоризненно посмотрел на  своего
партнера.  -  Мы  уверены,  что  наша,  как   вы   выражаетесь,   "версия"
соответствует действительности. И то,  о  чем  упомянул  полковник,  можно
приберечь на самый крайний случай. Хотя это  даже  не  было  бы  подлогом.
Знаете,  как  поступал  великий  химик  Либих  на  своих  демонстрационных
опытах...  Он  заранее  имел  в  запасе  вещество,  которое  должно   было
получиться в результате какой-нибудь эффектной реакции, и поэтому  у  него
никогда не бывало осечек. Но ведь от  такого  маленького  подлога,  обмана
публики, вы не станете сомневаться в незыблемости законов природы?
     Полковник... В пылу беседы толстяк проболтался, и я понял, кем был на
самом деле "мистер Кутер". Впрочем, не все ли мне равно, какой у него чин,
какой пост занимал "сэр Робинс".  В  любом  случае  их  игра  замешана  на
больших деньгах, на крупной политике и пахнет кровью. И запах  ее  казался
мне очень знакомым. Это был запах моей крови.



                                    10

                                          Но тут кровля с треском рухнула,
                                          и вопли утихли.
                                                                  А.Пушкин

     Прошло еще несколько дней. Сеансы доктора Ашборна закончились,  да  и
сам доктор куда-то исчез и не появлялся за обеденным столом. Почти  каждый
вечер мы с Адамсом и Кутером обсуждали детали моего задания. Иногда к  нам
присоединялся сэр Робинс.
     В тот вечер мы разошлись раньше обычного. Я долго не мог  заснуть,  а
когда, наконец, задремал, то сквозь полусон слышал  постукивание  костылей
нашего толстого хозяина у себя над головой - его  кабинет  размещался  как
раз  над  моей  спальней.  Несмотря  на  резиновые   наконечники,   каждое
перемещение мистера Адамса  сопровождалось  предательским:  "тук-тук-тук".
Вот он прошел в угол, к письменному столу, а вот направился к  двери...  Я
представил себе все так четко, как будто  видел  своими  глазами.  За  это
время расположение комнат в доме,  расстановка  мебели,  даже  картины  на
стенах и статуэтки на  полке  камина  надежно  зафиксировались  у  меня  в
памяти.
     Наконец, стук затих, и я заснул.
     Проснулся я от страшного  грохота.  "Землетрясение!"  -  первое,  что
пришло мне в голову, хотя Австралия и не принадлежит к числу  тектонически
активных районов земного шара, ее рельеф обусловлен сдвигами, происшедшими
еще в докембрийский период.  Другое  дело  ближайшие  ее  соседи  -  Новая
Зеландия, Новая Гвинея. Но тут...
     Грохот повторился, и теперь я понял его причину:  кто-то  обстреливал
особняк  из  гранатомета.  Взрыву  предшествовали  характерный  хлопок   и
короткое шипение ракеты -  короткое,  так  как  огонь  велся  с  небольшой
дистанции. В окнах моей спальни замерцало багровое зарево,  очевидно,  дом
горел.
     Совсем рядом раздалась автоматная очередь, потом вторая. Было похоже,
что идет настоящий бой, как будто  я  находился  не  в  мирном  Сиднее,  а
где-нибудь в Бейруте или Кабуле.
     Дверь  моей  спальни  распахнулась,  в  проеме,  освещенный  заревом,
появился полковник Кутер. В руках у него был короткий "Ингрэм-45".
     - Вы целы? Нужно уходить.
     - Что случилось? Почему такая стрельба?
     - Потом. Быстрее одевайтесь.
     Я натянул брюки, накинул куртку и вышел за ним  в  коридор.  Пол  был
усеян осколками стекла и кусками штукатурки, свет не горел,  но  в  зареве
пожара  я  разглядел  в  торце  коридора  Ларри.  Согнувшись,  прячась  за
подоконником, он осторожно просовывал сквозь разбитое окно ствол  винтовки
с оптическим прицелом.
     - Ларри!
     Он обернулся. Лицо его было залито кровью.
     - Брось это! Уходим.
     - Но сперва я прикончу кое-кого из этих...
     Он не закончил фразы, так как  новый  взрыв  потряс  дом.  Посыпались
остатки  стекол,  еще  удерживавшихся  в  расщепленных  пулями  переплетах
оконных рам.
     Вслед за взрывом  послышался  вой  сирен  приближающихся  полицейских
машин. Я не знал, спешат они на помощь нам или  нападавшим,  но  поскольку
пока что моя  совесть  перед  законом  была  чиста,  решил  не  торопиться
выходить из дома. Как-никак,  его  стены  защищали  от  пуль,  а  снаружи,
освещенные пламенем, мы будем хорошими мишенями.
     Ларри выстрелил.
     - Ага! Один есть!
     - Где Дженнифер и миссис Гай? - Я счел своим  долгом  позаботиться  о
женщинах, прежде чем покидать тонущий корабль.
     - Они в безопасности. Негр еще вчера отвез их.
     - А остальные?
     - Не знаю. Прислуга живет в коттедже, они вероятно, не пострадали.  А
мистер Адамс и сэр Робинс...
     В это мгновение я увидел  нечто  странное.  По  коридору  со  стороны
лестницы, ведущей на  верхний  этаж,  к  нам  быстро  и  бесшумно  мчалось
какое-то существо. Сначала мне показалось,  что  это  большая  собака,  но
когда оно приблизилось и попало в  полосу  света  от  багрового  отблеска,
падавшего из разбитого окна, по моей спине прошел  холодок,  и  волосы  на
затылке ощетинились.
     Это был мистер Адамс, наш толстый хозяин. Он полз,  точнее,  учитывая
скорость, бежал  на  руках,  ноги  его,  облаченные  в  спортивные  брюки,
волочились за ним по полу. Вся поза его напоминала мне барельеф  со  стены
древневавилонского  дворца,  изображавший  раненого  льва.  Живший  четыре
тысячи лет  назад  скульптор  удивительно  точно  передал  контраст  между
полными энергии и ярости передними лапами, мускулистой грудью и оскаленной
мордой  зверя  и   безвольно   волочащейся   задней   частью   его   тела,
парализованной из-за перебитого стрелой позвоночника.
     - Робинс убит. Если мы продержимся еще несколько минут, сюда прибудет
полиция.
     Я уже успел успокоиться и оправился от испуга, который, конечно,  был
просто реакцией на неожиданное, нелепое  зрелище,  и  отметил,  что  Адамс
почти не запыхался, хотя ему пришлось ползком  спуститься  по  лестнице  с
верхнего этажа и проползти через довольно длинный коридор. Очевидно, такой
способ передвижения был ему не в  новинку.  Ларри  и  Кутер  нисколько  не
удивились необычному появлению нашего хозяина. Как ни в чем ни бывало,  мы
собрались за простенком, защищавшим нас от пуль, рядом с разбитым окном.
     - Кажется, они ушли. Обстрел прекратился.
     Действительно, наступила  тишина,  лишь  потрескивало  пламя  пожара,
охватившего верхнюю часть здания. Кутер осторожно выглянул наружу.
     - Да, никого нет. Я думаю, мы можем выйти из дома,  здесь  оставаться
опасно.
     Из темного угла вышел негр. До этого момента я не замечал  его.  Негр
наклонился и поднял на руки Адамса, легко, как ребенка,  несмотря  на  то,
что толстяк, даже при своих высохших ногах должно быть имел  немалый  вес.
Тот обхватил слугу за шею, и вся наша странная компания вышла из дома.
     Почти тут же на лужайке перед входом появились полицейские и пожарные
машины. К нам подошел высокий офицер.
     - Сдается мне, мы прибыли вовремя, мистер Адамс. Джонни  Гарвей,  наш
водитель, побил личный рекорд. Жаль, что вы не видели, как  он  мчался  по
улицам.
     - И, тем не менее, кое для кого уже слишком поздно. Сэр Робинс убит.
     - Боже мой! Но, может, он ранен и ему нужна помощь? Где он?
     - Его разорвало на куски первым же выстрелом из гранатомета. Я  видел
его останки, это там, наверху, в спальне. Пожарные, похоже, уже нашли его.
     Действительно, из дверей полыхающего особняка вышли несколько человек
в брезентовой защитной одежде и шлемах с респираторами. Они несли  длинный
сверток, кажется, им пришлось воспользоваться ковром, чтобы завернуть  то,
что осталось от еще недавно полного энергии старого пирата.
     Внутри дома что-то  глухо  ахнуло,  и  над  крышей  взметнулся  столб
пламени. То ли где-то  в  подвале  хранилось  горючее,  то  ли  нападающие
использовали специальные ракеты.
     Лишь сейчас офицер заметил, в какой позе ведет с  ним  беседу  хозяин
особняка.
     - Господи, простите, мистер Адамс! И мистер Беллингем весь в крови...
Но  мне  нужно  выяснить,  что  произошло,  опросить  по  горячим   следам
свидетелей. Может быть, мы войдем в дом и...
     Предложение было явно неудачным, ибо при этих его  словах  с  треском
обрушилась крыша, заставив нас отпрянуть на несколько шагов.
     - Дома больше  нет,  капитан.  Но  мы  можем  устроиться  в  коттедже
прислуги.
     Озаряемая угасающим пламенем пожарища, процессия двинулась через парк
к расположенному за домом  коттеджу.  Впереди  шел  негр,  неся  на  руках
Адамса, очевидно, он  привык  к  исполнению  роли  вьючной  лошадки  и  не
выказывал ни усталости, ни  недовольства,  повинуясь  безмолвным  приказам
хозяина. Возможно, тот управлял им при помощи каких-то условных знаков или
движений, ибо я за все это время не слыхал,  чтобы  толстяк  сказал  негру
хоть одно слово. Далее следовал капитан. Он, как мне показалось,  был  уже
знаком с хозяином дома и его гостями, так как называл их по имени. За  ним
шел Ларри, где-то оставивший свою винтовку. Замыкали шествие мы с Кутером.
     Нам оставалось пройти еще каких-нибудь два десятка  метров,  когда  к
капитану подошел один из полицейских.
     - Сэр, мы нашли труп в саду. Пуля в  лоб,  сэр.  Это  один  из  людей
Костлявого Мака. Они не успели унести его, хотя обычно не оставляют  своих
убитых. Больше ничего нет, только стреляные гильзы и пустой гранатомет.
     - Хорошо, Бэннет. Продолжайте осмотр. Снимите на видео остатки  дома,
тело убитого и тело... Ну, словом,  то,  что  осталось  от  сэра  Робинса.
Проверьте, нет ли отпечатков ног на дорожках  парка,  в  общем,  все,  как
полагается.  Потом  подождите  меня  у  машины.  И  не  пускайте  в   парк
репортеров. Пусть подождут до завтра.
     Полицейский сделал четкий разворот "налево кругом" и удалился,  а  мы
вошли  в  ярко  освещенный  холл  коттеджа,  где   нас   ожидала   парочка
перепуганных стариков - супруги Мэллоуны, которые, как я успел  узнать  за
эти дни, вели вместе с негром хозяйство мистера Адамса.



                                    11

                                       Книга есть некто. Будьте осторожны.
                                                                    В.Гюго

     После опроса, проведенного, впрочем, весьма формально и поверхностно,
капитан удалился, оставив  для  охраны  двоих  полисменов,  хотя,  на  мой
взгляд, вряд ли нападавшие в ближайшее время захотят повторить свой набег.
По нескольким фразам, которыми обменялись после его ухода Адамс и Кутер, я
понял, что эти двое знали или во  всяком  случае  догадывались,  кем  были
нападавшие, и почему они обстреляли дом. Дело в  том,  что  еще  на  самом
раннем этапе переговоров  между  российскими  авиакосмическими  фирмами  и
"Спейс Рокит Системс", сокращенно  СРС,  дядюшка  Сэм  оказывал  серьезное
давление на обе стороны, пытаясь помешать  осуществлению  проекта.  Причин
тому было много: тут оказались  завязанными  тугим  узлом  политические  и
финансовые интересы весьма  влиятельных  кругов,  немалую  роль  играли  и
государственные  амбиции,  вопросы  престижа  оставшейся   в   царственном
одиночестве супердержавы, желавшей добить своего поверженного соперника  и
в космосе, где когда-то впервые американцам пришлось испытать унизительную
роль догоняющей стороны.
     Однако, после того, как были выполнены все требования КОКОМа,  учтены
все тонкости режима  нераспространения  ракетных  технологий,  американцам
пришлось, скрепя сердце, снять возражения. Борьба, как это бывало не раз в
подобных случаях, оказалась, очевидно, перенесенной с открытых всем взорам
подмостков международных форумов на другую сцену, не менее  привычную  как
одной, так и другой стороне, но более скрытую...
     Сэр Робинс, один из основных "лоббистов" СРС, пал,  вероятно,  первой
жертвой этой тайной войны. Кто будет следующий, можно только гадать.
     Мои рассуждения были ошибочны, но это  выяснилось  гораздо  позже,  а
тогда они казались мне вполне правдоподобными,  тем  более,  что  Адамс  и
Кутер пришли к тем же выводам.
     Лежа в маленькой, но уютной спальне коттеджа, явно  рассчитанного  на
гораздо  больший  обслуживающий  персонал,   чем   тот,   которым   сейчас
удовлетворялся мистер Адамс,  я  пытался  мысленно  расставить  фигуры  по
клеточкам воображаемой шахматной доски,  где  разыгрывалась  пока  что  не
совсем понятная для меня партия.
     Адамс и Кутер явно играли под одним и тем же цветом.  Судя  по  тому,
что они были заинтересованы в замене "Апогея" технически почти равноценным
"Фотоном", парочка эта  выполняла,  и  весьма  усердно,  задание  каких-то
влиятельных членов российского клуба ВПК, скорее всего, НИИ имени Цандера,
научно-производственного объединения "Джоуль" и,  возможно,  КБ,  занятого
разработкой наземных сооружений будущего ракетодрома. Игра стоила  свеч  -
задействованные финансовые средства по общей сумме были, ни много ни мало,
вторым    источником    жизнеобеспечения     ВПК     после     совместного
российско-американского  проекта  строительства  орбитальной   космической
станции.
     Доктор  Ашборн,  являлся  не  более  чем  техническим   исполнителем,
духовным наследником доктора  Менгеля,  знаменитого  эсэсовца.  Его  можно
снять с доски, свое дело он сделал и вряд ли  будет  принимать  участие  в
дальнейшей игре.
     Адвокат  Гиффорд  и  капитан  Модсли,  иногда   присутствовавшие   за
обеденным столом мистера Адамса, казались мне  фигурами  случайными.  Они,
как я полагал, вообще не были посвящены в секреты игры, а просто выполняли
роли статистов, греческого хора, впрочем, возможно, это  была  свита  мисс
Дженнифер,  потенциальные  женихи  непосредственной  и  хорошенькой,   но,
конечно, совершенно не замешанной во все эти дела девицы.
     Ларри... Неврастеник, отличный стрелок и враг "большевизма",  садист,
носящий в кармане петлю из стальной проволоки.  Это  была  пешка,  которая
может  при  случае  сослужить  полезную  службу,  но  которой  не  жаль  и
пожертвовать. Впрочем, сам он, наверняка, метил выйти в ферзи.
     Миссис Гай не казалась мне загадкой. Ее здесь  держали  для  создания
домашнего уюта, типично английской атмосферы комфорта и респектабельности.
Должен же кто-то предлагать гостям оригинальные соусы, подливки и пудинги,
оживлять беседу милой болтовней и вовремя удаляться, оставляя мужчин с  их
сигарами и послеобеденной выпивкой.
     Оставался еще негр. Я до сих пор не знал его  имени,  не  слышал  его
голоса, не видел цвета его глаз. Но догадывался, что он всего лишь продукт
упражнений Ашборна, живая кукла, запрограммированная быть  слугой  и  даже
носильщиком толстого хозяина сгоревшего особняка.
     Старички Мэллоуны вообще  редко  появлялись  и  были  всецело  заняты
хозяйством, уборкой и приготовлением пищи  -  обычные  слуги,  выполнявшие
свою работу тихо и незаметно.
     Но ведь был кто-то, оказавшийся моим тайным союзником!  Кто  дал  мне
таблетки, благодаря которым я смог устоять и не  превратиться  в  "зомби"?
Для чего он сделал это? Вряд ли из чувства гуманности или  личной  ко  мне
симпатии. Хотя я еще и ощущал себя вполне привлекательным мужчиной, и  при
случае мог, как мне кажется, составить  конкуренцию  адвокату  Гиффорду  и
капитану Модсли  в  скачках  на  приз  "Рука  и  Сердце  Мисс  Дженнифер",
особенно, если учесть мою  экзотическую  репутацию  покорителя  папуасских
красавиц, мало вероятно, что одна из обитательниц гостеприимного  особняка
прокралась ночью ко мне в спальню и бесшумно вложила в  руку  спасительную
таблетку.
     Скорее  всего,   кто-то   заинтересован   в   том,   чтобы   помешать
осуществлению планов Адамса и Кутера.  Я  мог  себе  представить,  что  за
спиной моего тайного союзника стоят влиятельные и могущественные силы,  но
в тени чьей спины они скрывались?
     Чуть ли не до утра  я  перебирал  кандидатуры,  вспоминал  мельчайшие
подробности застольных бесед, случайные интонации и взгляды, которые могли
бы дать мне ниточку, ведущую к разгадке, но все напрасно.  Кондиционеры  в
коттедже работали  неважно,  я  обливался  потом,  ворочался  на  постели,
задернутой антимоскитным пологом, и  утром  вышел  к  завтраку  с  тяжелой
головой и глазами, обведенными черными кругами.
     -  Вы  плохо  выглядите,  мистер  Майнер,  -  заявил  доктор   Ашборн
укоризненным тоном врача, журящего непослушного пациента.
     Он снова появился за нашим столом после нескольких  дней  отсутствия.
Возможно, его вызвали для того, чтобы  оказать  помощь  Ларри,  физиономия
которого была довольно сильно изрезана осколками стекла во  время  ночного
сражения.
     Но плохо выглядел не я  один.  Наш  толстый  хозяин  тоже,  казалось,
провел бессонную ночь, а у Кутера дрожали руки, как с  тяжелого  похмелья.
Не говорю уж о бедняге Ларри - залепленный пластырями, с повязкой на  лбу,
он напоминал не доведенную до кондиции древнеегипетскую мумию.
     - Я никак не мог заснуть.
     - Ничего удивительного. После такой нервной встряски...
     - Да, ночью тут было настоящее сражение. Но кому понадобилось убивать
ни в чем не повинного сэра  Робинса  и  сжигать  дом?  До  сих  пор  я  не
представлял себе, что  в  Сиднее,  вообще  в  Австралии,  возможно  такое.
Сначала я даже подумал, что началось землетрясение.
     - Ну, знаете ли, гангстеры как тараканы водятся везде.  Говорят,  это
дело банды Костлявого Мака, полицейский  опознал  убитого.  Вероятно,  они
рассчитывали чем-то поживиться в доме, думали,  что  в  сейфе  могут  быть
наличные деньги или драгоценности... Но полиция появилась вовремя.
     Объяснение Кутера  не  выдерживало  критики.  Налетчики  должны  быть
сущими идиотами, чтобы рассчитывать на то, что  смогут  спокойно  ограбить
дом, устроив такую пальбу и пожар. Но все, в том числе и я,  сделали  вид,
будто удовлетворены официальной версией случившегося.
     - Бедный сэр Робинс... - Миссис Гай, успевшая,  прежде  чем  приехать
сюда и выразить соболезнования Адамсу, приготовить оригинальный  пудинг  и
надеть приличествующее случаю черное платье, промокнула  уголком  платочка
глаза.
     - А наш Ларри проявил себя настоящим героем, - заметил  мистер  Адамс
как бы для того, чтобы налет бандитов не выглядел совершенно их победой. -
Он подстрелил этого негодяя, попал ему прямо в лоб.
     - Его не могут за это  привлечь  к  ответственности?  -  обеспокоенно
спросила миссис Гай.
     - Ну, что вы! Вполне законная оборона. Жаль, что он не прихлопнул еще
нескольких мерзавцев, - кровожадно  сказал  адвокат  Гиффорд.  -  Подумать
только, всего  несколько  дней  назад  мы  беседовали  с  сэром  Робинсом,
говорили о том, что в цивилизованной стране  убийства  случаются  редко...
Честное слово, папуасы  выглядят  настоящими  младенцами  по  сравнению  с
вооруженными гранатометами гангстерами!
     - Ларри, мальчик, тебе очень больно? - Дженнифер  нежно  прикоснулась
рукой к заклеенной пластырем щеке героя.
     - Нет, ничего. Только неудобно жевать.
     Его замечание вызвало улыбки.
     - Да, чтобы полностью оценить кулинарное искусство миссис Гай,  нужно
иметь совершенно  здоровые  челюсти,  -  несколько  двусмысленно  похвалил
привезенный дамами пудинг капитан Модсли.
     - О, Боже, но ведь сгорели  мои  рецепты!  Моя  кулинарная  книга!  -
Миссис Гай всплеснула пухлыми ручками. - Гарри, я ведь  держала  все  свои
записи в вашей библиотеке...
     - Да, библиотека сгорела дотла, согласился хозяин. - Жаль,  там  было
много интересных книг. Правда, достались  они  мне  случайно,  я  бы  даже
сказал, несколько странно. Большая часть  их  принадлежала  прежде  нашему
негру. Когда он поступил ко мне на службу, я купил у него эти книги, но он
никогда  не  рассказывал,  где  и  зачем  собрал  такое  количество  столь
разнородной по содержанию литературы.
     - Вот уж не думала, что наш негр умеет читать! - фыркнула  Дженнифер.
- Он, по-моему, даже говорить не умеет.
     - Странная личность, подтвердил адвокат. - Вы не боитесь держать  его
у себя? А вдруг он какой-нибудь маньяк?
     Мистер Адамс и доктор обменялись взглядами.
     - Нет, просто  он  перенес  сильный  шок,  -  объяснил  Ашборн.  -  Я
исследовал его, у него вполне здоровая психика, он говорит, когда захочет,
только это случается очень редко.
     - Знаете, а для слуги это даже преимущество, - заметил капитан.  -  У
меня был когда-то болтливый лакей, это сущее наказание. Ни минуты покоя. К
тому же он считал своим долгом развлекать меня полковыми сплетнями. Я  был
бы счастлив, если бы с ним случился  какой-нибудь  шок.  Но  этого  малого
ничто не могло заставить  молчать,  пока  во  время  купания  у  Северного
побережья его не сожрала акула.
     - Господи, какой ужас! - Миссис Гай  выглядела  так,  как  будто  это
произошло у нее на глазах.
     - Да, акула. Об этом писали все газеты. В то лето  погибло  несколько
человек. Говорили, что их, то есть, акул, а не людей, заставило  появиться
у побережья резкое изменение температуры воды... Простите, что вы сказали,
доктор?
     Доктор Ашборн  начал  объяснять  присутствующим,  как  именно  влияет
температура литоральной зоны на активность морских животных, в  частности,
акул, а я задумался над тем, какой шок мог заставить  негра  потерять  дар
речи, и зачем нужно было ему собирать такую странную коллекцию книг.
     Я вспоминал свои книги, библиотеки  своих  друзей,  которые  отражали
вкусы и склонности их владельцев. "Скажи, какие у тебя книги, и  я  скажу,
кто ты", - перефразировал я известное изречение. Так  кем  же  был  прежде
этот  негр,  если  он  интересовался  статистической   теорией   связи   и
искусственным осеменением свиней? Читал Набокова и изучал  древнеиндийскую
философию? Зачем вообще ему были нужны эти книги, и почему он  их  продал,
почему Адамс купил их? От всех этих вопросов у меня закружилась голова.
     Снова,  как  и  вчера,  когда   присутствие   представителей   власти
гарантировало мне, как  и  каждому  законопослушному  гражданину,  свободу
передвижения,  я  почувствовал  искушение  плюнуть  на  все  эти  тайны  и
покинуть, не прощаясь, гостеприимный кров мистера Адамса, предоставив  ему
и Кутеру возможность  самим  справляться  со  своими  проблемами.  Но  это
желание исчезло так же быстро, как и возникло,  и  я,  оправдываясь  перед
самим собой, приписал его усталости после бессонной ночи.
     Конечно, меня больше не охраняли -  во  всяком  случае,  я  этого  не
замечал, - и я мог незаметно уйти. Но сделать этого я не мог по нескольким
причинам, довольно веским на мой взгляд.
     Во-первых, после моего бегства они могли попытаться  убить  меня  при
помощи слова-пароля, передав его по телефону или поручив шепнуть мне фразу
об  ананасовом  крюшоне  какому-нибудь   случайному   на   первый   взгляд
собеседнику. Еще у них имеется в  запасе  сигнал,  по  которому  я  должен
покончить жизнь самоубийством, и  которого  я  не  знал.  Конечно,  я  был
уверен, что он на меня не подействует, но  рисковать,  тем  не  менее,  не
хотелось. Черт его знает, а  вдруг  я  и  в  самом  деле  очень  внушаемый
субъект, как говорил доктор Ашборн?
     Убедившись, что "магические фразы" не  действуют,  мои  новые  друзья
попытаются убить меня каким-нибудь другим,  менее  экзотическим  способом,
например, с помощью Ларри  и  его  снайперской  винтовки.  Они  непременно
постараются  убить  меня,  убедившись,  что  я   избежал   психологической
обработки и понимая,  что  я  могу  помешать  осуществлению  их  замыслов.
Избежать  смертельной  опасности  -  при   разветвленной   сети   агентуры
противника - я практически не мог, разве  что  "залягу  на  дно",  уйду  в
подполье, пожертвовав моим легальным  положением  в  "Ассунте",  чего  мне
очень не хотелось, ибо тогда начальство немедленно отзовет меня  домой,  а
при всей моей ностальгии я должен пока оставаться здесь.
     Во-вторых, тот факт,  что  я  устоял  против  гипнотического  влияния
доктора Ашборна, косвенно выдал бы им моего тайного союзника. Я  не  знал,
кто он, но это вовсе не значило, что они не смогут вычислить его.  Скорее,
наоборот, стоит лишь вызвать подозрение, как они, вероятно,  легко  найдут
этого  человека.  С  моей   стороны   такой   поступок   был   бы   черной
неблагодарностью и глупой непрактичностью - союзник мог мне  понадобиться.
Мне следовало всячески скрывать свою "психологическую независимость".
     Наконец, и это было самое главное,  я  мог  теперь,  пользуясь  своим
положением мнимого "зомби", держать руку на пульсе всей  интриги,  следить
за ее ходом. Профессиональный инстинкт  властно  побуждал  меня  поступить
именно таким образом, продолжать игру, каким бы  высоким  не  был  уровень
риска...
     Задумавшись, я не заметил, как ко мне подошел негр. Он поднял лицо  к
свету, и я увидел его глаза.



                                    12

                                             Старый друг лучше новых двух.
                                                                 Пословица

     Кабинет в моем офисе после долгих дней отсутствия показался мне  чуть
ли не родным домом, а постное лицо мисс Макгроу -  настолько  симпатичным,
что я готов был расцеловать ее в обе щеки, то-то удивилась бы старая  дева
такому проявлению нежности!
     Она вручила мне пачку  накопившейся  корреспонденции  и  удалилась  в
приемную, я же попытался углубиться в вялотекущие дела "Ассунты", надеясь,
что перемена занятий поможет освежить голову.
     Трудно было сделать лишь первое усилие. Через четверть часа  я  почти
забыл о мистере Адамсе и его задании, о том, что мне предстоит еще встреча
с  людьми  Грегора,  которые  наверняка  недоумевают   по   поводу   моего
исчезновения,  и  могут  подумать,  будто  я  хочу  уйти  от  решительного
объяснения с ними. Последствия такого вывода были не менее  опасными,  чем
отказ от сотрудничества с мистером Адамсом и Кo.
     Но как только я закончил с первым делом, связанным  с  возобновлением
переговоров о поставках  автоматов  Калашникова,  старые  и  новые  заботы
нахлынули на меня с новой силой.
     Теперь, думал я, придется делить свое  время  и  силы,  не  такие  уж
могучие,  не  говоря  об  ограниченных  денежных  ресурсах,  которые  тоже
придется при  этом  расходовать,  между  тремя  "работодателями",  два  из
которых не обещали - пока что, во всяком случае, - никакого  материального
вознаграждения за мои услуги, а только сулили сохранить мне жизнь...  Даже
Труффальдино из Бергамо приходилось легче - он все же был слугой лишь двух
господ. Вот уж не предполагал, что моя скромная особа  будет  пользоваться
таким спросом!
     Кое-как рассортировав бумаги, ответив на самые  неотложные  письма  и
запросы, я позвонил мисс Макгроу и попросил принести кофе.
     - Вас снова спрашивал тот джентльмен, который приходил, пока вы  были
в краю папуасов, сэр,  -  сказала  она,  подавая  мне  подносик  с  чашкой
дымящегося ароматного напитка и тостами. - Простите, что не  сообщила  вам
сразу, но накопилось столько дел...
     Последнее   замечание   было   завуалированным   выговором   за   мой
несанкционированный прогул. Мне и прежде случалось отлынивать по нескольку
дней от непыльной работы в "Ассунте", но, в отличие от последнего  случая,
я всегда предупреждал ее, и старая дева, вероятно, начала чувствовать себя
чем-то вроде опекунши или няньки  при  нерадивом  мальчугане,  то  и  дело
прогуливающем школьные уроки. Но не рассказывать же ей, как  меня  похитил
Ларри!
     - Вы объяснили ему, где меня можно найти? - спросил я.
     - Да, но поскольку я не знала, когда вы  вернетесь,  а  ваш  домашний
телефон вы не разрешили давать посетителям, я и сама его не знаю, то...
     - Он не сообщил, как я могу связаться с ним?
     - Нет. Только пообещал, что зайдет еще.
     - Ну что ж, подождем.
     - Да, сэр.
     Она помедлила, но, убедившись, что я ничего больше не  хочу  сказать,
вышла из кабинета, оставив меня наедине с моим завтраком.
     Прихлебывая из чашки маленькими глотками отлично  сваренный  кофе,  -
мисс Макгроу,  как  большинство  истых  англосаксов,  не  забывших  обычаи
"старой родины", предпочитала чай, но, тем не менее,  неплохо  готовила  и
этот напиток, - я с некоторым беспокойством подумывал, а не сулит  ли  мне
сей настойчивый визитер появление еще одного, четвертого,  претендента  на
мое, употребляя ставшее модным у нас словечко, "эксклюзивное" внимание?
     Я оказался недалек от истины, но на этот раз был очень рад  потратить
свое время, внимание и  даже  "ограниченные  денежные  ресурсы"  на  этого
человека, ибо им оказался не кто иной, как  мой  старый  приятель  еще  со
времен учебы в "Вышке", Гриша Ратманов.
     Его мефистофельский профиль и долговязую фигуру не могли изменить или
скрыть темные солнцезащитные очки  и  перетянутый  поясом  плащ  песочного
цвета, который он надел, очевидно, по  случаю  прогноза  "кратковременного
дождя", ибо в эту пору года вечерами все еще было довольно тепло. Он  ждал
меня у моего "ситроена".
     По привычке я быстро оглянулся. Вокруг не было ни души.
     - Привет, старик! Вот, решил проведать известного покорителя джунглей
Новой Гвинеи и папуасских красоток. Как дела, Миклухо-Маклай?
     Как всегда, Гриша находился  в  курсе  последних  событий  и  искусно
использовал их нюансы для упражнений в остроумии.
     - Очень рад тебя видеть. Поехали, посидим где-нибудь. Хочешь выпить?
     Кроме пива, да и то в весьма умеренных количествах, Гриша практически
"не употреблял", но никогда  не  отказывался  посидеть  за  бокалом  вина,
который часто так и оставлял нетронутым. Интересно,  что  в  самой  пьяной
компании  он  не  выделялся  неуместной  своей   трезвостью,   не   смущал
собеседников, не вяжущих, бывало, лыка, не раздражал их,  как  это  обычно
бывает. Поэтому меня не удивило, что он ответил:
     - Не скажу "нет"!
     Мы поехали в укромный бар, куда я ходил, желая побыть "в  одиночестве
среди толпы", когда меня охватывал очередной приступ ностальгии.  Мы  сели
за столиком  в  глубине  зала,  по  привычке  заняв  позицию,  позволяющую
наблюдать за входными дверями и стойкой.
     - Каким ветром тебя сюда занесло? - спросил я.
     Со времени разгрома Организации и моего выхода  из  госпиталя,  после
чего я почти сразу же уехал в Австралию, я не имел о нем никаких сведений.
Находясь в Центре, он мог еще кое-что узнавать обо мне, я же не знал,  где
он, что с ним, точно так же, как ничего не знал и о других ребятах  нашего
"клуба", оставшихся в живых. Только сейчас я понял, как мне их не хватало.
     Вопреки обыкновению, он не  стал  нести  веселую  околесицу,  дымовой
завесой скрывавшую любые факты его реальной деятельности.
     - Скверным, старик. Ты ведь в курсе наших последних событий?
     - Более-менее.
     - Полный развал. Похоже, что скоро наступит "абзац",  как  выражается
мой племянник.
     Гриша до сих пор не был женат, внебрачных детей, насколько я  помнил,
у него не было, но подростки обоих полов липли к нему, как мухи к варенью,
стоило лишь ему оказаться  в  их  обществе.  Дети  и  собаки  инстинктивно
чувствуют хороших людей, понимают,  когда  к  ним  относятся  с  искренней
симпатией. При такой черте характера мой друг всегда был в курсе последних
веяний молодежного жаргона. Правда, нелепое употребление словечка  "абзац"
в качестве синонима "полного краха", "провала", было не  таким  уж  новым,
его знал даже я.
     - Так что же, ты приехал сюда спасать  СНГ  при  содействии  местного
отделения "Гринпис"?
     Похоже, что его зубоскальство оказалось заразительным.
     - Нет, у меня задача более узкая.
     - Какая же, если не секрет?
     - Я хотел, чтобы  это  осталось  секретом,  но  ведь  ты  не  станешь
помогать мне втемную, я тебя знаю.
     - Ты нуждаешься в моей помощи?
     - Еще и как. Даром, что ли, я  столько  времени  обиваю  порог  вашей
чертовой "Ассунты", пока ты где-то прохлаждаешься.
     - Я тебе расскажу, как и где я прохлаждался. Слушай, а  это  здорово,
что ты приехал! Похоже, что мы сможем помочь друг другу.
     - Не скажу "нет"!
     Гриша поднял свой бокал и посмотрел сквозь него на люстру.
     - Доброе винцо! - заявил он с видом знатока, хотя еще и  не  пригубил
заказанный мной кларет местного разлива.
     Я молча ожидал, зная, что если стану торопить его,  он  будет  только
отшучиваться и любое  мое  слово  послужит  для  очередного  упражнения  в
остроумии. Наконец, Гриша поставил бокал на стол, так и не прикоснувшись к
вину.
     - Да, задача у меня узкая, - повторил он.  -  Прибегая  к  сравнению,
можно сказать: узкая, как щель.
     - Какая еще щель? - не выдержал я.
     - Половая, друг мой, какая еще, - хладнокровно ответил он. - Ей Богу,
так оно и есть! Вот уж не думал, что на старости лет  придется  заниматься
охраной девственности прекрасных россиянок и других красоток бывшего СССР.
Все мое естество противится такой роли, ты же меня знаешь.
     Гриша  имел  репутацию   заправского   сердцееда   и   тщательно   ее
поддерживал. "Половой разбойник", так он себя называл, и не без основания.
Может быть, именно это помешало ему обзавестись семьей, хотя  претенденток
подавать ему кофе  в  постель  и  на  законных  основаниях  контролировать
содержимое карманов, было много.
     - Ты знаешь, сколько наших девушек после  развала  "соцлагеря"  нашло
себе работу, скажем, в бардаках Германии? - спросил он.
     - Нет, но думаю, что много.
     - Примерно двадцать тысяч. Большинство из  них  приехало  нелегально,
живут без виз, без паспортов - официально зарегистрированных проституток в
Германии всего около четырех тысяч. Оборот, который имеют заправилы  этого
бизнеса,  перевалил  за  сотни  миллионов  марок  -  по  данным  налоговой
инспекции [все данные указаны по состоянию на 1993-94  гг.].  А  вообще-то
предполагают,  что  там  крутятся  миллиарды.  Ты,  наверное,  читал:   во
Франкфурте-на-Майне недавно убили шестерых в подпольном борделе. Наши  же,
российские  немцы,  переселенцы  из  Казахстана.  Жена   одного   из   них
подрабатывала в том же борделе и как-то ночью  впустила  мужа  -  здоровый
такой  парень,  метра  два  ростом,  он  их  втихую   и   задушил   куском
электрокабеля:  хозяина,  хозяйку  и  четырех  девиц   из   обслуживающего
персонала, подружек жены.
     - I will come back to  you...  ["Я  вернусь  к  тебе..."  (англ.)]  -
обещала с маленькой эстрады слабеньким сопрано певица.
     - Их бы не нашли, но душа не  выдержала  -  начали  шиковать,  купили
черный "фольксваген-гольф", радиоаппаратуру, муженек открыто носил золотой
"ролекс" убитого содержателя бардака. Оно, конечно, понятно:  приехали  из
голодного края, поселили их в общежитии, денег нет, ничего, кроме  жалкого
барахла,  что  привезли  с  собой.  А   кругом   такое   изобилие,   глаза
разбегаются...
     Он помолчал, покрутил бокал за тонкую ножку.
     - Правда, кое-кто устраивается. Вот одна такая, удрала из  публичного
дома, перекантовалась какое-то время дома, а потом  поехала  в  Италию  и,
пользуясь приобретенным опытом, работает там "такси-герл". Вызывают ее  по
телефону раз-два за ночь, зарабатывает хорошо и очень довольна.
     - Так это все в Европе. Почему же ты приехал сюда?
     - Я говорил о Европе потому, что хочу нарисовать  общую  картину.  Ты
что, думаешь, наше дорогое отечество опорожняется только спереди? Нет, нас
несет изо всех дырок. Сотни девочек уезжают из  Владивостока  в  Макао,  в
Гонконг  работать   "горничными",   "массажистками",   "танцовщицами".   В
последней фирме,  организующей  вербовку,  нашли  целый  мешок  паспортов,
готовых к оформлению. Конкурс там выше, чем в МГИМО.
     - Так дело поставлено на широкую ногу?
     - Как тебе сказать... Во Владивостоке три или четыре  товарищества  с
ограниченной  ответственностью,  торгово-промышленных  компаний,   имеющий
разрешение заниматься любой коммерческой  деятельностью,  в  том  числе  и
вербовкой на работу за границей, официально зарегистрированных,  известных
милиции. Они открыто проводят конкурсы девушек, желающих поехать  попытать
счастья. Эти фирмы могут по своим каналам доставать заграничные  паспорта.
Конечно, гораздо больше таких, кто производит вербовку нелегально.
     - И сколько же платят "массажисткам"?
     - В Макао русская проститутка за  два  часа  работы  получает  тысячу
гонконгских долларов, это примерно двести американских. Если ее  берут  на
сутки, то платят раза в два  больше.  Правда,  ей  остается  только  сорок
процентов, остальное идет фирме, которая обеспечивает ее жильем, охране  и
"разводящей", обычно это китаянка, они зовут ее "мамой", совсем, как  наши
дореволюционные проститутки, помнишь "Яму" Куприна? Устойчивая традиция!
     - Ты, значит, перешел в "полицию нравов"?  Разве  в  нашей  ФСК  есть
такой отдел?
     -  Нет,  я  здесь  по  линии  Интерпола.   Понимаешь,   пропал   один
австралийский бизнесмен, приехал в Москву и исчез.
     - Может, просто загулял где-то. Или машина  сбила,  и  шофер  спрятал
труп.
     - Не похоже, мы проверяли. Тут дела сердечные. Знаешь,  такой  случай
был недавно во  Владивостоке,  совершенно  романтическая  история!  Богач,
известный в Мельбурне юрист, ему уже лет  пятьдесят,  вдруг  влюбился  без
памяти в русскую "танцовщицу" из одного ночного  клуба  Макао.  Он  вполне
"законно" выкупил ее у сутенеров,  они  поселились  в  шикарном  отеле  на
островке Колоун и прожили там  больше  месяца,  удивляя  окружающих  своей
неподдельной взаимной привязанностью. Потом она вернулась  на  родину,  он
писал ей письма, слал фотографии. Наконец, распорядившись на всякий случай
своим состоянием, австралиец приехал во Владивосток, встретился  со  своей
возлюбленной у нее на квартире, за которую  она  выложила  тридцать  тысяч
долларов, заработанных тяжкими трудами. Их там и нашли через три дня  -  с
простреленными головами.
     - Убийц арестовали?
     - Нет, это дело темное. Ниточка привела к одному известному сутенеру,
крутому гангстеру из Гонконга,  тоже  русскому  по  происхождению.  Но  он
бесследно  исчез.  А  из  Владивостока  вдруг  спешно  уехали  за  границу
организаторы открытых конкурсов "массажисток"...
     - Так ты приехал по этому делу?
     - И да, и нет.  Есть  подозрение,  что  моего  пропавшего  бизнесмена
похитили те же люди, которые замешаны в деле убитого адвоката. Тут, у  вас
в Сиднее, обнаружили одну  из  девочек,  паспорт  которой  нашли  в  сейфе
посреднической фирмы, а бизнесмен, судя по донесению "наружки", встречался
с ней в Москве.
     - Здесь работают наши люди?
     - Не знаю, ее нашла местная полиция. Она живет довольно открыто,  что
называется, "выезжает в свет". Судя по фотографии,  очень  привлекательная
девчонка, свободно говорит по-английски, так записано в ее документах.
     - Чем же я могу тебе помочь? Ты думаешь,  что  я  шастаю  по  местным
борделям и знаю всех проституток?
     - Ну, ты, конечно,  предпочитаешь  папуасских  красоток.  Наслышан  о
твоих подвигах у  дани.  -  Гриша  изобразил  черную  зависть.  -  А  если
серьезно, то она вовсе не занимается проституцией.
     - Что же она делает?
     - Похоже, что самым настоящим образом ловит женихов. Есть тут  у  вас
одна  респектабельная  сводня,  кстати,  эмигрантка  из   нашего   бывшего
отечества, она и взяла ее под свое крылышко.
     - Ты думаешь, что она служит приманкой для богачей, а потом и ее, как
ту девушку, о которой ты рассказывал...
     - Вполне возможно. Вряд ли они, если  и  в  самом  деле  организовали
такой промысел, станут использовать одну и ту же приманку дважды - слишком
рискованно. Она, конечно, этого не знает,  и,  видимо,  рассчитывает,  что
после  того,  как  выплатит  "комиссионные",  ее  оставят  наслаждаться  с
законным супругом тихим семейным счастьем.
     - А я, значит, должен сыграть роль богатого жениха?
     - А что, ты у нас еще хоть куда. Немножко тебя потренирую и выпущу на
охоту. Я и сам бы этим  занялся,  но  совсем  недавно  отдал  свое  сердце
одной... Ну, ты ее не знаешь.
     - Подумаешь! Впервой тебе, что ли, бегать за двумя зайцами?
     - Нет, тут нужна искренность, свежесть чувств... Ты, я  вижу,  ничего
не понимаешь в тонком деле обольщения женщин.
     - Ладно, расхвастался, - обиделся я.
     - Ну, не обижайся, каждому свое. Зато ты умеешь петь песни.
     Тут он мне явно льстил. Пел я только в тесной компании, после хорошей
выпивки, когда фальшивую  ноту  все  равно  никто  не  замечал,  да  и  то
исключительно "По диким степям Забайкалья", любимую песню отца.
     - Но ты не беспокойся,  -  заявил  Гриша,  видя,  что  похвала  моему
вокальному мастерству меня не обрадовала. - Я пошутил, тебе  нужно  только
сделать первый шаг, ввести меня в местное общество.  А  дальше  я  уж  сам
как-нибудь...
     - Но я не знаю никаких своден. И не  хожу  на  светские  приемы.  Что
такое, в самом деле! Живу себе тихо и мирно, никого не обижаю, и вот,  как
снег на голову...
     - Хорошо, старик. -  Гриша  стал  серьезен,  и  я  понял,  что  шутки
кончились. - Допивай свое вино, и поехали к тебе. Там я тебе все  расскажу
по порядку.



                                    13

                                         Вернейший способ быть обманутым -
                                      это считать себя хитрее других.
                                                               Ф.Ларошфуко

     И он действительно все  мне  рассказал,  а  я  поведал  ему  о  своих
приключениях.
     - А что твои старые друзья из Организации?
     - Они  несколько  раз  звонили,  пока  я  гостил  у  мистера  Адамса.
Автоответчик записал эти звонки, но они ничего не захотели мне передать.
     - Нужно связаться с ними, - посоветовал он.
     - Сделаю это завтра, на сегодня с меня хватит.
     Гриша пожелал мне спокойной  ночи,  закутался  с  головой  в  плед  и
заснул, а я  ушел  в  свою  спальню  и  там,  лежа  в  темноте,  продолжал
вспоминать события последних дней, оценивая их в свете полученной от  него
информации.
     Итак, негр не был владельцем библиотеки. На обеих  глазах  у  него  я
видел бельма, и читать он не мог наверняка. К тому же, вряд ли он,  следуя
словам Маяковского, "русский выучил только  за  то,  что  им  разговаривал
Ленин", и изучал для практики брошюру Иванова-Шнайдера. Либо Адамс сам был
введен в заблуждение, либо сознательно обманывал остальных, утверждая, что
купил эти книги у негра.
     Я чувствовал, что тут есть какая-то зацепка, ухватившись  за  которую
можно будет потянуть ниточку. Пусть она и не приведет к центру клубка,  но
кое-какие хитросплетения при этом удастся распутать.
     На некоторых книгах, которые я успел просмотреть в те краткие минуты,
когда оставался в библиотеке  один,  стояли  затертые  чернильные  штампы,
сохранились  тщательно  замаранные  тушью  надписи,   очевидно   сделанные
прежними  владельцами,  виднелись  остатки  соскобленных  экслибрисов.   В
специальной лаборатории можно было бы восстановить все это  или  прочесть,
скажем, в ультрафиолетовом свете. Но моему  невооруженному  взгляду  такое
было не под силу.
     "А жаль, думал я, погружаясь в сон. - Зная, кому принадлежали  книги,
можно было бы проследить их путь, и тогда..."
     Дни, проведенные в  особняке  Адамса,  превратили  меня,  кажется,  в
сибарита, ибо утром я проснулся только тогда, когда Гриша громко  зазвенел
ложечкой о чашку. Он успел приготовить кофе и принес его мне в постель!
     - Ты так сладко причмокивал и сопел, старик...  "На  заре  ты  ее  не
буди!" - пропел он фальцетом.
     - Спасибо, Гриша. Наверно, это сказываются последствия  гипнотической
обработки, которой меня подверг доктор Ашборн.
     - Точно. И ты теперь будешь ходить, как сомнамбула, бормотать  что-то
неразборчивое и отлынивать от работы. Хватит валять  дурака,  пей  кофе  и
давай смотаемся отсюда прежде, чем придет  твоя  домоправительница.  Я  не
хотел бы, чтобы она меня видела.
     - Почему? Совершенно безобидная пожилая вдова.
     - Да? Знаю я их! Влюбится, а потом начнет приставать, чтобы я на  ней
женился... Почему-то именно на вдов моя внешность производит  потрясающее,
неизгладимое впечатление. Впрочем, это понятно: у них большой опыт, и  они
сразу чуют настоящего мужчину.
     Под аккомпанемент его болтовни я выпил кофе и на скорую руку совершил
свой обычный утренний туалет.
     Накануне мы договорились, что я познакомлю его  с  компанией  мистера
Адамса. Расставаясь со своим гостеприимным хозяином, с которым меня теперь
связывало так много, я обещал навещать его и полагал, что привести  своего
старого приятеля,  испросив,  конечно,  предварительно  разрешение,  будет
вполне уместно. Я не сомневался, что мистер Адамс, узнав,  что  Гриша  был
прежде моим сослуживцем, проявит к нему неподдельный интерес.
     Нанести визит мы решили вечером, а пока что Гриша отправился  в  свою
гостиницу, а я - на боевой пост, в офис "Ассунты".
     Там меня ждала несколько запоздавшая  шифровка,  замаскированная  под
длинный перечень предлагаемых "Ассунтой" новых  поставок.  В  ней  вкратце
сообщалось то, что уже было  мне  известно  из  рассказа  моего  приятеля.
Единственной новостью, не скажу неприятной,  но  довольно  неожиданной,  о
которой Гриша умолчал из деликатности, было то, что я  поступал  в  полное
его распоряжение и должен был подчиняться его приказам.
     Впрочем, меня это мало беспокоило. Субординация между нами никогда не
играла особой роли, и я был уверен, что все важные вопросы мы с ним  будем
решать коллегиально. Гриша наверняка относился к этому так  же,  возможно,
поэтому и не упомянул о такой мелочи.
     Вечер у Адамса  прошел  прекрасно.  Гриша  так  натурально  изобразил
смущение, когда я представил его миссис Гай и Дженнифер, что  даже  слегка
покраснел. Это  придало  дополнительный  шарм  его  мужественному  лицу  с
резкими,  крупными  чертами.  Похоже,  что  он   действительно   вкладывал
искренние эмоции в свою игру с женщинами.
     - Ваш друг понравился Джин.  Смотрите,  как  бы  мистер  Гиффорд  или
капитан Модсли не вызвали его на дуэль, - вполголоса шутливо  заявила  мне
миссис Гай,  воспользовавшись  тем  обстоятельством,  что  остальные  были
заняты беседой между собой  и  пережевыванием  ее  очередного  кулинарного
шедевра.
     Меня больше беспокоил Ларри, который бросал на Гришу свирепые взгляды
из-за серебряного сосуда. Очевидно, он перенес на моего приятеля часть той
ненависти, которую почему-то питал ко мне. Тем не менее, я ответил:
     - Это было бы интересным зрелищем. Мой  друг  -  отличный  спортсмен:
боксер, фехтовальщик и стрелок. Можно  было  бы  продавать  билеты  на  их
поединок, как когда-то на бои гладиаторов.
     - Правда? А мне он показался таким милым,  застенчивым  джентльменом.
Скажите, сколько он стоит?
     Такого откровенного  вопроса  я  не  ожидал,  но  он  был,  очевидно,
продиктован заботой о будущем юной подопечной и наперсницы  по  кулинарным
секретам сей почтенной  дамы.  Чтобы  создать  Грише  репутацию  выгодного
жениха, я ответил, следуя его легенде:
     - Точно не знаю, но думаю,  что  несколько  десятков  миллионов.  Его
семья разбогатела лет тридцать  назад  на  поставках  в  Россию  кормового
зерна.
     Миссис Гай изобразила на своем все еще  привлекательном  лице  полное
удовлетворение. На ее пухлых щеках появились ямочки.
     - Боюсь, как бы Гиффорду и Модсли не пришлось отойти на второй  план.
Смотрите, смотрите!
     Я невольно  подумал,  что  сводничество  становится  распространенным
занятием в Сиднее, им занимаются не только русские эмигрантки, но и вполне
респектабельные дамы. Взглянув на другую  сторону  стола,  я  увидал,  как
совершенно освоившийся Гриша поднес к губам  руку  Дженнифер,  протянувшей
ему гроздь винограда...
     Совсем иные сведения я выдал мистеру Адамсу, когда он  отвел  меня  к
окну, чтобы не мешать дымом своей сигары  остальным,  затеявшим  партию  в
покер. Дамы к тому времени успели удалиться.
     - Мой друг работал вместе со мной в известной вам  организации.  Ныне
он - частное лицо, содержит детективное агентство и охраняет  коммерческие
секреты крупных фирм. У нас это теперь разрешено.
     - Я знаю. Вы полагаете, он может быть нам полезен?
     - Очень возможно. Я, конечно, не говорил с ним на эту тему,  но  если
вы не возражаете, могу осторожно прозондировать почву.
     - Не спешите, Я посоветуюсь с мистером Кутером.
     Полковника в тот вечер за столом почему-то не было.
     - Хорошо.
     Было очевидно, что "мистер Кутер" попытается по своим каналам навести
о Грише самые подробные справки, но я не думал, что его  информированность
окажется настолько глубокой, чтобы узнать что-либо о такой  мелкой  сошке.
Впрочем, узнали же они обо мне... Правда,  деятельность  нашей  "Ассуанты"
сразу же попала под "колпак" спецслужб, да и времени  на  разработку  моей
скромной особы у них было побольше. Но мы ничем не  рисковали.  Даже  если
выяснится, зачем Гриша на самом деле приехал сюда, это никак  не  уменьшит
его ценности в глазах Адамса и Кo,  они  разве  что  предложат  ему  более
крупное вознаграждение в качестве компенсации за двойную игру. Мы с Гришей
вчера обсуждали этот вопрос и пришли к выводу,  что  в  любом  случае  его
миссия им не помеха и что они не станут практиковать на нем методы доктора
Ашборна, а удовольствуются одним "зомби", то есть, мной, а Грише отведут в
деле "Спейс Рокит Системс" вспомогательную роль. При  этом  мой  друг  мог
спокойно продолжать свою охоту за сводней, которая должна была вывести его
на похитителей австралийского бизнесмена.
     - Ты думаешь, что  Адамс  поддерживает  знакомство  с  твоей  русской
эмигранткой, поставляющей девочек незадачливым бизнесменам?  -  спросил  я
Гришу, когда мы возвращались домой после приятно проведенного вечера.
     -  Да.  Но  клянусь,  мы  не  имели  малейшего  представления  о  его
намерениях относительно тебя. Когда я ехал сюда, то хотел лишь  предложить
тебе  как  местному  старожилу,  уже  немного  освоившемуся   здесь,   под
каким-нибудь благовидным предлогом помочь мне познакомиться с  кем-нибудь,
кто имеет с ней дело.  Но  получилось  очень  удачно,  хотя  и  совершенно
случайно.
     - Удачно? Я так не думаю, когда вспоминаю о петле Ларри и о том,  кем
был бы сейчас, если бы не таблетки моего загадочного спасителя.
     - Ну-ну старик. Это входит в профессиональный риск, такая уж у нас  с
тобой работа.
     - Расскажи-ка мне подробнее об этой особе, которая промышляет  ловлей
богатых простофиль, - попросил я.
     Он как-то странно взглянул на меня,  как  будто  колебался  и  что-то
взвешивал в уме.
     - О, это весьма колоритная личность. Ее история прямо так и  просится
в роман. Она англичанка, ее родители еще в конце тридцатых годов  приехали
в Союз,  когда  ей  было  лет  восемь,  работали  в  качестве  иностранных
специалистов на различных стройках, хотя правительство Великобритании и не
поощряло подобных вещей. Она училась в советской школе, потом поступила  в
университет, и когда ее родители вернулись на родину, -  это  произошло  в
самом конце сороковых - осталась в Москве. Затем вышла замуж  за  русского
инженера из Ленинграда...
     - ...Потом его посадили как английского шпиона, а она попала в лагерь
в качестве члена семьи "врага народа", - закончил я  почти  утвердительным
тоном.
     - Ты угадал, но только  все  наоборот.  Он  сел  как  муж  английской
шпионки.
     - Разница небольшая.
     - Да, каких-нибудь пятнадцать лет срока, но  случилось  так,  что  он
умер через пару лет, а она дожила до реабилитации.
     - У него было слабое здоровье, а  она  отбывала  заключение  в  особо
благоприятных условиях?
     - Там погибали и самые крепкие. У нее же условия  действительно  были
относительно благоприятные, но создала их она сама.
     - Догадываюсь.
     - Да, она стала любовницей одного важного  чина  ГУЛАГа,  видно,  ему
надоели свои и захотелось поразвлечься с иностранкой. Потом она  подсунула
своему покровителю замену, которую сама же  и  выбрала,  зная  его  вкусы.
Постепенно сводничество стало ее профессией и страстью,  она  достигала  в
этом деле больших высот. Кроме того, она  выполняла  и  другие  поручения,
словом, "ссучилась", как выражаются блатные, и стала сотрудником  органов.
В какой-то мере мы с ней коллеги, во всяком случае, в прошлом.
     - Горд титулом, как говаривал "живой скелет", когда его показывали  в
цирке публике.
     - Ну, это ты позаимствовал у Диккенса.
     - Не стану отпираться. А что потом?
     - Ее реабилитировали очень поздно, и  она  осталась  жить  в  тех  же
краях, где отбывала срок, видно привыкла.  Да  и  что  бы  имела  она  "на
материке", как говорят в тех краях? Малогабаритную квартирку в  "хрущобе",
зарплату  учительницы  английского  языка?   Здесь   же   она   ходила   в
"авторитетах" у местного начальства и  жила  неплохо.  Говорили,  что  она
здорово заработала,  скупая  по  дешевке  имущество  расформировавшихся  и
упраздняемых лагерей и...
     - Стоп! Ну, конечно!
     - В чем дело?
     - Значит, это миссис Гай?
     - Ну да. А ты только  сейчас  догадался?  И  каким  образом,  позволь
спросить?
     - Методом дедукции, Ватсон. Ну и гад же ты! Почему ты  мне  сразу  не
сказал?
     - Хотел, чтобы ты естественно сыграл  свою  роль,  представляя  меня.
Если бы ты заранее знал, что она  и  есть  та  самая  сводня,  то  мог  бы
переборщить,  расхваливая  меня.  А  так,  по-моему,  все   вышло   вполне
естественно.
     - Даже чересчур. Ты, кажется, подзалетел.
     - Но в чем дело? Давай по порядку.
     - Я тебе говорил, что у Адамса сгорела библиотека, странное  собрание
самых разношерстных книг?
     - Да. Так что?
     - А то, что книги эти ему перепродала ни кто иная,  как  миссис  Гай.
Вот почему библиотека была такой пестрой! Это была гулаговская библиотека,
составленная, как обычно, из книг, конфискованных у "врагов народа".  Твоя
сводня в свое время  приобрела  ее  подешевке  или  вообще  бесплатно  как
макулатуру и привезла сюда вместе с другим своим барахлом. А  потом  через
негра, а вернее всего сама, толкнула книги Адамсу, когда  он  попросил  ее
придать респектабельный вид своему  особняку,  являющемуся  по  сути  дела
одной из резидентур разведки. Он знает, кто она, чем занимается, и заложит
тебя ей, ты, миллионер липовый!
     - В  самом  деле...  Нехорошо  получилось.  Похоже,  что  моя  миссия
накрылась.
     - Сам виноват. Нужно было сразу мне все рассказать. Почувствовал себя
начальником? Так, что ли?
     Последнее я сказал зря, но очень уж он меня разозлил.



                                    14

                                       Пистолет из-за пояса вынул,
                                       Взвел курок, да и выстрелил тут же.
                                                                  А.Пушкин

     В  тот  вечер  я  позвонил  человеку  Организации,  точнее,  Грегора,
поскольку прежняя Организация после провала попытки захвата АЭС распалась.
Не знаю, как они теперь стали называть свой  преступный  альянс,  кто  его
возглавляет. Возможно, Грегор, сумевший избежать ареста  и  скрывшийся  со
своими драгоценными перстнями, сохранил "личные кадры" и  теперь  работает
самостоятельно.
     - Вы уже на свободе? Мы рассчитывали на это, - заявил мой  собеседник
после первых же моих слов. -  Они  отпустили  вас  сами,  или  вы  удрали,
воспользовавшись суматохой во время налета?
     - Простите... - Я был  в  некотором  замешательстве.  Значит,  агенты
Грегора знали, где я находился все это время, знали, что на особняк Адамса
было произведено нападение. Но каким образом все это стало им известно?  В
газетах ничего не сообщалось  о  нападении  -  "в  интересах  полицейского
расследования", как выразился хозяин особняка, хотя я подозреваю, что  тут
были  замешаны  и  другие,  более  серьезные  мотивы.  Не  понимая,  какое
отношение имел Грегор и его люди к этим событиям, я  не  мог  сразу  найти
нужный тон в разговоре, не мог выбрать соответствующую линию поведения, не
мог наконец решить, до какой  степени  откровенности  должна  простираться
наша телефонная беседа.
     - Знаете что, - сказал мой собеседник, как бы подслушав мои мысли,  -
я понимаю ваше затруднение.  Кажется,  настало  время  нам  встретиться  и
поговорить лично, по-дружески, если вы не возражаете. Вы свободны в  своих
передвижениях? Впрочем, что это я... Ведь, вы, возможно, говорите со мной,
стоя под дулом пистолета. Ваши ответы ровно ничего не значат.
     - Нет-нет, все в порядке! - попытался я успокоить его.
     - Ладно, не тратьте зря слов. Сделаем  так.  Мы  сами  найдем  способ
встретиться с вами  в  безопасном  месте.  Продолжайте  заниматься  своими
делами.
     Он повесил трубку,  не  попрощавшись,  но  я  не  обиделся  на  такую
невежливость, ибо понимал, какими мотивами она продиктована.
     Весь следующий день я провел в  своем  кабинете,  честно  трудясь  на
благо "Ассунты" под матерински строгим присмотром мисс Макгроу. Вечером же
у меня было намечено одно деликатное мероприятие.
     "Как все-таки плохо быть на чужбине!" - эту фразу я повторил не  один
раз, пока при помощи подручных средств пытался  обеспечить  себя  хотя  бы
минимальным  оборудованием.  Дома  мне  стоило   лишь   набросать   список
требуемого, и отдел технического снабжения доставлял  все  на  блюдечке  с
голубой каемочкой. Здесь же пришлось напрягать  все  свои  конструкторские
способности, вспоминать забытые радиолюбительские навыки, чтобы сварганить
жалкое подобие того, что мне было позарез необходимо.
     Я долго рылся в ящиках кухонного стола, шарил  в  кладовке,  пока  не
нашел несколько кусков тонкого провода  в  разноцветной  полихлорвиниловой
изоляции,  моток  изоленты,  давно  остановившийся  будильник   и   старую
пенопластовую коробку от маленького приемника, стоявшего у меня в  спальне
на ночном столике. Все это, вместе  с  электрическим  фонариком-тубусом  и
моим  "питоном"  сорок  четвертого  калибра,  я  аккуратно   разложил   на
письменном столе и принялся за работу.
     Конечно, как нельзя кстати оказался бы специальный  лазерный  прицел,
но у меня  его  не  было,  как  не  было  и  никаких  инструментов,  кроме
перочинного ножа.
     Но хотя я и чертыхался, говоря откровенно, работа эта  доставила  мне
давно не испытываемое удовольствие... Я как бы вернулся  к  далеким  годам
детства, когда из деталей набора "Юный радиотехник" мастерил свой  первый,
жалобно попискивающий, словно голодный котенок, приемник. Правда, на  этот
раз моя конструкция имела несколько менее мирное  предназначение,  и  если
заговорит, то басом.
     Сначала я разобрал будильник и вытащил из него пружинку,  от  которой
отломил кусочек длиной в полтора-два сантиметра. Я тщательно зачистил  его
и примотал к одному концу внутреннюю жилку красного проводка,  после  чего
натянул на место контакта отрезок пластиковой трубочки, которую тоже нашел
в  кладовке.  Радиолюбители  называют  такую  трубочку  "кембриком",  хотя
настоящего кембрика, то есть плетенной из нитки и пропитанной  бакелитовым
лаком трубки давно уже нет в обиходе.
     Второй конец проводка я присоединил к контакту выключателя  фонарика,
для чего пришлось  его  разобрать,  а  потом  собрать  снова.  При  помощи
нескольких кусков пенопласта, отрезанных от коробки  из-под  приемника,  и
изоленты я приладил фонарик с торчащим из него проводком  с  пружинкой  на
конце к стволу "питона", расположив вдоль "вентилируемой планки"  прицела,
отверстия в которой пришлись весьма кстати.
     Пружину я закрепил, опять-таки при помощи липкой ленты,  на  пусковом
крючке револьвера так, чтобы она располагалась спереди и отстояла от  него
в своей нижней, не закрытой "кембриком" части, на  несколько  миллиметров.
Положив на стол свое изделие, я некоторое время критически рассматривал, а
потом взял в руку.
     Я направил ствол "питона" на дверь и положил  указательный  палец  на
спуск. Сперва мне пришлось прижать пружинную  полоску,  и  как  только  ее
оголенный конец коснулся металла спускового крючка, включился  фонарик,  а
на двери появился яркий кружок света. Стоило мне еще чуть-чуть  нажать  на
спуск и раздастся выстрел... Но пока что в  этом  не  было  необходимости.
Честно говоря, я надеялся, что стрелять мне вообще не придется, и  готовил
свою "конструкцию" на всякий случай.
     Я немного передвинул фонарик, чтобы  световое  пятно  совместилось  с
точкой прицеливания, и  окончательно  закрепил  его  изолентой  на  стволе
револьвера. Мое  громоздкое  устройство  теперь  не  могло  поместиться  в
подмышечной кобуре,  но  "питон"  и  так  был  слишком  большим,  чтобы  я
чувствовал себя комфортно, нося его таким образом.  Обычно  я  предпочитал
засовывать его за пояс, прикрывая полой пиджака.
     Теперь мне еще предстояло обеспечить себе "алиби" или хотя бы создать
видимость того, что я нахожусь у себя в  коттедже.  Я  снова  принялся  за
электромонтажные работы.
     Было уже  два  часа  ночи,  когда  я,  крадучись,  пробирался  сквозь
окружающий мое жилище парк  к  тому  месту,  где  сиротливо  стоял  черный
"плимут", взятый накануне напрокат. По дороге я несколько раз оглядывался,
но мой дом, как и следовало ожидать, оставался безжизненным  и  темным.  И
только, когда я уже взялся за ручку дверцы своей машины,  на  кухне  вдруг
вспыхнул свет...
     Меня это ничуть не обеспокоило, совсем  наоборот.  Я  подождал,  пока
через несколько минут свет в окне погас, сел в машину, убедившись  воочию,
что  изобретенная  мной  и  тут  же  претворенная  в  жизнь   система   из
подсоединенной к контактам реле  холодильника  настольной  лампы  работает
нормально, и отправился в путь. Для наблюдающих за моим домом периодически
загорающийся свет должен был свидетельствовать, что я страдаю  бессонницей
и то и дело хожу на кухню выпить порцию спиртного и  чем-нибудь  закусить.
Так, во всяком случае, я рассчитывал.
     Небо было чистым, хотя я предпочел бы, чтобы оно было сплошь затянуто
черными тучами. Яркие и все еще непривычные для меня южные звезды  мерцали
над головой. Я вспомнил голубую звезду, сверкавшую когда-то над прямым как
стрела шоссе Е-20... Куда приведут меня эти чужие звезды?


     Полицейских, которых предупредительный капитан назначил охранять  дом
после налета, уже убрали, и  деревья,  окружавшие  коттедж  для  прислуги,
ставший временным пристанищем Адамса, стояли молчаливыми черными стражами,
кажется, единственными. Во всяком случае,  таково  было  мое  впечатление,
ошибочное, как показали последующие события.
     Оставив машину на шоссе, я осторожно  отжал  язычок  нехитрого  замка
калитки,  приоткрыл  чуть  слышно   скрипнувшую   решетчатую   створку   и
проскользнул в парк.
     Собак, насколько я знал, Адамс не держал,  очевидно,  в  этом  мирном
районе Сиднея такие меры предосторожности не были приняты, так  что  я  не
рисковал поплатиться за незаконное  вторжение  в  чужое  частное  владение
брюками, разве что зацеплюсь в темноте за какой-нибудь сучок.
     Я бесшумно прокрался к заднему входу коттеджа и потрогал дверь. Как и
следовало ожидать она была заперта. Я  прошел  вдоль  стены  к  окну  моей
бывшей спальни и замер, прислушиваясь.
     Все было тихо, ни в одном окне не зажегся свет, лишь в глубине  парка
слабыми  искорками  поблескивали  глянцевитые  листья  какого-то  местного
растения, напоминавшего американскую юкку,  да  скрипел  песок  под  моими
каблуками.
     Я попробовал приподнять оконную раму. Сперва она не поддавалась, но я
нажал посильнее, слабо закрепленная защелка отскочила, и  окно  открылось.
Тут не было упущения со стороны  старичков-супругов  Мэллоунов,  просто  я
заранее обеспечил  себе  возможность  проникнуть  в  дом,  если  бы  вдруг
возникла такая необходимость, не беспокоя его обитателей в  столь  поздний
час.
     Очутившись в темной спальне, я подождал немного, пока глаза привыкнут
к темноте, а потом вышел в коридор. Там горела лишь маленькая лампочка над
дверью, ведущей в холл. Стараясь  не  скрипнуть  половицей,  я  прошел  по
мягкой синтетической дорожке мимо ряда дверей, из-за которых не доносилось
ни храпа, ни сонного бормотания. То ли в доме никого не было, и тогда  мои
старания остаться незамеченным, выглядели смешно, то ли прислуга и  хозяин
спали безмятежным сном невинных младенцев.
     В холле я нашел телефон, стоявший на столике в углу, не зажигая света
снял с него крышку, присоединил к внутренним  контактам  "жучок",  который
провез в своем багаже еще из Союза,  благо  любезный  МИД  обеспечил  меня
дипломатическим иммунитетом, и поставил крышку на место.  Кончики  пальцев
были единственным  органом  чувств,  которым  я  мог  воспользоваться  при
выполнении  этой  довольно  кропотливой  работы,  поэтому,  вопреки   всем
правилам,  я  действовал  без  перчаток  и,  конечно,  оставил   множество
отпечатков. Правда, отрывая пальцы от холодного металла или  более  теплой
на  ощупь  пластмассы,  я  старался  делать  скользящие  движения,   чтобы
отпечатки получились  смазанными,  нечеткими.  Этот  метод  дает  неплохие
результаты, когда берешься, например, за ручку двери или нажимаешь клавишу
выключателя. Здесь же не было никакой гарантии,  что  на  гладком  корпусе
телефона не красуется в каком-нибудь  заметном  месте  отчетливый  рисунок
моих папиллярных линий. Но приходилось идти на риск - в  перчатках  и  без
света с такой работой не справишься.
     Поставив  телефон  на  место,  я  собрал  свой  нехитрый  инструмент,
состоявший из перочинного ножа и мотка ленты,  ощупал  -  все  с  теми  же
предосторожностями  -  поверхность  стола,  чтобы   не   забыть   на   нем
какую-нибудь "лишнюю" деталь или винтик, и облегченно вздохнул. Дело, ради
которого я сюда пришел, было сделано, и можно отправляться домой...
     Ларри прыгнул мне на спину в тот момент, когда я уже коснулся  ногами
песчаной дорожки под окном спальни. Он  бросился  на  меня  бесшумно,  как
леопард, и успел накинуть мне на голову свою  любимую  петлю  из  стальной
проволоки. Но на этот раз ему не повезло - петля попала мне не на шею, а в
рот, и я  изо  всех  сил  зажал  ее  челюстями.  Хотя  проволока  отчаянно
скрипела, сдирая эмаль с моих бедных  зубов,  а  из  уголков  рта  у  меня
потекли струйки крови, это дало мне несколько мгновений,  чтобы  прийти  в
себя от неожиданности, а потом я завел руки за голову  и  вырвал  у  моего
противника его коварное оружие.
     Я повернулся к нему  лицом,  готовый  к  схватке,  но  он  не  принял
настоящего мужского боя  и  отпрянул  за  угол.  В  следующую  секунду  он
появился снова, в руках у него была винтовка,  та  самая,  со  снайперским
прицелом. Очевидно, услыхав что-то, заметив, что в дом проник посторонний,
он сразу же взял ее, но потом передумал  и  прислонил  винтовку  к  стене,
решив воспользоваться менее шумным инструментом.
     У меня не было выбора. Как ни хотелось мне покинуть гостеприимный дом
мистера Адамса без шума и скандала, я вынужден был защищать свою шкуру.
     Я выхватил из-за пояса свой "питон", направил его на  Ларри  и  нажал
спуск. Яркий луч высветил искаженное яростью лицо. В  следующее  мгновение
оглушительно грохнул выстрел, и голова моего противника исчезла, буквально
разлетелась на куски, как спелый арбуз под ударом  кулака.  Мощный  патрон
"магнум" сорок четвертого калибра сделал  свое  дело.  Его  обезглавленное
тело отбросило назад, винтовка с лязгом упала на землю.
     Скорость, которую я развил, мчась по дорожкам  парка  к  калитке,  за
которой стоял мой "плимут", наверняка превысила все мои прежние достижения
в спринте. Три минуты спустя моя машина бешено  летела  по  тихим  улочкам
Гренвилла. Чтобы запутать след, я сделал большой  крюк  через  Блэктаун  и
Болкен-Хиллс, проехал парки  Карлингфорд  и  Пенант-Хиллс  и  добрался  до
своего   дома   через   Хорнсби,   по   извилистым   дорогам   заповедника
Куринг-Гай-Чейз.
     Однако, предосторожность была излишней. Погони за собой я не заметил.



                                    15

                                                     Услышанное обдумывай.
                                                                      Биас

     На этот раз пресса  оказалась  на  высоте.  Уже  в  утренних  газетах
появились сообщения о  "кошмарном  преступлении  в  Гренвилле".  Репортеры
красочно живописали испуг супругов Мэллоунов, то, как они проснулись среди
ночи от выстрелов (хотя выстрел был всего один, правда, довольно  громкий)
и шума драки, а на рассвете, когда  решились  выйти  из  дома,  обнаружили
"обезглавленный труп мистера Лоренса Беллингема, друга владельца усадьбы".
В одной из заметок как бы между прочим упоминалось,  что  некоторое  время
назад особняк мистера Адамса был разрушен  до  основания  и  сожжен  дотла
шайкой гангстеров, при чем погиб известный политический деятель и  крупный
предприниматель сэр Робинс. Газета связывала  эти  два  события,  выдвигая
предположение, что мистера Беллингема убили люди Костлявого Мака.
     Итак, запрет на информацию был снят. Это свидетельствовало о том, что
полиция,  отчаявшись  найти  преступников  путем  скрытого  расследования,
решила привлечь к делу внимание общественности. С  другой  стороны,  такой
ход вполне мог быть попыткой скрыть истинную причину и подоплеку  событий,
представив все как чисто уголовную акцию.
     - Ларри погиб по собственной глупости. Я предупреждал его,  чтобы  он
не ночевал в коттедже, - сказал мне мистер Адамс,  когда  я  посетил  его,
чтобы поговорить о ходе нашего общего дела  и  заодно  выразить  ему  свои
соболезнования по случаю потери ценного помощника.  Кроме  того,  я  хотел
проверить, не подозревает ли он меня в смерти Ларри, хотя и рассчитывал на
свое   "алиби",   обеспеченное   холодильником   и   настольной    лампой,
довольно-таки жалкими свидетелями. Но увы, других у меня не было.
     - Вы тоже считаете, что это дело рук Костлявого Мака? - спросил я.
     - Скорее всего. В прошлый раз им не удалось ничем поживиться, поэтому
они решили осмотреть коттедж в надежде, что сюда перенесли самое ценное из
сгоревшего особняка. К несчастью, Ларри  попытался  задержать  кого-то  из
них, и вот...
     - За чем же они охотятся?
     - У меня есть несколько ценных картин  старых  итальянских  мастеров,
коллекция русских икон, а в  сейфе  могли  храниться  деньги  и  фамильные
драгоценности. Но они ошиблись - все это давно спрятано в надежном месте.
     - Я думал, что покушение вызвано стремлением сорвать сделку с СРС.
     - Мы с Кутером тоже сперва так полагали,  особенно  после  того,  как
погиб сэр Робинс. Но потом пришли  к  другому  выводу.  Смерть  Ларри  его
подтвердила.
     Он изо всех сил старался быть искренним, но развеять мои сомнения ему
не удалось. Что-то странное было в стремительности, быстротечности налета.
Да и зачем было гангстерам сжигать дом, если они хотели похитить  из  него
картины? Ведь ценные произведения могли при этом пострадать. Что  касается
мистера Беллингема, то у  меня  были  другие  соображения  о  причине  его
гибели... Но вслух я, конечно, согласился с ним.
     Мистер Адамс любезно пригласил меня остаться пообедать, на  что  я  с
еще большей готовностью согласился, так как  мне  начала  нравиться  кухня
толстяка и его  винный  погреб,  а  особенно  -  замечательные  кулинарные
добавления, которые привносила в стряпню четы Мэллоунов миссис Гай.
     Обед, на котором присутствовали уже  знакомые  мне  адвокат  Гиффорд,
капитан Модсли и даже давно не посещавший  нашу  компанию  доктор  Ашборн,
прошел в приличествующем трауру по "бедному Ларри"  печальном  настроении.
Разговор велся вполголоса, даже стук ножей и вилок,  казалось,  звучал  на
полтона ниже обыкновенного.
     Поэтому ни у кого не могло вызвать удивления то, что мы  с  Дженнифер
обменялись несколькими тихими словами в углу у  камина,  куда  она  отвела
меня после десерта.
     - Мне необходимо встретиться с вами и поговорить в таком  месте,  где
никто не сможет нас увидеть, - быстро шепнула она, воровато оглянувшись на
миссис Гай, которая была занята беседой с доктором.
     "Ну вот, она ищет себе нового чичисбея [чичисбей (cicisbeo -  ит.)  -
признанный поклонник состоятельной замужней женщины,  допускаемый  в  круг
семьи; обычай иметь "чичисбея" был  распространен  в  Италии  ХVIII  века,
после чего слово стало нарицательным, употребляемым  в  шутливом  смысле].
Бедный Ларри, как быстро ты забыт!" - подумал было я. Но тут же сообразил,
что не гожусь для такой роли. Очевидно, дело было в чем-то другом.
     - Позвоните мне, - ответил я так  же  тихо  и  быстро,  назвав  номер
своего домашнего телефона. И тут же засомневался: не совершил ли ошибку.
     Если  она  хочет  узнать  что-то  о  моем   приятеле,   "американском
миллионере  Кристофере  Фэрфилде",  то  есть,  Грише,  то   мне   придется
поддерживать его подмоченную легенду. Я не думал, что  опекунша  посвящала
ее во все подробности, я был уверен, что если даже миссис Гай  уже  узнала
от Адамса, кто такой на самом деле "мистер Фэрфилд", она  не  сообщила  об
этом  юной  "голд-диггер"  -  "золотоискательнице",  как  называют   таких
девушек. Но для меня это все равно будет напрасной  тратой  красноречия  и
времени, да еще с опасностью вызвать подозрения у Адамса.
     Но нельзя было исключить и того, что за ее просьбой скрывается  нечто
более для  меня  важное.  Поэтому,  поразмыслив,  я  решил,  что  поступил
правильно.
     Хотя теперь усадьбу начали охранять, никто из  гостей  не  остался  в
коттедже на ночь,  за  исключением  отважного  мистера  Кутера,  решившего
составить компанию супругам Мэллоунам.  Сам  Адамс  после  первого  налета
предпочитал  проводить  темное   время   суток   в   гостиничном   номере,
предоставляя рисковать своим слугам и  негру.  Очевидно,  он  находил  это
совершенно естественным, раз они состояли у него на службе и  получали  за
это плату.
     Я  предложил  дамам  отвезти  их,  но  миссис  Гай  и  Дженнифер  уже
договорились с капитаном Модсли. Мне это было на руку, поскольку  я  хотел
еще кое-чем заняться в этот вечер, а возвращаться  из  отдаленного  района
Сатерленд, где они жили, мне пришлось бы слишком долго.
     Выразив вежливое сожаление, что не смогу  продолжить  наслаждение  их
обществом, я распрощался и вместе с остальными покинул  усадьбу.  На  этот
раз я приехал в своем "ситроене", а не в черном "плимуте", следы  покрышек
которого, вероятно, еще можно было обнаружить у задней калитки парка.  Но,
кажется, на них полиция не обратила никакого внимания, чему  я  в  глубине
души был весьма рад.
     После  нескольких  поворотов  на  чистеньких  улицах   Гренвилла,   я
остановился у закрытого на ночь магазина садовых принадлежностей. Согласно
моим расчетам, до коттеджа Адамса отсюда по прямой было не  более  пятисот
метров, хотя разделяющие  нас  дома  и  зелень  приусадебных  участков  не
позволяли его видеть. Я  включил  приемник,  настроенный  на  волну  моего
"жучка", и всунул в ухо капсулу  миниатюрного  наушника,  так  как  боялся
привлечь  внимание  какого-нибудь  позднего  прохожего   или   патрульного
полисмена звуком громкоговорителя.
     Сперва я долго ничего не слышал, кроме фона  и  потрескивания,  потом
раздался щелчок и голос Кутера произнес:
     - Мистера Адамса из 316-го, пожалуйста.
     Последовал ничем не примечательный короткий разговор,  тема  которого
была, как будто, далека от того, что меня интересовало. Впрочем,  я  и  не
рассчитывал, что они будут по гостиничному телефону говорить о  чем-нибудь
важном.  Мне  просто  нужно   было   проверить   работоспособность   моего
подслушивающего устройства. Но одна фраза заставила меня задуматься.  "Мы,
кажется,  скоро  сможем  сократить  наш  персонал",  -  заявил  полковник.
Поскольку их ряды и так поредели после гибели сэра Робинса и Ларри,  такое
сокращение могло свидетельствовать лишь о спаде деловой активности. Но моя
задача только еще начинала приобретать конкретные очертания и была  далека
от завершения. Неужели они испугались  агрессивных  действий  неизвестного
противника и решили свернуть операцию?
     Я решил не ломать  себе  голову  над  фразой,  для  выяснения  смысла
которой у меня не было достаточных данных. Может быть, она не имеет ко мне
ровно никакого  отношения.  Но  на  душе  у  меня  почему-то  вдруг  стало
тревожно. Ведь я понимал, что после того, как окажусь  за  воротами  фирмы
"Адамс и Кo", мне грозит не просто безработица, а кое-что похуже... Ладно,
там будет видно. А сейчас можно ехать домой.
     У входа в свой коттедж я встретил Гришу Ратманова.  Вид  у  него  был
унылый, но я знал что это вовсе  ничего  не  значит,  что  мой  остроумный
друг-балагур  любит  притворяться  и  вполне   возможно   сообщит   сейчас
какую-нибудь приятную новость. Так и оказалось.
     - Угостишь чашечкой кофе, старик? Я принес тебе в клюве благую весть.
     - Не боишься, что на тебя нападет бессонница?
     - Ну, ты же знаешь, кофе действует на меня парадоксальным образом,  я
только крепче от него сплю. Давай, не ленись и не жадничай!
     Мы вошли в дом, и за поздним ужином Гриша рассказал,  что  во-первых,
руководство представило меня к  награждению  новоучрежденным  орденом  "За
личное мужество", оценив с большим опозданием мой вклад  в  дело  разгрома
Организации,  а  во-вторых,  что  нашелся  его   пропавший   австралийский
бизнесмен - просто  загулял,  как  я  и  предполагал,  по  злачным  местам
столичного града и его окрестностей. Поскольку это резко  сократило  объем
работы по делу о вербовке русских девушек ("Точнее, начальство потеряло  к
этому делу интерес", - подумал я), его, Гришу,  временно  передали  в  мое
распоряжение для укрепления кадров "Ассунты".
     - "Судьба играет человеком, она изменчива  всегда.  То  вознесет  его
высоко, то в бездну бросит  без  стыда!"  -  немузыкально  пропел  "мистер
Фэрфилд", демонстрируя странное для его легенды знание русского городского
романса прошлого века.
     - Ага,  вот  теперь  я  отыграюсь,  бывший  начальничек,  -  злорадно
усмехнулся я.
     - Да уж... Чего еще от тебя ожидать, - печально согласился он.  -  Но
хоть поспать сегодня дашь? Предупреждаю, кофе начинает  оказывать  на  мой
организм свое пагубное влияние!
     - Так и быть, можете отдыхать, мистер Фэрфилд. Вались в постель.
     Гриша заявил, что будет спать в моей спальне, так как в той  комнате,
где он ночевал в  последний  раз,  слишком  громко  гудит  кондиционер,  и
москиты прогрызли дырку в пологе...
     - Раз ты теперь начальник, то должен обо мне заботиться,  -  нахально
заявил он. - Привык, понимаешь, ваш брат ездить на нас, работягах!
     Пришлось  соорудить  ему  импровизированное  ложе,  и  мы  еще  долго
разговаривали, лежа в темноте, пока, наконец, не заснули.



                                    16

                                                 Храни меня, мой талисман.
                                                                  А.Пушкин

     Дженнифер  позвонила  мне  на  следующее  утро,  и  мы   договорились
встретиться в кафе на набережной у оперного театра.
     В четверть седьмого, за пятнадцать минут до назначенного срока, я уже
ждал ее, прогуливаясь  перед  входом  в  знаменитый  архитектурный  шедевр
Утзона. Завершенное  в  середине  60-х  годов  нынешнего  столетия  здание
оперного  театра  напоминало  какой-то  нарезанный   гигантскими   ломтями
экзотический  плод.  За  ним  громоздились  серые  башни  небоскребов.   Я
повернулся к ним спиной, чтобы взглянуть на море.
     Слева, на противоположной стороне бухты Сидней, сквозь вечернюю дымку
четко вырисовывалась огромная арка моста, под которой свободно  проплывали
океанские лайнеры, а прямо передо мной  расстилалась  синяя  гладь  залива
Порт-Джексон. Рядом с торчащей из воды метрах  в  трехстах  от  набережной
круглой башней старого форта медленно скользил белый лепесток паруса яхты.
Поймав первые порывы вечернего бриза, она удалялась от берега, чтобы потом
переменить галс и направиться в бухту Фарм или дальше, в залив  Вуллумулу,
к причалам Ботанического сада.
     Задумавшись, я не услышал, как сзади  подошла  Дженнифер,  и  только,
когда она коснулась рукой моего плеча, оглянулся и увидел ее.
     - Хай, Дэн! Давно меня ждешь?
     До сих пор мы с ней разговаривали мало, и я не помнил, успели  ли  мы
перейти на "ты". Может, здесь так принято? Впрочем,  современная  молодежь
ведет себя довольно бесцеремонно во всех частях света.  Я  решил  не  быть
занудой.
     - Хай, Джин. Нет, минут пять, не больше. Пойдем, сядем за столик. Что
тебе заказать?
     - Знаешь что? Давай постоим здесь. Тут  так  красиво...  И  никто  не
сможет незаметно подойти к нам, подслушать наш разговор.
     - Ты же подошла. Подкралась, как кошка, я даже вздрогнул, когда ты до
меня дотронулась.
     - Мы будем настороже.
     - Послушай, что за секреты? Зачем ты меня сюда вытащила?
     Ее  лицо  стало  вдруг  серьезным,  чуть  подведенные  тенями   глаза
сузились.
     - Мне нужно кое-что передать тебе, Джек.
     - Ты оговорилась, меня зовут Дэн. Если ты будешь такой же  рассеянной
со своим будущим мужем...
     - Перестань, я знаю, кто ты!
     - И что же ты знаешь? Кто я?
     - Разведчик, шпион, агент - как вы там себя  называете.  Я  не  знаю,
зачем ты здесь, но ты должен мне помочь, слышишь! Должен!
     - Все, что угодно, дорогая. Но  мне  кажется,  ты  просто  начиталась
детективов и насмотрелась фильмов про тайные козни спецслужб. Я...
     Она вцепилась в отвороты моего пиджака. Со стороны  это  должно  было
выглядеть, как бурная сцена между поссорившимися любовниками.
     - Джек Боггарт, вот как тебя звали раньше! Я не знаю, как тебя  зовут
на самом деле, но ты приехал из Союза, ты служишь в "Ассунте" и  связан  с
людьми Грегора, ты им очень нужен.
     Дело начинало принимать серьезный оборот.
     - Говори точнее. Тебя послал Грегор? Или Адамс? На кого ты работаешь?
     - На себя. Они все думают, что держат меня на поводке.  Но  я  кошка,
которая гуляет сама по себе. В крайнем случае, нарисую себе лодочку,  сяду
в нее и уплыву...
     Она с тоской глядела на яхту, которая уже поворачивала  за  мыс,  как
будто хотела очутиться на ее борту.
     - Джин, успокойся и давай по порядку.
     - Дай мне закурить. У тебя есть сигареты?
     Я не курю,  но  в  кармане  у  меня  всегда  лежат  пачка  сигарет  и
зажигалка. Под эти обыденные предметы,  как  всем  давно  известно,  можно
замаскировать самые разнообразные приборы и принадлежности нашего ремесла.
Правда,  на  этот  раз  мои  "Лаки  страйк"  и  заурядная   "Зиппо"   были
натуральными.
     Она сделала несколько  глубоких  затяжек  и  как  будто  успокоилась.
Привычка курить сейчас становится не очень популярной в  странах  Западной
Европы  и  особенно  в  Америке,  одержимой  культом  здоровья.  Но   Джин
запорхнула сюда из иного мира. Я уже понял это по некоторым ее выражениям,
по едва уловимому,  но  знакомому  акценту.  Конечно,  она  была  классной
девушкой - и по внешности, и по  манерам.  Но  ведь  пластичность  женской
натуры велика, и в руках такого опытного мастера, как  миссис  Гай,  любая
совковая  "метелка"  могла  превратиться  в  англосаксонскую   воспитанную
девицу.
     - Они сказали, что если я  буду  во  всем  их  слушаться,  то  получу
богатого мужа и красивую жизнь, у меня будет все - дом, машина, яхта, даже
дети, если я захочу их иметь. Но я знаю, они никогда  не  оставят  меня  в
покое.
     Она замолчала и нервно раздавила сигарету о парапет.
     - Тебя они тоже используют и убьют. Грегор  хочет  только,  чтобы  ты
помог им переправить сюда из России какой-то груз под видом  поставок  для
твоей фирмы.
     - Какой груз?
     - Не знаю.
     - Это Грегор организовал налет?
     - Да. Вернее, его человек, который всем здесь заправляет. Они узнали,
что Адамс заманил тебя в свой особняк, и  решили  помочь  тебе  бежать.  Я
рассказала им, где твоя спальня, они стреляли так, чтобы в нее не попасть.
     - Откуда им стало известно, что  я  в  особняке  Адамса?  Это  ты  им
сказала?
     - Да. Они заставляют меня рассказывать все; где я была, что делала, с
кем встречалась...
     - Ты знаешь, зачем меня похитил Ларри?
     - Так это он?.. Я думала, что тебя просто заманили хитростью, что  ты
приехал к Адамсу добровольно.
     - Почти добровольно. Но потом мне надели на шею петлю.
     - Они бы сделали из тебя... Ну, ты же видел этого негра.  Других  они
тоже так обрабатывали - поили чем-то,  а  потом  доктор  прямо  за  столом
усыплял их, заставлял говорить,  делать  всякие  вещи...  Нам  они  давали
таблетки, чтобы гипноз на нас не действовал.
     - Кому "нам"? Тебе и миссис Гай?
     - Да. Они иногда хотели, чтобы мы при этом присутствовали.  Говорили,
что им это помогает, создает атмосферу уюта, настоящего английского дома.
     "Дом, милый дом", - вспомнил я старинную песню. Они  превратили  свой
"милый дом" в застенок.
     - А другие, Гиффорд, Модсли, чем они занимаются?
     - Не знаю. По-моему, они не из их компании,  они  всегда  уходили  до
того, как... Раньше. При них доктор никогда не занимался гипнозом.
     - Так это ты дала мне таблетки?
     - Да. У меня еще осталось несколько штук.
     - Почему ты решила спасти меня? Чтобы я помог тебе бежать?
     Она взглянула мне прямо в глаза.
     - Это мой единственный шанс. Ты должен помочь мне, и тогда я расскажу
тебе...
     - Что? Говори, что ты мне расскажешь?
     Я сжал ее плечи, чувствуя, что она колеблется, не решаясь сказать мне
что-то очень важное.
     Потом, много времени спустя, мне стало казаться, что именно  тогда  я
догадался, о чем идет  речь.  Но,  конечно,  это  было  лишь  своеобразное
смещение  воспоминаний,  перестановка,  хорошо  известный  психологический
эффект типа Deja  vu  [уже  пережитое  (фр.)],  когда  чудится,  будто  ты
когда-то что-то такое уже испытывал или видел.
     Но она успела принять решение.
     - Я дам тебе одну вещь... Только ты не смотри на нее сейчас, подожди,
пока я не уйду. Обещаешь? Скажи, обещаешь?
     Мне начала надоедать эта типичная для проституток смесь  инфантилизма
и вполне взрослой истеричности,  приобретенная  ею,  вероятно,  в  блатных
компаниях. Ничего нового она, по  сути,  не  рассказала,  а  перипетии  ее
личной жизни и судьбы интересовали меня мало. Но все же я  был  обязан  ей
спасением от экспериментов доктора Ашборна,  и  хотя  обостренное  чувство
благодарности не входит в число моих недостатков, я  решил  не  лишать  ее
надежды на помощь с моей стороны.
     - Ладно, давай.
     Она сунула мне в руку маленький твердый предмет, завязанный в  узелок
из носового платка.
     - Я позвоню тебе. Может быть, завтра. Не провожай меня, пока!
     В ее голосе чувствовалось облегчение, как будто до самого  последнего
мгновения она не надеялась, что я соглашусь, но теперь тяжесть свалилась с
ее души и она обрела надежду. Стройная ее фигурка растаяла в тени  здания,
затерялась среди прохожих. Какое-то время я  смотрел  ей  вслед,  а  потом
перевел взгляд на зажатый в моей руке матерчатый узелок.
     "Не смотри!" - шепнул мне  внутренний  голос,  но  я  уже  развязывал
узелок, посмеиваясь над одолевшим меня любопытством.
     ...Сердце у меня в груди на несколько мгновений  замерло,  как  будто
стиснутое чьей-то жесткой рукой, потом сделало толчок и забилось  снова  -
быстро и сильно.
     На  ладони  у  меня  лежал  вырезанный   из   причудливо   изогнутого
кипарисового сучка смешной  человечек,  похожий  на  чертика.  Прижатые  к
туловищу ручки  и  ножки,  большая  голова,  улыбка  до  ушей...  Когда-то
давным-давно, тысячу лет назад, я вырезал его своим складным ножом, сидя с
Вероникой над крутым обрывом. Она говорила, что никогда не  расстанется  с
ним, что он будет ее талисманом, и потом все время  таскала  его  в  своей
сумочке  среди  патрончиков  губной  помады,  гребенок,  шпилек,  огрызков
карандашей и всякой ерунды. Как мог он попасть к Дженнифер?
     Мне  пришла  в  голову  странная  мысль,  и  я  внимательно  осмотрел
человечка со всех сторон, даже понюхал его. Нет, следов  огня  на  нем  не
было, он совершенно не пах  гарью.  Конечно,  с  тех  пор  прошло  столько
времени, что любой запах мог  выветриться,  разве  что  человечек  был  бы
сделан из сандалового дерева. Кипарис, хоть  и  слабее,  тоже  пахнет,  но
здесь, в воздухе, насыщенном испарениями моря, я его запаха не чувствовал.
Человечек источал  лишь  легкий  аромат  духов,  очевидно,  принадлежавших
Дженнифер, ибо платочек пах так же. Запах был мне  незнаком.  Это  я  знал
точно.
     Не помню, сколько времени я простоял на набережной, о чем думал,  где
потом бродил и ездил. Кажется, я заходил куда-то, что-то пил и ел, отвечал
на чьи-то вопросы... Домой я попал  только  к  полуночи,  и  весь  отрезок
времени от того момента, когда я развернул узелок, до  той  минуты,  когда
обнаружил, что стою в ярко освещенном холле своего коттеджа, как-то  плохо
запечатлелся в моей памяти.



                                    17

                                   Когда же пламень с пламенем столкнутся,
                                   Они пожрут все то, что их питало.
                                                                 В.Шекспир

     Гриша и я по очереди каждый вечер  прослушивали  телефон  Адамса,  но
чаще всего  он  молчал,  а  в  редких  разговорах  Мэллоунов  с  хозяином,
обсуждавшего меню на завтра или осведомляющегося о том, исправно ли  несут
службу охраняющие усадьбу полицейские, не было ничего для нас интересного.
Я уже начинал думать, что зря установил  "жучок"  -  единственная  польза,
которую пока принесла моя ночная вылазка, заключалась  в  гибели  "бедного
мистера Лоренса Беллингема". Как бы там ни было, мне теперь не грозили  ни
его  петля  из  стальной  проволоки,  ни  меткая   пуля,   выпущенная   из
"ли-энфилда" со снайперским прицелом. Пустячок, а приятно.
     Я не  рассказал  своему  напарнику  о  некоторых  подробностях  моего
свидания с Дженнифер и о том, что она дала мне на прощание. Все  это  было
слишком интимным и не имело никакого отношения к  нашей  нынешней  работе.
Мне не хотелось ворошить прошлое, будить болезненные  воспоминания.  Кроме
того, хоть Гриша был умным парнем и в нужных случаях умел проявить должный
такт, но я все же опасался услышать в ответ на свои излияния  какую-нибудь
шуточку, после чего мы наверняка бы поссорились. Поэтому, я  лишь  сообщил
ему, что Дженнифер связана с людьми Грегора и что это они  устроили  налет
на особняк Адамса.
     - Они дерутся за тебя, как стая стервятников, - заявил Гриша.
     - Ну, спасибо! Значит я, по-твоему, кусок падали?
     Но поймать Гришу на оговорке было трудно.
     - Это они так думают. Но  ты  ведь  только  прикидываешься  дохлым...
гм-гм... ослом. Знаешь, как делают некоторые австралийские туземцы:  лежат
часами на солнцепеке, притворяясь мертвыми, а как только гриф  или  другой
трупоед сядет на них - цап! Для такой охоты нужна чертовская выдержка.
     Однако, выдержка начала мне  изменять,  когда  прошла  почти  неделя,
которую я напрасно пытался заполнить делами "Ассунты",  но  ни  Адамс,  ни
Дженнифер, ни человек Грегора мне не позвонили.
     Я чувствовал, что назревает что-то, и неизвестность  действовала  мне
на нервы. Прежде я мог месяцами сидеть, как тарантул в  засаде,  поджидая,
пока не дрогнет  паутина,  но  теперь  меня  подмывало  как-нибудь  самому
спровоцировать противника на активный шаг.
     Посоветовавшись с Гришей, я решил исчезнуть на несколько дней - пусть
они побеспокоятся, пусть начнут искать меня и  подозревать  друг  друга  в
утаивании  моего  местонахождения.  Зная,  как  болезненно  мисс   Макгроу
реагирует на мои неожиданные отлучки, я сказал своей добрейшей секретарше,
что беру недельный отпуск и еду с друзьями на яхте ловить рыбу.  Поскольку
делать этого я не собирался, информация, полученная от нее, никак не могла
устроить моих "друзей" и умерить их  беспокойство.  Наведя  справки,  они,
конечно,  начнут  думать  обо  мне  самое  плохое.  В   меру   собственной
испорченности.
     Затеряться в огромном городе было нетрудно.  Я  давно  уже  снял  для
подобных  случаев  маленькую  квартирку  в  жилом   массиве,   застроенном
десяти-двенадцатиэтажными коробками, спроектированными Г.Зайдлером.  Связь
с внешним миром должна была осуществляться лишь через Гришу, да  и  то  по
телефону и исключительно в заранее обусловленное время.
     Кондиционера в дешевой квартире не  было,  и  я  изнывал  от  жары  и
вынужденного, хотя и добровольного,  безделья.  Единственным  развлечением
служил телевизор. Я смотрел все подряд - новости, боевики, мультсериалы  и
симфонические концерты, "мыльные оперы" и конкурсы эрудитов, которые здесь
назывались "Колесо фортуны".
     Я засыпал и просыпался под бормотание  и  музыку,  и  часто  мои  сны
причудливо переплетались с телепередачами. Вот и сейчас, проснувшись, я не
сразу понял, действительно ли диктор сообщил о подписании предварительного
соглашения между авиакосмическими фирмами России и "Спейс Рокит  Системс",
предусматривающего осуществление первых  запусков  ракеты  "Фотон"  уже  в
1998-м году, или это мне только приснилось...
     Но в повторной передаче я снова услышал то же сообщение. Вряд ли  это
была оговорка и диктор перепутал "Апогей" с "Фотоном", очень уж по-разному
звучат эти два слова. Итак, с этого момента я становился ненужным  "Адамсу
и Кo" в качестве орудия замены одного типа ракеты  другим.  Дело  обошлось
без  меня.  Очевидно,  проще  оказалось   всучить   какому-то   чиновнику,
работающему  в  экспертной  комиссии  СРС,  от  которой  многое  зависело,
небольшой "сувенир" или как-то по иному заинтересовать его  в  том,  чтобы
сделать благоприятный для российской космонавтики выбор.  Позже  я  узнал,
что строители "Апогея" почти не сопротивлялись, боролись  за  свое  детище
очень  вяло.  То  ли  сказалась  солидарность  с  прежними  коллегами   по
всесоюзному ВПК, перевесившая новообретенный патриотизм, то ли не  хватило
навыков существования в условиях рыночной экономики, то ли просто не  было
валюты на подкуп, не знаю.
     Впрочем, для меня это представляло уже чисто  академический  интерес.
Передо мной стояла более актуальная задача: как спасти  свою  шкуру.  "Так
вот что значили слова Кутера о предстоящем сокращении персонала! - подумал
я. - Мое предчувствие меня не обмануло".
     В условленный час позвонил Гриша, и я сообщил ему новость.
     - Если ты уверен, что не приведешь за собой "хвост", то приходи сюда,
- предложил я. - Теперь нам о многом нужно поговорить.
     - Полную уверенность может дать лишь страховой полис, -  не  замедлил
он выпалить очередной свой штамп. - Но я приду.
     Время, которое могло ему понадобиться, чтобы  добраться  до  меня,  я
примерно знал,  поэтому,  когда  в  прихожей  раздался  звонок,  почти  не
сомневался, что это явился мой приятель, но на  всякий  случай  подошел  к
двери с забытой в этих мирных краях осторожностью, стараясь не становиться
напротив тонкой створки из прессованного картона,  не  затенять  глазок  и
держа свой сорокачетырехкалиберный "питон" наготове.
     К счастью, это действительно был Гриша.
     - А ты  тут  неплохо  устроился,  старик!  -  с  порога  заявил  этот
неисправимый балагур. - Телевизор, куча бутылок... Только что-то очень  уж
у тебя  жарко.  Почему  бы  тебе  не  открыть  окно?  И  перестань  играть
револьвером!
     Привыкнув к кондиционеру, я забыл об этом  простом  способе  создания
сносного  климата  в  помещении...  А  может   быть,   сказалось   нервное
напряжение,  в  котором  я  находился  со  времени  последней  встречи   с
Дженнифер.
     Как бы там ни было, а мы открыли окна, и в квартиру  вместе  с  шумом
уличного движения и рокотом катящихся  сплошным  потоком  по  близлежащему
мосту машин ворвался свежий воздух. Мне этого было мало, и  как  подводник
после многомесячного пребывания в герметически запертом чреве "Тайфуна", я
подошел к открытому всем ветрам "люку" и высунулся из него.
     - С ума сошел! - Гриша за шиворот втащил  меня  назад  в  комнату.  -
Хочешь вывалиться? Ты что, забыл все, чему нас учили в "Вышке"?
     Дело, конечно, было не в том, что  я  мог,  как  пятилетний  ребенок,
вывалиться из окна. Просто  несмотря  на  все  предосторожности,  за  моим
другом могли проследить, и тогда я действительно рисковал выпасть, да  еще
с пулей в черепе. Несколько граммов свинца  иногда  резко  нарушают  самое
устойчивое равновесие...
     Но я не очень боялся - скорее всего они, прежде чем прибегать к таким
грубым мерам, попытаются использовать ключевые слова доктора Ашборна. Ведь
по убеждению моих  противников  телефон  сейчас  был  для  меня  не  менее
смертоносен,  чем  снайперская  винтовка.  И  лишь  после  того,  как  они
убедятся,  что  колдовские   методы   старого   шарлатана   дали   осечку,
высовываться из окна станет для меня действительно опасным.
     Однако, я послушно  отошел  от  источника  животворного  кислорода  и
направился к плите, чтобы приготовить своему гостю и себе по чашечке кофе.
     - Как ты собираешься поступить? - спросил Гриша, маленькими  глотками
смакуя горячий, ароматный напиток. - Я думаю, что тебе следует уйти на дно
и затаиться. Чем позже твои друзья из компании Адамса смогут установить  с
тобой контакт, тем позже они обнаружат твою "устойчивость против  гипноза"
и, следовательно, тем позже начнут охотиться за тобой уже не по  телефону,
а, выражаясь фигурально, впрочем, может быть и буквально, с ножом в зубах.
     Иногда мой приятель выражался хоть и фигурально, но очень красочно. Я
представил себе толстяка, ползущего за мной с кривым пиратским кинжалом  и
черной повязкой на глазу,  и  невольно  улыбнулся.  А  зря,  как  показали
дальнейшие события.
     - Логика у тебе железная. Но не могу же я всю жизнь просидеть на этой
верхотуре, дыша через форточку. Пройдет несколько дней, и за  мной  начнут
охотиться не только люди Кутера и Адамса, но и бандиты Грегора. Похоже, он
завербовал к себе на службу киллеров Костлявого Мака, грозы здешних мирных
обывателей. А если подождать еще, к ним подключатся и наши люди. Рано  или
поздно, а кто-нибудь из них меня найдет.
     В знак согласия Гриша молча кивнул головой, так как рот  у  него  был
забит бутербродом. Наступила тяжелая тишина.
     - Ты знаешь, что такое встречный пал? - задал вопрос мой  неугомонный
друг,  справившись  с  куском  ветчины,  вложенной  между  двумя   ломтями
прожаренной булки.  -  Впрочем,  откуда  тебе  это  знать,  дитя  каменных
джунглей!
     - Представь себе, знаю. Хоть я и родился в цивилизованном  краю  -  в
отличие  от  некоторых  чалдонов,   грубой   деревенщины,   -   но   много
путешествовал, а странствуя по свету, не закрывал глаза. Встречный  пал  -
это способ борьбы с таежным пожаром, когда в непосредственной близости  от
фронта огня поджигают полосу леса. Тяга,  создаваемая  пламенем  основного
пожара, заставляет второй устремиться к нему навстречу,  они  сталкиваются
и, не находя перед собой пищи, огневой вал гаснет.
     - Вот именно, гаснет.
     - Но какое отношение... Слушай, а ведь это мысль!
     - Великолепная, гениальная  мысль,  -  скромно  согласился  Гриша.  -
Наконец-то дошло до тебя. Странствуя  по  свету,  ты,  может,  и  приобрел
кое-какой опыт, хотя, думаю, все это ты вычитал  в  книжках,  помнится,  у
Жюля Верна или Майн Рида описан такой способ, но  мозги  у  тебя  остались
неповоротливыми. Мало знать - по опыту или из книг - надо уметь  в  нужный
момент вспомнить нужную информацию. Вот я...
     - Ну, пошел хвастать! Успокойся, я признаю, что ты  придумал  хорошую
штуку.
     - Что бы ты делал без меня? Учись, сын мой, пока я жив, и с почтением
относись к старшим.
     - Но как мы сообщим людям Грегора, что за  мной  охотится  Адамс?  Ты
ведь это имел в виду, говоря о "встречном пале"?
     - А ты что, решил, будто я собираюсь с четырех концов поджечь Сидней,
чтобы ты в суматохе смог скрыться? Конечно, я предлагаю столкнуть лбом эти
две веселые компании - пусть немного пошерстят друг друга.
     - Идея хороша, но как воплотить ее в жизнь?
     - У тебя есть какой-нибудь выход на Грегора?
     - Нет, ты же знаешь. Они  всегда  сами  звонят  мне.  Впрочем,  можно
попробовать позвонить по тому  номеру,  который  был  указан  на  записке.
Помнишь, я тебе рассказывал,  как  нашел  ее  за  щеткой  "дворника"  моей
машины, когда вернулся из Новой Гвинеи.
     - Ты помнишь этот номер?
     - Обижаешь! Конечно, помню, хоть и звонил по нему  только  один  раз,
после чего спрятал бумажку в сейф - вдруг пригодится.
     - Я могу пойти и достать ее.
     - Нет, это опасно. Да и ни к чему, говорю тебе, я помню номер.
     В подтверждение своих слов я назвал его.
     - Слава Богу, хоть память у  тебя  не  отшибло.  Ну,  так  позвони  и
попроси у них помощи. Скажи, что Адамс собирается убить тебя за то, что ты
связался с ними, что он в ярости от того, что они сожгли  его  дом,  убили
Робинса и Ларри, наплети еще что-нибудь...
     - Нет, это слишком грубо.
     - Простота признак гениальности. А что ты хочешь предложить?
     Колеблясь, я взглянул на него. То, что хотел  предложить  я,  ставило
моего друга в опасное положение, и я не знал, имею  ли  на  это  моральное
право... Еще  подумает,  будто  я  хочу  воспользоваться  своим  временным
положением руководителя нашей маленькой группы... Но  я  упустил  из  вида
проницательность своего приятеля. Мы столько  времени  были  знакомы,  так
долго работали вместе, что иногда он прямо-таки читал мои мысли.
     - Ладно, старик, не грызи свою душу, не терзайся  совестью.  "Сегодня
ты, а завтра - я!" - фальшиво пропел он, сделав театральный жест в сторону
воображаемого зала.
     Мы обсудили  кое-какие  детали  моего  плана,  уточнили  подробности,
прорепетировали диалоги, и Гриша покинул мое убежище.



                                    18

                                     Летели дни, крутясь проклятым роем...
                                                                    А.Блок

     Весь следующий день прошел для меня  в  томительном  ожидании.  Я  не
знал, как быстро удастся Грише связаться с Адамсом и кем-нибудь  из  людей
Грегора и выполнить первую  часть  задуманной  нами  операции  -  снабдить
взрывоопасной информацией обе "заинтересованные стороны".
     Наступил вечер, но Гриша не появлялся, не звонил... Вопреки правилам,
которые я когда-то выработал  для  себя  с  трезвым  учетом  склада  своей
психики и  недостатков  характера,  правил,  которых  я  обычно  неуклонно
придерживался, теперь я мучительно перебирал в уме  всевозможные  варианты
событий. И находил, как и следовало ожидать, массу  ошибок  и  упущений  в
нашем плане, исправить которые не было уже  никакой  возможности.  Как  ни
старался я отвлечься и думать  о  чем-нибудь  другом,  сосредоточиться  на
занимательной телевикторине, посвященной  Шекспиру  -  тема,  которая  при
других обстоятельствах наверняка захватила бы меня -  мои  мозги,  подобно
"пимиентским блинчикам" [имеется в виду одноименный рассказ О.Генри, герой
которого   маниакально   стремится   завладеть   рецептом    приготовления
блинчиков], шлепались на ту же сковородку то одним, то другим боком.
     Я внимательно прослушал выпуск вечерних новостей, но  ничего  такого,
что могло бы свидетельствовать об успешном начале  выполнения  Гришей  его
психологической диверсии, в нем  не  было.  Ни  нападений,  ни  загадочных
убийств, ни взрывов автомашин.  Как  ни  печально,  Сидней  пока  что  жил
обычной мирной жизнью. Самым серьезным правонарушением был пьяный  скандал
в одном из портовых баров, да и тот учинили  иностранные  моряки,  кстати,
мои соотечественники.
     Гриша появился только утром. Он сиял, как новенькая копейка, из  чего
я сделал заключение, что дела наши плохи. К  счастью,  я  ошибался,  забыв
непредсказуемый характер поведения моего веселого друга.
     - Порядок, старик! Они заглотили приманку.
     - С кем ты говорил?
     - Во-первых, с  нашим  общим  другом  мистером  Адамсом.  Он  страшно
обеспокоен твоим "похищением",  но  надеется,  что  полиции  удастся  тебя
освободить до того, как гангстеры Костлявого Мака выпустят из тебя кишки -
говорят, это их любимая забава, они, кажется, чувствуют себя  наследниками
Джека-Потрошителя. Мистер Адамс готов задействовать все  свои  связи,  все
влияние, чтобы помочь нам, а заодно разгромить эту "язву на теле  Сиднея",
как он выразился. Мой человек в банде, сказал он, может при этом оказаться
настоящей  находкой.  Слушай,  мы  забыли  придумать  имя   этому   "моему
человеку"!
     - Адамс не предлагал тебе подключиться к делу "Спейс Рокит Системс"?
     - Нет, об этом речи не было. Не бойся, я не проговорился,  что  знаю,
какие мрачные преступления тебя с ним связывают,  что  вы  с  ним  -  одна
гнусная шайка и что ты не просто его хороший знакомый, а,  можно  сказать,
соучастник.
     - Не болтай чепухи. Но его молчание на этот  счет  подтверждает,  что
проблема с заменой ракет закрыта...
     - Думаю, что да.
     - Что же ты ему сказал?
     -  Просто,  как  мы  и  договорились,  показал   свое   удостоверение
российского сотрудника Интерпола и объяснил, что нахожусь  здесь  по  делу
расследования обстоятельств гибели его соотечественника, адвоката, убитого
во Владивостоке.
     - Ты сказал ему о "жучке"?
     - Конечно. Ох, и ругал же он бедного Ларри! Совсем, видно, забыл, что
о покойниках не принято говорить дурно. По  его  мнению,  Ларри  следовало
дать уйти человеку, установившему "жучок", тогда они могли бы использовать
его для дезинформации противника. А теперь из-за "садистских  наклонностей
этого дурака", как он  его  назвал,  люди  Грегора  будут  с  определенным
недоверием относиться к содержанию подслушанных разговоров.  Твоему  другу
Адамсу не откажешь в логике.
     - Ты надеюсь, попытался его успокоить?
     - Да, но не уверен, что мне это удалось.
     - Ну, а вторая сторона? Телефон отвечает?
     Гриша поднял глаза к потолку и поскреб пятерней свой кадык.
     - Ох, и проголодался же  я!  Скажи,  у  тебя  еще  осталась  ветчина?
Загляни в холодильник, сделай милость.
     Коль скоро мой друг завел разговор о еде, ничто не могло отвлечь его,
пока он не набьет себе желудок до приятного ощущения сытости - я знал  это
еще со времен нашей совместной студенческой жизни.
     Пришлось подавить свое нетерпение и надеть фартук. Гриша стал  рядом,
и в четыре руки мы приготовили отличный и обильный завтрак.  Кстати,  и  я
почувствовал, что у  меня  разыгрался  аппетит,  это  свидетельствовало  о
начинавшемся выздоровлении от затянувшегося  приступа  "мирихлюндии",  как
называл такие настроения мой жизнерадостный приятель.
     Только когда мы помыли посуду, он вернулся к теме нашей беседы.
     - Телефон  отвечает,  -  произнес  он,  как  будто  мы  не  прерывали
разговора, - номер ты запомнил правильно. Но  там  теперь  сидит  какая-то
девица, не имеющая, по ее словам, ни малейшего  представления  ни  о  Дэне
Майнере, ни о мистере Грегоре...
     - Этого следовало ожидать. Как же теперь быть? Одну сторону  леса  мы
подожгли, и огонь движется на нас. По твоей методе "встречного пала" нужно
срочно зажигать вторую, иначе мы сами же и поджаримся.
     - Думаешь, я не понимаю? Поэтому  я  и  не  хотел  тебе  говорить  до
завтрака, чтобы не портить аппетит.
     Мы замолчали, но физиологические процессы переваривания пищи,  внешне
выражавшиеся в сытой, подозреваю,  нарочитой,  отрыжке,  не  давали  моему
другу погрузиться в грустные размышления. Наконец, он сказал:
     - А ты не можешь связаться с этой маленькой потаскушкой Дженнифер? Ты
ведь говорил, что...
     - Да, она поддерживает контакты с людьми Грегора. Но по ее словам они
сами звонят ей, так же как и мне, и назначают время и место  встречи.  Эта
ниточка нас к ним не приведет.
     - Да, задачка... Я уже чувствую, как нам поджаривают пятки, а ты?
     - Ага. Но думаю, что это тебя мучают мозоли, как и меня. Эх,  сходить
бы в баньку...
     Мы помолчали, вспоминая показавшимися бы странными здешним обитателям
обычаи русской парной бани.
     - Есть еще способ... - Я задумчиво смотрел в окно.  -  Если  я  снова
появлюсь в своем коттедже или в офисе, они могут меня заметить и связаться
со мной. Тем более, что меня несколько дней не было на горизонте.
     - Могут. Но и Адамс может тебя заметить,  и  тогда  рухнет  версия  о
твоем  похищении.  Ты  что,  хочешь,  выставить  меня  лжецом  перед  этим
почтенным джентльменом?
     - Придется рискнуть. Я не вижу другого выхода.
     - Не будем торопиться. Давай еще раз все обсудим.
     Но как мы не ломали себе головы, ничего иного придумать  не  удалось.
Пришлось остановиться на моем рискованном плане, в  равной  мере  сулившем
успех   или   полное   фиаско.   Чтобы   ускорить   развязку,   я    решил
продемонстрировать свое "возвращение" как  в  офисе  "Ассунты",  так  и  в
коттедже, служившем мне жилищем, благо до вечера было еще далеко,  и  мисс
Макгроу находилась на боевом посту.
     Гриша подвез меня на своей машине, и я распрощался с ним  у  входа  в
серое здание, украшенное скромной, но в то  же  время  солидной  вывеской,
гласившей, что здесь - среди  прочих  контор  и  учреждений  -  помещается
российское  внешнеэкономическое  объединение  "Ассунта".  Мы  договорились
встретиться вечером у  меня  дома.  Присутствие  гостя  не  могло,  как  я
надеялся, помешать моему неведомому связному выразить мне свое почтение. А
уж тогда я  постараюсь  договориться  о  столь  давно  обещанной  встрече,
сославшись на острую необходимость. В  крайнем  случае  намекну,  что  мне
угрожает серьезная опасность, и я нуждаюсь в помощи. Авось они не  захотят
терять такую ценную личность. На это я очень рассчитывал.
     Отчасти я был даже рад, что Грише не пришлось одному выступать в роли
"поджигателя встречного пала". Меня немного мучила совесть - ведь все  это
делалось, во всяком случае пока что, ради спасения моей шкуры от "Адамса и
Кo", ему лично ничего с их  стороны  не  грозило.  Правда,  нас  связывала
привычная солидарность, но все же...
     Кроме того, они могли и не поверить незнакомому человеку,  явившемуся
со столь важной информацией без всяких, так сказать,  рекомендаций,  могли
принять все это за провокацию, каковой по сути дела и являлась наша затея.
А тогда Грише, и мне пришлось бы метаться, как волкам, окруженным красными
флажками. Это в том случае, если бы ему вообще удалось уйти со свидания  с
людьми Грегора живым. Он был им не нужен.
     Все это я продумывал в сотый раз, поднимаясь в лифте на свой этаж.
     - Вы совсем не загорели, мистер  Майнер!  -  заметила  наблюдательная
старая дева, когда я появился  в  ее  приемной.  Она  сидела  в  окружении
телефонов, факсов и компьютера,  сейчас  все  это  хозяйство  дремало,  за
исключением тихо шипящего электрокофейника.
     - Меня укачало, и всю поездку я провалялся в каюте, - с ходу придумал
я объяснение своему действительно несколько поблекшему виду.
     - Какая жалость! А погода хоть была хорошая?
     "Дзынь!" - звякнул где-то в глубине моего сознания звоночек  тревоги.
"Кажется, она ставит мне ловушку!" Если я по простоте душевной заявлю, что
погода была хорошей, столь  высокая  чувствительность  моего  организма  к
легкой качке окажется подозрительной... Похоже, что в мисс Макгроу погибла
ревнивая супруга высокого класса.
     - На мой взгляд кошмарная. Не поручусь, что так и  было,  может,  мне
это только показалось с непривычки. Говорят, в  том  районе  почти  всегда
качка - там сталкиваются  два  течения,  и  даже  если  нет  ветра,  волна
довольно большая.
     Как всегда, одна ложь тянула за собой другую.  Я,  однако,  надеялся,
что моя собеседница не такой уж  опытный  моряк,  чтобы  поймать  меня  на
неточности или спросить, в каком же это  месте  прибрежных  вод  Австралии
наблюдается столь жуткие гидрологические феномены.
     - Мной никто не интересовался? - поспешил я переменить тему.
     - Нет, сэр. И почты было очень мало.
     Это обстоятельство удачно оправдывало мой отпуск.
     - Я так и предполагал. Но все равно, давайте-ка я ее просмотрю.
     С тоненькой пачкой писем я проследовал в свой кабинет и плотно закрыл
за собой дверь, спасаясь от ее назойливой любознательности.



                                    19

                                               Маска: Я знаю, кто вы были.
                                                               М.Лермонтов

     Они позвонили в восемь вечера. Голос был тот же, что и  в  предыдущие
наши беседы.
     Я приготовился было изображать панический страх и просить  о  помощи,
но этого делать не понадобилось.
     -  Мистер  Майнер,  мы  ждем  вас  у  развилки  шоссе,   ведущего   в
Норт-Туррамерра.
     Эта развилка, которую мне  часто  приходилось  проезжать,  находилась
совсем близко, всего в полутора милях от моего дома.  С  их  стороны  было
очень любезно не заставлять меня тащиться,  глядя  на  ночь,  к  черту  на
кулички.
     - Я буду там через пятнадцать минут.
     - Извинитесь перед вашим гостем и приезжайте один.
     Значит, они все же следили за моим коттеджем, а не только за  офисом,
и заметили появление Гриши. Не знаю, за кого они приняли его, но только не
за моего "опекуна", так как тогда понимали бы, что  избавиться  от  такого
"гостя" мне будет затруднительно. Слава Богу, что им не  пришло  в  голову
помочь мне в  этом  без  спроса.  О  такой  возможности  мы  с  Гришей  не
подумали...
     - Хорошо, я так и сделаю.
     Мой собеседник не прощаясь положил трубку. Что ж,  это  было  немного
невежливо, но  ведь  мы  увидимся  через  короткое  время  и  такой  конец
разговора вполне соответствовал деловому тону. Мне  приходилось  тщательно
анализировать все нюансы, чтобы выбрать нужную линию поведения - от  этого
многое зависело.
     Гриша вопросительно взглянул на меня.
     - Проводить тебя? Я мог бы попробовать сделать это незаметно.
     - Не стоит. Я не хочу начинать с нарушения уговора,  тем  более,  что
собираюсь просить о помощи.
     - Подождать тебя здесь?
     - Лучше давай распрощаемся, и ты сделаешь вид, будто уехал  на  своей
машине. Оставь ее где-нибудь, а потом вернись сюда.
     - А если они увезут тебя? Что ж, мне целую  ночь  бродить  по  парку?
Утром ты найдешь мой труп, обглоданный москитами.
     - Я дам тебе ключ. Но не включай свет и не шуми, даже  если  захочешь
кофе. Постарайся сделать так, чтобы они не заметили твоего возвращения.
     - Попробую.
     Мой друг скромничал. В случае необходимости его долговязая фигура как
бы становилась совсем бесплотной, растворялась в сумерках.  Он  мог  змеей
скользить среди деревьев ночного леса,  пробираться  между  гремящими  при
малейшем  прикосновении  мусорными  баками  городских  задворок,  бесшумно
ходить по  заваленной  пустыми  бутылками  и  консервными  банками  темной
комнате. Его таланты в роли ниндзя были  непревзойденными,  а  способность
видеть в полном мраке граничила  с  чудом.  Тут  я  всегда  ему  завидовал
завистью всех цветов радуги.
     Мы  сердечно  и  довольно  шумно,  как  и   положено   после   хорошо
проведенного  вечера,  распрощались  у  входа,   стараясь,   впрочем,   не
переборщить в изъявлениях дружбы, чтобы  это  не  выглядело  нарочитым,  и
разъехались в разные стороны. В зеркале заднего вида я мог  еще  некоторое
время видеть красные огоньки фар его "порше",  а  потом  они  скрылись  за
поворотом. И я сразу почувствовал себя страшно одиноким.
     Чуть проехав развилку, я остановился и вышел из "ситроена".  Движение
в этот час уже было небольшим, и лишь одинокие  машины  проносились  мимо,
шурша покрышками и покачивая лучами фар.
     Точно  в  назначенный  срок  к  месту,  где  я  остановился  подрулил
светло-серый "мерседес", и из него неторопливо выбрались два человека.
     "Переговоры   обещают   пройти   в   мирной   обстановке   дружеского
взаимопонимания", - с некоторым облегчением подумал я. Вряд ли  они  могли
надеяться захватить меня или заставить делать что-либо  против  моей  воли
такими малыми силами, ибо  еще  со  времени  наших  встреч  в  Союзе  люди
Организации на горьком опыте научились ценить  во  мне  достойного  бойца.
Приехав с враждебными намерениями, они собрались бы целой армией.
     В свете фар я мог разглядеть, что эти двое были мне незнакомы.
     - Мистер Майнер, - сказал один из них, не поздоровавшись, из  чего  я
сделал вывод, что он всего лишь подручный, выполняющий служебную  функцию,
а не "высокая договаривающаяся сторона", - прошу  вас,  пройдите  к  нашей
машине, вас ждут.
     Я заколебался. В тесном салоне "мерседеса" они смогут осуществить то,
что было бы трудно выполнить вдвоем на открытом пространстве -  приставить
мне к виску пистолет  и  надеть  наручники.  Но  деваться  было  некуда  -
назвался груздем, полезай в кузов. Так я и сделал.
     - Рад вас видеть живым и здоровым, мистер Майнер, - произнес  пожилой
джентльмен в темном костюме - обладатель красивого баритона, знакомого мне
до сих пор только по телефонным  разговорам.  Он  расположился  на  заднем
сиденьи "мерседеса" и, чуть отодвинувшись, сделал  жест  рукой,  приглашая
меня сесть рядом. Я послушно уселся на дорогую обивку из натуральной кожи.
     В неярком свете салона я рассмотрел худощавое лицо, обтянутые  скулы,
глубоко посаженные глаза... Где-то я видел этого человека. Секунду  спустя
в моей памяти сработала нужная ячейка, и я вспомнил: это был "Череп"!
     Я видел его только один раз - на самом первом, которое  мне  довелось
посетить, собрании главарей Организации, тогда меня привезли с завязанными
глазами, да еще в глухом капюшоне,  чтобы  я  не  смог  запомнить  дорогу.
Потом-то они уже не придерживались таких предосторожностей... Это  к  нему
кинулся за объяснениями "Король Камчатки и  прилегающих  островов",  когда
Антон предложил сему некоронованному монарху принять участие в рискованной
операции по захвату АЭС, операции, закончившейся - не без моего  скромного
участия - полным их разгромом, гибелью главарей, Антона и Аркадия, арестом
многих воротил преступного мира.
     Меня он, кажется, не помнил, во всяком  случае,  на  всем  протяжении
нашего дальнейшего разговора ни разу не упомянул  о  той  встрече.  Ничего
удивительного, я  тогда  с  ним  не  разговаривал,  а  в  роскошном  зале,
арендованном у какого-то обкома, присутствовало человек двести, и где  ему
было обратить внимание на такую мелкую сошку,  как  я,  не  обладавшую  ни
островами в  Охотском  море,  ни  подпольными  фабриками  по  производству
трикотажа,  ни   многомиллионными   капиталами,   нажитыми   на   торговле
наркотиками.
     Теперь он заявлял, что рад видеть меня живым и здоровым...
     - Я тоже.  -  Мой  ответ,  по  форме  простая  дань  вежливости,  был
абсолютно точен по существу, ибо  я  всегда  желал  себе  самого  крепкого
здоровья. - Но мы могли и не встретиться.
     - Вы были больны? Что-то вы плохо выглядите.
     Он обладал, видимо, незаурядным зрением, если это заметил. Но у  меня
не было причин сомневаться в его искренности и думать, будто  он  знает  о
недавних треволнениях, чуть не лишивших меня аппетита.
     - На меня угнетающе действует жара.
     - Да, в этом году жаркое лето. Хотя вообще-то климат  здесь  хороший,
даже для нас, жителей умеренных  широт.  В  Канберре  и  Мельбурне  обычно
прохладнее, чем в Сиднее. Почему бы вам не перебраться туда?
     - Я на службе.
     - Ах, да-да... Но она, кажется, не очень вас обременяет?
     Я понимал, что он нарочно ведет "светскую беседу" ни о чем - о погоде
и климате, о том и о сем, чтобы дать мне первому сделать ход, заговорить о
деле. Пришлось пойти ему навстречу.
     - Я могу уделить часть своего служебного времени, чтобы помочь вам  в
вашем бизнесе, раз вы того хотите...  За  соответствующее  вознаграждение,
конечно, а не только за обещание оставить меня в живых,  как  вы  пытались
предложить.
     - Рад видеть, что вы прониклись духом времени, мистер  Майнер.  Лучше
поздно, чем никогда.
     В его ответе прозвучала  плохо  замаскированная  ирония.  Нужно  было
срочно подкрепить обоснование моего согласия сотрудничать с ними.
     - Но сейчас я сам нуждаюсь в вашей помощи.
     - Аванс? - он приподнял брови.
     - Можно сказать и так.
     - И сколько же вы хотите?
     - Речь идет не о деньгах. Моей жизни угрожает опасность.
     - Я понимаю вашу тревогу. Но мы вас не тронем, вы нам нужны. Так  что
можете не беспокоиться.
     - Я говорю не о вас. Вы же знаете, где я был последнее время, знаете,
что там произошло.
     - У Адамса? Вы что, считаете, будто неизвестные, напавшие на усадьбу,
охотятся за вами? - он явно потешался надо мной.
     - Я знаю, что люди Костлявого Мака охотятся за картинами,  иконами  и
фамильными драгоценностями хозяина особняка, -  выдал  я  ему  официальную
версию. - Но сам Адамс охотится за мной...
     Он снова поднял брови, при этом морщины на его лбу углубились,  и  он
стал похож на старую обезьяну.
     - Но ведь Адамс специально заманил вас к себе,  а  потом  завербовал.
Вы, как будто, тоже нужны ему, он вас приглашает к себе за  стол,  вы  его
частый гость... Зачем же ему  понадобилось  вдруг  убивать  вас?  Вы  что,
начали ухаживать за хозяйкой и вызвали его ревность? Она, хоть и стара, но
еще вполне может нравиться, а эти калеки...
     Я взялся за ручку дверцы.
     - Если вы не хотите отнестись к моим словам серьезно, то...
     - Не горячитесь. Расскажите все по порядку.
     Именно это я недавно говорил Дженнифер.
     - Адамс как-то узнал, что я поддерживаю с вами связь. Он думает,  что
вы наняли бандитов Костлявого Мака и что я навел их на его дом.
     Мой собеседник задумался.
     - Он вам это говорил?
     Покупка была дешевой.
     - Конечно, нет.
     - Откуда же вы все это узнали? Случайно подслушали его разговор?
     Я не клюнул на подброшенную мне идею. У меня было  в  запасе  кое-что
действительно убедительное.
     - Подслушал, но не случайно.
     - Как вас понимать?
     - Я установил "жучок" на его телефоне.
     Он прямо-таки расплылся в улыбке.
     - Так это  тогда  вы  уложили  этого  слюнтяя  Ларри?  А  газеты  все
приписали бедняге Костлявому Маку. Вот так и создаются репутации!
     - Мне пришлось убить Ларри, иначе он убил бы меня.
     - Нет-нет, я вас не осуждаю, - перебил меня мой собеседник. - В конце
концов, Ларри был и у нас на мушке.
     - За что?
     Он понял, что проговорился.
     - Да так, знаете ли... Он помешал нам в одном деле,  и  мы  потерпели
убытки. Но это старая история. Так вы говорите, "жучок"?  И  вы  регулярно
его прослушиваете?
     Если  он  думал,  что  я  испугаюсь  инспекции,  которая   могла   бы
разоблачить  мою  ложь,  то  ошибался.  "Жучок"  существовал,  я  мог  это
доказать.
     - Да. Но теперь мне  опасно  появляться  в  окрестностях  усадьбы,  а
"жучок" имеет радиус действия всего шестьсот-семьсот метров. Мне сейчас не
до него, надо спасать свою шкуру  -  Адамс  собирается  устроить  на  меня
форменную облаву. Какое-то время я смогу скрываться, но...
     - Мы можем послать своего человека, чтобы он продолжил прослушивание.
Всегда полезно быть в курсе замыслов противника.  Вы  нам  укажите  только
частоту, на которой работает ваш "жучок", хорошо?
     Он продолжал гнуть свою линию, рассчитывая прижать меня к стенке.
     - Конечно. Более того, я дам вам свой приемник,  настроенный  на  эту
частоту. Я предоставил бы вам его вместе со своим "ситроеном", но Адамс  и
его люди знают мою машину.
     -  Очень  любезно  с  вашей  стороны...   -   Он   выглядел   немного
разочарованным. - Но этим, вероятно, не исчерпывается ваша просьба?
     Я кивнул, а потом почесал себе щеку - классический актерский штамп, -
притворяясь, будто затрудняюсь в выборе достаточно  деликатного  выражения
для своей просьбы.
     - Мне... Как бы это сказать...
     - Смелее, мистер Майнер. Мы сделаем  все,  что  в  наших  силах  -  в
пределах разумного, конечно.
     Но то, о чем я собирался его просить, как раз и было в высшей степени
неразумно, с какой стороны ни посмотри. Оставалось лишь надеяться, что  он
припишет все охватившему меня паническому страху.
     - Мистер... Простите, но я до сих пор не знаю вашего имени.
     - Здесь я - мистер Скал, друзья зовут меня Мак [от  skull  (англ.)  -
череп].
     - Мистер Скал, буду с вами  откровенен.  Адамс  и  его  окружение  не
успокоятся, пока не покончат со мной. Не стану  вдаваться  в  подробности,
скажу только, что они сделали на меня большую ставку и проиграли. А теперь
опасаются, что потеряют  еще  больше,  если  я  развяжу  язык.  Вы  можете
выручить меня только одним способом.
     - Помочь вам смыться отсюда?
     - Это  потом.  Сперва  я  должен  быть  уверен,  что  они  не  станут
разыскивать меня, что у них просто уже не будет такой возможности.
     - Ого! Другими словами, вы хотите, чтобы  я  взамен  за  вашу  помощь
перебил Адамса и всех его людей.  Не  слишком  ли  много  крови,  Дэн?  Вы
позволите мне так вас называть?
     - Сочту за честь, мистер Скал. - Я изображал перепуганного до  потери
чувства собственного достоинства  человека.  -  Уверен,  что  для  вас  не
составит большого труда помочь мне. При ваших возможностях...
     - Что вы имеете в виду?
     - Привет, который вы послали мне на мосту через залив. У меня до  сих
пор звенит в ухе.
     Он улыбнулся.
     - Технически выполнить вашу просьбу, конечно, нетрудно. Но полиция  и
так взбудоражена как осиный рой гибелью сэра Робинса и Беллингема. Если мы
продолжим этот сериал, то у нас под ногами начнет гореть земля.
     Похоже, что он подслушал наш с Гришей разговор  о  "встречном  пале".
Однако, я продолжал настаивать, хотя и понимал, что он  не  согласится,  -
нужно было подавить в его сознании малейшее подозрение в том, что я  играю
в паре с Адамсом или что мое предложение провокация.
     - Я просто не вижу другого  выхода,  мистер  Скал.  А  полиция  снова
припишет все банде Костлявого Мака, вы останетесь в стороне.
     Он с каким-то странным выражением посмотрел на меня.
     - Вы меня удивляете и даже отчасти разочаровываете, Дэн. Где же  ваша
смелость, отвага? И где же ваша хваленая интуиция? Может  быть,  вы  плохо
знаете английский? Я ведь сказал вам, как меня зовут...
     Во второй части своего упрека он был совершенно  прав.  Моя  интуиция
мне изменила. Я только сейчас сообразил, что сижу рядом с  человеком,  чья
внешность послужила основанием называть его на разных языках и континентах
схожими кличками. Череп, Скал, Костлявый Мак  -  "язва  на  теле  Сиднея",
выражаясь словами Адамса... Он сидел рядом со мной собственной персоной.
     Досада на свой  промах  помогла  мне  вполне  естественно  изобразить
замешательство  и  растерянность.  Похоже,  ему  это  понравилось.  Многие
сильные мира сего любят производить впечатление,  внезапно  открывая  свое
инкогнито перед простыми смертными.
     - О, так это вы... Прошу прощения...
     Действительно, неловко. Ведь я несколько раз назвал его самого и  его
людей бандитами.
     - Ничего, Дэн.  Но  теперь  вы  понимаете,  что  продолжать  бойню  в
ближайшее время для меня опасно.
     Я поник головой, изображая полное отчаяние.
     - Тогда не знаю, чем я окажусь вам полезным.  Если  я  вынужден  буду
уйти на дно, меня в конце концов отзовут, я не  смогу  больше  работать  в
"Ассунте".
     - Нельзя ли как-нибудь придти к соглашению с Адамсом?
     -  Боюсь,  что  это  исключено.   Разве   что   вы   сами   за   меня
походатайствуете.
     Он, к счастью, не обратил внимания, на  прозвучавший  в  моем  голосе
сарказм.
     - Ладно, я подумаю. Адамс уже предпринимал в отношении  вас  какие-то
враждебные действия?
     - Пока нет. Но он еще не знает, что я вернулся.
     Своей последней фразой я кое-что ему напомнил.
     - Кстати, где вы пропадали последние дни?
     - Ездил на рыбалку с друзьями.
     Тогда я еще не знал, что моя ложь, совпавшая с тем, что я сказал мисс
Макгроу только потому, что мне некогда было придумывать что-нибудь  новое,
спасла мне жизнь.



                                    20

                                                В руке он держит странное,
                                                Измятое письмо...
                                                                  С.Маршак

     Мой коттедж стоял тихий и безмолвный, ни в одном его  окне  не  горел
свет. Я загнал  машину  в  гараж,  потом  поднялся  на  открытую  террасу,
заменявшую крыльцо, и запасным ключом открыл входную дверь.
     Гришу я обнаружил на кухне, он печально сидел во мраке с банкой  пива
в руке.
     - Задерни занавески,  вдруг  они  продолжат  наблюдать  за  домом,  -
шепотом сказал он.
     Я последовал его совету, хотя был уверен -  мой  недавний  собеседник
отбыл со всей своей свитой. Кажется, мне удалось убедить его, он  поверил,
что  я  в  панике,  что  готов  на  все,  лишь  бы  заручиться  поддержкой
"Костлявого Мака" и спастись от косы  его  тезки,  "костлявой  старухи"  -
смерти, оттянуть неизбежную для каждого встречу с ней.
     - Он обещал тебе помочь? - Любопытство заставило Гришу оторваться  от
исследования недр моего холодильника.
     - Ничего определенного. Зато я обещал ему служить  верой  и  правдой,
только бы он спас меня от Адамса.
     - Чего же он от тебя потребовал?
     - Опять-таки ничего определенного. Он понимает, что  у  меня  связаны
руки,  и  я  не  могу  ничем  помочь,  пока  не  избавлюсь  от   толстяка.
Волей-неволей, а ему придется что-то сделать.
     - Ты рассказал ему о "жучке"?
     - Да, очень удачно пришлось к слову. Я дал им свой  приемник,  и  они
сменят нас с тобой у замочной скважины.
     - А поскольку Адамс уже подстерегает их с другой стороны двери...
     - ...он сунет им в ухо или  глаз  остро  заточенный  карандаш,  чтобы
отвадить от чрезмерного любопытства, - закончил я его мысль.  -  Как  отец
Федор Остапу Бендеру, помнишь?
     Так и случилось. Уже в утреннем выпуске теленовостей публике показали
впечатляющие кадры захвата полицией членов шайки  "знаменитого  Костлявого
Мака",  снятые  скрытой  камерой.  Я  понимал,  что  "мистер  Скал"  может
заподозрить меня в двойной игре, но все же надеялся, что он припишет  свою
неудачу обостренной бдительности охраны, стоявшей  на  ушах  после  смерти
Ларри.
     Реакция Скала была  молниеносной.  Полицейская  машина,  перевозившая
захваченных  бандитов   из   местного   участка,   где   они   подверглись
предварительному допросу, в городскую тюрьму, была заблокирована на  шоссе
двумя грузовиками и  взорвана.  В  завязавшейся  перестрелке  погибли  оба
потенциальных свидетеля и полицейский...
     Мистеру Скалу все-таки пришлось "продолжить бойню", если и не по моей
просьбе, то в целях собственной безопасности.
     К сожалению, этот сюжет, в отличие от первого,  не  был  предусмотрен
сценарием и не предстал на телеэкране. Но  фотопортреты  все  же  показали
убитых гангстеров публике. В одном из них я узнал человека,  пригласившего
меня прошлым вечером в "мерседес" своего босса. Второй не был мне  знаком,
но  судя  по  его  татуировке,  приведшей  местную  полицию  в  недоумение
непривычными узорами, странными символами и надписями на непонятном языке,
Череп привез этого типа с собой из России. "Бакланка" [татуировка  в  виде
кинжала, обвитого змеей] на правом плече и "перстни" красноречиво говорили
о стандартной у нас уголовной карьере - хулиганство,  разбой,  первый  раз
сел "по малолетке" и так далее. Для нас с Гришей это было открытой книгой.
     Итак, операция "Встречный пал"  началась.  Какое-то  время  Адамсу  и
людям Грегора, которыми на правах  полномочного  представителя  российской
мафии командовал Череп, будет не до меня. Разве что попадусь одному из них
под горячую руку. Я решил вести себя тише воды, ниже травы, никому из  них
не звонить, не напоминать о себе,  а  заниматься  делами  "Ассунты".  Если
Адамс узнает, что я как ни в чем не бывало тружусь на своем рабочем месте,
можно будет сказать, что мне удалось бежать при помощи "нашего" человека в
банде Костлявого Мака. Несколько раз Гриша пытался созвониться с  Адамсом,
но его телефон не отвечал. Нам такое обстоятельство было на руку.
     На третий день после памятного свидания с "мистером Скалом" я получил
письмо, которое пришло вместе  с  другой  почтой  в  адрес  нашего  офиса.
Добрейшая мисс Макгроу,  которая  обычно  сортировала  корреспонденцию  по
степени важности, положила его в самый низ стопки, так что я наткнулся  на
небольшой плоский конверт только к концу рабочего дня.
     Письмо было частное,  поэтому  моя  секретарша  не  распечатала  его.
Обратный адрес ни о чем не говорил, вначале я даже  заподозрил  было,  что
отлаженная как часы австралийская почта дала сбой, и послание  это  попало
ко мне по  ошибке.  Пластмассовым  ножом  для  бумаги,  сделанным  в  виде
извилистого малайского криса, я вскрыл конверт.
     Внутри оказался сложенный  вчетверо  листок,  исписанный  незнакомым,
явно  женским  почерком.   Обычное   безымянное   приглашение   на   обед,
нацарапанное второпях близкому знакомому, даже без стандартного  обращения
и даты - адресату, как предполагалось, все  должно  быть  понятно  и  так.
Содержание как будто подтверждало мою мысль об ошибке  почты,  упоминались
какие-то незнакомые мне лица и неизвестные события... Но так было лишь  до
того момента, пока я не наткнулся на выделенную  красной  чертой  ("Писали
трехцветной шариковой ручкой "Паркер Автоматик",  -  привычно  отметил  я)
невинную фразу:
     "ЗНАЯ, ЧТО ВЫ ЭТО ЛЮБИТЕ, Я ПОПРОШУ НЕГРА  ПРИГОТОВИТЬ  НАМ  К  ОБЕДУ
КРЮШОН ИЗ АНАНАСОВ..."
     Сердце мое дало сбой,  но  не  потому,  что  сработал  курс  гипноза,
которому меня подверг  доктор  Ашборн.  Просто  я  понял:  охота  за  мной
началась.
     Они решили не  утруждать  себя  розысками  по  телефону  -  у  Адамса
действительно было сейчас много других забот. Мина замедленного действия в
виде невинного письма должна была терпеливо ожидать того момента, когда  я
прочту его. Как скоро это случится, не имело для них особого значения.
     Учитывая,  что  я  могу  из  деликатности  не   дочитать   до   конца
адресованное явно не мне письмо, они  позаботились  выделить  смертоносную
фразу так, чтобы она непременно бросилась мне в глаза...
     Я вложил письмо обратно в конверт и спрятал его во внутренний карман.
Эта бумажка была достойна того, чтобы храниться наравне с первой  запиской
Черепа в моем личном сейфе. "Придется немного посимулировать, - решил я. -
Если люди Адамса, несмотря на все свои заботы, все же держат "Ассунту" под
наблюдением, они решат, что письмо оказало на меня действие. А  тот  факт,
что  я  все  же  остался  в  живых,   припишут   особой   крепости   моего
тренированного организма или своевременно оказанной медицинской помощи.
     Через десять минут я нажал кнопку и вызвал мисс Макгроу.
     - Да, сэр? - Она выглядела удивленной, не понимая, что бы  это  могло
мне понадобиться так поздно.
     - Мисс Макгроу, я, кажется, заболел. Возможно, завтра не  приду,  так
что вам придется справляться с делами без меня.
     - Что с вами, мистер Майнер? Вы так  бледны...  Может  быть,  вызвать
врача?
     - Нет, не надо. Легкий сердечный приступ, вот и  все.  Вероятно,  это
последствия жары и утомления после моей морской прогулки.
     - Вы не бережете себя, мистер Майнер. В вашем возрасте - и  сердце...
У вас прежде бывали такие приступы?
     "Доктор Ашборн тоже этим интересовался, - совсем не к месту  вспомнил
я. - Но при всей моей подозрительности не могу же  я  предполагать,  будто
моя милейшая секретарша его ассистентка! В этом случае, кстати,  ей  вовсе
не нужно было пользоваться услугами почты и  оставлять  улику.  Достаточно
было сказать мне нужные слова лично и вслух".
     Иногда  моя  привычка  анализировать  мельчайшие  оттенки   поведения
окружающих,  не  раз  выручавшая  меня,  начинала  казаться   мне   самому
отвратительной. Неужели я никогда уже не смогу относиться к людям так, как
они того заслуживают, как того заслуживает, например,  эта  милая  пожилая
женщина? Легкая краска стыда вернула обычный здоровый вид моим щекам.
     - Приступы? Да, бывали, и я знаю, что нужно делать в таких случаях, у
меня есть специальные  таблетки.  Пустяки,  отдохну  денек-другой,  и  все
пройдет.
     - Желаю вам скорее поправляться, сэр. Вы доедете  сами?  Может  быть,
вызвать такси?
     - Нет-нет, не беспокойтесь.
     Она с озабоченным видом проводила  меня  до  двери,  поддерживая  под
локоть, как будто боялась, что я могу упасть. "Нерастраченная  материнская
нежность, - подумал я. - Бедная старая дева!"
     Тронутый ее предупредительностью, я сказал:
     - Звоните мне, если возникнут какие-нибудь трудности, мисс Макгроу.
     - Но куда,  сэр?  Я  ведь  не  знаю...  Право,  не  хотелось  бы  вас
тревожить.
     - Я буду дома. Ничего, ничего, не стесняйтесь. Запишите  номер  моего
телефона. Но это не для всех,  как  вы  понимаете.  Не  хочу,  чтобы  меня
беспокоили клиенты.
     Она вытащила из кармашка своего жакета английского  покроя  маленький
блокнотик и изящный золотой карандашик, отогнула обложку  и  приготовилась
писать.
     - Да сэр?
     Я  на  секунду  заколебался,  уже  жалея  о   своем   первом   порыве
сентиментальности, но потом отбросил привычную, но явно излишнюю в  данном
случае осторожность и назвал номер. Машинально я следил за тем, как кончик
ее карандаша выводит четкие, крупные цифры. Вероятно, она страдала  легкой
дальнозоркостью, хотя и не носила очки.
     Дома меня ждал еще один сюрприз - автоответчик записал телефонограмму
Дженнифер.  Торопливо,  сдавленным  голосом,  как  бы  опасаясь,  что   ее
подслушивают, она назначала мне свидание... Но срок его, к сожалению,  уже
давно прошел.
     Зато звонок мистера Скала застал меня дома.
     - Вы следите за новостями, мистер Майнер?
     - Да, конечно.
     - Во что превратился Сидней! Взрывы, перестрелки, поджоги...
     Это было явным преувеличением - инциденты, подобные тому,  о  котором
он говорил, случались в почти  трехмиллионном  городе  и  прежде.  Тем  не
менее, в его голосе  звучало  неподдельное  огорчение,  вероятно,  он  был
искренне опечален необходимостью расстаться с двумя своими подручными. Для
меня его звонок явился свидетельством того, что  он  не  приписывает  свою
потерю моему предательству. Впрочем, не худо было кое о чем ему напомнить,
и я сказал:
     - Я же вас предупреждал, мистер Скал. Известный вам  особняк  окружен
зоной повышенной опасности. И не только для меня.
     - Конечно, конечно, я вас ни в чем не виню, Дэн.
     Это могло быть попыткой усыпить мою бдительность, тем более, что  тут
же последовало приглашение на очередное рандеву, на этот  раз  -  в  район
портовых складов.
     - Там тебя вполне могут спустить на дно с ящиком цемента на ногах,  -
приободрил меня Гриша, когда я поведал ему о  нашем  разговоре.  Я  и  сам
понимал, что иду на большой риск. Но выхода у меня не было.



                                    21

                                         Людского мяса фунт - от человека!
                                                                 В.Шекспир

     По виду это был обычный кусок сырого мяса, сочащийся кровью. Он лежал
в алюминиевой рифленой коробке-боксе, запаянный в  прозрачный  пластиковый
пакет и обложенный полурастаявшим льдом. На  крышке  бокса  была  наклеена
этикетка из желтоватой бумаги с надписью: "СРОЧНО. ДОНОРСКИЙ ОРГАН". Кроме
этой надписи там были еще какие-то слова по-латыни и цифры, которых  я  не
понимал.
     - Вот почему мы нуждаемся в вашей помощи, Дэн, - сказал  мистер  Скал
покачивая головой. - Ценная вещь,  которая  могла  бы  спасти  кому-нибудь
жизнь  или  сделать  неизлечимо  больного  человека   здоровым,   пропала,
испортилась, превратилась в  кусок  собачьего  корма  только  потому,  что
запоздала с доставкой.
     - Но ведь подобные грузы, как и лекарства получают "зеленую улицу", -
заметил я.
     - Да, но только в том случае, если  есть  сертификат,  подтверждающий
легальность посылки. Как вы понимаете, получение такого  документа  иногда
сопряжено   с   большими   трудностями...   Взятки   делают   наш   бизнес
нерентабельным,  а  зачастую  даже  убыточным.  Ох  уж  эта  наша   вечная
бюрократия! Бумажки, бумажки, всюду бумажки! Человеку не верят.
     - Вы имеете в виду вот эту наклейку? - указал я на крышку коробки.  -
По-моему, подделать ее совсем не трудно.
     - Нет, такие номера уже не проходят, - я легким  сожалением  возразил
мой собеседник. - А все потому, что кое-кто не умеет тонко  и  умно  вести
дела.  Наследят,  напачкают,  а  потом  удивляются,  что   люди   от   них
отворачиваются, не хотят связываться, что  общественность  поднимает  шум.
Порочат благородный, гуманный бизнес...
     -  Были  примеры?  -  вяло  поинтересовался  я.  Меня  уже   начинало
подташнивать в этом складе, напоминающем мясную лавку.
     - Конечно, сколько угодно! Совсем недавно, например,  в  Питере  один
болван засыпался на подделке больничных сертификатов. Он скупал  в  моргах
городских больниц глазные яблоки и  перепродавал  роговицу  для  пересадки
через Латвию в Италию. Счет шел  на  тысячи  штук,  прибыль  баснословная.
Неужели нельзя было заплатить кому следует и получить настоящие документы?
Так нет, пожадничал, начал лепить туфту и, конечно, попался.
     - Неужели это такое денежное дело?
     - Подумайте сами. Сердце, почки, печень  стоят  на  подпольном  рынке
Германии по 30-40 тысяч марок за штуку. Полный забор еще теплых  донорских
органов дает прибыль порядка сотни тысяч долларов с каждого тела.  Правда,
организовать разделку столь оперативно обычно не удается,  и  мы  торгуем,
главным образом, замороженным материалом, но все равно игра стоит свеч.
     - Откуда же вы берете, как вы выражаетесь, "материал"? Из  больничных
моргов?
     - Это лишь один из источников, не самый выгодный и обильный,  хотя  и
довольно безопасный, почти легальный. Есть и другие.
     - Какие же, если не секрет?
     - Надеюсь, вы понимаете, что точных адресов я вам не сообщу, хотя  бы
из соображений коммерческой тайны.  -  Он  многозначительно  улыбнулся.  -
Знаете, как  информировали  прежде  нашего  читателя  о  новинках  военной
техники? Советская пресса, связанная  по  рукам  и  ногам  инструкциями  о
секретности,  сообщала  о  зарубежных  достижениях,  сопровождая  все  это
намеками, что, мол, и у нас есть вещи ничуть не хуже. Вот и я - скажу  вам
только, что мировой черный рынок донорских органов - есть такой, и  весьма
богатый,  -  питается,  по   сообщениям   средств   массовой   информации,
материалом, поступающим из психиатрических клиник Бразилии,  от  бродяг  и
бездомных  Индии,  взятым  у  пленных  и  убитых  в  боях  на   территории
распавшейся Югославии. Проскальзывают сообщения, что кое-что  поступает  и
из районов межнациональных  конфликтов  в  странах  СНГ.  Под  шумок,  так
сказать.
     - И ко всем этим источникам вы  имеете  доступ?  -  Мой  тон  выражал
сомнение, скрывать которое я и не собирался.
     - Нет,  конечно.  Нам  пока  хватает  родимого  дешевого  сырья.  Вы,
очевидно, слыхали, что в одной только Москве ежегодно пропадает без  вести
несколько тысяч человек. В основном это бомжи, старики, психически больные
люди, пьяницы, дети, сбежавшие от родителей. Находят лишь очень  немногих.
Вы никогда не задумывались, куда деваются остальные?
     - Как-то не приходилось. Но неужели и детей...
     - На них особый спрос. Тут часто требуются даже и не доноры, а... Как
бы это сказать... Ну, словом, объект в целом и неповрежденном виде.  Часть
идет на усыновление и удочерение - большой спрос в развитых  странах,  где
падает рождаемость, а часть - на потребу любителям-педофилам.
     - Вы так спокойно об этом говорите...
     - Что поделаешь, мой милый, я профессионал. Думаю, что и вы  с  вашим
опытом воспринимаете все, что я вам говорю, гораздо спокойнее, чем рядовой
обыватель.
     - Но все же дети... -  Боюсь,  мое  лицо  выражало  больше,  чем  мне
хотелось бы.
     - Да, конечно, я понимаю. Но в основном мы стараемся относиться к ним
гуманно - в меру возможного. Должен вам сказать, они быстро  привыкают,  в
какое бы место не забросила  их  судьба.  Многие  даже  довольны  -  после
голодной-то бродяжьей жизни,  после  побоев  пьяных  родителей...  Иногда,
правда, бывают накладки.
     - Накладки?
     -  Да.  Большой  скандал,  например,  разгорелся,  когда  радио  Баку
сообщило, что  у  какого-то  трехлетнего  мальчика  изъяли  для  пересадки
больному саркомой плечевую кость, причем, без анестезии...  Так,  кажется,
было нужно медикам - для лучшей приживаемости пересаженной кости. Впрочем,
не знаю, может быть, просто украли обезболивающий  наркотик.  Знаете,  как
это у нас бывает.
     Мистер Скал говорил спокойно, эмоции проскальзывали в его  тоне  лишь
тогда, когда он возмущался  убытками,  понесенными  из-за  нерасторопности
своих коллег по бизнесу.
     От этого чудовищного цинизма у меня во рту появилось ощущение горечи,
я невольно сжал кулаки. Кажется, он ничего не заметил  -  в  складе  царил
красноватый полумрак.
     "Впрочем,  чем  хуже  он  того  толстомордого,  похожего  на  мясника
хирурга, который с  экрана  телевизора  жаловался,  что  его  больнице  не
разрешают реализовать "отходы", невостребованные родственниками умерших, -
подумал я. - Или той медсестры, что когда-то, сладострастно заглядывая мне
в глаза, с легким румянцем, вдруг появившемся на увядших  щеках,  медленно
втыкала под мой нарывавший ноготь тупой скальпель!"
     - Зачем вы меня сюда притащили? - спросил я, не скрывая отвращения. -
Разве нельзя было обо всем договориться где-нибудь в другом месте.
     - Я вас понимаю, - сочувственно кивнул мистер Скал. - Я и  сам  долго
не мог привыкнуть ко всему этому - запах, жуткий  вид...  Чувствуешь  себя
каким-то людоедом, ей-богу!
     - Так какого  же  черта!...  -  Я  решил,  что  могу  себе  позволить
выпустить немного пара.
     - Вы должны знать, с каким товаром придется иметь дело - какой у него
внешний вид, тип  упаковок,  условия  хранения.  Словами  всего  этого  не
расскажешь. Даже если бы я вам все точно описал, сообщил  все  технические
параметры, все равно - лучше  подключить  и  зрительные  впечатления.  Так
будет надежнее.
     Нельзя было отказать ему  в  тонком  понимании  психологии  партнера.
Действительно, теперь мне трудно будет забыть вид этого  "товара",  какими
бы бумажными делами я не занимался. И еще кое-что было у него на уме, хотя
мне он этого и не сказал. Если бы я попытался  когда-нибудь  сделать  вид,
будто не знаю, какую помощь им оказывал, какие перевозки осуществляла  при
моем  содействии  их  фирма,  меня  легко  можно   было   бы   разоблачить
свидетельством  двух  сопровождавших  нас  молчаливых  людей   в   зеленых
врачебных халатах.
     "Он хочет, чтобы мы были связаны круговой порукой, испачканы одним  и
тем же дерьмом", - понял я. Однако, отступать было поздно.
     - Пройдемте дальше, Дэн, - пригласил меня мой проводник по этому аду.
- Я должен показать вам другие типы контейнеров, их сборки, есть у  нас  и
баллоны с кровью и плазмой, портативные холодильники  на  аккумуляторах  и
всякое другое. Кое-что можно замаскировать, подумайте над этим. У вас ведь
большой опыт.
     Я облегченно вздохнул, когда, наконец, мы выбрались на свежий воздух.
В прозрачном зеленоватом небе  таяли  розовые  перистые  облачка,  кричали
чайки, облепившие  мачты  пришвартованных  у  пирсов  судов.  Трудно  было
представить себе, что под этим мирным небом ходят, копошатся в красноватом
свете подземных камер люди, живущие продажей плоти и крови себе  подобных,
охотящиеся  на  них  для  пополнения   своих   кладовых,   не   брезгующие
выковыривать глаза у мертвых и похищать бездомных детей.
     У меня, однако, возник один вопрос,  на  который  я  сам  не  находил
ответа. Пользуясь установившейся между  нами  доверительной  атмосферой  -
совместное преступление более надежная основа для единения душ, чем  любой
другой род человеческой деятельности, я спросил:
     - Почему вы  не  наладите  непосредственное  снабжение  потребителей?
Разве это не было бы удобнее и дешевле, чем организация этого склада?
     - Сразу видно, что вы никогда не занимались оптовой торговлей, Дэн, -
улыбнулся своей  обезьяньей  улыбкой  мистер  Скал.  -  Только  так  можно
согласовать случайные колебания объемов производства и спроса. Этот  склад
- своего рода демпфер таких колебаний. Когда спрос  ниже  предложения,  мы
накапливаем в нем материал, не сворачивая добычи сырья, но если  возникает
необходимость, можем в любой момент  выбросить  на  рынок  крупную  партию
товара. Кроме того, удобно иметь удаленную от источников  базу.  В  случае
каких-нибудь осложнений трудно проследить  всю  цепочку  от  места  добычи
сырья до потребителя.
     Как мне показалось, эта краткая лекция доставила ему удовольствие, во
всяком случае, садясь в свой "мерседес", он впервые протянул мне  руку.  Я
пожал ее, почтительно склонив голову.



                                    22

                                                    Ужасный звон раздался,
                                                    Кот струсил и умчался.
                                                              Р.Джованьоли

     Возвращаясь  в  Терри-Хилс,  я  продолжал  прокручивать  в  уме  свой
разговор с Черепом. Что-то такое сказал он,  чего  я  сразу  не  понял,  и
теперь это "что-то" сидело в моем мозгу, как заноза.  Я  чувствовал  -  он
затевает какую-то мерзость. Что он имел в виду, когда сказал:  "Мы  должны
учиться у природы"? К чему приплел Фабра, известного французского ученого,
автора   увлекательных   "Энтомологических   воспоминаний",   которыми   я
зачитывался в детстве? При чем тут жизнь пчел и муравьев, какое  отношение
имеют их, пусть и очень интересные,  стереотипы  поведения,  к  подпольной
торговле запчастями к человеческому организму?
     От  моих  мыслей  меня  отвлек  Гриша.  Последнее   время   он   стал
предпочитать своему гостиничному номеру мой коттедж. Возвращаясь, часто  я
заставал его у своего холодильника или за плитой,  окруженного  волнующими
испарениями готовящегося пиршества.
     - Тебе звонила прелестная Дженнифер, - ехидно сказал он. -  Пользуясь
правами твоего друга, я снял трубку. Ты не ревнуешь?
     Но мне было не до шуток.
     - Что она говорила?
     - Очень  хотела  тебя  увидеть.  Я  предложил  ей  пойти  куда-нибудь
развлечься, но она меня отвергла. Вот дурочка, не понимает своего счастья.
Многие на ее месте...
     - Послушай, хватит! Она ничего не передала?
     - Ну-ну, не переживай. Обещала позвонить  позже.  А  пока  что  давай
заправимся. Ты не купил по дороге чего-нибудь вкусненького?
     Но поесть нам не удалось. Зазвонил телефон.
     Я  быстро  снял  трубку,  надеясь,  что  это  Дженнифер,  но  услыхал
надтреснутый голос мисс Макгроу.
     - Добрый вечер, мистер Майнер. Как вы себя чувствуете?
     - Спасибо, уже лучше. Рад, что вы позвонили. У вас какие-то проблемы?
     - Нет, меня беспокоило  ваше  здоровье.  Я  ругаю  себя  за  то,  что
позволила вам уехать одному, не вызвала врача или хотя бы такси. У вас был
такой болезненный вид...
     Она  явно  преувеличивала.  Думаю,  ей  просто  стало  скучно   после
проведенного в одиночестве дня, и она решила,  как  говорится,  "проверить
линию". Немного странно, конечно, при ее всегдашней  деликатности  звонила
так поздно... Но душа старой девы  всегда  была  для  меня  загадкой.  Как
впрочем, и не очень старой. Может, она решила проверить,  дома  ли  я,  не
гуляю ли где-нибудь, прикинувшись перед ней больным? Такие проверки иногда
учиняли наши начальники, отпустив сотрудника "побюллетенить". Мало ли  что
могло прийти ей в голову,  когда  она  в  своей  пустой  квартире  гладила
любимого кота. Решила, наверное, что я тут уже умираю - один, без  помощи,
без ее ценных советов...
     - Не волнуйтесь, мисс Макгроу. Все уже прошло, думаю,  что  завтра  я
появлюсь в нашем офисе. Простите, что доставил вам  столько  забот.  Может
быть, вы  тоже  хотите  взять  отпуск  на  несколько  дней?  Я  постараюсь
как-нибудь прокрутиться без вас, хотя, конечно, мне это будет нелегко.
     - Спасибо, вы так  добры.  Может  быть,  позже,  через  месяц,  когда
приедет моя племянница...
     Я не знал, что у нее есть какие-то  родственники,  для  меня  наличие
племянницы было неожиданностью, впрочем, не имевшей никакого существенного
значения.
     - Договоримся, мисс Макгроу. Вы же знаете, я - покладистый босс.
     - Конечно, сэр. Благодарю вас, еще раз извините. Всего хорошего.
     Не успел я положить трубку, как раздался новый звонок.
     - Да! Это ты, Дженнифер?
     Мое нетерпение могло сослужить мне дурную службу, и не только мне.  Я
не дождался ответа, не услыхал  ничьего  голоса.  Щелчок,  потом  короткие
гудки... Дай Бог, чтобы это было просто ошибочное соединение.
     - Что с тобой, старик? Тебе так важно  поговорить  с  этой  маленькой
"голд-диггер", встретиться с ней? Зачем? Ты ведь уже установил  контакт  с
Черепом, а видеть Адамса как будто не очень жаждешь, не так ли?  Может,  я
чего-то не понимаю?
     - Ты  прав.  Не  жажду,  даже  совсем  наоборот.  Но  она,  возможно,
встречалась с ним в эти дни и может сообщить что-нибудь новое.  С  кем  он
виделся, что делает, вспоминал ли о моей скромной персоне и так далее.
     Мне не хотелось признаваться, что я не все рассказал  ему  в  прошлый
раз,  говорить  о  загадочном  подарке,  который  она  мне   сделала   при
расставании, о том, _ч_т_о_ этот  подарок  мне  напомнил,  какие  мысли  и
чувства вызвал. Я и сам еще толком во всем этом не разобрался.
     Больше звонков  не  было,  и  к  большому  удовлетворению  Гриши  мы,
наконец, приступили к позднему ужину.
     Но  если  поесть  нам  удалось,   то   выспаться   как   следует   не
посчастливилось. Не успел я задремать, как почувствовал, что кто-то трясет
меня за плечо.
     - Проснись! Кажется, к нам гости. -  Гриша  шептал  почти  беззвучно,
касаясь губами моего уха.
     От сна, даже самого глубокого, я перехожу к бодрствованию  мгновенно,
без обычного для многих позевывания и почесывания, потягивания и  мычания.
Стоит мне лишь открыть глаза, как я уже готов к  действию,  мне  не  нужно
вспоминать, где я, даже если накануне пришлось заснуть  в  чужой  постели.
Так было и в этот раз. Я сунул  руку  под  подушку,  и  рифленая  рукоятка
"питона" привычно скользнула в мою ладонь.
     - Где и сколько?
     - Один, у заднего крыльца.
     Теперь я и сам расслышал тихое поскрипывание. Нужно было  иметь  слух
моего приятеля, чтобы сквозь сон выделить  из  треска  цикад,  отдаленного
гула машин и других ночных шумов этот слабый звук.
     Я быстро оделся, а Гриша, кажется, вообще дремал,  не  раздеваясь,  в
удобном кресле. Используя отработанную тактику, мы вышли в холл,  бесшумно
разошлись по противоположным углам комнаты и затаились в темноте.
     Через несколько минут я услыхал,  как  поворачивается  ручка  дверной
защелки, и на черном фоне противоположной от меня стены,  отделявшей  холл
от застекленной задней террасы, появилась едва заметная вертикальная серая
полоска. Медленно, мучительно медленно, она начала расширяться...
     И тут грянул гром.  Так,  во  всяком  случае,  мне  показалось,  хотя
упавшая с высоты  журнального  столика  пустая  банка  из-под  пива  могла
произвести разве что слабый стук, тем более, что пол  был  покрыт  ковром.
Конечно, это был не персидский ковер ручной  выделки  с  длинным  пушистым
ворсом,  а  всего  лишь  серийная  фабричная  продукция,  но  и  его  было
достаточно, чтобы смягчить звук упавшей жестянки до почти неразличимого  в
нормальных условиях уровня.
     Как показало сделанное нами спустя некоторое  время  "расследование",
банку сбросил забравшийся  каким-то  образом  в  дом  геккон  -  маленькая
ящерица, питающаяся насекомыми. Их привлекает  в  жилые  помещения  обилие
мошек и бабочек, собирающихся на свет. Я  часто  замечал,  как  эти  юркие
существа бегают по стенам здешних  зданий  при  помощи  своих  удивительно
цепких лапок. Гекконы уничтожают москитов, тараканов, и их обычно  терпят,
а иногда даже приручают. В своем коттедже я до сих  пор  этих  жильцов  не
замечал, наверное, он забрался совсем недавно.
     Негромкого стука упавшей банки, однако, оказалось  достаточно,  чтобы
вызвать целую цепную  реакцию  звуков.  Сперва  я  услыхал  топот  чьих-то
торопливых ног, потом хлопнула дверца  и  взревел  мотор  стартовавшей  на
высокой передаче машины. Минуту спустя звук двигателя отдалился и затих, и
вокруг коттеджа снова воцарилась мирная ночная тишина.
     - Включай свет, ты, медведь неуклюжий, - сказал выходя из своего угла
Гриша. Зная, что банку сбросил не он, мой друг решил, что  это  я  помешал
успешному завершению нашей засады. Но когда я  нажал  кнопку  выключателя,
расположенного рядом со мной, и  он  увидал,  где  нахожусь  я,  а  где  -
журнальный столик и лежащая  рядом  на  полу  банка,  тяжкое  обвинение  в
нарушении правил приличного поведения во время охоты было с меня снято.
     Мы изгнали беднягу геккона, сидевшего с видом полной растерянности на
оконном стекле, и взяв фонарики, осмотрели заднюю  террасу  и  прилегающий
участок парка.
     Никаких следов взлома на входной двери и двери спальни не  было,  тут
явно орудовал профессионал. В  сотне  метров  от  дома  мы  обнаружили  на
покрытой  мелкой   щебенкой   дорожке   следы   резкого   старта   машины,
принадлежавшей,  по  всей  вероятности,  нашему  ночному  посетителю   или
посетителям.  Никаких   характерных   особенностей   покрышек   на   такой
поверхности заметить, конечно, не удалось.
     - Надо было сразу броситься за ним, - сказал я, когда мы вернулись  в
дом. - Может быть, мы успели бы перехватить его до  того,  как  он  сел  в
машину, или хотя бы увидеть какого она цвета, марки. Номера, конечно, были
фальшивыми или просто  залеплены  грязью  -  наш  гость  не  из  тех,  кто
допускает грубые ошибки.
     - Вот именно, не из тех, - согласился Гриша.  -  И  если  бы  мы  его
догнали, то, скорее всего, нарвались бы на пулю.
     - Возможно. Хотя  вообще-то,  насколько  я  понимаю,  он  заранее  не
собирался убивать меня. Иначе не стал  бы  тайком  пробираться  в  дом,  а
просто подождал бы до утра  и  пристрелил  бы  меня  на  моем  собственном
крыльце, ничем не рискуя. Или пустил бы в дело гранатомет, как  тогда,  во
время налета на особняк Адамса.
     - Как ты думаешь, зачем он полез в дом?
     - Ума не приложу. Давай-ка порассуждаем. Может, он  думал  что  здесь
никого нет?
     - Какой же он тогда профессионал? Лезть в  дом,  не  удостоверившись,
что там нет хозяина... Ты бы так сделал?  Нет,  мы  с  тобой  устроили  бы
наблюдение, выяснили бы распорядок дня, часы присутствия и время отлучек.
     - Но не пришел же он, чтобы выпить здесь чашечку кофе?
     - Думаю, что нет, - глубокомысленно ответил Гриша.
     - Но если он не хотел меня убивать, то,  значит,  намеревался  тайком
сделать здесь что-то другое.
     - Что-нибудь взять?
     - У меня нет ничего, что могло бы  хоть  кого-то  заинтересовать.  Ни
старинных икон, ни  картин  итальянских  мастеров  эпохи  Возрождения,  ни
фамильных драгоценностей.
     -  Значит,  он  собирался  что-то  тебе  оставить.  Так  сказать,  на
бедность.  Эдакий  скромняга-благодетель,   страстно   желавший   остаться
неизвестным...
     Хотя в словах Гриши слышалась ирония, логически получалось,  что  это
единственная правдоподобная версия,  поскольку  остальные  возможности  мы
отсекли.
     - Ты прав. Пойдем дальше. Он собирался что-то оставить  мне,  но  что
именно? Явно не подарок, иначе он пришел  бы  днем  и  с  букетом  цветов.
Анонимные благодеяния  вышли  из  моды,  имена  жертвователей  печатают  в
газетах.  Нет,  это  было  нечто  такое,  что  мне  не   понравилось   бы.
Следовательно...
     - Мина, - кровожадно предположил мой собеседник. - Представляешь,  ты
просыпаешься утром в прекрасном настроении, выходишь и...
     - Нет, мы же выяснили, что он не собирался убить меня. Тогда  он  мог
бы сделать все гораздо проще. Значит, это "что-то"  не  угрожало  бы  моей
жизни. Остается только один вариант...
     - Да. Он хотел установить  у  тебя  "жучок".  Правда,  гибель  твоего
приятеля Ларри показывает, что этот вариант тоже может грозить смертью.
     - Ларри сам виноват, мы оказались умнее. Итак,  "жучок".  Примем  эту
версию, поскольку она самая правдоподобная. Но тогда мы можем  попробовать
выяснить, кто это был.
     - Адамсу следить за тобой не нужно. Он решил просто  тебя  уничтожить
как отработанный материал. Вредные отходы производства - вот что такое  ты
для него.
     - Вот именно. И, кстати, это еще раз указывает, что наш гость  не  из
команды Адамса.
     - Значит...
     - Значит, это человек Грегора или,  говоря  более  определенно,  член
шайки Черепа. "Доверяй, но проверяй", - они не забыли этот мудрый девиз.
     На этом мы  закончили  наш  анализ.  Он  мог  служить  хрестоматийным
примером того, как, по казалось бы совершенно  ничтожным  исходным  данным
можно получить вполне доброкачественную информацию, тем более,  что  позже
наши  выводы  подтвердились  -  в  редком  приступе  доверия  мистер  Скал
признался мне  в  этой  неудавшейся  попытке.  К  сожалению,  чтобы  стать
шедевром дедукции, ему не хватало  полноты.  Нам  с  Гришей  следовало  бы
подумать еще, и тогда мы могли бы догадаться, что этот человек  не  только
принадлежал к банде Костлявого Мака, но и был вместе со мной и  Скалом  на
складе, а когда я его покинул, поехал  следом.  Иначе  он  бы  видел,  как
незадолго до моего возвращения в коттедже  появился  мой  приятель.  И  не
полез бы в дом - двое уже опасны. Конечно, маленькая  эта  погрешность  не
имела такого уж существенного значения, тем более, что  и  остальные  наши
выводы никак нам потом не пригодились. Но она была досадной каплей  дегтя,
испортившей в моих воспоминаниях эпизод, которым я мог бы хвастать в своих
мемуарах.



                                    23

                                         Коль сильнейшим ты был побежден -
                                         В этом мало бесчестья,
                                         Но коль слабейший враз одолеет -
                                                                позор.
                                                                   Марциал

     - Вы хорошо стреляете, Дэн?
     Вопрос Скала застал меня врасплох, так как сидя  в  его  светло-сером
"мерседесе",  мчавшемся   на   большой   скорости   по   отличному   шоссе
Сидней-Мельбурн, я размышлял, зачем понадобился  ему  я  в  этой  поездке.
Похоже, что затевалось что-то серьезное, так как в  одной  группе  с  нами
ехали еще несколько машин, и мрачные физиономии их  пассажиров  не  сулили
ничего хорошего тем, к кому они спешили в гости.
     - Неплохо, мистер Скал.
     "Неужели ему мало своих боевиков? - с тревогой подумал я. - Может, он
хочет  окончательно  привязать  меня  к  себе,  заставив   участвовать   в
каком-нибудь бандитском налете?" Я был уверен, что мои  чувства  никак  не
отразились ни в тоне ответа, ни в выражении лица, но он, как уже случилось
однажды, будто прочел мои мысли.
     - Не беспокойтесь, я надеюсь, что сегодня вам стрелять  не  придется.
Просто хочу узнать о вас как можно больше. Всегда полезно  знать  о  своем
партнере всякие такие мелочи. Может быть, нам с вами удастся  когда-нибудь
выкроить свободное время и пойти на охоту... На валлаби или диких кабанов.
Надо же познакомиться с местной дичью.
     Я взглянул на него в упор.
     - А разве сейчас мы едем не  на  охоту?  Эти  ребята  в  машинах,  не
отрывающиеся от нас с момента выезда из Сиднея, очень похожи на загонщиков
крупного зверя.
     Он засмеялся, и его  физиономия  снова  напомнила  мне  морду  старой
обезьяны.
     - Я хотел сделать вам сюрприз, приятный, надеюсь.  Но  от  вас,  Дэн,
трудно что-нибудь скрыть. Понимаю, профессиональная наблюдательность!
     Его постоянные  издевки  начинали  раздражать  меня,  но  приходилось
терпеть. Ничего, придет время, и я отыграюсь. Хорошо смеется тот...
     Если он рассчитывал, что движимый любопытством,  я  стану  продолжать
расспросы и тем дам ему новый повод для насмешек, то ошибся. Я умолк  и  с
равнодушным  видом  смотрел  на  проносящийся  за  окнами  пейзаж.  Дорога
проходила по юго-восточному  склону  Большого  Водораздельного  Хребта,  и
справа от нас мелькали отлогие  холмы,  за  которыми  виднелась  волнистая
голубая линия гор, возглавляемых почти полуторакилометровым  пиком,  самым
высоким в этих местах.
     Проехав Кэмпбелтаун, мы трижды пересекли железнодорожную  магистраль,
миновали Гоулберн и свернули  на  обочину,  не  доехав  примерно  тридцати
километров до Ясса. Машины нашей  группы  растянулись  по  правой  стороне
шоссе. Я сосчитал - их  было  шесть,  включая  наш  "мерседес",  шедший  в
колонне третьим.
     Минут через десять после остановки из  задней  машины  выскочили  два
человека и торопливо раскатали поперек проезжей части  какое-то  полотнище
серого цвета. После того, как  они  выровняли  складки,  оно  стало  почти
неотличимым от покрытия шоссе.
     Я начал понимать, что происходит. Люди Черепа  подстерегали  какую-то
машину и, получив по  рации  от  своего  наблюдателя,  оставшегося  где-то
сзади, сигнал о том, что добыча приближается, приготовили ловушку  в  виде
усеянной  острыми  шипами  полосы.  Иногда  для   этой   цели   используют
специальные четырехгранные колючки из стальной проволоки,  сделанные  так,
что как их ни кинь, а один из шипов всегда будет торчать острием  вверх  -
разновидность оружия  японских  диверсантов-ниндзя.  Те  применяют  его  в
комбинации с маленькими  твердыми  шариками,  предназначенными  для  того,
чтобы противник поскользнулся, наступив на них. Но  и  полотнище,  которое
потом удобнее убирать, вполне хорошая штука. Прокол шины на скорости в сто
миль почти неизбежно ведет к тяжелой аварии.
     Черный "опель"  шел,  вероятно,  с  еще  большей  скоростью.  Но  его
водитель был настоящим асом, так как сумел удержать машину от заноса после
того, как она проскочила полотнище-ловушку и три ее колеса, издав  громкие
хлопки, осели до ободов.  Какое-то  время  он  еще  пытался  вести  машину
вперед, догадавшись, очевидно, что это не случайные пробоины  от  забытого
кем-то на дороге гвоздя или острого камня, но, в  конце  концов,  вынужден
был остановиться.
     Команда мистера Скала  действовала  с  четкостью  хорошо  отлаженного
механизма. Несколько человек бросилось к черному "опелю",  распахнули  его
дверцы и выволокли наружу водителя и  пассажиров.  Всего  в  "опеле"  было
четверо.
     Они не сопротивлялись,  то  ли  от  неожиданности  нападения,  то  ли
потому, что понимали бесполезность и даже опасность какого бы то  ни  было
сопротивления. Тем не менее, двоих из них сразу же прикончили - водителя и
одного из пассажиров. Выстрелов не  было  слышно,  только  слабые  хлопки,
более тихие даже, чем звуки лопнувших несколькими  секундами  раньше  шин.
Трупы забросили в багажник одной из машин,  в  другую  положили  скатанную
колючую ловушку, и две эти машины немедленно умчались в сторону Сиднея.
     Сохраненных в живых пассажиров "опеля" под руки  подтащили  к  нашему
"мерседесу". Когда до нас идти оставалось метров десять, я, наконец, узнал
их. Это были Адамс и его молчаливый негр.
     Скал не торопясь выбрался из машины и остановился у края шоссе. Он не
пригласил  меня  следовать  за  ним,  поэтому  я  предпочел  наблюдать  за
происходящим, по-прежнему находясь на заднем сидении  "мерседеса".  Думаю,
что сквозь тонированные стекла меня снаружи разглядеть было невозможно.
     Адамс полулежал, полусидел на сером асфальте, опираясь на  руки,  его
поза снова напомнила мне древний барельеф ассирийского  дворца.  Очевидно,
костыли его остались в машине. Он смотрел на Скала снизу вверх,  лицо  его
ничего не выражало. Рядом, опустив  голову  и  безвольно  свесив  огромные
кисти черных рук, стоял негр. Кажется, он ничего не понимал из  того,  что
происходило вокруг, и ждал, не прикажет ли ему хозяин что-нибудь сделать.
     - Ну что, мистер Адамс, приехали? - голос Скала был  полон  ядовитого
сарказма. Очевидно, по каким-то причинам,  мне  неизвестным,  он  искренне
ненавидел толстяка-калеку. Впрочем, возможно, это  был  лишь  сознательный
прием, которым Скал хотел  вывести  противника  из  видимого  спокойствия,
лишить его душевного равновесия.
     Адамс молчал. Мимо пронеслась какая-то  машина,  но  со  стороны  вся
сцена выглядела вполне мирно, можно было подумать, что это остановилась на
минуту веселая компания, отправляющаяся в горы или, наоборот,  к  лежащему
южнее озеру на пикник, и обсуждает, не заехать ли в Ясс  или  Канберру  за
приятелями или для пополнения запасов спиртного и  провизии.  Поза  Адамса
только усиливала это впечатление.
     - Ладно, поговорим потом, в более удобной обстановке, - сказал  Скал,
не дождавшись от своего пленника ответа.  Видимо  проехавшая  мимо  машина
напомнила ему,  что  не  стоит  слишком  долго  предаваться  злорадству  и
упиваться видом поверженного к его ногам противника. - Посади его к  себе,
Билл.
     Тот, кого Скал назвал Биллом, и  еще  один  бандит,  стоявший  рядом,
хотели было снова подхватить Адамса под мышки. Но по какому-то незаметному
со стороны сигналу негр опередил их. Привычным движением он поднял  своего
хозяина, тот, как всегда в таких случаях, охватил рукой его шею, и  вдвоем
они направились к одной из машин нашей группы. Минуту  спустя  колонна  из
четырех оставшихся автомобилей развернулась и двинулась по шоссе к Сиднею.
Черный "опель" со спущенными шинами остался сиротливо  стоять  у  обочины,
люди Скала только захлопнули его дверцы, чтобы он не так привлекал к  себе
внимание.
     - Ну вот, Дэн, теперь вы можете работать  спокойно,  -  произнес  мой
"покровитель". Во всяком случае,  тон  его  вполне  соответствовал  такому
эпитету. - Вы ведь просили меня избавить вас от этого получеловека. Теперь
он вам не страшен.
     Что ж, отчасти он был прав. Именно  этого  мы  с  Гришей  добивались,
устраивая наш "встречный пал". Вот только если бы еще и Адамс избавил меня
от Скала, если бы они взаимно уничтожили друг друга, -  тогда  все  вообще
было бы хорошо... Но нельзя требовать от судьбы слишком многого, и вслух я
сказал:
     - Благодарю вас, мистер Скал.
     Мой голос стремился выразить целую гамму чувств: тут была и искренняя
благодарность, и облегчение, и спокойное достоинство.  Не  знаю  насколько
успешно мне удалось втиснуть все это в одну короткую  фразу,  но  я  очень
старался.
     - Не стоит. Я хотел бы,  чтобы  вы  собственными  глазами  увидели  и
убедились,  как  я  выполняю  свои  обещания.  -  Слова  Скала  прозвучали
несколько двусмысленно, в них можно было при желании усмотреть  не  только
буквальный смысл, но и угрозу, некий урок на будущее.
     - Да, я понял, мистер Скал. - Я чуть было не сказал:  "сэр".  Но  это
было бы уже перегибом. На сей раз в  моем  тоне  была  лишь  стопроцентная
покорность - и только. Не следовало разбавлять ее еще  и  подобострастием,
это могло бы вызвать настороженность моего проницательного собеседника.
     Наступило молчание, и  я  смог  немного  расслабиться,  отдохнуть  от
необходимости контролировать каждое свое слово, интонацию, жест, выражение
лица. То ли из-за долгого отсутствия практики за последнее  время,  то  ли
потому, что я стал стареть, но это напряжение начало утомлять меня. А ведь
когда-то я проделывал такие вещи играючи, вживаясь в образ  так,  что  все
получалось  без  всякого  напряжения  ума   и   воли   с   моей   стороны,
автоматически.
     Назад мы двигались медленно, со скоростью  всего  миль  шестьдесят  в
час, и должны  были  прибыть  в  Сидней  уже  в  сумерках,  проделав  путь
приблизительно сто пятьдесят, сто шестьдесят километров. (Я поймал себя на
том, что измеряю скорость в  милях,  а  расстояние  -  в  километрах.  Это
объясняется тем, что спидометры наших машин были проградуированы  в  милях
за час, а расстояния я помнил еще по тем картам, которые изучал в Союзе).
     Когда мы миновали Кэмбелтаун и до Энгадина, южного пригорода  Сиднея,
было рукой подать, наш водитель вдруг повернулся и обратился к Скалу:
     - С последней машиной происходит что-то неладное, сэр.
     Я взглянул назад. Действительно, она сбавила ход, заметно отстала  от
группы и как-то странно  виляла  из  стороны  в  сторону.  Может  Билл  на
радостях хватил из карманной фляжки лишнего?
     Но тут вдруг у этой машины распахнулись дверцы,  -  левая  задняя,  а
потом водительская - из них вывалились две скорченные фигуры, и она, резко
набрав скорость, рванулась вперед. Через несколько секунд автомобиль Билла
поравнялся с нашим "мерседесом". Мне показалось, будто  я  вижу  за  рулем
какую-то  странную  черную  фигуру  с  запрокинутой  к  потолку   головой.
Мгновение спустя,  как  некое  фантастическое  видение,  машина  со  своим
удивительным водителем исчезла за ближайшим поворотом.
     - Стой! - Лицо Скала превратилось в настоящую  маску  смерти,  вполне
оправдывавшую его прозвище. Завизжали  покрышки  заблокированных  намертво
колес "мерседеса", он пошел юзом и остановился. Вместе с ним остановились,
так же резко  затормозив,  остальные  две  машины,  остававшиеся  в  нашей
поредевшей кавалькаде.
     На этот раз я вылез следом за Скалом, не дожидаясь приглашения - меня
обуревало любопытство. Когда мы подошли к неподвижно лежавшим на  асфальте
людям, выброшенным из умчавшегося "форда", я узнал в одном из  них  Билла.
Вторым был тот самый гангстер, который помогал ему подтаскивать  к  нашему
"мерседесу" Адамса. Он лежал навзничь, вместо кадыка у  него  на  передней
части шеи зияла большая, багрово-черная дыра, а вокруг затылка уже натекла
лужа алой крови. Билл корчился в десяти метрах дальше.
     Мы подошли  к  нему,  Скал  схватил  своего  подручного  за  плечи  и
приподнял. Тот издал слабый хрип, его голова безвольно  откинулась  назад,
глаза были полузакрыты, так что виднелись одни лишь белки.
     - Билл, что случилось? Кто это сделал? Ты не надел негру наручники?
     Билл медленно поднял веки, вытаращил глаза и заворочал из  стороны  в
сторону расширенными зрачками. Казалось, он с трудом пытается понять,  где
он, что с ним стряслось и о чем его спрашивают.  Он  открыл  рот  и  после
нескольких тщетных попыток выдавил, наконец, из себя с хрипом:
     - Адамс... Он убил Гарри...
     Потом глаза у него снова закатились, и он потерял сознание.
     Я уже понял, что произошло.  Более  того,  по  характеру  повреждений
Билла и его напарника я мог реконструировать разыгравшуюся несколько минут
назад в салоне исчезнувшей машины смертельную схватку.
     Очевидно, Билл находился на заднем сидении, слева от порученного  его
попечению пленника. Негр, которого он считал более  опасным,  сидел  перед
ним, так что Билл мог держать его под дулом пистолета,  а  водитель  Гарри
располагался  справа,  за  рулем,  -   их   "форд"   имел   правостороннее
расположение органов управления.
     Когда  до  Сиднея  оставалось  несколько  километров  и  можно   было
рассчитывать на то, что  Скал  не  решится  открыто  преследовать  его  на
оживленных улицах, Адамс вдруг сделал то, чего никак  не  ожидали  ни  сам
Скал, ни охранявшие "беспомощного калеку" матерые гангстеры. Ребром  левой
ладони он ударил по шее Билла, сосредоточившегося  все  свое  внимание  на
негре и разворачивавшейся навстречу серой ленте шоссе, а правой  в  ту  же
секунду вцепился в горло сидевшего прямо перед ним водителя...
     Я знал этот жестокий прием, требующий особой силы кисти и специальных
тренировок кончиков  пальцев,  делающихся  твердыми,  как  когти.  Опытные
мастера вырывают горло противника, словно кусок мягкого теста. Но  кто  бы
мог подумать, что Адамс, этот толстяк с парализованными ногами... Впрочем,
я вспомнил, как "бежал"  он  на  руках  во  время  ночного  налета.  Давно
замечено, что любой физический недостаток часто компенсируется интенсивным
развитием других органов или  чувств.  Вероятно,  постоянное  хождение  на
костылях, а может и специальные упражнения сделали руки Адамса  невероятно
сильными, в какой-то мере  они  заменили  ему  ноги,  а  в  данном  случае
оказались оружием.
     Расправившись со своими конвоирами, Адамс выбросил из  машины  Билла,
велел негру сделать то же с водителем, после чего, повинуясь  таинственным
сигналам своего хозяина, черный гигант почти вслепую, как послушный робот,
повел захваченный "форд" по направлению к спасительным улицам Энгадина.
     Догонять их не  имело  смысла  -  у  Скала  хватило  здравого  смысла
сообразить это, несмотря на всю обуревавшую его  ярость.  Он  собрал  свою
поредевшую команду, и после краткого  инструктажа  все  три  машины  нашей
группы помчались в Сидней, где вскоре разъехались в разные стороны.
     Меня Скал довез до ближайшей станции метро.
     - Думаю, что несмотря на то, что Адамсу удалось  вырваться  из  наших
рук, он не будет представлять для вас серьезной угрозы, по крайней мере, в
ближайшее время. Спите спокойно, Дэн.
     Мой "покровитель" снова обрел свой  насмешливый,  самоуверенный  тон,
его лицо, если особо не придираться, вполне могло сойти  за  человеческое,
утратив поразительное сходство с мордой разъяренного орангутанга.
     Мы распрощались, и я отправился в долгий путь домой.



                                    24

                                              Тот же, кто был цел гоненья,
                                              Претерпев все униженья,
                                              Погибает в общем мненьи,
                                              Пораженный клеветой.
                                                    "Севильский цирюльник"

     Вскоре выяснилось, что мистер  Скал  сдержал  свое  слово.  Он  умело
приоткрыл нужную заслонку  в  сточной  канаве,  и  поток  компрометирующей
информации, запачкавшей Адамса с ног до  головы,  хлынул  по  желательному
руслу. Австралийская  полиция  совместно  с  Дальневосточной  транспортной
прокуратурой раскрыла в Мельбурне крупное  дело  по  перевозке  наркотиков
моряками российских судов. Бывшие советские граждане, а ныне  австралийцы,
некие  Макс  Шприх  и  Александр  Чернов,  наладили  транзитную   доставку
гашиша-сырца из Бангкока и Сингапура, используя польстившихся  на  хороший
заработок  членов  команд  двух  приписанных  к   Владивостокскому   порту
сухогрузов.  Австралийская  полиция  давно  уже  следила  за  организацией
подпольного "австралийскогно маршрута"  и  взяла  двух  наших  морячков  с
поличным, когда они, проникнув по привычке советских "несунов" через дырку
в заборе, попытались миновать таможенный контроль мельбурнского порта.
     Скал  "организовал"  свидетелей  по  этому  делу,  показания  которых
бросали густую тень на почтенного владельца недавно разрушенного особняка.
Очевидно, опасаясь, как бы во время  расследования  не  всплыли  кое-какие
другие его грешки, которые могли, насколько я понимал,  оказаться  гораздо
интереснее и серьезнее  тех,  в  которых  его  обвиняли,  Адамс  предпочел
исчезнуть. Он умело использовал факт обнаружения его  пустого  "опеля"  на
шоссе Сидней-Мельбурн, который давал основания подозревать похищение. Одни
газеты утверждали, будто  Адамса  убрали  его  же  сообщники  по  торговле
наркотиками, другие - что этого ни в чем  не  повинного,  законопослушного
гражданина похитили гангстеры Костлявого Мака, неоднократно  уже  на  него
покушавшиеся и убившие во время налета на его  особняк  сэра  Робинсона  и
мистера Беллингема. Последнее было ближе к истине.
     Пролить свет на непричастность Адамса к торговле наркотиками могли бы
показания   нескольких   российских   граждан   -   членов    организации,
возглавляемой Шприхом и Черновым. Но по каким-то  "необъяснимым"  причинам
Генпрокуратура России затягивала с ответом на письмо дальневосточных своих
коллег, в котором они просили командировать в Австралию двух оперативников
транспортной прокуратуры края. У меня было сильное подозрение, что к  этой
проволочке по наводке мистера Скала приложил руку сам Грегор.
     И российские мафиози оставались  на  свободе,  пользуясь  презумпцией
невиновности или, говоря попросту,  правилом  "не  пойман  -  не  вор",  а
дамоклов меч расследования продолжал висеть над головой  Адамса,  вынуждая
его "лежать на дне".
     Мы с Гришей позволили себе немного расслабиться и, случалось, пили по
вечерам кофе, не задергивая на кухне штор. Жара спала, и  треск  цикад  по
ночам сделался тише, а тени в окружавшем мой домик парке  гуще,  особенно,
когда на месяц в последней четверти набегали облака.
     Поэтому я не заметил ожидавшую меня у самого  моего  дома  Дженнифер.
Она выступила из-за высокой живой изгороди, как некий бесплотный  призрак,
безмолвное  напоминание  о  прошлом,  остаток  которого  в  виде  смешного
человечка из кипарисового сучка лежал в моем кармане.
     - Привет, Дэн. Ты не сердишься, что я пришла без приглашения?
     - О, это ты, Джин? Очень рад тебя видеть. В прошлый  раз  я  не  смог
прийти, хоть ты и просила. Я ждал, что ты позвонишь.
     - Я не могла.
     - Ты удрала от них? Если так, то ты поступаешь  неосторожно,  я  ведь
"под колпаком".
     - Не бойся, за мной не следят.
     - Почему ты в этом уверена?
     - Я находилась под опекой миссис Гай, как  ты  называешь  эту  старую
бандершу. А она сейчас крепко спит.
     - Но вдруг она проснется и увидит, что тебя нет, поднимет тревогу...
     - Не проснется.
     В голосе Дженнифер прозвучала  нотка,  заставившая  меня  внимательно
взглянуть на нее. Но темный капюшон плаща оставлял глаза девушки в тени.
     - Ты не приглашаешь меня в дом? Неужели мы так и будем стоять  здесь?
В парке сыро. - Она вздрогнула, то ли действительно от сырости, то ли  еще
от чего-то.
     - Ох,  прости!  Конечно,  пошли  скорее.  Просто  я  так  удивился  и
обрадовался, когда узнал тебя...
     - Подожди радоваться.
     Снова те же нотки в голосе.  Положительно,  обычная  жизнерадостность
покинула ее, и веселая, дерзкая Дженнифер превратилась в  какую-то  пифию,
вещавшую замогильным тоном зловещие пророчества. Надо поскорее напоить  ее
горячим кофе.
     В холле, куда я  ввел  свою  гостью,  на  журнальном  столике  лежала
записка от Гриши. Сегодня он собирался  ночевать  у  себя  в  отеле.  Даже
лучшие друзья иногда  оказываются  помехой,  и  сейчас  был  именно  такой
случай, поэтому я почувствовал облегчение.
     - Пошли на кухню, - пригласил я Дженнифер, - я сварю тебе  кофе.  Или
ты предпочитаешь что-нибудь покрепче?
     - А поесть у тебя найдется? Я голодна, как пьяный ежик.
     Типичная ее шуточка. Почему "ежик", почему "пьяный"?  Мне  так  и  не
удалось никогда это выяснить.
     После того, как Джин утолила свой аппетит, на что ушло немало времени
и бутербродов, - у некоторых голод  возникает  на  нервной  почве,  как  у
частника из "Золотого теленка" или Билла Клинтона (рассказывают,  будто  в
ту ночь, когда решался вопрос  о  вторжении  на  Гаити,  президент  трижды
заказывал пиццу), я спросил у нее:
     - Каким запасом времени мы располагаем?
     - Думаю, часа два-три у нас еще есть. Может быть, даже до утра,  если
горничная заболталась по телефону  и  забыла  пожелать  хозяйке  спокойной
ночи. Тогда она зайдет к ней в спальню только утром.
     - Что ты собираешься делать?
     - Сперва поговорю с тобой. Потом, если ты не  предложишь  мне  ничего
лучшего, пойду ночевать к одной подруге, ты ее не знаешь...
     Знакомая формулировка. Фраза  о  "подруге,  которую  ты  не  знаешь",
всколыхнула во мне ностальгические воспоминания.
     - Ты можешь остаться у меня.
     - Спасибо. Ты как-то все время опаздываешь со  своими  приглашениями,
Дэн. И я начинаю чувствовать себя навязчивой нахалкой.
     - Брось, не говори ерунды. Просто я  старею,  и  у  меня  замедлилась
реакция.
     - Сейчас проверим твою реакцию.
     Она наклонилась ко мне через столик, на котором еще  стояли  чашки  и
другая посуда, притянула к себе и поцеловала. Я  снова  уловил  тот  самый
незнакомый аромат, который шел от ее носового платочка,  и  завернутого  в
него деревянного человечка из кипарисового сучка. Незнакомый, но  довольно
приятный...
     Спустя некоторое время я  обнаружил,  что  мы  стоим  посреди  кухни,
прижавшись друг к другу не только  губами.  Рука  Дженнифер  скользнула  с
моего плеча, расстегнула пуговицы рубашки,  погладила  мою  грудь,  живот,
опустилась ниже...
     - Ого! А ты говоришь, нет реакции!
     - Джин...
     - Я знаю, что ты хочешь сказать. Плевать!
     Поговорить в этот вечер нам так и не удалось.



                                    25

                                                Никто не загородит
                                                Дорогу молодца.
                                                    Русская народная песня

     - Врачи  говорят,  что  смерть  наступила  от  слишком  большой  дозы
снотворного. - Диктор, читающий утренние новости, сделал многозначительную
паузу,  потом  продолжил:  -  Но  было  ли  это  случайной   ошибкой   или
самоубийством, пока не ясно.  Умершая  не  оставила  никакой  записки,  ее
финансовые дела находились в относительно хорошем состоянии,  так  сообщил
нашему сотруднику поверенный покойной,  адвокат  мистер  Гиффорд.  Полиция
продолжает разыскивать исчезнувшую несколько  дней  назад  родственницу  и
воспитанницу миссис Гай, некую мисс Дженнифер Ли.
     Я посмотрел на Джин. Она поставила полную чашку с кофе на блюдце,  не
пролив ни капли.
     - Это было убийство. Я знала, что она не проснется.
     - Зачем ты это сделала, Джин?
     - А ты знаешь, что _о_н_а_ делала со мной? Что заставляла делать?  Не
знаешь? Тогда молчи...
     Воображение  у  меня  было  достаточно  богатое,  чтобы  четко   себе
представить все то, о чем говорила  сидевшая  за  столиком  напротив  меня
девушка со спокойным лицом. Кто я  был  такой,  чтобы  судить  ее?  Своего
первого я убил, когда Джин еще не было на свете. И всегда ли я  действовал
в рамках строгой необходимости?
     - Лучше  бы  я  оставалась  в  "Дейли  Планет".  Там  они  собираются
выпускать  акции,  представляешь?  Интересно,   если   кто-нибудь   скупит
контрольный пакет, а потом захочет устроить себе гарем на  восточный  лад,
власти смогут ему помешать? Как ты думаешь?
     Я  уже  читал  в  газетах,  что  известный   публичный   дом,   самый
фешенебельный  из  подобных  заведений  Мельбурна,  намеревается  получить
источник дополнительных капиталовложений путем акционирования.  Дом  этот,
знаменитый своей роскошью на всю Австралию, посещают  бизнесмены,  богатые
землевладельцы, и его хозяева  резонно  сочли,  что  кое-кто  из  клиентов
захочет совместить выгоду с удовольствием, покупая их акции.  Кроме  того,
сама необычность "предприятия"  являлась  хорошей  рекламой  новым  ценным
бумагам. Но я до сих пор не подозревал, что Джин перед тем, как попасть  в
руки миссис Гай, работала  там.  Хотя  это  обстоятельство  могло  служить
своего рода сертификатом качества, подтверждением ее высокой  квалификации
в области искусства секса,  оно  же,  конечно,  было  недостатком  в  роли
искательницы богатых женихов.
     - Миссис Гай не опасалась, что тебя может кто-нибудь узнать? Я имею в
виду, из посетителей "Дейли Планет"? Ведь ты могла встретиться с  ними  на
одном из званых обедов вроде тех, что устраивал у себя в особняке Адамс.
     - Нет, в "Планет" я была брюнеткой. И вообще  мы  для  них,  как  мне
кажется, все на одно лицо. Даже не на лицо, а... Кроме того, я была там не
очень долго.
     - У тебя не было постоянного круга клиентов?
     - Нет, я не успела завести  себе  "мужа",  так  это  там  называется.
Говорю тебе, я была в "Планет" совсем недолго.
     - Тебе надо где-нибудь спрятаться, Джин.
     - Да. Поэтому я пришла к тебе.
     Наступила неловкая пауза.
     - Джин, я сам сейчас "под колпаком". За мной охотится Адамс,  а  твои
бывшие хозяева контролируют каждый мой шаг.  В  любую  минуту  сюда  может
нагрянуть кто-нибудь из них.
     - Я знала, что они заставят тебя работать на них. Ладно, не бойся,  я
уйду.
     - Ты не хочешь пойти в наше посольство?
     - Смеешься? Дома меня тоже ищут. И милиция, и еще кое-кто.
     - Постой, может быть, мы что-нибудь придумаем.  Слушай,  я  дам  тебе
рекомендательное письмо к одной старой деве, ты  сможешь  некоторое  время
пожить у нее. Только  сиди  тихо,  не  высовывайся,  тебя  же  разыскивает
полиция. Годится такой вариант?
     - Кто эта старая дева?
     - Моя секретарша. Живет одна со своим котом где-то в Хаккинге. Думаю,
она согласится оказать  мне  эту  небольшую  услугу,  она  хорошо  ко  мне
относится.
     - А ты можешь ей позвонить? Вдруг она будет против... Кот - это  одно
дело, а я... И так получится быстрее, а то пока еще дойдет письмо, пока ты
попадешь к себе в контору!
     - Позвонить я могу. Только сейчас еще рано. Ее нет в "Ассунте".
     - Тогда давай подождем. И, кстати, допьем кофе.  Пей,  а  то  остынет
совсем.
     Мы закончили завтрак  и  вымыли  посуду.  Я  заметил,  что  Дженнифер
начинает нервничать. Если первое сообщение диктора о  смерти  ее  опекунши
она восприняла с видимым хладнокровием, то  повтор  новостей  заставил  ее
резким движением выключить телевизор.
     - Зачем? Вдруг скажут что-нибудь еще.
     - К черту. Послушаем вечером. Меня они еще не нашли, так что  главная
новость впереди.
     - Джин, я хотел спросить тебя...
     Я вдруг замолчал. Какое-то суеверное чувство не позволяло мне  задать
ей вопрос, мучивший меня еще со времени нашей  прошлой  встречи:  где  она
взяла кипарисового человечка и почему дала его мне?
     - Что ты хочешь спросить?
     - Да ладно, как-нибудь в другой раз...
     - Как хочешь. Слушай, что у тебя за часы? Они, наверно,  работают  на
керосине! Почему так медленно идет время!
     В четверть десятого я позвонил в свой офис. Мисс Макгроу уже была  на
боевом посту. Как я и предполагал,  она  охотно  согласилась  приютить  на
некоторое время мою  неожиданно  приехавшую  родственницу,  "кузину",  как
несколько  неопределенно  обозначил  я  степень  нашего  с  Джин  родства.
Представляю, сколько самых ехидных вопросов вертелось у моей секретарши на
языке, но она, кажется, предпочла отложить их  до  личной  встречи,  чтобы
иметь удовольствие наблюдать при этом за  выражением  моей  физиономии.  Я
объяснил ей, что не могу уделять  много  внимания  своей  родственнице,  а
оставлять ее  одну  в  гостиничном  номере,  в  окружении  всех  соблазнов
вечерней жизни большого города, опасаюсь.
     - Я хорошо вас понимаю, мистер Майнер. Не беспокойтесь, сэр, я  сумею
присмотреть за молодой особой.
     В последнем я не сомневался. Если уж она умела присматривать за мной,
то ей можно было доверить целый выводок провинциальных девиц.
     Мы договорились, что Джин приедет к ней в "Ассунту" в конце  рабочего
дня, и они вместе отправятся в Хаккинг. До того времени  "мисс  Финчли"  -
такой псевдоним я придумал  на  ходу  для  Дженнифер  Ли,  фигурирующей  в
теленовостях, - придется побыть в моем  коттедже  одной,  так  как  я  был
вынужден ехать  на  встречу  со  Скалом  -  обсуждать  детали  организации
транспортировки "свежемороженых продуктов" по тем же каналам,  по  которым
доставлялся товар нашей фирме. Впрочем, я надеялся вернуться еще до  ухода
Джин.  Гриша  появлялся  обычно  позже,  так  что  они  не   должны   были
встретиться, но если бы это и  произошло,  я  рассчитывал  на  такт  моего
друга. Он был уже знаком с Джин. Правда, она не знала,  кто  он  на  самом
деле, но, думаю, догадывалась, видя его в моем обществе и зная, что это  я
привел его к Адамсу.
     Я оставил ее одну, предупредив, чтобы она вела себя тихо.
     - Не хочу, чтобы соседи, которые иногда заглядывают сюда, заподозрили
меня в совращении малолетних.
     Это было одновременно и комплиментом  ее  молодости,  впрочем,  давно
вышедшей за рамки, когда наша связь могла  бы  стать  уголовно  наказуемым
деянием, и наглой ложью, так как соседние коттеджи пустовали - по причине,
как я полагаю, слишком высокой арендной платы.  Но  мне  нужно  было  хоть
как-то оправдать  свою  просьбу.  На  ее  осторожность  и  благоразумие  я
надеялся мало. Девицы ее образа жизни склонны  к  импульсивным  поступкам,
примером тому был прошлый вечер. Правда, жаловаться мне было грешно,  ведь
я и сам поддался "импульсивному порыву". И не жалел об этом.
     Быстро освободившись  от  Скала,  я  вернулся  домой  к  пяти  часам.
Подъезжая к коттеджу и  не  слыша  ни  громкой  музыки  из  приемника,  ни
оживленного разговора по телефону,  я  решил,  что  Дженнифер  вняла  моим
предупреждениям и сидит тихо, как  мышка,  затаившаяся  в  норе,  рядом  с
которой прогуливается кот. Я загнал машину в гараж и  подошел  к  передней
террасе. И сразу же увидел, что ошибся.
     Впрочем, вряд ли Джин, при всей ее  импульсивности,  могла  натворить
такое... Входная дверь валялась на полу, замок и петли были  вырваны,  что
называется, с мясом. В холле я обнаружил  опрокинутую  мебель,  как  будто
здесь гонялась  друг  за  другом  дюжина  обезумевших  макак,  шторы  были
сорваны, цветочные вазоны разбиты, и земля из них рассыпана по всему полу.
     - Джин! - позвал я в  слабой  надежде,  что  она  прячется  где-то  в
глубине дома. - Джин, что случилось?
     Но мне никто не ответил.
     Я уже собрался пройти в идущий от холла через весь коттедж  к  задней
двери коридор, чтобы  продолжить  осмотр  дома,  как  вдруг  услыхал  звук
подъезжающей  машины.  Судя  по  характерному  звону  турбины,   это   был
"порше-каррера  911  Турбо"  Гриши,  спортивная  машина  высшего   класса,
приличествующая "миллионеру".
     Действительно, минуту спустя  он  появился  из-за  живой  изгороди  и
весело крикнул:
     - Привет, старик! Что-то ты сегодня рано? Но это к лучшему - поможешь
мне готовить ужин. Я привез барашка, ребрышки, мы сочиним такой  шашлык...
Эге, что это? - Мой друг остолбенело уставился на сорванную  дверь,  обвел
взглядом остальные следы побоища.
     - Слушай, в чем дело? Ты забыл ключ? Но зачем  было  срывать  с  окон
шторы и бить горшки? Ну, выломал дверь - и хватит...
     Его шутки иногда приводили меня в состояние тихого бешенства.
     - Заткнись! Лучше пройдем в дом и осмотрим остальные комнаты. Когда я
уезжал, здесь была Дженнифер, она ночевала у меня.
     Мой приятель понял, что я не расположен упражняться  в  остроумии,  и
послушно пошел за мной.
     Все остальные двери оказались целы, некоторые  были  заперты,  другие
закрыты только на задвижки, открывавшиеся снаружи простым поворотом ручки.
В спальне я нашел смятую постель - очевидно, пока меня не было,  Дженнифер
решила наверстать нехватку ночного  отдыха,  но  что-то  ей  помешало.  На
застекленной задней террасе я обнаружил  ее  светлый  плащ,  он  висел  на
подоконнике открытого окна. Вот и  все,  что  осталось  от  моей  недавней
незваной гостьи.
     Мы с Гришей вернулись  в  холл  и,  включив  верхний  свет,  еще  раз
внимательно осмотрели помещение. На рассыпанной из цветочного вазона земле
виднелся смазанный отпечаток большого каблука с рифленой подошвой. Ничего,
что могло бы пролить свет на странное вторжение мы больше не обнаружили.
     - Здесь был какой-то парень, - сказал Гриша. - Видно,  здоровый  тип!
Ты только посмотри, как он высадил эту  дверь.  Бьюсь  об  заклад,  что  с
одного удара.
     Я согласился с ним. Если бы дверь выламывали постепенно, нанося удары
в  замок,  одна,  а  может  быть,  и  обе  петли  остались  бы  целыми,  а
удерживающие их шурупы просто вылезли бы из своих гнезд.  Здесь  же  косяк
был расщеплен и в месте крепления петель, и там, где в него входил  ригель
замка, как будто дверь выбил радиатор тяжелого  грузовика,  врезавшийся  в
самую ее середину на большой скорости.
     - Во всяком случае, крови  нет,  пулевых  отверстий  тоже  не  видно.
Может, он утащил ее с  собой,  как  Кинг-Конг,  и  не  сделает  ей  ничего
плохого, - попытался утешить меня Гриша.
     Мы осмотрели землю  вокруг  дома,  и  на  мягкой  почве  за  клумбой,
расположенной невдалеке от  тыльной  стороны  коттеджа,  я  с  облегчением
увидел ряд отпечатков явно женской обуви, вероятно, их оставила Дженнифер.
Других следов мы не обнаружили.
     - Он не гнался за ней, не мог же он  лететь  по  воздуху,  -  резонно
заметил мой приятель. - Она от него удрала и, возможно, еще вернется сюда.
Тогда мы узнаем больше. А пока что  давай-ка  уберем  немного  и  займемся
делом. Баранина зовет, разве не слышишь? Надеюсь, ты не станешь звонить  в
полицию?
     Немного успокоившись тем  очевидным  обстоятельством,  что  Дженнифер
удалось удрать от таинственного громилы, я присоединился  к  Грише,  и  мы
быстро привели холл в относительный порядок. Расщепленный  косяк  пришлось
кое-как укрепить гвоздями, после чего стало возможным закрыть дверь.  Даже
замок подчинился повороту ключа, хотя и туговато.  Гриша  сходил  к  своей
машине за бараниной, и мы, заперев  на  всякий  случай  входную  дверь  на
внутренний засов, решили, что пора приступить к шашлыку.
     - Может быть, это был какой-то сексуальный маньяк, - размышлял  вслух
мой  приятель,  нарезая  мясо  небольшими,  аккуратными  кусочками.  -  Их
развелось огромное количество, если судить по фильмам. Каждый второй фильм
- о маньяке. А ведь нас учили, что  искусство  отражает  действительность.
Конечно, тут у них не социалистический реализм, здешние киношники работают
на потребу низменным вкусам пресыщенной буржуазии, но все равно ясно,  что
маньяки здорово допекают  местному  населению.  Кишат  кругом,  прямо  как
москиты. И если еще вспомнить о двери...  Сексуально  озабоченный  человек
может совершить настоящий геркулесов подвиг на пути к своей цели. Когда-то
я, например...
     Тут он выругался и схватился за глаз, куда  попал  брызнувший  из-под
моего ножа луковый сок.
     - Здорово щиплет, вот дьявол! - Гриша поспешил  к  раковине  и  начал
промывать глаза. - И лук у них не такой, и баранина... Антиподы  [антиподы
(от  греч.  antipodes  -  букв.   "ходящие   вверх   ногами")   -   жители
противоположно расположенных на земном шаре стран] чертовы!



                                    26

                                            Приди, как дальняя звезда,
                                            Как легкий звук иль дуновенье,
                                            Иль как ужасное виденье...
                                                                  А.Пушкин

     Письмо Дженнифер я нашел только на следующее утро, хотя оно лежало на
видном месте - под зеркалом для бритья. У нее  был  красивый,  разборчивый
почерк, в школе у нас такие девочки переписывали заметки для стенгазеты, а
в институте их конспекты шли нарасхват.

     "Боюсь, что не смогу дождаться тебя, Дэн. Ты ушел, и на душе  у  меня
так тревожно... Все время кажется, будто кто-то ходит  вокруг  дома.  Если
мне придется уйти раньше, чем ты возвратишься, мы не сможем  поговорить  и
еще неизвестно, удастся ли нам когда-нибудь встретиться снова. Поэтому я и
решила написать тебе. Так даже удобнее - ты не будешь меня перебивать, и я
смогу изложить  все,  не  торопясь,  обдумывая  свои  слова.  Надеюсь,  ты
останешься доволен, когда-то  у  меня  хорошо  получались  сочинения.  Мой
старый школьный учитель литературы, обрусевший француз, Михаил  Степанович
Борнэ, даже советовал мне всерьез заняться этим делом.  Вот  развяжусь  со
своими друзьями и засяду за роман -  материала  хватит  на  целую  эпопею.
Представляешь, я - знаменитый автор бестселлера под названием "Приключения
русской путаны в трех частях света". Здорово, правда?
     Хоть ты и очень старался скрыть, что именно хочешь спросить у меня, я
догадалась сразу. Я же видела, как ты каждые пять минут засовываешь руку в
карман и нащупываешь там деревянного  чертика,  которого  я  тебе  дала  в
прошлую нашу встречу... Ведь я угадала, верно? Иногда мне кажется,  что  я
вижу вас, мужиков, насквозь. Особенно, когда у вас стекленеют глаза, и  вы
начинаете пускать слюни по поводу каждой юбки..."

     Кровь бросилась мне в лицо, и я чуть  было  не  скомкал  листок,  мне
хотелось порвать его к черту, на мелкие кусочки.  Какое  право  имеет  она
лезть мне в душу! Мои воспоминания касаются только меня одного. С трудом я
овладел собой и стал читать дальше. "Слава Богу, что  Гриша  ушел  раньше,
чем я обнаружил это письмо", - подумалось мне.

     "...Мы познакомились еще на  пароходе.  Она  мне  сразу  понравилась,
только уж  очень  была  печальная.  А  я  долго  не  грущу  ни  при  каких
обстоятельствах. Если прижмет так, что дальше некуда, то у меня появляется
злость, и я начинаю ругаться, как сапожник. Ты, наверное, уже заметил."

     Я не слыхал, чтобы она ругалась, как сапожник, но легко мог себе  это
представить. Такое было в стиле Джин. Но пока  что  я  не  понимал,  какое
отношение имеет ко мне ее случайная знакомая.

     "Она осталась жива, Дэн..."

     Я тупо уставился на четко выведенную строчку. Кто  остался  в  живых?
Какая "она"? Потом у меня наступил какой-то провал в памяти,  возможно,  я
отключился или переместился в параллельный мир, где время течет  с  другой
скоростью. Когда я снова понял, что сижу за столом у  себя  в  коттедже  и
читаю письмо Джин, стрелки  часов  показывали  уже  половину  девятого.  А
читать я начал в семь сорок  пять,  когда  решил  побриться,  чтобы  потом
поехать в офис. Может, мои часы и вправду "работали на керосине"? Когда  я
вселялся сюда, то сам вставил в них  батарейку,  но  кто  их  знает,  этих
"аборигенов", как называет австралийцев Гриша...
     "ОНА ОСТАЛАСЬ ЖИВА, ДЭН". Значит, это мне не приснилось?
     Да, эта строчка была  в  самом  деле  четко  написана  черной  пастой
шариковой ручки на лежащем передо мной  белом  листе  бумаги...  Я  боялся
признаться себе, что уже понял, _к_т_о_ остался  в  живых,  боялся  читать
дальше. Мне ведь приходилось видеть,  как  выглядят  люди,  "оставшиеся  в
живых" после таких ожогов. Извилистая тропка судьбы привела меня однажды в
челюстно-лицевое отделение военного госпиталя, где лежали "афганцы",  и  я
насмотрелся там на всякое.  Но  самым  страшным  было  одно  воспоминание,
тревожащее меня еще и сейчас в ночных кошмарах. Я шел по светлому коридору
с высоким сводчатым потолком и в конце его увидал сидевшую на  подоконнике
молодую женщину. Даже под серым больничным  халатом  угадывалась  стройная
фигура. Подойдя ближе, я заметил нежную кожу обнаженных по  локоть  рук...
На звук моих шагов она обернулась,  привычным,  видимо,  жестом  прикрывая
лицо картонной маской на коротенькой палочке. В прорезанных для глаз и рта
отверстиях мелькнуло что-то багрово-синее,  на  подставленный  комок  ваты
из-под маски стекала тонкая струйка слюны...
     Но, во всяком случае, раз Джин встретила  ее  на  каком-то  пароходе,
Вероника  сохранила  способность  самостоятельно  передвигаться   и   даже
рисковала появляться в оживленных  местах,  не  опасаясь  распугать  своим
лицом окружающих. Я заставил себя читать дальше.

     "Ты не поверишь, но ее спасла случайность, смешная случайность. Когда
ты отлучился, ей срочно понадобилось  в  туалет,  и  она  решила  поискать
укромное местечко в ближайшем дворе..."

     Мной овладел неудержимый смех. Я понимал, что это чисто  нервное,  на
грани истерики, но не мог остановиться и смеялся, смеялся, пока у меня  из
глаз не потекли слезы. Неисповедимы пути Твои, Господи!
     Дальше Джин рассказывала, как подружилась со своей попутчицей, как их
привезли в Австралию и заставили ухаживать  за  русскими  детьми  в  тайно
оборудованном убежище, расположенном в каких-то "пещерах".  "Так  вот  где
нашли применение медицинские навыки Вероники", - подумал я. Но что это  за
"пещеры", где они? Потом Дженнифер отправили  зарабатывать  деньги  другим
способом, так как она хорошо знала английский, и им  пришлось  расстаться.
На прощание Вероника подарила ей свой талисман.

     "Она думала, что тебя давно нет в живых. Они забрали ее,  как  только
она вернулась после взрыва твоей машины к себе домой, и сразу же увезли во
Владивосток."

     Мы считали друг друга мертвыми... После поединка с Антоном я долго не
приходил в сознание, а потом не стал спрашивать, где похоронили  Веронику,
так как не в моих правилах посещать  дорогие  сердцу  могилы  и  возлагать
цветы. Места упокоения моих родственников и  друзей  разбросаны  по  всему
земному шару, иногда я даже не знаю толком, где кого погребли. Коллеги мои
не имели представления о том, что в машине  перед  взрывом  находился  еще
кто-то - о нашей с Вероникой связи знал один Гриша, но поскольку я молчал,
он из деликатности не стал расспрашивать, что с ней случилось и  куда  она
исчезла. А потом я уехал в Австралию...
     Письмо Джин обрывалось на полуслове. Очевидно,  она  услыхала  что-то
подозрительное и, подсунув исписанные  листки  под  зеркало,  стоявшее  на
столе, пошла посмотреть, в чем дело. Что случилось после этого я уже знал:
ей пришлось от кого-то убегать.
     Джин не успела написать, каким образом она  поняла,  что  я  был  тем
человеком, о котором ей рассказывала Вероника. Но я  мог  догадаться,  как
это произошло. Очевидно, ее подруга говорила, что меня тогда звали  Джеком
Боггартом, а потом она случайно услыхала это имя у Адамса или  от  кого-то
из людей Скала.
     Я  еще  раз  перечитал  последние  строчки  оставшегося  неоконченным
письма:

     "Сегодня ночью я украла у нее кусочек тебя, но, думаю, она  не  будет
на меня в большой  обиде.  Скорее  всего,  мы  с  ней  больше  никогда  не
увидимся, но..."

     Дальше была какая-то непонятная закорючка.  Вероятно,  Джин  случайно
задела ручкой бумагу, когда прислушивалась к встревожившему ее звуку.
     Я позвонил в "Ассунту", но мисс Макгроу почему-то не было на месте, и
я не мог узнать, приходила ли к ней Дженнифер  -  оставалась  еще  у  меня
такая слабая надежда. Ехать  в  офис  мне  уже  не  хотелось.  Лучше  было
подождать здесь до вечера. Может быть, вернется или позвонит Джин,  может,
снова пожалует ко мне в гости таинственный незнакомец, попортивший входную
дверь коттеджа... Я был бы рад любому событию - после того, что  я  узнал,
мне необходимо было отвлечься от воцарившегося в душе  смятения  и  хаоса,
пока все как-то не уляжется, пока я не смогу спокойно  сесть  и  подумать,
что делать дальше.
     Гриша появился  в  начале  девятого.  Он  в  то  утро  не  заходил  в
"Ассунту", а занимался уточнением  некоторых  обстоятельств,  связанных  с
вербовкой русских "массажисток", - местное отделение Интерпола обнаружило,
что недавно арестованные торговцы наркотиками, о которых я  уже  упоминал,
знакомы с организаторами конкурсов претенденток во Владивостоке. Я показал
ему письмо Дженнифер.
     Как и следовало ожидать, оно не произвело на него того  ошеломляющего
действия, какое испытал я.
     - Значит, твоя  хохлушка  чуть  было  не  оказалась  жертвой  взрыва?
Обычное дело, при мафиозных разборках часто гибнут ни в  чем  не  повинные
люди. Как говорил Иосиф Виссарионович, "лес рубят - щепки летят".
     Не помню, где и когда употребил Сталин эту поговорку и говорил ли  он
так вообще когда-нибудь,  но  ее  часто  упоминали,  связывая  с  циничным
оправданием "издержек"  строительства  социализма.  Вообще  выступления  и
сочинения наших "вождей" давали массу расхожих цитат  и  афоризмов.  Гриша
широко пользовался ими для расцвечивания своей речи, в  его  интерпретации
они иногда звучали удивительно смешно.
     Зато мой друг очень заинтересовался той частью письма, где  Дженнифер
писала о "пещерах", в которых люди  Грегора  и  Скала  оборудовали  что-то
вроде тайного интерната для привезенных из стран бывшего Союза детей.
     - Как ты думаешь, зачем им этот  цыплячий  загон?  Столько  хлопот...
Должны же они как-то окупаться!
     Я объяснил ему, насколько сумел, основные принципы  оптовой  торговли
живым товаром, изложенные мне в  краткой  лекции  мистером  Скалом.  Между
прочим,  он  говорил,  что  донорское  сердце,  даже  в   охлажденном   до
четырех-шести градусов виде, можно хранить не дольше четырех  часов  после
изъятия, потом из-за отсутствия свежего кислорода оно "угасает"  и  теряет
способность биться. Правда, в последнее время испанские медики  как  будто
научились  продлевать  срок  хранения,  подпитывая  сердце   кровью   того
человека, которому оно  предназначалось  для  пересадки,  но  этот  способ
слишком сложен и, конечно, не  годится  для  сохранения  сердца  во  время
перевозки.
     - Понятно. А так "материал" сохраняется более  свежим,  чем  в  любом
холодильнике, и сколько угодно долго. Вот гады! Устроили прямо-таки  склад
"живых консервов"!
     Как только Гриша произнес эти слова, в мозгу у меня сработал какой-то
клапан, и я понял,  к  чему  Череп-Скал  в  разговоре  со  мной  во  время
экскурсии по подземному хранилищу донорских органов приплел натуралиста  и
знатока жизни насекомых Фабра.
     - Ты нашел  нужное  слово.  Именно,  "живые  консервы".  Знаешь,  так
поступают осы-наездники и сколии. Они откладывают  личинки  в  тело  живых
гусениц или пауков, обеспечивая свое будущее потомство  свежим  кормом  до
самого момента вылупления. И  обитают  эти  "живые  консервы"  в  земляных
норках,  маленьких  пещерах...  Очень  похоже.  Скал,  как  многие  другие
выдающиеся мыслители, учился у природы.
     -  Твой  мистер  Скал  не  изобрел  ничего  нового.  Гитлеровцы  тоже
практиковал такое, брали кровь у пленных, у детей в приютах, оставшихся на
оккупированной территории.
     - Если ты думаешь, что я буду отстаивать его  приоритет,  то  глубоко
ошибаешься. Моя цель - сделать так, чтобы он закончил свой жизненный  путь
там же, где и его идейные предшественники. И как можно быстрее.
     - Разве в Австралии еще существует виселица?
     - Ей-богу, не знаю. Но это уже детали.
     - Думаю, виселицы для него мало.
     Было очевидно, что судьба  маленьких  пациентов  моей  подруги  очень
взволновала Гришу. Только сейчас мое  сознание,  оглушенное  и  потерявшее
способность чувствовать боль, начало  нормально  реагировать  после  шока,
причиненного письмом Дженнифер. Я представил себе оборудованный в  мрачных
подземельях детский концлагерь, истощенных маленьких узников, увидел,  как
подобно привидению в белом халате бродит  между  ними  Вероника,  стараясь
сохранить жизнь в беспомощных крошечных тельцах... Сохранить  для  судьбы,
уготованной им Грегором и Скалом, судьбы,  которая  могла  оказаться  хуже
смерти.
     Мне стало не по себе. Я могу легкомысленно, с долей цинизма рисковать
своей жизнью, спокойно переносить неприятности, выпадающие на мою  долю  и
долю моих коллег, - в  конце  концов,  мы  профессионалы.  Я  в  состоянии
хладнокровно относиться даже к своим подопечным, тем, кого выручаю из беды
или защищаю.  Так  врач  не  должен  принимать  слишком  близко  к  сердцу
страдания своих пациентов, иначе он просто не  сможет  работать.  Но  быть
равнодушным  к  судьбе  маленьких,  беззащитных   детей...   Таких   высот
самообладания и профессионализма я еще не сумел достичь и, боюсь,  никогда
не сумею.
     - Гриша, мы должны бросить все свои дела и  найти  это  место.  Может
быть, мы еще успеем кого-нибудь спасти.
     Никогда не  оставлявший  без  возражения  или  хотя  бы  критического
замечания любое мое высказывание, Гриша на этот раз согласился со мной без
спора, без малейшей попытки поупражняться в остроумии.
     - Да.
     Это короткое "да" прозвучало, как железная клятва. Я давно был с  ним
знаком и знал, что если уж мой  друг  становится  немногословным,  кому-то
придется очень плохо.



                                    27

                                               И пьяные с глазами кроликов
                                               "Invino veritas!" кричат.
                                                                    А.Блок

     Решение  было  принято,  оставалось  воплотить  его  в  жизнь.  После
краткого обсуждения мы согласились, что работать  нужно,  параллельно,  по
нескольким направлениям одновременно. Во-первых, сообщить все,  что  стало
нам известно, руководству, чтобы оно по возможности перекрыло или хотя  бы
уменьшило поток,  питающий  фирму  Скала  сырьем,  во-вторых,  постараться
определить точное местонахождение подпольного "интерната",  как  стали  мы
между собой  называть  таинственные  пещеры,  где,  по  словам  Дженнифер,
содержались малолетние пленники.
     - Ты не мог бы прямо спросить Скала? - Предложение  Гриши  на  первый
взгляд казалось нелепым, но он тут же разъяснил  свою  мысль.  -  Под  тем
предлогом,  что  можно  было  бы  организовать   туда   доставку   грузов,
предназначенных для "Ассунты".
     -  К  сожалению,   нет.   Он   предполагает   воспользоваться   моими
транспортными каналами только для  перевозки  "свежемороженых  продуктов",
как они называют уже изъятые донорские органы, кровь и плазму.
     - А живой товар?
     - Кажется, у них для этого есть специальный  корабль.  Впрочем,  Скал
упоминал о нем мельком, ничего определенного.
     - Неужели твоя подружка не заметила  чего-нибудь  такого...  Какую-то
примету,  скажем,  характер  окружающей  местности,  особенную  гору   или
виднеющиеся вдали здания.  Словом,  то,  что  могло  бы  помочь  привязать
"интернат" к определенной точке на карте?
     - Нет. Она говорила, что за ней все время наблюдают. А в письме,  как
ты сам читал, упоминает, что в маленькую бухту, куда пришел  пароход,  они
добрались ночью. Потом их взял катер, потом они ехали  на  вездеходе.  Она
даже не запомнила, сколько это заняло времени.
     - Да, конечно, не густо... Но что возьмешь с растерянной,  запуганной
девчонки.
     - Не такая уж она "запуганная девчонка". Просто у  нее  нет  наших  с
тобой навыков.
     - Во всяком случае, это где-то недалеко от побережья.
     - Да, наверное. Километров десять-двадцать,  я  думаю.  Вряд  ли  они
рискнули бы везти  детей  по  обычному  шоссе  и  на  большое  расстояние.
Подплыть ночью к берегу укромной бухты или  посадить  там  гидросамолет  -
другое дело.
     - Какая там была погода?
     - Я понимаю, что ты  пытаешься  выяснить.  Разные  участки  побережья
Австралии резко отличаются по климатическим условиям. Нет,  о  погоде  она
ничего не говорила. В пещерах было сыро и жарко, но это могло  объясняться
и их местным климатом, мало связанным с окружающим.
     - Не обратиться ли нам к здешним властям?
     - Опасно. У нас нет никаких конкретных  данных,  а  слухи  о  начатом
расследовании могут просочиться в прессу. Ты  же  знаешь,  эти  ребята  из
газет  и  с  телевидения  иногда  проявляют  таланты,  которым  могли   бы
позавидовать лучшие разведчики. А тогда...
     - Да, тогда Скал и компания постараются спрятать концы в воду.
     - Вот именно. В  буквальном  смысле.  Скормят  детей  акулам,  и  вся
работа. Никаких улик,  никакой  эксгумации  останков.  Идеальное  сокрытие
трупов.
     - Нам нужно быть предельно осторожными. Может, не стоит обращаться  и
к нашему руководству? Там вполне вероятна утечка информации.
     - Мы постараемся сделать все  аккуратно.  О  том,  что  нам  известно
относительно "интерната", сообщать не будем, скажем только о  самом  факте
возникновения организации, занимающейся добычей "живого товара" Тогда если
Грегор  и  Скал  сумеют  что-то  пронюхать,  они  будут  озабоченны   лишь
сохранением своих источников "сырья". И, конечно, тем, как бы расправиться
с нами.
     - Ну, этим озабоченно столько людей... И сейчас, и раньше.
     - Не скажи. Пока  что  я  им  нужен,  они,  наоборот,  всячески  меня
оберегают, защищают, как, например, от Адамса.
     - Если Скал будет очень опасен, мы натравим на него еще  кого-нибудь,
- легкомысленно предложил Гриша. Очевидно, успех операции "Встречный  пал"
- во всяком случае, в отношении  толстяка  и  его  людей  -  вскружил  ему
голову.
     - Можно, конечно... Только нам сперва нужно будет влезть в  очередное
осиное гнездо.
     - На этот счет не беспокойся. Мы с тобой наступаем на них чуть ли  ни
на каждом шагу.
     Тут он был прав.
     На  следующий  день  я  посетил   "Ассунту"   и   стойко   выдерживая
укоризненные взгляды мисс Макгроу, явно недовольной тем, что за  последнее
время пренебрежение служебными обязанностями  вошло  у  меня  в  привычку,
составил и отправил в Центр шифровку.  Текст  ее  мы  с  Гришей  тщательно
отработали  накануне  в  соответствии   с   противоречивыми   требованиями
убедительности, краткости и умолчания  о  некоторых  важных  подробностях,
вроде "интерната".
     - Почему не пришла ваша знакомая, сэр? Она передумала?
     Вопрос застал меня врасплох. За всеми заботами,  связанными  с  новым
направлением моей деятельности, я забыл,  что  договаривался  относительно
Джин, о ее временном переходе под опеку секретарши.  Пришлось  придумывать
оправдание экспромтом.
     -  Она  задерживается...  Но,  возможно,  я  еще  воспользуюсь  вашим
любезным согласием. Простите, что так получилось, у  этих  молодых  девиц,
знаете ли, семь пятниц на неделе. Наверное, я как-то нарушил ваши планы?
     - Нет, не беспокойтесь, сэр. Но вы не позвонили, не предупредили меня
о том, что она не придет, и...
     Упрек был совершенно справедлив. Как  ни  старайся,  а  наша  родимая
привычка к расхлябанности и необязательность нет-нет да и  вылезет  наружу
откуда-то из глубины характера.  Прямо  как  в  том  старом  анекдоте  про
русских шпионов, которых  узнают  по  тому,  что  они  всегда  выходят  из
туалета, застегивая  на  виду  у  публики  последнюю  пуговичку,  нам  его
рассказывали еще на первом курсе.
     Мое раскаянье было так неподдельно, что  мисс  Макгроу  смягчилась  и
простила меня.
     - Сделать вам кофе, мистер Майнер?
     Поддерживать мои угасающие  силы  являлось  ее  любимым  занятием,  и
стоило мне согласиться, как она растаяла бы окончательно. К  сожалению,  я
ее разочаровал.
     - Благодарю вас, но я должен спешить, у меня деловая встреча.
     Взгляд мисс Макгроу сделался ледяным, она повернулась и  молча  вышла
из моего кабинета.
     После очередного свидания со Скалом, я вернулся к себе в  коттедж.  У
меня еще теплилась надежда, что Дженнифер найдет возможность связаться  со
мной по телефону или еще как-нибудь. Но день прошел,  а  от  нее  не  было
никаких известий.
     Вечером появился Гриша, и мы с ним разработали план операции, которая
как  будто  могла  помочь  выяснить,  где   находится   загадочный   район
местонахождения "интерната". Риск был велик, но ничего  другого  придумать
мы не сумели, а время утекало с такой скоростью, что теперь  я  готов  был
предположить, будто мои часы работают  не  "на  керосине",  а  на  атомном
топливе.
     План  был  настолько  прост,  что  граничил  с   идиотизмом   или   с
гениальностью, впрочем, говорят, это часто  оказывается  совместимым.  Его
осуществление требовало использования некоторых "спецсредств", к  счастью,
они у меня были.
     В основе операции знакомство, которое я  завязал  с  одним  из  людей
Скала, несколько раз сопровождавшего нас во время экскурсий по  подземному
хранилищу "свежемороженых продуктов".  В  последнее  мое  посещение  Скала
позвали к телефону, после чего он вынужден был  уехать  до  конца  осмотра
контейнера нового типа. Чтобы не терять  времени,  патрон  поручил  своему
помощнику ввести меня в курс  дела.  Потом  мы  с  ним  зашли  в  портовый
кабачок, где приятно закончили вечер.
     В том, что касается искусства обольщения случайных собутыльников, мне
далеко до одного  старого  друга  по  имени  Вася  Кившенко,  его  обаянию
поддавались даже ревизоры и сухари-бухгалтеры, но все  же  новый  знакомый
проникся, кажется, чувством искренней симпатии ко мне. Настолько, что даже
сообщил доверительно, что любимым его баром является не эта забегаловка, а
заведение, расположенное в Центральном парке,  вблизи  одного  из  прудов.
Поскольку он мельком упомянул, что живет где-то  в  Уэверли,  я  решил,  и
думаю,  не  без  основания,  что  любовь  эта  определялась  не  качеством
обслуживания или выбором подаваемых напитков, а просто тем, что оттуда ему
удобнее было "под газом" добираться домой.
     Мне пришлось просидеть в баре три вечера подряд, но на  четвертый  я,
наконец, увидел, что он входит в  освещенный  сиреневым  светом  рекламной
вывески турникет. Он направился  было  прямо  к  стойке,  гонимый  жаждой,
которая ясно читалась на его лице, но я перехватил страдальца на полпути.
     - Привет, Джордж!
     - О, Дэн! Рад тебя видеть.
     Он обрадовался еще больше, когда я предложил ему сесть за мой  столик
и подозвал официанта.
     Через  час  ему  понадобилось  отлучиться.  В  том  не  было   ничего
удивительного,  учитывая  количество  выпитого  за  мой   счет   пива.   Я
воспользовался  этим,  чтобы  сдобрить  его  полный  бокал  и  тарелку   с
аппетитным салатом из креветок белым порошком, который  все  эти  три  дня
ожидал своего часа  в  пакетике,  спрятанном  в  моем  нагрудном  кармане.
Заметив недоуменный взгляд проходившего мимо официанта, я высыпал  остатки
в свое блюдо.
     - Что-нибудь не так, сэр?
     - Нет, не беспокойтесь. Это лекарство от диспепсии, у  меня  и  моего
друга бывает легкое несварение желудка. Здесь все очень вкусно.
     - Ах, вот что... Простите, сэр.
     Не знаю, понял ли он медицинскую терминологию, но удалился, как видно
успокоенный тем,  что  я  не  предъявил  никаких  претензий.  Однако,  его
вмешательство и неожиданное внимание к моим  манипуляциям  заставили  меня
сделать то, что делать я сперва не собирался и теперь проделал  с  большой
неохотой. Я достал из того же кармана, где хранился  пакетик  с  порошком,
завернутую в клочок бумаги большую белую таблетку, с трудом проглотил ее и
запил глотком минеральной воды.
     С детства я не умел глотать таблетки, а когда все же приходилось  это
делать, разжевывал их, даже желтые и невыносимо горькие таблетки хины.
     Джордж вернулся через несколько минут, и мы продолжили наше застолье.
Еще через двадцать минут белый порошок,  разработанный  нашей  двенадцатой
лабораторией препарат СП-26, называемый в просторечье "болтунчиком", начал
оказывать на моего собеседника желательное действие.  Несколько  наводящих
вопросов, и моего визави прорвало, как дамбу в половодье.
     Хотя я ел пищу, посыпанную тем же  препаратом,  мой  язык  работал  с
нормальной скоростью и голова оставалась ясной  -  благодаря  спасительной
таблетке, правда, после нее у меня все еще першило в горле. Но он...
     Вскоре я уже знал, где примерно находится  "интернат".  Конечно,  мне
повезло, что Джордж  был  посвящен  в  тайну  его  местонахождения,  но  я
надеялся на это, учитывая его близость к Скалу, и не  ошибся.  Окружающие,
привыкшие к пьяной болтовне здешних завсегдатаев, не обращали внимания  на
чрезмерную болтливость моего собеседника.
     Тем не менее, я поспешил увести его на свежий  воздух  -  пусть  себе
болтает что угодно в моей машине. Это могло продлиться еще  часа  два-три,
сидеть  столько  времени  в  баре  я  не  собирался  как  из   соображений
конспирации, так и просто потому, что у меня не было лишних денег.
     Компенсируя  вполне  устойчивую  походку  своего  приятеля  -   СП-26
действует только  на  тормозящие  центры  мозга,  заведующие  речью,  -  я
несколько раз демонстративно споткнулся, хватаясь за него руками, так  что
со стороны мы вполне могли сойти за парочку подвыпивших гуляк. Наконец, мы
благополучно добрались до стоянки, и я усадил  Джорджа,  что-то  оживленно
рассказывающего  о  своих  сексуальных   подвигах,   на   правое   сидение
"ситроена".
     Полночи мы колесили по окружающим Центральный парк улицам, потом темп
речи начал приближаться к нормальному, и я отвез его в Уэверли.
     "Болтунчик" имеет ту особенность, очень удобную,  между  прочим,  что
после него у "пациента" не остается никаких воспоминаний о необычном своем
состоянии, поэтому я  не  боялся  разоблачения.  Если  мой  собутыльник  и
вспомнит нашу встречу, то подробности разговора  наверняка  останутся  для
него чем-то неясным, расплывчатым. Он припишет все похмелью, состоянию для
него обычному - и только.
     Когда я рассказал обо всем Грише, он сперва было предложил немедленно
обратиться за помощью в полицию, пусть, мол, установят налет на это  место
и захватят "интернат". Сначала я согласился. Но чуть поостыв  и  вспомнив,
что мы находимся в правовом государстве, где для  принятия  силовых  акций
требуются достаточно веские и юридические обоснованные причины,  передумал
и убедил Гришу в своей правоте.
     - Они захотят допросить Джорджа, а пока его найдут...
     - Ты прав. Сколько  времени  они  возятся  с  Костлявым  Маком!  Нет,
обратившись к властям, мы только обеспечим себе большие неприятности.
     - Если бы только это, Гриша. Мы обеспечим  хорошим  завтраком  дюжину
акул в заливе Карпентария.
     - Ты снова прав, - нахмурился он. - Но тогда...
     - Тогда нам надо собираться в дорогу.



                                    28

                                                  На пулю вся моя надежда,
                                                  Защита слабому она.
                                                                    Гордон

     Мисс Макгроу  встретила  известие  о  том,  что  я  снова  уезжаю  на
неопределенный срок в служебную командировку с покорно-стоическим видом.
     -  Подберите,  пожалуйста,  материалы   по   северной   части   штата
Квинсленда,  той,  что  примыкает  к  юго-восточному   побережью   залива.
Крупномасштабные карты, сводки погоды за последнее время. Все,  что  может
понадобиться путешествующему в тех краях туристу.
     - Вы собираетесь поехать туда, сэр? В  самом  начале  сезона  дождей?
Говорят, что дороги в это время становятся там практически  непроходимыми,
за исключением, конечно, больших шоссе.
     - Я возьму напрокат "лендровер".
     Брови моей секретарши поползли вверх, символизируя крайнее удивление.
Находясь  в  курсе  всех  легальных  дел  "Ассунты",  она  не  могла  себе
представить,  что  именно  заставляет  меня  предпринять  столь   странное
путешествие. А я не удосужился придумать специально для  нее  какое-нибудь
правдоподобное объяснение. В конце концов, я не обязан отчитываться  перед
заботливой старой девой за каждый свой шаг!  Но  в  глубине  души  у  меня
шевельнулся червячок угрызения совести: она всегда  относилась  ко  мне  с
такой заботой и вниманием, пусть даже иногда и немного обременительным...
     - Это секретное дело, мисс Макгроу. Даже  вам  я  не  могу  пока  что
сказать, в чем заключается цель моей поездки.
     - Ничего не нужно объяснять, сэр. Я понимаю, что  такое  коммерческая
тайна. Надеюсь, ваше путешествие будет более удачным, чем прошлая  поездка
в Новую Гвинею. - На лице ее выразилось беспокойство.
     В Новую Гвинею и Папуа я не  ездил,  а  летал  на  маленькой  частной
"сессне", но это уже были детали. Очевидно, мои приключения среди папуасов
произвели  на  нее  неизгладимое  впечатление,  в  чем  не   было   ничего
удивительного, так красочно описала их местная пресса. Бедная мисс Макгроу
боялась, что на этот раз меня могут сожрать  акулы,  забредшие  к  берегам
Карпентарии через Торресов пролив со стороны Большого Барьерного рифа.
     Мы договорились, что я вернусь в офис к пяти часам,  и  я  отправился
закупать необходимое снаряжение - края, куда мне  предстояло  ехать,  были
действительно довольно пустынными и дикими, судя по недавно прошедшему  на
экранах  телевизоров  сериалу  инструктора  по  выживанию  Лесса  Хиггинса
"Человек из буша".
     Слежку за собой я заметил не сразу. Но когда мне в третий раз попался
на глаза темно-синий "форд-эскорт"  (одна  из  дешевых  марок,  популярных
среди эмигрантов и малосостоятельных слоев местного населения), который  с
завидным постоянством повторял все мои маневры по торговому району, я счел
это не просто случайным совпадением интересов.
     Несколько  контрольных  поворотов   и   остановок   подтвердили   мои
подозрения. Это могли быть  люди  Скала,  который  при  всем  его  видимом
доверительном ко мне отношении захотел на  всякий  случай,  проверить,  не
совершаю ли я чего-нибудь подозрительного. Это  могли  быть  люди  Адамса,
ушедшего в подполье, но, конечно, не  оставившего  намерения  при  удобном
случае исправить недоработку доктора Ашборна.
     Я решил, что не стану возвращаться в офис,  и  позвонил  из  автомата
мисс Макгроу, чтобы она не ждала меня напрасно.
     - Но я уже все вам подобрала, мистер Майнер. Вам это больше не нужно?
Я имею в виду, можно разложить все материалы по старым местам? - Последнюю
фразу она произнесла с оживлением.
     - Нет, конечно. Пусть они пока полежат у меня на столе, я  заберу  их
завтра. Большое вам спасибо.
     - Значит, вы не передумали ехать туда, сэр?
     В  голосе  заботливой  старой  девы  я  почувствовал  легкую   горечь
обманутой надежды. Она действительно  беспокоилась  обо  мне,  и  когда  я
позвонил и сказал, что сегодня не приеду, решила было, что со свойственной
мне непоследовательностью и непостоянством я изменил свои планы. Не только
на этот день, но и более радикально.
     - Нет, мисс Макгроу. Но не волнуйтесь, все будет  в  порядке,  уверяю
вас.
     Хотел бы я сам быть в этом уверен!
     - Будем уповать на милосердие Господа,  мистер  Майнер.  Все  пути  и
судьбы наши в Его руках.
     На этой  торжественной  фразе  и  завершилась  наша  беседа.  В  моем
воображении возникла трогательная картина:  мисс  Макгроу  вешает  трубку,
склоняет голову и осеняет себя крестным знамением, призывая  благословение
небес на своего неразумного босса.
     Возвращаясь домой, я  заметил,  что  среди  двигающихся  сзади  машин
темно-синего "форда" больше нет... Неужели молитва старой девы так  быстро
достигла престола Всевышнего?
     Зато на шоссе после той самой развилки,  где  состоялась  моя  первая
встреча со Скалом, я увидел красный "порше-каррера" Гриши. Он не  торопясь
ехал в том же направлении, что и я, надеясь, очевидно, попасть в коттедж к
моему  возвращению,  чтобы  лишний  раз  не  стряпать   обед   в   скучном
одиночестве.
     Я посигналил ему фарами, и когда он заметил мою машину, махнул рукой,
приглашая  прибавить  газу,  а  потом  в   свою   очередь   нажал   педаль
акселератора. Конечно,  "ситроен-XM"  не  мог  состязаться  со  спортивной
машиной, дающей до двухсот семидесяти километров в час, но  Гриша  пожалел
меня, и мы финишировали одновременно.
     - Что, старик, понюхал пыль от моих задних копыт? - Он с победоносным
видом захлопнул сверкающую лаком и хромом дверцу.
     -  Где  уж  нам,   скромным   труженикам,   соревноваться   с   вами,
миллионерами! Но погоди, вот соединятся пролетарии всех  стран  и  покажут
вам кузькину мать!
     - Ладно, ладно. А пока еще не показали, пойдем скорее, я купил  такой
ананас... Жаль, рябчиков нет, а то бы отпраздновали последний  день  перед
демонстрацией кузькиной матери. У тебя хоть ветчина и яйца в  холодильнике
остались?
     Я рассказал ему о замеченной слежке, но он отмахнулся.
     - Наверное, показалось. Скал так не поступил бы. Можешь быть уверен -
при малейшем подозрении он просто выпустит тебе кишки, вот  и  все.  Зачем
ему играть в кошки-мышки? Смотри-ка, я заговорил в рифму!
     - Тогда это Адамс.
     - Вряд ли. Ему теперь надо вести  себя  тихо.  Эй,  куда  ты  сыплешь
столько соли?
     Мы пообедали, ананас действительно оказался великолепным.
     Только после программы вечерних новостей я вспомнил, что не  проверил
еще, нет ли для меня какой-нибудь записи у автоответчика.  Когда  я  нажал
кнопку, раздался голос Дженнифер:
     - Дэн, не ночуй дома! Я... Ой, он опять идет сюда!
     Потом прозвучал  какой-то  стук,  похоже,  что  она  уронила  трубку.
Несколько секунд спустя послышались гудки отбоя. Больше  ничего  не  было,
хотя я прокрутил ленту до конца.
     - Это, наверное, тот самый маньяк,  который  выломал  твою  дверь.  -
Гриша почесал затылок. - Знаешь, а может  и  впрямь  переночевать  сегодня
где-нибудь в другом месте?
     - Наоборот. Неужели мы с тобой вдвоем не справимся с ним?
     Гриша задумчиво покачал головой.
     - Ты мог бы так расшибить крепкую доску,  вырвать  петли  с  корнями?
Кроме того, почему ты думаешь, что он придет один? На этот  раз  он  может
прихватить с собой таких же дружков, тогда они разнесут  твой  коттедж  по
бревнышкам и кирпичикам. И нам головы открутят.
     - Вряд ли. Вот и Джин сказала: "Он идет". Значит, он снова действовал
в одиночку. Кроме того, мы будем настороже.
     - Хорошо, раз ты так рвешься в бой, давай рискнем. Посмотрим на этого
типа. Как ты думаешь, нам выплатят премию за поимку опасного безумца,  или
здешние власти не поощряют самоуправство?
     - Если будет кого награждать...
     - Ну вот, теперь ты меня пугаешь! Ладно, Бог  не  выдаст,  свинья  не
съест.
     Так,   перебрасываясь   шуточками,   мы   приготовились   к   встрече
неизвестного и незваного гостя.
     Он появился в час ночи. Хотя мы внимательно  прислушивались  ко  всем
звукам, доносившимся из темноты парка, огромная черная  фигура  выросла  в
проеме окна совершенно бесшумно.
     Я дернул за нитку, привязанную к мизинцу левой руки  моего  приятеля,
подавая ему сигнал  тревоги,  и  получил  в  ответ  двойное  подергивание,
означавшее, что он тоже заметил долгожданную добычу.
     Человек в окне постоял какое-то время, потом его силуэт  переместился
вправо, и он исчез из поля моего зрения. Через несколько секунд я  услыхал
треск выдавливаемой входной двери. Посетитель явно не стремился  соблюдать
тишину. Возможно, видя, что в окнах не горит свет, он решил,  что  коттедж
пуст.
     На этот раз ему не пришлось прилагать особых усилий - дверь держалась
лишь на язычке замка и прихваченных гвоздями петлях. Вскоре тяжелые шаги в
коридоре показали, что наш "гость" проник в дом.
     Он  прошел  по  всему  коридору  до  самого  конца,  задерживаясь  на
три-четыре секунды у каждой  двери,  потом  уверенно  возвратился  к  моей
спальне. Очевидно, какое-то шестое чувство подсказало ему,  где  находятся
те, кого он ищет. Впрочем, возможно, он просто хорошо изучил  расположение
комнат и решил начать с наиболее вероятного места.
     Все мои мышцы  напряглись,  я  чувствовал,  как  на  затылке  у  меня
ощетинились волосы, как будто я  был  первобытным  зверем,  готовящимся  к
смертельной схватке. Жаль, что я не видел в этот момент  Гришу,  интересно
было бы посмотреть на его реакцию. До сих  пор  он  в  подобных  ситуациях
сохранял веселое спокойствие, по крайней мере, внешне. Но тут  был  особый
случай. Вся  обстановка  -  неизвестность,  предшествующие  события,  сама
атмосфера душной, влажной австралийской ночи, зловещая уверенность  нашего
таинственного противника, - внушала невольную, безотчетную тревогу.
     Наш "гость" не стал  возиться  с  замком,  он  просто  прошел  сквозь
дверной проем, как будто там была не дверь, пусть и не очень массивная,  а
легкая кисейная занавеска. В то же мгновение я нажал кнопку выключателя, и
спальня озарилась ярким светом.
     Это был негр, слуга Адамса.
     Какое-то время он стоял неподвижно, как  будто  внезапно  вспыхнувший
свет ослепил его, а потом шагнул вперед, на середину комнаты.
     - Стой! - Оказавшийся за его спиной Гриша поднял пистолет.
     Негр не прореагировал на приказ, не знаю, заметил ли он вообще  моего
приятеля. Повернув лицо с белыми, возможно, почти слепыми  глазами  в  мою
сторону, он сделал еще  шаг  и  вытянул  вперед  руки,  растопырив  пальцы
наподобие клешней краба.
     Гриша прыгнул к нему,  схватил  за  плечо  и  рванул  назад,  пытаясь
развернуть лицом к себе. Вероятно, он подумал, что наш противник  глух,  и
хотел продемонстрировать  ему  пистолет  и  серьезность  наших  намерений.
Честно  говоря,  мне  показалось,  что  от  нелепости  происходящего   мой
находчивый приятель несколько растерялся.
     Негр отмахнулся от него, как от назойливой  мухи,  даже  не  повернув
головы. Гриша отлетел к стене, ударился о нее спиной и затылком  и  мешком
осел на пол. Я понял, что он потерял сознание, и мне придется сражаться  с
врагом один на один.
     К сожалению, занятая мной позиция исключала возможность отступления -
на такой маневр я не рассчитывал. Негр надвигался на меня,  не  спеша,  но
уверенно, и единственное, что мне оставалось,  это  попытаться  отпрыгнуть
вдоль стены вправо или влево.
     Я метнулся влево, но наткнулся сослепу на  платяной  шкаф.  Двигаться
вправо было уже  поздно,  я  оказался  бы  прямо  перед  идущим  вперед  с
упорством танка противником и вряд ли  успел  бы  до  столкновения  с  ним
проскользнуть дальше, к спасительному свободному пространству.
     Единственное,  что   меня   несколько   приободрило,   это   какая-то
медлительность моего врага. Не удивительно, что быстроногая Джин удрала от
него. Казалось, он отзывается  на  изменения  в  окружающей  обстановке  с
некоторым запаздыванием. Очевидно, при всей его мощи у него, как это часто
встречается, была замедленная реакция. Я шагнул  вперед  и  изо  всех  сил
ударил его рукояткой револьвера в правую скулу.
     С таким же успехом я мог бить мраморную статую, даже с  большим,  так
как от нее наверняка отлетел бы кусочек. Здесь же  я  услыхал  лишь  тупой
звук, как будто металл рукоятки врезался в дерево или твердую резину.  Его
голова даже не покачнулась на массивной шее. Я сунул револьвер за пояс.
     Он развел в  сторону  локти  и  согнул  руки  так,  что  кисти-клешни
направились в мою сторону. Еще мгновение, и они сомкнутся у меня на шее...
     Я нырнул вниз, и он не успел схватить меня. Секунду спустя я оказался
у него за спиной. Мои руки скользнули ему под мышки, я  сцепил  пальцы  на
покрытом жесткими волосами затылке  и  попытался  пригнуть  голову  своего
противника подбородком к его груди.
     Как и следовало ожидать, классический "двойной нельсон" не  увенчался
успехом. Он стряхнул  меня  со  своей  спины,  как  мешок  с  картошкой  и
повернулся снова ко мне лицом. Но теперь  в  моем  распоряжении  был  весь
простор спальни.
     Медленно, как мне показалось,  он  наступал  на  меня,  а  я  так  же
медленно пятился от него, пока снова не уперся спиной в стену. Ко мне  уже
вернулось обычное самообладание, и  я  мог  трезво  оценивать  обстановку,
выносить быстрые и оптимальные решения.
     Бить его или пытаться провести какой-либо болевой прием явно не имело
смысла - очень уж разными оказались наши весовые категории. При  всей  его
медлительности я не мог рассчитывать, что мне удастся заломить  ему  руку,
захватить  удушающим  зажимом  шею,  так  как  не  сумел   бы   преодолеть
сопротивление  этих  чудовищных  мышц.  Оставалось  одно  -  прибегнуть  к
"великому  уравнителю   шансов",   моему   надежному   "питону",   правда,
заряженному на этот раз не "магнумом", а обычными патронами со  свинцовыми
пулями без оболочки.
     Нас разделяли какие-нибудь два-три метра, промахнуться я не  мог.  Но
убивать его мне не хотелось. Первая моя пуля ударила противника  в  правое
плечо.
     На этот раз он пошатнулся.  Пятнадцать  граммов  свинца,  летящие  со
скоростью более трехсот метров в секунду, обычно отбрасывают человека, как
тряпичную куклу. Лишенная томпаковой оболочки тупая пуля "кольта", попадая
в цель, передает ей всю свою кинетическую энергию, так как  расплющивается
и не проходит навылет. Такая пуля, по терминологии  оружейников,  обладает
большим "останавливающим действием". Но он не остановился.
     Я выстрелил снова,  на  этот  раз,  отбросив  всякую  сентиментальную
гуманность, прямо  в  середину  груди.  Потом  еще  и  еще.  Он  продолжал
надвигаться на меня, все так же неторопливо и неотвратимо.  Казалось,  все
это происходит в каком-то кошмарном сне, когда пытаешься убежать  -  и  не
можешь...
     Последние две пули я послал ему в голову - почти в упор.  Сперва  мне
показалось, что я промахнулся, что пули скользнули по черепу, не  причинив
тому, что должно было находиться внутри, особого вреда, и  приготовился  к
прыжку, рассчитывая снова увернуться от его клешней.
     Но вот он как-то странно осел на пятки, качнулся  взад  и  вперед  и,
наконец, с тупым стуком, как  манекен,  как  набитый  опилками  боксерский
мешок, свалился навзничь.
     Машинально, действуя по привычке, а вовсе не из желания порисоваться,
я продул ствол "питона" от порохового дыма.



                                    29

                                                Вперял он любопытный взор
                                                На отдаленные громады
                                                Седых, румяных, синих гор.
                                                                  А.Пушкин

     - Пижон, ну и пижон! - Оказывается, Гриша успел прийти в себя, но все
еще сидел у той самой стены, куда  отбросил  его  толчок  негра.  -  Лучше
заряди, а то вдруг оживет и встанет...
     Невольно я бросил взгляд на лежавшего навзничь врага,  как  будто  на
мгновение поверил, что  человек,  получивший  две  пули  сорок  четвертого
калибра в голову, может встать.  Но,  к  своему  облегчению,  увидал  лишь
неподвижную черную массу.
     Тем не менее, я последовал разумному совету и зарядил  револьвер.  На
это у меня ушло секунд десять, во время которых Гриша успел,  цепляясь  за
стену и столик, подняться на ноги. И  даже  пистолет,  его  любимый  "Орел
пустыни", снова был у него в руке.
     - Ты как, цел? - задал я несколько запоздавший вопрос.
     - Вроде бы да, - неуверенным тоном ответил  он.  -  Немного  кружится
голова, а так - все в  порядке.  Но  какая  силища!  Отшвырнул  меня,  как
паршивого котенка.
     Мы склонились над неподвижно лежавшей на полу грудой мышц  и  костей,
совсем  недавно  приводимых  в  движение  неизвестно  откуда   исходившими
приказами.  Расстегнув  черную  кожаную  куртку,  я  обнаружил   под   ней
кавларовый бронежилет. Отчасти этим,  конечно,  объяснялась  "неуязвимость
нашего противника. Думаю, что если  бы  я  зарядил  свой  "питон"  мощными
патронами "магнум", как в тот вечер, когда уложил Ларри,  пули  в  твердой
томпаковой оболочке пробили бы бронежилет, тем более, что я стрелял  почти
в упор. Но выстрелы в голову сделали свое дело.
     Одна пуля вошла под  глаз,  вырвав  часть  затылочной  кости,  другая
действительно лишь скользнула по куполу черепа,  вспоров  кожу  -  у  меня
все-таки дрогнула рука.
     - Что это? - Гриша показал на какой-то странный нарост на  левом  ухе
негра. Телесного цвета, он слегка отличался по оттенку  от  розовой  ушной
раковины, уже начавшей бледнеть.
     Протянув руку, я пощупал  нарост.  Он  легко  отделился,  и  тогда  я
обнаружил тонкий проводок, идущий от него  вниз,  за  воротник  рубахи.  Я
поднес эту штуку к своему  уху  и  услыхал  хрипловатый  голос,  монотонно
повторявший: - Убей его... убей его... убей его...
     - Так вот в чем дело! Это пластиковая оболочка миниатюрного наушника,
замаскированного под выступ уха. Наш друг получал приказы по радио. А я уж
было совсем поверил в существование телепатии!
     - Наверное, он был глуховат, и Адамс изобрел такой способ  общения  с
ним. Со стороны, вероятно, выглядело очень впечатляюще -  слуга  исполняет
беззвучные приказы. А на самом деле хозяин просто тихо шептал нужные слова
в замаскированный где-то в одежде  микрофон.  У  негра,  видимо,  он  тоже
где-нибудь есть. - Гриша пощупал край куртки, обтягивавшей выпуклую  грудь
лежавшего навзничь гиганта.
     - Все равно, поведение его было довольно странным. - С этими  словами
я оторвал наушник и спрятал к себе в карман. - Он  как  бы  находился  под
гипнозом, двигался, будто в трансе. Думаю, что над ним  здорово  поработал
этот старый бандит-вегетарианец, доктор Ашборн. Он совершенно лишил  негра
воли,  превратив  его,  по  сути  дела,  в  робота,  послушный   механизм,
управляемый голосом хозяина.
     - Ты что, оторвал наушник? - Гриша,  заметив,  что  в  руках  у  меня
ничего нет,  укоризненно  покачал  головой.  -  Ну  и  зря.  Мы  могли  бы
послушать, о чем говорит твой друг Адамс. Может быть, негром  управлял  не
он, а кто-нибудь другой?
     Замечание показалось мне справедливым, но  исправить  сделанное  было
уже нельзя. Мы допустили еще одну ошибку - не осмотрели тут же окрестности
парка. Радиус  действия  маленькой  приемо-передающей  рации,  при  помощи
которой осуществлялась связь между этим "живым танком" из могучих  мышц  и
массивных костей, обтянутых коричневой кожей, и его  "водителем",  не  мог
быть слишком большим.  Поторопись  мы,  и  машина,  в  которой,  возможно,
находился сам Адамс или кто-то из его  помощников,  оказалась  бы  в  поле
нашего зрения. А тогда "порше" настиг бы ее за считанные секунды. Впрочем,
жалеть об упущенных возможностях никогда не поздно, но всегда бесполезно.
     Тщательно обыскав труп и не обнаружив  ничего  для  нас  интересного,
кроме маленькой рации японского производства, которую я тут же  спрятал  в
сейф, мы  решили  вызвать  полицию.  Была  быстро  подготовлена  версия  -
вторжение в частное жилище с  попыткой  покуситься  на  жизнь  и  здоровье
мирных его обитателей. Состояние входной двери,  двери  спальни,  а  также
многочисленные ссадины и ушибы Гриши могли  убедить  самого  недоверчивого
представителя закона. Таким путем мы  избавлялись  от  хлопотного  дела  -
сокрытия тела погибшего,  а  также  и  от  возможных  неприятностей,  если
кто-нибудь услыхал выстрелы моего "питона" среди ночной тишины и  позвонил
в ближайший участок.
     Когда полицейские ушли, записав наши показания и забрав с собой  труп
негра, наступил уже рассвет.
     - Теперь не миновать нам любопытства прессы, - заметил  Гриша,  когда
мы пили свой утренний кофе. - Боюсь, что здесь скоро появится  целая  куча
газетчиков и телерепортеров.
     - Ну и что? Мы тут живем  вполне  легально  и  должны  участвовать  в
общественной жизни. Твой портрет на фоне красной спортивной  машины  будет
выглядеть очень импозантно. Ты же хотел получить премию за поимку маньяка?
     - Далась тебе моя машина! Ей-богу, ты завидуешь,  что  у  тебя  всего
лишь жалкий "ситроен"!
     - Я и не скрываю. Всегда питал страсть к хорошим маркам  автомобилей.
Помнишь мой "мустанг"?
     - Тот, что ты сбросил в пропасть где-то на Кавказе?  Конечно,  помню.
Он до сих пор числится за тобой у наших хозяйственников, ты же за него  не
отчитался, придется тебе  попотеть,  подписывая  обходной,  если  захочешь
уволиться.
     - Серьезно? Неужели еще не списали?
     - Как же,  дождешься  от  этих  жмотов.  Они  только  для  начальства
списывают новенькие "мерседесы" по цене металлолома. Ты для них  -  мелкая
сошка.
     Слова Гриши настроили меня на философский лад, и я спросил его о том,
о чем сам все чаще задумывался в последнее время.
     - Ты не пытался понять, хотя бы для себя самого,  так  сказать,  "для
внутреннего употребления", ради чего мы стараемся, рискуем жизнью? Чего мы
вообще добиваемся?
     - Разве ты не знаешь? - Гриша деланно-покровительственно взглянул  на
меня. - Выполняем свой долг перед Родиной.
     Последнее слово он произнес  так,  чтобы  оно  прозвучало  с  большой
буквы. Но я не принял игры, не захотел перевести все в шутку.
     - Какой "родины"? "Мы в той отчизне родились, которой больше нет." Ты
что, не видишь, что творится? "Все на продажу" - так, кажется,  называлась
одна статья в "Литературке" о нашем ведомстве.
     - Брось, старик, а то съедешь с катушек. Такие вещи не  обсуждают  за
кофе, тут без поллитры не разберешься. - Гриша алчно ухмыльнулся  и  потер
руки, как будто был заправским выпивохой.
     - Нет, ты все-таки скажи...
     - Ладно, раз уж ты так  настаиваешь.  -  Лицо  моего  приятеля  стало
серьезным. - Лично я хочу воспользоваться  своим  служебным  положением  и
разобраться  с  теми  гадами,  которые  воруют  наших   детей   и   делают
гонконгскими проститутками наших девушек.  Глобальные  задачи  мне  не  по
плечу, но с этой я надеюсь  справиться.  Если  тебя  не  отпугивает  такое
"мелкотемье", присоединяйся.
     Кровь  бросилась  мне  в  лицо,  я  почувствовал,  что  краснею.  Как
случалось со мной и прежде, привычка к постоянной рефлексии,  самокопанию,
"интеллигентские штучки", как говорил  мой  приятель,  заставили  меня  на
минуту забыть о Веронике, об "интернате". Я вспомнил о своей клятве мстить
мафии, которую когда-то дал - без свидетелей, самому себе, -  на  булатном
клинке кавказского кинжала... Где сейчас этот кинжал? Наверное, его, как и
прочее мое имущество, оставшееся  на  конспиративной  квартире  в  Городе,
кто-нибудь "приватизировал". Но ведь  клятва  осталась!  Правда,  тогда  я
рассчитался кое с кем  из  главарей  Организации,  они  заплатили  за  все
крупной монетой. Но небольшой должок за ними еще был, а с тех пор набежали
солидные проценты.
     Гриша был прав:  надо  пользоваться  своим  служебным  положением.  И
плевать, если твоя победа доставит кому-то  из  новоявленных  "демократов"
лишнюю звездочку или дачу рядом с президентской. Главное было не это.
     Разговаривая со своим приятелем, я рассеянно смотрел то в  окно,  где
под ветром раскачивалась завезенная в Австралию пятьсот лет назад  саговая
пальма, то на картину, висевшую  на  противоположной  стене.  Декоративное
произведение искусства удачно оживляло  стерильно-белую  кухню.  Это  была
хорошая копия картины Рериха "Майтрейя-победитель".  На  фоне  пылающих  в
лучах заката  гималайских  гор  с  заснеженными  вершинами  и  черно-синих
силуэтов лежащих на переднем плане остроконечных пиков  коленопреклоненный
человечек  взирал,  молитвенно  сложив  руки,  на  скачущего   в   облаках
легендарного богатыря, спасителя мира.
     Линия горной гряды что-то мне напоминала,  совсем  недавно  я  где-то
видел такие же острые зубцы с прогибом в средней части...
     Гриша говорил о том, что нужно поскорее  собираться  в  дорогу,  пока
полиция не  спохватилась  и  не  взяла  с  нас  подписку  о  невыезде  или
что-нибудь такое, что заменяет ее здесь, но я слушал его невнимательно.  У
меня вдруг появилось ощущение, будто я вот-вот догадаюсь  о  чем-то  очень
важном, если вспомню, что мне напоминают эти горы. Я знал  это  чувство  -
оно редко меня обманывало.
     - Старик, хватит думать о высоких материях. Обещаю тебе  -  мы  решим
все философские вопросы, как только дети окажутся в  безопасном  месте.  -
Гриша заметил мое состояние, но, наверно, приписал его тому, что я все еще
размышляю о нравственном оправдании нашей работы.
     Не ответив ему, я встал и направился к себе  в  спальню,  которая  со
времени  приезда  моего  друга  стала  чем-то  вроде  общей  комнаты   или
кают-компании, там чаще всего  происходили  наши  дискуссии  и  обсуждения
текущих дел. Гриша, озабоченно хмыкнув, поставил чашку с недопитым кофе на
блюдце и последовал за мной, явно обеспокоенный.
     Открыв тяжелую дверцу встроенного в стену сейфа, куда мы с ним совсем
недавно спрятали снятую  с  негра  рацию,  я  достал  из  глубины  зеленую
пластиковую папку.
     - Что с тобой? - Гриша потрогал мой лоб. - Вроде  температуры  нет...
Что случилось?
     Все так же молча, я достал из  папки  листочек  бумаги  и  отправился
назад в кухню. Гриша торопливо забежал вперед и заглянул мне в лицо.
     - Черт, что случилось? Ты что, потерял дар речи?  Негр  тебя  заразил
немотой, что ли? Очнись, старик!
     Я остановился  перед  репродукцией  и  вытянув  руку  совместил  край
листочка с изображением горной цепи. Чтобы уровнять масштаб, мне  пришлось
отступить на шаг. Гриша с изумлением следил за моими манипуляциями.
     Линия обрыва  почти  точно  совпадала  с  черным  краем  зазубренного
хребта, изображенного на картине... Зрительная память не подвела меня.
     - Что это за бумажка? - Гриша прямо-таки выхватил у  меня  листок.  -
Почему ты так ее рассматриваешь?
     - Это самая первая записка от Скала. Я нашел ее за щеткой  "дворника"
своей машины, когда вернулся с Новой Гвинеи.  На  ней  написан  номер  его
телефона.
     - Ну и что? Разве ты забыл этот номер? Зачем он тебе нужен?
     - Смотри. - Я провел пальцем по неровному краю листка, а потом указал
на картину.
     Гриша недоуменно переводил  глаза  с  листочка  бумаги  на  сделанную
неизвестным художником копию и обратно, ничего не понимая.
     - Похоже... Ну и что? Какое  это  имеет  значение?  Просто  случайное
совпадение, вот и все.
     - Согласен, случайное. Но когда я взглянул на картину,  то  долго  не
мог вспомнить, где я видел такую же линию...
     - Послушай, это уже что-то болезненное, какая-то навязчивая  идея!  Я
знаю, как неприятно, когда стараешься вспомнить что-нибудь  и  не  можешь.
Ладно, успокойся, и  все  пройдет.  Ты  вспомнил,  все  в  порядке.  Давай
займемся делом, тебя это отвлечет.
     - Я тебе сказал еще не все. Знаешь, где  я  видел  недавно  такую  же
линию, точнее, ее "негатив", оторванную часть листка?
     - Где?
     - В блокноте мисс Макгроу, когда она записывала номер моего домашнего
телефона. Я еще тогда подумал, что линия отрыва оставшегося корешка что-то
мне напоминает, но только сегодня, когда взглянул  на  картину,  вспомнил,
что именно.
     Соображал мой  приятель  быстро.  Он  протяжно  присвистнул,  покачав
головой.
     - Ого! Значит, она одолжила этот листочек человеку  Скала,  чтобы  он
мог оставить тебе номер своего телефона? Так, что ли?
     - Нет, в тот день, когда я вернулся из путешествия в край дани, он не
приходил. Она говорила, что он посещал "Ассунту" несколькими днями раньше.
     - Значит...
     - Значит, она сама написала этот номер и сама засунула листок за  мой
стеклоочиститель, пока я  в  своем  кабинете  разбирался  с  накопившимися
бумагами.
     - И ничего не сказала.
     - И ничего мне не сказала. Теперь понимаешь?
     Гриша кивнул.
     - Твоя милая секретарша по совместительству  работает  на  Костлявого
Мака. Контролирует каждый твой шаг, каждое слово и сообщает ему.
     - Да. И  я  сам  сказал  ей,  что  собираюсь  ехать  на  север  штата
Квинсленд, просил подобрать карты и тому подобное.
     Гриша вытаращил глаза.
     - Ты ей это сказал? Зачем?
     - В припадке благодарности за  постоянную  заботу.  Кроме  того,  мне
действительно были нужны такие материалы. Я совершенно не  знаком  с  теми
местами. Откуда я мог знать, что она работает на Скала?
     - Ну знаешь... Ты, может быть, сказал ей, зачем мы туда собираемся?
     - Это уже чересчур. Ты совсем плохого обо мне мнения. Конечно, нет.
     - И на том спасибо.
     - Ладно, когда вернемся, отдашь  меня  под  трибунал.  А  пока  давай
подумаем, что делать.
     - Мы тут будем думать, а в это время люди  Черепа  порежут  детей  на
куски и скормят акулам! - Гриша вскочил и заметался по комнате.
     - Сядь и успокойся.
     - Пошел ты!..
     - Ну бегай, если тебе от этого легче. Он ничего такого не сделает, во
всяком случае, пока что. Скал скуп, практичен,  зачем  ему  преждевременно
портить ценный "материал", который может еще принести большую прибыль.  Он
понимает, что раз я сам собираюсь ехать туда, значит, решил  обойтись  без
помощи полиции.
     Гриша остановился и посмотрел на меня почти осмысленным взором. Потом
его лицо оживилось, он понял, что я хочу сказать.
     - Ага!
     - Вот тебе и "ага"!  Конечно,  он  предпочтет  помешать  мне  в  моем
невинном турпоходе, прежде чем избавляться от улик. Сделать это  для  него
легче легкого. Места там безлюдные. Он может попытаться прикончить меня  и
здесь, пресечь, так сказать, попытку в зародыше. Но это опасно,  и  скорее
всего он дождется, пока я  заеду  в  какое-нибудь  глухое  место,  где  на
десятки, а то и на сотни километров вокруг не будет ни одной живой души, и
только тогда...
     - Ни одной живой души, кроме бандитов.
     - Вот именно. Ты сам разве не так бы поступил со мной?
     - Я удушил бы тебя еще в колыбели, представься мне такая возможность.
Подумать только, дрогнуть перед чарами старой девы!
     - Придется тебе мириться с фактом моего существования.
     - Думаю, что это продлится недолго. Не Скал, так Адамс, кто-нибудь из
них до тебя доберется.
     - Адамс пока что выбыл из игры. А после того, как полиция нашла здесь
труп его негра, возникнут  новые  основания  считать,  что  он  замешан  в
какие-то темные дела, о которых "информировал" их Скал.
     - Хватит с тебя и Костлявого Мака.
     - Не радуйся раньше времени,  я  еще  жив.  Лучше  подумай,  как  мне
добраться до "интерната" прежде, чем они доберутся до  моей  шкуры.  И  не
обольщайся, твоя шкура почти в такой же опасности.
     - Я, конечно, могу подумать... Но ты ведь снова разболтаешь  о  наших
планах первой встречной вдове или еще кому-нибудь.
     - Перестань меня пилить, Гриша! - взмолился я. -  Ты  и  сам  мог  бы
сделать такой промах.
     - Я? Никогда! Старые девы вызывают у  меня  аллергию,  прямо  мурашки
идут по коже. Бр-р-р! Я с  ними  обращаюсь  сурово  и  строго.  Ты  только
представь себе - всю жизнь хранить целомудрие! Это же... Просто не  нахожу
слов.
     Мой приятель начал  валять  дурака  в  своем  обычном  стиле,  а  это
значило, что он оттаял и перестал на меня злиться.
     - Может быть, нам  разделиться  и  направиться  туда  разными  путями
поодиночке? - предложил я.
     - Хочешь отвлечь огонь на себя?
     - Ну и что? Ты же считаешь, что я виноват и провалил дело...
     - Ничего я не считаю. Только в одиночку там придется туго, даже  если
и удастся добраться до  места.  "Интернат"  наверняка  охраняют  несколько
человек, подходы просматриваются и простреливаются. Нарвешься на пулю, вот
и все.
     - А вдвоем, по-твоему, мы справимся?
     - Справились же мы с негром!
     - Да, ты мне здорово помог, когда валялся у стены без  чувств.  Лучше
уж помолчи, герой.
     Гриша изобразил обиду, у него это  здорово  получалось.  Длинный  нос
повис над  оттопырившейся  верхней  губой,  брови  сошлись  на  переносице
домиком. Но в следующую секунду он понял что-то и  засиял,  как  кукольный
Петрушка - рот до ушей, и щечки яблочками.
     - Постой, но ведь твоя мисс Макгроу не знает, что ты знаешь...
     Я понял это еще до  того,  как  его  осенило,  но  решил  прикинуться
дурачком, чтобы он мог потешить самолюбие.
     - Выражайся точнее, Гриша.
     - Я слишком  хорошо  воспитан,  чтобы  выражаться  с  той  точностью,
которая требуется в данных обстоятельствах, - гордо ответил мой друг. - Но
чтобы тебе было понятно, скажу: ты должен еще раз  встретиться  с  ней  до
нашего отъезда.
     Я и сам решил так сделать. Разоблаченный  враг  представляет  лакомый
кусочек, пока еще не знает, что его разоблачили.
     - Да. И я уточню свой маршрут по картам, которые она мне подобрала...
     - ...И оставишь их у себя на столе, чтобы на минутку  отлучиться  под
каким-нибудь благовидным предлогом, - закончил он мою фразу.
     -  Ты  позовешь  меня  к   телефону   из   вестибюля,   где   дежурит
администратор.
     - Договорились. Вечно мне приходится тебя выручать!
     - Да? А кто в прошлый раз резал лук? Ты нарезал помидоры и мясо, а  я
проливал слезы!
     - Тебе можно поручить только черную работу, а остальное должен делать
мастер.
     - Пошли посмотрим, есть ли что-нибудь в холодильнике, мастер.
     - Пошли!
     Так прозаически закончилось наше совещание.



                                    30

                                                Миленький ты мой,
                                                Возьми меня с собой...
                                                    Русская народная песня

     Я добросовестно выполнил все, о чем мы договорились накануне, и когда
Гриша вызвал меня к телефону, задержался на пять лишних  минут,  зайдя  по
пути  назад  в  туалет.  Мисс  Макгроу  имела  достаточно  времени,  чтобы
ознакомиться с маршрутом моей предполагаемой поездки. Она и сделала это  -
положенный для контроля на карту волосок исчез... Он не  мог  быть  просто
сметен случайным сквознячком, так как  я  предусмотрительно  заправил  его
кончик  в  сгиб  карты.  Уходя  вечером  домой,  я  забрал  с  собой   все
подготовленные моей секретаршей материалы якобы для того, чтобы поработать
над ними еще, а на деле -  для  имитации  бдительности.  Это  должно  было
создать у  противника  иллюзию  серьезности  моих  намерений  относительно
поездки именно по такому маршруту, какой был отмечен  на  карте,  а  также
того, что я стремлюсь сохранить его в тайне.
     Впрочем, карты действительно были мне нужны - для прокладки  другого,
настоящего маршрута.
     Выехать  мы  предполагали  на  сутки   раньше   срока,   доверительно
сообщенного мной своей заботливой секретарше. Нужно было постараться  уйти
подальше, пока они не хватятся нас. Старое устройство  из  холодильника  и
подключенной к контактам его реле кухонной лампочки должно было  ввести  в
заблуждение наблюдающих за моим коттеджем - я  надеялся  на  это  довольно
слабо, но нужно было использовать любой шанс, каким бы мизерным он ни был.
     "Порше-каррера" Гриши будет везти нас двоих, причем, начальную  часть
пути мне предстояло проделать в багажнике. Баки  предусмотрительно  залиты
бензином под пробки, уровень масла и давление в шинах проверены, оружие  и
провизия упакованы.
     Не знаю как Гриша,  но  я  не  испытывал  предстартовой  лихорадки  -
слишком часто мне приходилось отправляться  в  рискованные  экспедиции,  и
если бы я каждый раз волновался,  то  стал  бы  неврастеником  задолго  до
пенсионного возраста. Мой  друг,  судя  по  его  обычному  аппетиту,  тоже
сохранял спокойствие.
     После ужина мы демонстративно  распрощались  на  террасе,  заменившей
традиционную  в  таких  сценах  калитку,  после  чего  Гриша  не  торопясь
направился к своей машине, а я вошел в дом. Через двадцать минут он должен
был подобрать меня у ограды парка, где густая зелень  и  предусмотрительно
испорченный ближайший фонарь обеспечивали скрытность маневра. Я приготовил
для краткого броска от коттеджа  до  места  встречи  черный  комбинезон  с
капюшоном вроде  тех,  что  носят  японские  ниндзя.  Если  эта,  наиболее
рискованная часть нашего плана, будет успешно выполнена, то через  два-три
часа радиус круга поиска, внутри  которого  противник  может  рассчитывать
перехватить нас, расширится  до  трехсот  километров.  Учитывая  множество
дорог, пересекающих эту площадь, задержать нашу машину будет  в  состоянии
лишь  целая  армия  специально  проинструктированных   агентов,   которой,
конечно, Костлявый Мак не располагал.
     Но, как говорится, "гладко было на бумаге, да забыли про овраги".
     Я был уже готов через несколько минут  выходить,  как  вдруг  услыхал
слабое постукивание во входную дверь. Поскольку злоумышленник не  стал  бы
предупреждать о своем появлении стуком, я без опаски,  но  с  естественным
раздражением  открыл   неожиданному   и   очень   неуместному   в   данных
обстоятельствах гостю. Предварительно мне пришлось снять  комбинезон,  что
при всей спешке, заняло минуты полторы.
     - Хай, Дэн... - услыхал я знакомый голос. - Ты собрался  лечь  спать?
Почему ты в одном белье?
     Это была Джин, собственной  персоной,  живая  и  невредимая,  хотя  и
сильно потрепанная. Состояние ее одежды, прически и грязные полосы на лице
свидетельствовали, что в последнее время она жила не в отеле "Хилтон".
     - Какого черта ты не позвонила? - Боюсь, что  тон  мой  был  довольно
груб. - Я должен уходить, у меня сейчас нет времени возиться с тобой. Если
хочешь, оставайся здесь, но предупреждаю, тут скоро будет жарко.
     У меня мелькнула не слишком честная по отношению к Джин мысль, что ее
пребывание  в  моем  коттедже  послужило  бы   лучшей   маскировкой,   чем
периодически вспыхивающий на кухне свет...
     - Я пойду с тобой, Дэн, куда бы ты не направлялся.  За  мной  гонится
негр Адамса, он выломал твою дверь, когда я ждала тебя здесь,  и  чуть  не
застукал меня в телефонной будке. Он бегает  медленнее,  чем  я,  но...  Я
больше не могу, Дэн...
     Ноги у нее подкосились, и она мешком свалилась на ближайший стул.
     Я  лихорадочно  соображал,  что  делать  дальше.  Скал,  похоже,   не
собирался причинять ей вреда, поэтому  я  решил  попытаться  уговорить  ее
переночевать в коттедже, хотя это и было в некоторой степени "подставкой".
     - Джин, негра больше нет в живых. Я сам всадил  ему  пулю  в  голову.
Побудь здесь до утра, а потом уходи куда-нибудь. Позже я с тобой свяжусь и
постараюсь помочь.
     Последнее было маловероятным, я сказал так  только  для  того,  чтобы
успокоить ее. Но что я мог поделать, когда на карту была поставлена  жизнь
не знаю уж какого количества детей. И еще меня ждала Вероника...
     Она подняла к свету залитое слезами лицо.
     - Дэн, возьми меня с собой! Я боюсь  здесь  оставаться,  они  пришлют
кого-нибудь другого, еще страшнее. Дэн, ну пожалуйста!
     В отчаяньи я взглянул на часы. До срока встречи с  Гришей  оставалось
пятнадцать минут, я еще мог успеть вовремя. Конечно, если я задержусь,  он
подождет меня, но  каждая  секунда  промедления  увеличивала  опасность  в
нарастающем, лавинообразном темпе. Я принял решение.
     - Хорошо. Беги к тыльным воротам парка.  Через  двадцать  минут  тебя
подберет мой друг, мистер Фэрфилд, он будет  ехать  в  красной  спортивной
машине. Сядешь к нему и станешь делать все, что бы он не велел.
     - А ты?
     - Я присоединюсь к вам потом.
     Мне некогда было объяснять ей, почему я предпочитаю ехать в багажнике
той же машины.
     Дженнифер с трудом встала, потом снова опустилась  на  сидение,  и  я
начал опасаться, что она не сможет пересечь парк за такое короткое время.
     - Джин, постарайся не опоздать, а то он уедет. Ты останешься в  парке
одна.
     Эти слова произвели магическое  действие.  Она  стартовала  прямо  со
стула, промчалась сквозь дверь холла и исчезла в  темноте  узкой  дорожки,
ведущей в глубь участка, на котором располагался мой дом.
     Еще минута ушла у меня на то, чтобы снова надеть комбинезон, потом  я
осторожно выскользнул через заднюю дверь, предварительно выключив свет  во
всех комнатах, окна которых выходили на тыльную сторону коттеджа. В других
комнатах свет был погашен давно, но тут я оставлял его  специально,  чтобы
глаза  возможного  наблюдателя  не  успели  привыкнуть  к  темноте.  Такие
маленькие уловки слагались в то, что непосвященные называют "везением".
     Я не опоздал, хотя  и  дышал  так,  будто  пробежал  всю  марафонскую
дистанцию. Пока Гриша отпирал багажник,  я  в  нескольких  словах  пояснил
ситуацию  и  сообщил,  где  будет  его  ждать  наша  новая  и  непрошенная
попутчица.
     - Пока  что  она  послужит  нам  своеобразной  маскировкой.  А  потом
подумаем, что с ней делать.
     Мой приятель с сомнением покачал головой.
     - Меня всегда смущают неожиданные попутчицы. Ладно, полезай поглубже,
а то прихлопну уши. И не хрюкай, напугаешь девушку.
     Он запер  багажник,  и  не  успел  я  как  следует  умоститься  среди
чемоданов и инструментов, рванул с места так, что я больно  стукнулся  обо
что-то головой.
     Через пять минут  он  остановился,  и  до  меня  донеслось  несколько
неразборчивых слов.  Потом  хлопнула  дверца,  и  машина  снова  помчалась
вперед.
     Жесткая подвеска заставляла меня то и дело упираться руками в  стенки
и крышку багажника, чтобы не  разбить  себе  голову  во  время  совершенно
неожиданных поворотов и подпрыгиваний  на  редких  ухабах.  Потом  "порше"
вырвался на магистральное шоссе, и я смог  немного  расслабиться.  Я  даже
задремал в темноте и духоте, и когда Гриша постучал по крышке рядом с моим
ухом, подскочил от неожиданности, нащупывая по привычке за поясом рукоятку
"питона".
     Крышка багажника поднялась, в лицо мне  пахнул  свежий  воздух,  и  я
заморгал, ослепленный светом Гришиного фонарика.
     Джин, стоявшая рядом с "мистером Фэрфилдом", с изумлением  уставилась
на меня.
     - Ой, кто это?... Дэн? Как ты здесь очутился?
     - Мистер Майнер любезно согласился уступить  место  даме,  -  пояснил
Гриша. - Конечно, вы могли бы сидеть у него на коленях,  но  он  счел  это
неприличным.
     Гриша преувеличивал. Хотя "порше" и двухместная машина, мы как-нибудь
могли разместиться и не нарушая приличий.
     - Девочки налево, мальчики направо, - провозгласил  мой  приятель  на
манер водителя туристского автобуса, и мы с ним отошли за  кусты,  которые
росли вдоль обочины.
     - Ну, что будем делать дальше?
     Сидя в  багажнике,  я  задавал  себе  тот  же  вопрос  и  теперь  мог
предложить почти готовый план, вариант операции,  учитывающий  присутствие
девушки.
     - Продолжим путь втроем. Вряд ли  Скал  может  предположить,  что  мы
захватим с собой еще кого-нибудь, тем более Джин. Именно нелепость  такого
поступка послужит нам маскировкой. Вряд ли все бандиты знают нас в лицо, а
если даже им раздали  наши  фотографии,  то  опознать  человека  в  быстро
движущейся машине не так-то просто. Наша компания в  роскошном  автомобиле
будет   выглядеть   парочкой   плейбоев,   собравшихся   на   прогулку   с
легкомысленной девицей.
     - Для плейбоев мы с  тобой  несколько  устарели,  -  скромно  заметил
Гриша.
     -   Ну,   пусть   нас   принимают   за   подержанных   плейбоев,   за
развратников-бисексуалов. Тебя это шокирует?
     - Нисколько. Вид у Дженнифер подходящий, как будто мы вытащили ее  из
какой-то сточной канавы, - презрительно скривив рот, заявил он. - Ее  плащ
испачкал мне сидение.
     Гриша начал входить в роль.
     - Да, она удачно контрастирует с твоей сверкающей  машиной  и  модной
курткой, - согласился я.
     - Зато тебе нужно переодеться. Не стоит слишком уж привлекать к  себе
внимание, а так ты похож на привидение,  -  покачал  головой  новоявленный
"бисексуал".
     Только сейчас я вспомнил, что все еще одет в маскировочный комбинезон
с капюшоном и что лицо у меня скрыто полумаской.
     Мы распаковали  один  из  чемоданов,  где  лежала  моя  одежда,  и  я
переоделся,   после   чего   приобрел    вид    нормального    горожанина,
путешествующего в веселой компании. Повязанный  на  шее  цветастый  платок
явился заключительным штрихом моего преображения. Теперь можно было  ехать
дальше, не прячась в багажнике.
     Дженнифер успела умыться в протекавшем рядом ручье и выглядела не так
уж отвратительно.  Хорошенькая  девочка  в  помятой  одежде  вполне  могла
заинтересовать двух таких  начинающих  стареть  развратников,  как  мистер
Фэрфилд и мистер Майнер. Я усадил ее справа от себя, обнял за плечи  -  не
столько для поддержания имиджа, сколько из-за тесноты -  и  мы  продолжили
путь на север.
     Мы уже проехали Тари, и до небольшого городка Уокоп,  где  нам  нужно
было свернуть  налево,  на  второстепенную  дорогу,  оставалось  не  более
тридцати  километров.  Через  Уолч  мы   хотели   добраться   до   другого
магистрального шоссе, идущего вдоль западного склона  хребта  Нью-Ингленд,
проехать по нему до Глен-Иннеса, еще раз повернуть налево и  углубиться  в
район пересыхающих речек-криков, питающих истоки Дарлинга. Так,  перемежая
движение по большим магистралям с  ездой  по  сравнительно  малонаселенным
местам, мы должны были приближаться к  цели  нашего  путешествия,  лежащей
далеко на севере.
     Нормальный человек, тем  более  спешащий,  выбрал  бы  гораздо  более
удобный маршрут - по отличному шоссе вдоль  восточного  побережья  или  по
такой же магистрали, пересекающей с юго-востока  на  северо-запад  Большой
Артезианский бассейн. Но мы не хотели следовать логике нормальных людей  -
в этом-то и заключался расчет.
     После кратковременной остановки Джин ожила и начала приставать ко мне
с   расспросами.   Чтобы   избежать   необходимости   сочинять   на   ходу
правдоподобную  легенду,  я  ловко  перевел  разговор  на  ее  собственные
приключения.  Большинство  людей,   счастливо   избежавших   опасности   и
чувствующих себя  от  этого  несколько  приподнято,  охотно  вспоминают  о
недавних  переживаниях  и  страхах,  особенно,   если   есть   благодарные
слушатели, ахающие и сочувственно вздыхающие в нужных местах.  То,  что  я
был именно таким слушателем, не должно вызывать сомнений.
     - Я пряталась в разных местах, последние дни - в  лодке  Модсли.  Там
была провизия и удобная постель.
     - Разве у капитана Модсли есть лодка?  Я  думал,  что  он  сухопутный
вояка.
     - Он  капитан  пехотного  полка,  но  человек  состоятельный  и  член
Сиднейского яхт-клуба, - пояснила Джин. - Несколько раз  он  катал  нас  с
миссис Гай на своей "Кукабарре" - так называется его яхта.
     На ее лице не дрогнула ни одна жилка, когда она произнесла имя  своей
покойной опекунши. "Многообещающая девица", - подумал я.
     - Наверно, у этой яхты какой-нибудь особенно громкий сигнал,  сирена?
- спросил Гриша. Он понял мою игру и ловко ее поддерживал,  подбрасывая  в
подходящие моменты дровишки, едва только  беседа  начинала  угасать.  -  Я
слыхал,  как  кричит  кукабарра,  жуткое  впечатление,  похоже  на   хохот
сумасшедшего или смех голодной гиены.
     - Здесь эта  птица  заменяет  петуха,  она  обычно  встречает  своими
воплями рассвет, - заметил я. - Сперва,  конечно,  немного  неприятно,  но
ничего особенного. Дело привычки.
     - Сирена? - Джин на секунду задумалась, вспоминая. - Нет, не знаю, ни
разу не слыхала. Там есть такой медный колокол, он звонил  в  него  каждые
полчаса...
     - Это рында, он отбивал склянки. Эх ты, сухопутная крыса!
     - Откуда мне знать, как называются все эти штуки.  Там  полно  всяких
веревок и палок, все скрипит и болтается. Пройти трудно,  особенно,  когда
немного выпьешь.
     - Напиваться на борту судна не положено, можно свалиться  в  воду,  -
назидательно сказал я. -  Видно,  капитан  Модсли  не  умеет  поддерживать
дисциплину среди экипажа и пассажиров.
     - Он сам напивался так, что если бы не его матрос, мы уплыли  бы  Бог
знает куда, на Северный полюс.
     - На лодке большой экипаж? - поинтересовался я.
     - Нет, только Модсли и этот матрос. У них там есть  какая-то  штучка,
вроде автопилота, яхта может плыть сама.
     - Надо говорить "идти", - поправил я ее. - Дорогое  удовольствие,  но
зато очень удобно. Выставил курс и ложись спать. Электроника сделает все -
прибавит или убавит паруса, если изменится сила ветра, подвернет  штурвал,
если снесет течением, переменит галс.
     - Яхта роскошная, - подтвердила Джин. -  А  какой  там  буфет!  Каюты
обшиты красным деревом, на стенах картины...
     - Дешевая роскошь! Настоящему судну  приличествует  строгий,  суровый
стиль. Море не любит пижонов.
     - Много ты понимаешь! Просто у тебя никогда не  было  столько  денег,
чтобы купить яхту, вроде этой.
     Я подумал, что деньги при желании у меня могли быть, их хватило бы на
десять яхт, но только проявить свое богатство было для меня все равно, что
подписать себе смертный приговор.
     - На черта мне яхта. Меня сразу укачивает.
     - А меня нисколько. Модсли говорил, что я прирожденная...
     Громкий хлопок прервал ее на полуфразе.



                                    31

                                           В свою же сеть кулик попался...
                                                                 В.Шекспир

     Гриша с трудом вывел машину из заноса. Мы остановились и вышли, чтобы
взглянуть, что случилось, хотя и так было почти ясно -  спустила  одна  из
шин. У нас имелась запаска, и поставить ее было минутным делом, если бы не
маленькая помеха - черные отверстия трех стволов, смотревших нам  прямо  в
лица.
     Гангстеры появились неожиданно, как будто выросли из-под земли, но  я
подозреваю, что они просто поджидали нас, присев  за  невысокими  кустами,
точно такими же, какие послужили нам ширмой во время предыдущей остановки.
В одном из них я узнал Билла, очевидно, он уже успел полностью  оправиться
после схватки с Адамсом.
     Дженнифер  начала  пронзительно   визжать.   Так   кричат   животные,
понимающие, что  их  ведут  на  убой.  Думаю,  что  если  в  радиусе  двух
километров находилась хоть одна живая душа, эти вопли достигли  ее  слуха.
Но, похоже, бандиты хорошо знали - никто не придет к нам на помощь. Они не
обращали на крик девушки никакого внимания, хотя  лично  у  меня  от  него
заложило уши.
     Мистер  Скал  распорядился  доставить  всех  нас  к  нему  целыми   и
невредимыми, я понял это, когда Билл вытащил пару наручников и  направился
ко мне, щелкая на  ходу  их  браслетами.  Видимо,  случай  с  "беспомощным
калекой", вырвавшим горло у его напарника  и  чуть  не  прикончившего  его
самого, пошел ему на пользу и сделал осторожным.
     Краем глаза я видел, что два других  гангстера  держат  под  прицелом
Джин и Гришу, который, подняв  руки,  медленно  отступал  назад,  пока  не
наткнулся на распахнутую дверцу "порше".
     Когда Билл очутился прямо передо  мной  и  уже  протягивал  раскрытые
наручники, как бы предлагая мне самому вложить в них  запястья,  я  сделал
небольшой шаг вперед, расстояние между нами сократилось до полуметра.
     В такой позиции ему было неудобно надевать на меня  браслеты,  и  он,
недовольно буркнув что-то неразборчивое, - кажется, удар  Адамса  повредил
ему голосовые связки, - уперся левой рукой в мою грудь,  чтобы  оттолкнуть
меня.
     Какое-то мгновение я сопротивлялся нарастающему нажиму, а потом резко
откинулся назад. Одновременно с этим я сжал рукой его пальцы,  вцепившиеся
в отворот моей куртки так, что  даже  при  всем  желании  он  уже  не  мог
выпустить его, а правым предплечьем согнутой под  прямым  углом  руки  изо
всех сил ударил по его локтевому суставу  в  направлении,  противоположном
естественному сгибу - вверх и немного влево.
     Он не  успел  среагировать  и  продолжал  толкать  меня  от  себя,  в
результате мой удар пришелся по локтю почти выпрямленной руки и  вышиб  ее
из сустава. Все еще сжимая его кисть, теперь уже двумя  руками,  я  нырнул
всем  корпусом  вниз  и  влево,  скручивая  болтавшуюся   на   связках   и
околосуставной сумке руку бедняги, как отжимаемую после стирки тряпку.
     Билл заорал от боли с такой силой, что заглушил  бы  визг  Дженнифер,
если бы не разные диапазоны их голосов. Но едва начавшийся дуэт прервался,
хлопнул негромкий выстрел, и бас умолк, повалившись на меня.
     В следующее мгновение я услыхал на  фоне  пронзительного  крика  Джин
какой-то новый звук, похожий на удар по футбольному  мячу,  потом  второй,
сопровождаемый металлическим лязгом. Крутясь по  бетону,  к  самому  моему
носу подлетел предмет, в котором я узнал автомат "мини-узи".
     Выбравшись из-под тела Билла, я окинул взглядом поле сражения.
     Один из соратников моего противника,  бывшего,  очевидно,  главным  в
команде захвата, лежал навзничь, крестом  раскинув  руки.  Голова  второго
была зажата между корпусом "порше-каррера" и краем его длинной дверцы,  не
могу себе представить, зачем он туда ее  засунул.  Гриша  прижимал  дверцу
коленом, рискуя повредить петли и испортить  свой  дорогой  автомобиль,  в
руке у него был плоский метательный нож.
     - Ты цел? - голос моего друга выражал тревогу. -  Он  все-таки  сумел
выстрелить!
     - И попал в своего шефа.
     На  спине  куртки  Билла  четко  вырисовывалось   маленькое   входное
отверстие от пули.
     Я  перевернул  его.  На  лице  убитого  было  написано   неподдельное
выражение изумления. Он так и не научился быть по-настоящему осторожным  и
уже не научится никогда. Что ж,  в  любой  среде  происходит  естественный
отбор, Билл оказался в числе отбракованных.
     Похоже, что оба его подручных тоже были мертвы. Когда Гриша  отпустил
дверцу, тело бандита глухо шмякнулось о бетон, задев по  пути  подбородком
порог машины.  Потом  мой  приятель  шагнул  к  распластанному  на  дороге
второму, склонился над  ним,  вытащил  из  его  горла  клинок  еще  одного
метательного ножа, вытер блеснувшую сталь о куртку  убитого  и  спрятал  в
прикрепленный к внутренней стороне своего предплечья чехол.  Гриша  всегда
содержал свое оружие в чистоте и порядке.
     Когда он выпрямился и повернулся ко мне, собираясь что-то сказать,  в
окружающем мире вдруг  произошла  некая  неожиданная  перемена,  настолько
внезапная и резкая, что Гриша так и застыл с полуоткрытым ртом.
     Я тоже  был  ошеломлен  и  сперва  не  сообразил,  в  чем  дело.  Мне
показалось, будто я внезапно оглох. Но  секунду  спустя  я  услыхал  тихий
шелест ветра в придорожном кустарнике и понял, что со слухом у меня все  в
порядке.  Это  перестала   визжать   Дженнифер,   и   наступившая   тишина
подействовала, как удар грома.
     Она сидела, скорчившись у  левого  заднего  колеса,  пробитого  шипом
ловушки. Когда мы с Гришей подошли к ней, я  увидел  ее  бледное  как  мел
лицо, остановившиеся глаза и трясущийся подбородок.
     Нам пришлось долго  отпаивать  ее  водой  из  термоса,  наконец,  она
немного успокоилась и пошатываясь встала.
     - Они... Все?
     Одно дело подсыпать  снотворное  в  стакан  ничего  не  подозревающей
жертве, другое - взглянуть в глаза смерти, затаившейся  в  черной  глубине
направленного на тебя ствола. Все ее существо,  страстно  жаждавшее  жить,
возмутилось,   вылилось   в   этом   пронзительном   визге.   Выработанная
тысячелетиями реакция, цель которой - предупредить других соплеменников об
опасности. Куда девалась вся ее культура, великосветский лоск, который она
демонстрировала за столом Адамса!
     Мы усадили Джин в "порше" и отправились на  поиски  машины  бандитов,
держа на всякий случай наготове  их  же  автоматы.  В  магазине  моего  не
доставало одного патрона.
     Черный "форд-эскорт" стоял в какой-нибудь сотне метров, за  невысоким
холмом, незаметный со стороны шоссе. Он был пуст.
     Однако, подойдя вплотную, я услыхал доносившийся из-за полуопущенного
стекла левой дверцы нетерпеливый голос:
     - Билл! Билл! Почему ты не отвечаешь?
     Потом, после небольшой паузы, снова:
     - Билл! Какого черта, откликнись!
     Мы переглянулись.
     - Это не наш приятель, Костлявый Мак? - спросил Гриша. Он еще ни разу
не слыхал голоса "мистера Скала".
     - Нет, у того приятный баритон, а этот визжит чуть  ли  не  фистулой.
Наверно, какой-то связной, наблюдавший за шоссе.
     - Ответим ему?
     После пережитой опасности меня вдруг охватило дурашливое  настроение.
Опасный симптом расшатавшихся нервов, но я решил немного порезвиться.
     - Чего разорался? - Я прикрыл микрофон, свисавший на черном  шнуре  с
приборной доски рукой, чтобы на  другом  конце  не  сразу  распознали  мой
голос.
     - Билл, слава Богу! Ну как, все в порядке?
     Очевидно, голос  Билла  после  удара  в  горло  не  отличался  особой
частотой тембра, и связной принял меня за своего приятеля.
     Я откашлялся.
     - Ага. У нас раненый, немного задержимся.
     - Понял, Билл. Но они... Ты их взял? Что сказать боссу?
     - Взял, не морочь голову. Мне некогда.
     - О'кей, Билл. До встречи.
     Раздался щелчок, и динамик умолк.
     Мы вернулись к своей машине, из которой расширенными глазами смотрела
на нас бледная как полотно Джин.
     - Он... Он шевелится, Дэн!
     Она указала пальцем на бандита, которому  прищемило  голову  дверцей.
Сейчас он лежал на обочине, рядом с Биллом и вторым безымянным гангстером,
куда мы оттащили их перед тем, как идти искать привезшую  команду  захвата
машину.
     Гриша подошел  к  бандиту  и  толкнул  его  ногой.  Голова  гангстера
безвольно перекатилась на другую сторону, у него явно была сломана шея.
     - Успокойся, Джин, тебе показалось.
     Она вцепилась в край дверцы так, что побелели суставы пальцев.
     - Говорю тебе, там что-то шевелилось!
     "Не хватало нам еще возиться  со  спятившей  от  страха  девицей!"  -
подумал я. Но тут же увидел, как куртка на груди Билла вздыбилась каким-то
горбом, она не могла бы так подняться, если бы  даже  он  сделал  глубокий
вздох...
     Присмотревшись, я все понял.
     - Это всего лишь тафа - сумчатая крыса. Вон кучка земли у входа в  ее
нору. Мы вторглись в чужие владения. Осторожнее, Гриша, она кусается, и ее
укусы, как говорят, очень болезненны.
     - Она питается падалью? - Гриша всегда был слаб в зоологии.
     - Нет, это настоящая хищница, она ловит мышей и даже  домашних  птиц,
поэтому любит селиться рядом с человеком. Наверно,  почуяла  запах  свежей
крови.
     Гриша топнул ногой, и  зверек  размером  с  крупную  нашу  крысу,  но
отличавшийся от нее более заостренной мордочкой, красивой голубовато-серой
шкуркой и хвостом с кисточкой, проворно юркнул в черное  отверстие  своего
жилища.
     - Ладно, хватит наблюдать за  природой.  Нужно  убираться  отсюда.  -
Гриша шагнул к спущенному колесу и сокрушенно покачал головой.
     - Но куда? Если они проследили нас до этого места, значит,  уловка  с
картами, которые я подсунул мисс Макгроу, не сработала.
     Я на минуту задумался, соображая, не сделал ли какую-нибудь ошибку.
     - Может быть, мы напоролись на них случайно?  -  Судя  по  тону,  мой
приятель сам не верил в такую "иронию судьбы".
     - Нет, Гриша. Они нас ждали, приготовили засаду. Они знали, по какому
пути мы движемся.
     - Как могли они это узнать?
     Мне помог  опыт,  приобретенный  еще  в  Союзе,  во  время  борьбы  с
Организацией.
     - Гриша, в твоем арсенале есть индикатор?
     - Ты думаешь, "маячок"? Но как могли они его установить?  Даю  голову
на отсечение - с тех пор, как я купил свою машину, никто посторонний к ней
не подходил. Ты думаешь, мне охота взлететь на воздух?
     - Все равно надо проверить.
     Ворча, что мы напрасно теряем время, Гриша полез в багажник  и  начал
расстегивать замки на одном из чемоданов.
     Красный глазок индикатора замигал,  как  только  мы  его  включили  -
очевидно, передатчик "маячка" был довольно мощным. Минуту спустя  источник
предательского излучения был найден. Но "порше-каррера" оказался чист, как
девственные альпийские снега, Гриша не  ошибся,  давая  в  заклад  голову.
"Инфекция" пришла со стороны.
     - Джин, откуда у тебя этот браслет?
     - Мне его подарила миссис Гай. А что? Красивая и  дорогая  штучка.  Я
оставила ее себе на память...
     "Господи, на память о чем?!" - Мне начинало казаться, что  я  никогда
не смогу постичь  загадок  женской  души.  Единственное,  что  могло  меня
утешить, так это то, что в своей тупости я был не одинок.
     - Дай мне его на минуту, Джин.
     Кончиком перочинного ножа я  поддел  почти  незаметную  пластинку  на
внутренней стороне браслета, и она отскочила. Одного взгляда  на  то,  что
оказалось под ней, было достаточно.
     - Недаром я всегда опасался случайных попутчиц,  -  сказал  Гриша.  -
Может быть, в этой штуке еще и мина с радиовзрывателем?
     Джин с ужасом оттолкнула от  себя  лежавшую  на  сидении  сумочку  из
крокодиловой кожи, на которую указал мой друг.
     - Проверим, - полушутя-полусерьезно сказал я  и  открыл  сумочку.  Но
там, кроме всякой  обычной  женской  мелочи,  среди  которой  я  обнаружил
флакончик с уже знакомым мне запахом, не было ничего опасного.
     - Джин, тебе придется расстаться со своим браслетом, - сказал я.
     - Но почему? Мне он нравится, и...
     - В  самом  деле,  -  вмешался  Гриша.  -  Сделай  девочке  приятное,
выковыряй из браслета начинку, а остальное оставь ей. На память.
     Но у меня были другие планы.



                                    32

                                     Боюсь данайцев, даже дары приносящих.
                                                                  Вергилий

     Если бы не необходимость отремонтировать пробитую шину, мы, возможно,
и не остановились бы на маленькой заправочной станции - бензина у нас было
еще вполне достаточно.
     У невысокого белого  здания  с  огромной  броской  вывеской,  которое
располагалось сразу же за  железнодорожным  переездом,  приблизительно  на
середине  пути  между  Тари  и  Уокопом,  стояла  только  одна  машина   -
ярко-красная "тойота".  За  рулем  сидела  крашеная  блондинка,  о  чем-то
оживленно спорившая с хозяином бензоколонки.
     Гриша придирчиво осмотрел себя в зеркальце заднего вида.
     - Ладно, старик, я пошел.
     Не знаю, о чем говорил он с хозяином, но только минуту спустя тот  не
торопясь направился к нашей  машине,  оставив  Гришу  оправдываться  перед
блондинкой за небольшую задержку  в  обслуживании  приехавшей  раньше  нас
клиентки.
     Когда он  подошел  поближе,  я  разглядел,  что  это  пожилой,  давно
небритый человек в  рабочем  комбинезоне.  Возможно,  он  даже  и  не  был
хозяином, а только обслуживал  приезжих,  хотя  вряд  ли  доходы  от  этой
маленькой станции позволяли ее владельцу держать помощника.
     - Так что у вас стряслось?
     Говорил он как-то замедленно, вероятно, так же и работал. Я  объяснил
ему, что нам от него нужно,  и  он  не  торопясь  покатил  колесо  "порше"
куда-то за  сарай,  примыкавший  к  зданию  станции.  Очевидно,  там  была
оборудована мастерская. Я приготовился к долгому ожиданию.
     Гриша все еще беседовал с блондинкой, судя по его позе, он  пустил  в
ход все свое мастерство Дон Жуана,  чтобы  уложиться  как  можно  в  более
короткий срок. Рядом со мной  Джин  со  смешанным  выражением  интереса  и
огорчения наблюдала за разворачивающейся перед ней сценкой.
     Мой приятель не подкачал. Он вернулся как раз  в  тот  момент,  когда
из-за сарая появился небритый флегматик с отремонтированным колесом.
     Я взглянул на руки Гриши. В них ничего не было.
     - Ну как?
     - Порядок! А ты что думал?
     Джин недовольно отвернулась, она явно была не в духе.
     Рабочий или хозяин, кем бы он ни был, положил колесо в наш  багажник,
захлопнул крышку и направился  к  машине  блондинки,  готовясь,  очевидно,
встретить град раздраженных упреков, а  мы  развернулись  и  стартовали  в
обратном направлении.
     Когда мы проезжали мимо оставшейся в одиночестве "тойоты", из ее окна
высунулась хозяйка  машины  и  послала  нам  воздушный  поцелуй,  который,
конечно, предназначался моему другу, а отнюдь не мне  или  надувшей  губки
Дженнифер. На пухлой ручке блондинки сверкал изящный золотой браслет...
     - Надеюсь, ты ничего не повредил, когда открывал крышку, - озабоченно
сказал Гриша. - А то все мои труды пойдут насмарку.
     -  Раньше  надо  было  думать!  Теперь  останавливаться,  вытаскивать
индикатор  и  устраивать  проверку   работоспособности   "маячка"   как-то
неуместно.
     - Будем надеяться на лучшее, - философски произнес приятель.
     - Что ты ей наплел? - Мне хотелось заинтересовать Джин и заставить ее
сменить гнев на милость.
     - Секрет фирмы, - важно ответил наш ловелас. - Какая разница, главное
результат.
     - Теперь они будут охотиться за ее машиной и в конце концов убьют эту
ни в чем не повинную женщину, злорадно сказала Джин. - Так ей и  надо,  не
бери дорогих подарков от первого встречного.
     - Ну, не такие уж они идиоты, сперва посмотрят, кто сидит в машине, -
возразил я. Но в тоне моем не было уверенности.
     Мы возвращались в Сидней, потому что это было  последнее  место,  где
Скал станет нас искать, когда обнаружит, что его команда захвата потерпела
фиаско. Кроме того, пока Гриша обольщал блондинку, у меня возник еще  один
план.
     Какое-то время мы ехали молча, а потом я спросил:
     - Джин, где стоит яхта капитана Модсли?
     Она недоуменно взглянула на меня. Очевидно, ее  мысли  витали  где-то
далеко.
     - Что? А, яхта... Обычно у причалов яхт-клуба, но в  последнее  время
она была возле маленькой пристани на мысе Лонг-Риф.
     Я знал это место, ближайшие жилые постройки  находились  от  него  по
меньшей мере в полутора километрах, вокруг расстилался зеленый массив, что
меня вполне устраивало.
     Гриша повернулся ко мне, подняв брови.
     Ты хочешь спрятаться в яхте? А если  ее  хозяину  взбредет  в  голову
покатать по взморью целую кучу своих полковых приятелей?
     Но Джин, напротив, оживилась.
     - Правильно, Дэн! Модсли уехал куда-то на целый месяц, поэтому я туда
и залезла. Там есть консервы и много выпивки. Давай спрячемся  там,  места
хватит на всех.
     - А охрана?
     Гриша выдвигал, как всегда, все новые возражения.
     - Я вас проведу, я знаю, как можно туда незаметно пройти.
     - Одно дело перекантоваться в каюте два-три дня для девушки, а другое
- жить там целой компанией неизвестно сколько времени.
     - Ладно, мы все это обдумаем, пока будем ехать,  -  положил  я  конец
дискуссии.
     Но особенно раздумывать нам было некогда. Мы уже  миновали  Буладела,
впереди лежал большой портовый Ньюкасл, где можно было затеряться не хуже,
чем в Сиднее, потом Госфорд,  от  которого  до  окраин  Сиднея  оставалось
километров двадцать пять-тридцать. Нужно было что-то решать.
     - Положись на меня, Гриша. Я знаю, что делаю.
     Если бы только это было правдой!
     В  Госфорде  мы  нашли  маленький   уютный   ресторанчик   с   хорошо
просматриваемым из зала подъездом для машин и просидели за  столиком  -  к
вящей  радости  владельца,  извлекшего  из  нашей   вынужденной   задержки
кое-какой доход, до самой  темноты.  Выехав  из  городка,  мы  свернули  с
магистрального шоссе на второстепенную дорогу, идущую ближе к побережью, и
по ней осторожно, с оглядкой, добрались до Сиднея.
     Оставив в стороне Терри-Хилс, где в моем милом коттедже, о котором  я
уже вспоминал с некоторой ностальгической грустью, хозяйничали,  вероятно,
незваные гости,  с  изумлением  обнаружившие  "автоматику",  включавшую  и
выключавшую свет на кухне, мы проехали северную часть Броквейла,  миновали
лагуну Нарробин и  остановились  на  повороте.  За  спиной  у  нас  лежала
оконечность мыса Лонг-Риф, а слева, отделенная  от  дороги  узкой  полосой
растительности, - небольшая, укромная бухточка,  цель  нашего  "броска  на
юг".
     Джин не подвела. Доверившись ей, мы благополучно, никем не замеченные
- по крайней мере никто нас не окликнул, никто не остановил,  -  добрались
до причала, где стояло несколько яхт. Ни на одной из них  не  горел  свет,
очевидно, мы были единственными посетителями этого  маленького  "порта"  в
тот вечер.
     - Вот она! - указала девушка на небольшое суденышко, тершееся  бортом
о плетеные  веревочные  кранцы,  вывешенные  с  края  причала.  Я  обратил
внимание на то, что яхта крепилась всего двумя швартовыми.
     В темноте трудно было оценить мореходные  качества  "Кукабарры",  но,
похоже, она находилась в  полной  готовности  к  выходу  -  стоило  только
поднять паруса. Я перепрыгнул невысокое ограждение причала и  очутился  на
палубе. То же проделали мои спутники.
     - Спускайтесь в каюту, посмотрите, что там и как, - сказал я.  -  Мне
нужно кое-что здесь сделать, потом я присоединюсь к вам.
     Гриша кивнул и ведомый опытной Дженнифер полез в глубины суденышка.
     Я прошел на корму и ощупал "утку", на которую был  накручен  один  из
удерживающих яхту у причала тросов. Потом наклонился и вытащил  из  ножен,
прикрепленных к моей правой голени, нож.
     Этот охотничий нож знаменитой американской фирмы "Бак" я купил вскоре
после приезда в Австралию. Толстый в обухе клинок из нержавеющей,  твердой
и одновременно упругой стали, чуть вогнутое в середине  части  острое  как
бритва  лезвие,  удобная  рукоятка,  сделанная  из  покрытого  пупырышками
коричневого  оленьего  рога...   Словом,   овеществленная   мечта   любого
мальчишки, да что там - любого настоящего мужчины, какого  бы  он  ни  был
возраста!
     Я перерезал крепкий кавларовый швартов  как  бумажный  шнурок.  Потом
сделал то же с баковым концом.
     Минуту спустя легкий  бриз  наполнил  кливер  и  бермудский  грот,  я
закрепил гика-шкот, и "Кукабарра", чуть накренившись,  с  легким  шелестом
отошла от причала...
     Когда обеспокоенный моим долгим отсутствием Гриша поднялся на палубу,
яхта уже подходила к узкому выходу из бухты в открытый океан.
     - Старик, ты что это натворил!  -  сдавленным  шепотом  произнес  мой
ошеломленный приятель.
     - Решил стать пиратом. На рассвете мы поднимем "Веселый Роджер", если
только такой флаг найдется на борту.
     - Пиратов обычно  вешают  на  реях,  -  пробормотал  он,  затравленно
озираясь. - И вообще на суше я чувствую себя как-то увереннее...
     - Ой, мы плывем! - Над краем люка показалась голова Джин. - Что, яхта
оторвалась? Вот здорово!
     - Тише!
     Я боялся, что далеко разносящийся над  спокойной  поверхностью  бухты
голос девушки кто-нибудь услышит.
     -  Гриша,  приготовь  мне  пару  бутербродов  и  бокал  какого-нибудь
морского коктейля - на твое усмотрение.
     Это была военная хитрость, чтобы убрать  их  с  палубы,  пока  мы  не
выйдем в открытое море и не удалимся от берега на достаточное  расстояние,
где  они  смогут  выражать  свои  эмоции,  не  опасаясь  быть  услышанными
береговой охраной.
     - Намек понял, - по-морскому  четко  ответил  мой  приятель.  -  Мисс
Дженнифер, займемся приготовлением ужина капитану.
     И они вернулись в каюту.



                                    33

                                                    Нелюдимо наше море,
                                                    День и ночь шумит оно;
                                                    В роковом его просторе
                                                    Много бед погребено.
                                                                  Н.Языков

     К рассвету  мы  уже  находились  в  нескольких  милях  от  берега  и,
преодолевая слабое Восточно-Австралийское  течение,  двигались  к  северу.
Было погожее утро, под косыми лучами восходящего солнца поверхность океана
напоминала лист измятой алюминиевой фольги.
     В свете дня я как следует разглядел захваченное нами  суденышко.  Это
была сорокафутовая яхта  -  полуторамачтовый  иол  с  бермудским  парусным
вооружением.  "Кукабарра"  хорошо  слушалась  руля,  и  позже,  когда   мы
пересекли южный тропик и вошли в полосу  пассатов,  я  убедился,  что  она
может идти против ветра крутым  бейдевиндом  до  тридцати  пяти  градусов,
развивая приличную скорость.
     Конечно,   мне   было   трудно   тягаться   с   такими    знаменитыми
мореплавателями-одиночками, как Джордж Чичестер или Хойновская-Лисевич, но
кое-чему я  научился,  когда  в  составе  студенческой  команды  ходил  на
крейсерской яхте по Черному морю в Болгарию и Турцию. Через несколько дней
я окончательно восстановил полузабытые навыки и чувствовал  себя  довольно
уверенно в новой роли  предводителя  пиратов,  особенно  после  того,  как
обнаружил комплект карт и  разобрался  с  навигационным  оборудованием,  а
также убедился в работоспособности рации.
     Плаванье началось счастливо, во всяком случае, погода на первом этапе
нам благоприятствовала, хотя в период с декабря  по  март  в  этом  районе
случаются свирепые ураганы и штормы. Гриша вскоре освоился настолько,  что
вполне мог заменять  меня  за  штурвалом,  иногда  же  мы  доверяли  вести
суденышко авторулевому и тогда отдыхали всей командой.
     При первом  удобном  случае  я  объяснил  Грише  свой  план.  Он  был
предельно прост: идти на север, мористее Большого Барьерного рифа,  потом,
примерно на высоте десятой южной параллели, повернуть на  запад,  обогнуть
мыс Йорк и через Торресов пролив войти в залив Карпентария. Высадившись на
побережье в пункте, наиболее близком к цели нашего путешествия, мы  сможем
добраться  до  "интерната"  пешком,  а  потом,  осмотревшись,  разработать
детально операцию по освобождению детей.
     Этот план был хорош тем, что Скал  наверняка  все  это  время  будет,
распыляя свои силы, разыскивать нас на дорогах, ведущих в  северную  часть
Квинсленда,  и  не  обнаружив  никаких  наших  следов,  придет  в   полное
замешательство. Вряд ли он догадается, что мы избрали столь экзотический и
сравнительно медлительный вид транспорта. Таким образом, наше появление  в
районе "интерната" должно оказаться для него совершенно неожиданным, в чем
я видел залог успеха операции.
     Как бы согласившись друг с другом, мы обошли молчанием слабый  пункт:
хватит ли у нашего противника терпения, и не "эвакуирует" ли  он  в  конце
концов свой "склад живых консервов" вместе с  обслуживающим  персоналом...
Оставалось лишь надеяться на его жадность и смелость.
     - А что будет с вашим автомобилем? -  вдруг  задала  вполне  резонный
вопрос Дженнифер. - Ведь это очень дорогая машина, а вы бросили  ее  прямо
на дороге.
     Мы с Гришей переглянулись. Устами младенца...
     - Через несколько дней полиция заберет  ее  и  поставит  на  штрафную
площадку, после чего сумма, за которую мы сможем выкупить "порше",  начнет
увеличиваться с каждым  просроченным  днем.  Но,  боюсь,  они  никогда  не
дождутся этих денег.
     - Вы не собираетесь возвращаться?
     - Не будем загадывать заранее. Мы предприняли рискованное  дело,  кто
знает, чем все это кончится...
     Такое легкомыслие пришлось ей по душе, оно соответствовало  характеру
Джин.
     - Ну и ладно! Пропал мой браслет, пропадет ваша машина,  мы  разобьем
яхту Модсли о скалы и все утонем. Прямо как в кино. Зато интересно.
     - Всегда нужно надеяться на лучшее, - назидательно сказал Гриша.
     Проходил  день  за  днем.  Наше  счастливое  пока   что   путешествие
продолжалось, мы неуклонно продвигались к северу. Вскоре "Кукабарра" вошла
в полосу южных пассатов, и мне представилась  возможность  самому  оценить
воспетую многими прелесть плавания в этих широтах, когда  дует  постоянный
ровный ветер, светит ласковое солнце, а  форштевень  рассекает  сверкающие
волны,  взбивая  у  бортов  пену  и  вспугивая  летучих  рыб.  По  вечерам
загорались яркие звезды,  море  иногда  светилось  загадочным  зеленоватым
светом.  В  его  прозрачной  глубине  скользили  какие-то  неясные   тени,
возможно, то были большие рыбы или дельфины. Это производило  совсем  иное
впечатление, чем путешествие на океанском комфортабельном лайнере, где все
время чувствуешь себя как бы в центре большого  города,  а  от  волн  тебя
физически  и  психологически  отделяют  высокие  стальные  борта,  могучие
механизмы, присутствие сотен людей, постоянная музыка и  другой  привычный
шум современной цивилизации.
     Я регулярно включал бортовую рацию, но только, разумеется, на  прием.
Метеосводки были утешительны и не предвещали  в  ближайшее  время  никаких
катаклизмов в этом  районе  мирового  океана.  Такими  же  успокоительными
выглядели и программы новостей. Банда  Скала  как  будто  прекратила  свою
шокирующую   местную   публику   деятельность,   некоторые    обозреватели
предполагали  даже,  что  гангстеры  со  своим  предводителем  убрались  с
австралийского континента на какой-то другой конец земного  шара,  ибо  им
"прижгла пятки" здешняя полиция.
     Но я знал, что это не так, что Скал бросил все свои  силы  на  поиски
нас с Гришей, что он  лихорадочно  старается  спасти  подпольную  империю,
торговлю "живым товаром", а заодно и голову. Стоит ему потерпеть  неудачу,
и за ним начнут охотиться не только представители закона, но и сегодняшние
его партнеры, обманутые в своих лучших ожиданиях.
     Об Адамсе тоже не было никаких сообщений. Лишившись верного негра, он
потерял часть своей силы и мобильности. Возможно, его пугала мысль о новой
встрече  с  людьми  Костлявого  Мака,  смерть  миссис  Гай,   исчезновение
Дженнифер. Мне казалось, что толстяк решил временно выйти из игры.
     Ничего пока не сообщалось и об исчезновении яхты капитана Модсли.  То
ли он еще не возвратился, не успел заметить пропажу  и  поднять  по  этому
поводу шум, то ли по какой-то другой причине, но об  угоне  "Кукабарры"  в
новостях не упоминалось ни слова. Впрочем, возможно, это была  недостойная
внимания мелочь, а на самом деле береговая охрана уже занялась ее поисками
и с минуты на минуту мы увидим патрульный катер или вертолет.
     Но найти нас было не таким уж простым делом. Как орлы в небе, змеи на
камне и мужчины в теле женщин из известной притчи  царя  Соломона,  мы  не
оставляли следов, а океан был велик... Конечно, во времена  библейские  не
было вертолетов и радиолокаторов, но ведь и курс нашего  судна  никому  не
был известен. Мистер Скал мог  бы  подсказать  полиции,  где  следует  нас
искать, но во-первых, он еще не мог, как  я  надеялся,  узнать  о  пропаже
яхты,  а  во-вторых,  если  бы  и  узнал  и  связал  это  событие  с  моим
исчезновением, вряд ли стал бы помогать властям.
     В один из вечеров случилось нечто странное, правда,  я  уже  когда-то
читал  или  слышал  о  подобном  явлении.  Мы  втроем  сидели  на  палубе,
наслаждаясь прохладным ветерком после жаркого  дня,  как  вдруг  Дженнифер
воскликнула:
     - Смотрите, что это?
     Я взглянул в направлении ее вытянутой руки и  увидел  на  поверхности
темного океана какое-то  свечение.  Мы  уже  не  раз  наблюдали  вызванную
планктоном флюоресценцию, и эта  картина  меня  не  очень  заинтересовала.
Честно говоря, мне лень было вставать с удобного шезлонга и идти на корму,
где у борта стояла Джин. По всем признакам и Гриша испытывал то же.
     Но она продолжала звать  нас,  в  голосе  ее  слышалось  неподдельное
возбуждение.
     Когда мы прошли на корму и я, перегнувшись через леер, взглянул вниз,
то увидел нечто непонятное. Справа от  нас,  метрах  в  трех  от  яхты,  в
глубине вращалось какое-то светящееся колесо. Оно чем-то напоминало колесо
вентилятора или древней кареты - сияющий голубой обод  и  расходящиеся  из
"ступицы" изогнутые "спицы". Я не мог на глаз определить, на какой глубине
это происходило, какого размера было "колесо". Мне оно показалось огромным
- диаметром в несколько сот метров, но, возможно, я  и  ошибался.  Мы  как
завороженные наблюдали за его медленным вращением.
     - Что это?  -  спросил  Гриша  шепотом,  как  будто  боялся  спугнуть
видение.
     - Не знаю. И никто не знает. Но я уже слыхал о таких явлениях.
     - А вот еще одно! - Дженнифер указала  пальцем  за  корму.  -  А  там
еще...
     От светящегося колеса на поверхности воды мерцали голубоватые  блики,
мы насчитали шесть таких пятен в пределах видимости.
     Странное дело, но ни  одна  рыба  или  медуза  не  проплыла  на  фоне
вращающегося в глубине объекта, хотя  этот  район  океана  славится  своей
продуктивностью и во время  случаев  обычной  флюоресценции  планктона  мы
всегда их замечали, очевидно,  рыбы  питались  "светящейся  похлебкой"  из
мелких рачков. Сейчас же толща воды как будто вымерла.
     Почти полчаса мы стояли на корме,  любуясь  непонятным,  но  красивым
явлением, потом Гриша зевнул и заявил, что с него хватит на сегодня  чудес
моря, и отправился спать.
     - А ты, старик?
     - Пожалуй, пойду с тобой. Ты идешь, Джин?
     Она  не  ответила,  пристально   вглядываясь   в   глубину   каким-то
остановившимся взглядом. "Начинается..." - подумал я. Такое выражение лица
у нее обычно предшествовало взрыву ядовитых замечаний и вообще говорило  о
плохом настроении. Я решил не настаивать.
     - Ладно, как хочешь. Я отправляюсь спать.  Яхта  идет  по  курсу  под
управлением авторулевого. Будешь пока за вахтенного, а  устанешь,  разбуди
меня. Впрочем, море спокойно, не надо.
     Она снова ничего не ответила, и я оставил ее в покое.
     Я  проснулся  с  ощущением  чего-то  хорошего,  что  вот-вот   должно
случиться. За тонким бортом, совсем рядом с моим  ухом  плескалась  волна,
рассекаемые форштевнем яхты струи шелестели, обтекая коричневый  глянцевый
корпус "Кукабарры". На потолке каюты  плясали  отраженные  от  поверхности
океана солнечные зайчики.
     В самом ближайшем времени мне пришлось убедиться,  насколько  неверны
всякие "предчувствия"...
     - Где Дженнифер? - вопрос Гриши показался мне бессмысленным.
     - Как где? Наверно еще спит в своей каюте. Ты что, думаешь,  будто  я
прячу ее под одеялом?
     - Ее нигде нет, - голос моего друга звучал вполне серьезно.
     Хорошего настроения как не  бывало.  Что  еще  за  шутки  взбалмошной
девицы! Вздумала играть в прятки!
     Я быстро оделся и вышел на палубу.
     Джин нигде не было. Я прошел на корму, где висела  маленькая  шлюпка.
Она находилась на своем месте.
     Мы обшарили всю яхту от киля до клотика, заглядывали даже в ящики для
провизии и обычно запертые отсеки, где хранятся запасные  тросы  и  всякая
мелочь, но безрезультатно - Джин исчезла.
     - Наверно, свалилась за борт, - предположил Гриша.  -  Такое  бывает.
Перед самым моим отъездом в здешних водах бесследно исчез  капитан  одного
российского супертраулера, забыл, как называлось это судно.
     - "Новоалтайск". Но ты забыл еще  кое-что.  На  борту  траулера  была
крупная сумма валюты, и команда знала об этом. Доллары  исчезли  вместе  с
капитаном... Тут есть о чем подумать.  А  какие  причины  могли  заставить
исчезнуть Джин?
     - Значит, ее утащил  морской  змей,  -  не  удержался  от  шутки  мой
приятель, хотя мне, честно говоря, было не до шуток. Я успел привязаться к
Джин, хотя она иногда раздражала меня, и после проведенной в моем коттедже
бурной ночи близости между нами больше ни разу не было.
     Я вспомнил вчерашнее загадочное видение, лицо  Дженнифер,  пристально
вглядывавшейся в темную воду... Может быть, каким-то  рикошетом  сработали
сеансы доктора Ашборна, и завороженная вращающимися  в  глубинах  сияющими
"колесами", она бросилась за борт? А может просто на нее нашла  хандра,  и
она покончила с собой в  приступе  "глубокой  депрессии",  как  выражаются
психиатры? Не знаю, но мне кажется,  Джин  часто  задумывалась  над  таким
разрешением  всех  своих  проблем.  Так  навсегда  и  осталась  для   меня
неизвестной причина исчезновения этой взбалмошной,  циничной,  красивой  и
по-своему доброй девушки с изломанной  судьбой.  На  борту  "Кукабарры"  в
миниатюре повторилась знаменитая история "Марии Целесты".



                                    34

                                                Начали все мы в пещере
                                                пространной осматривать...
                                                                     Гомер

     По неким странным психологическим законам происшествие это  послужило
толчком, изменившим наши первоначальные планы. Не хочу  сказать,  что  без
Джин плаванье стало очень уж скучным, - ведь это, в конце концов, была  не
увеселительная прогулка, - но посовещавшись, мы с Гришей решили  закончить
свое морское путешествие как можно скорее. Его  угнетало  постоянное,  все
нараставшее напряжение, вызванное,  как  я  предполагал,  беспокойством  о
судьбе содержавшихся в "интернате" маленьких  заложников.  Меня  это  тоже
беспокоило.
     Была еще одна причина, о существовании которой мы не признавались  не
только друг другу, но и самим себе... Нас начало пугать море. Было ли  это
результатом нервных перегрузок - состояние, впрочем, давно ставшее для нас
привычным, или на нас действовал таинственный инфразвуковой "голос  моря",
которым  иногда  сопровождаются  "светящиеся  колеса",  но  факт  остается
фактом. Мы не могли избавиться от мыслей о неизвестном, таившемся в черных
глубинах, готовом в любой момент всплыть на поверхность то  ли  под  видом
вращающегося  светового  колеса,  то  ли   еще   чего-нибудь,   невыносимо
страшного. Тонкие борта яхты отделяли нас от клубящихся в вечно скрытых от
солнечного света толщах воды "морских змеев",  "черных  дьяволов",  "белых
китов",  словом,  всех  ужасов,  порожденных,  главным   образом,   пьяной
фантазией и воображением моряков парусного флота. Легко было смеяться  над
всем этим, сидя в портовом баре за стаканом виски, но здесь...
     Словом, добравшись почти до шестнадцатой параллели,  мы  повернули  к
берегу.
     "Кукабарра" нашла приют в укромном  уголке  небольшого  порта  Кэрнс,
причем,  весьма  кстати  оказалось  предъявленное   Гришей   удостоверение
сотрудника Интерпола, а мы, взяв напрокат лендровер, углубились в поросший
колючим  кустарником  буш  восточного  Квинсленда.  Провизии  у  нас  было
достаточно, так что советы Лесса Хиггинса, специалиста по  выживанию,  нам
не пригодились, хотя я замечал по пути и саговую пальму, и хлебное  дерево
Лейхарда с его небольшими, не больше средней величины яблока, "булочками",
имеющими - по отзывам, ибо пробовать их я не стал, - вкус  ржаного  хлеба.
Потом растительность стала гуще, появились фикусы с их мясистыми листьями,
сосна Лейхарда - могучее дерево с растущими перпендикулярно стволу сучьями
и похожими на грязные теннисные мячи плодами.
     За все это время нам не встречались люди, правда, мы  сами  старались
избегать  больших  дорог  и   населенных   пунктов.   Но   даже   бродячие
туристы-одиночки, похоже, обходили эти места стороной.
     Километров за тридцать до предполагаемого местонахождения "интерната"
мы оставили лендровер, замаскировали его в чаще,  хотя  в  этих  безлюдных
краях вряд ли нужно было  опасаться  угонщиков  автомобилей,  и  двинулись
дальше пешком, ежеминутно опасаясь наткнуться на охрану.
     Мне как-то приходилось пролетать над этими местами, и я помнил, что с
высоты огромный кратер древнего,  миллионы  лет  назад  потухшего  вулкана
выглядел в сплошной массе зелени как аккуратная воронка,  склоны  которой,
тоже густо поросшие деревьями и кустарником, были  заметны  лишь  в  косых
лучах солнца.
     Мы долго петляли, и только  на  третий  день  путешествия  обнаружили
кратер, буквально наткнувшись на него.
     Сам по себе он не являлся нашей целью. Но зато теперь мы поняли,  что
находимся на верном пути.
     Миллионы лет назад, когда эта мирная, едва заметная сейчас впадина  в
земной коре представляла собой дьявольское жерло, изрыгающее пламя и  дым,
расплавленная магма текла по наружным склонам и, выбирая наиболее  удобные
пути, устремлялась вдоль русел рек. В результате борьбы двух разнородных и
враждебных по своей природе стихий - огня и воды  -  сформировались  очень
своеобразные геологические  образования,  так  называемые  лавовые  трубы.
Входы  в  них  со  стороны  кратера  были  закупорены  застывшей  лавой  и
осадочными породами, смытыми дождем со склонов, но проникнуть в эти  трубы
все же представлялось возможным. Дело в том, что  в  некоторых  местах  их
"кровля" обрушилась, края провалов сгладились, и  сквозь  них  открывались
вполне доступные даже для  таких  посредственных  альпинистов,  как  мы  с
Гришей, проходы.
     Я помнил приметы, по которым можно было найти нужную нам "трубу",  их
мне сообщил в  припадке  искусственно  вызванной  болтливости  Джордж.  Но
прежде, чем рискнуть углубиться в подземелье, ведущее  к  "интернату",  мы
решили потренироваться и освоиться в одной из пустующих труб.
     Вход в нее начинался на довольно обширной прогалине, по краям которой
росли сосны и  фикусы,  середина  же  была  свободной  и  ярко  освещалась
полуденным солнцем, стоявшим почти в зените.
     Черную дыру пещеры украшали два больших остроконечных  обломка  лавы,
торчавшие из земли подобно  зубам  дракона.  Вооружившись  фонариками,  мы
углубились в  трубу,  стараясь  не  споткнуться  о  многочисленные  мелкие
обломки камней, обрушившиеся с кровли.
     Потом почва под  ногами  у  нас  стала  ровнее,  камни  почти  совсем
перестали попадаться. Зато возникло другое препятствие - повсюду  змеились
похожие на мощные электрокабели корни, состоящие из  туго  свитых  в  жгут
отдельных волокон, толщиной в палец.
     Я срезал ножом кору с одного такого волокна, и выступивший густой сок
белесоватого цвета подтвердил мою догадку - это были корни фикусов, росших
на кровле лавовой трубы. Они проникли сквозь трещины в лаве и расползались
по земле в поисках влаги.
     Внутри труба напоминала туннель метро - почти правильный  полукруглый
свод, образованный застывшей лавой, а  под  ногами  -  плотно  слежавшаяся
песчаная почва. Высота "потолка" над нашими головами составляла,  как  мне
показалось, метров десять-пятнадцать.
     - Как далеко тянется эта пещера? - спросил Гриша.
     Мы прошли уже приблизительно метров триста, и дневной свет за  нашими
спинами превратился в неясное серое пятно.
     - Говорят, на сотни километров, но, думаю, что это преувеличение.  Во
всяком случае, достаточно далеко. - Я хлопнул  в  ладони,  чтобы  услыхать
эхо.
     - Удобное укрытие для тех, кто...
     Гриша не успел закончить фразу.  На  нас  обрушился  какой-то  вихрь,
лавина трепещущих  мягких  крыльев,  маленьких,  покрытых  шерстью  телец,
издававших пронзительный писк. Из глубины  трубы  вырвалась  стая  летучих
мышей, их тут были десятки тысяч, и наше  неожиданное  вторжение,  свет  и
голоса вспугнули мирно дремавших обычным своим дневным сном зверьков.
     Пришлось,  заслонив  руками  лица,  спешно  ретироваться  к   выходу,
спотыкаясь на бегу о корни фикусов и камни.
     Когда мы вышли  наружу,  ветки  сосен  были  усеяны  целыми  гроздями
летучих мышей, сотни их с тревожным писком кружились  в  небе  над  нашими
головами, осыпая нас и окрестные кусты  пометом.  Кустам  такое  удобрение
было только на пользу, но нам совершенно ни к чему.
     - Очень неуместное приветствие, - мрачно заметил мой друг. - Приятно,
конечно, когда тебя встречают такими  радостными  криками,  но  если  наши
друзья заметят весь этот переполох...
     - Они могут приписать его тому, что в  пещеру  забежало  какое-нибудь
животное, скажем, дикий кабан, или заползла змея.
     - Конечно, конечно... - Тон Гриши свидетельствовал о том, что  он  не
очень рассчитывает на такую беспечность охраны "интерната".
     Мы  вернулись  в  свой  лагерь,  состоящий  из  маленькой  палатки  и
замаскированного  среди  обломков  скал  кострища.  Нужно  было  переждать
некоторое время, прежде чем отправляться на поиски самого "интерната".
     Я включил рацию, которую мы купили в  Кэрнсе,  и  прослушал  новости.
Опять  ничего  для  нас  интересного,  если   не   считать   сообщения   о
надвигающемся на Восточное побережье урагане.
     - Мы вовремя прервали наше плаванье, - заметил Гриша. -  Похоже,  что
иначе нам пришлось бы туго.
     Кажется, его  задним  числом  одолевали  сомнения,  правильно  ли  мы
поступили, не доведя до конца наш первоначальный план.
     - Да, хотя "Кукабарра" и славное суденышко, ей не под  силу  тягаться
со штормом в этих опасных водах, да еще с таким капитаном, как я. Не такой
уж я опытный мореход, чтобы идти  навстречу  буре,  подальше  от  земли  и
коралловых рифов, как рекомендуется в подобных ситуациях.
     - Сейчас мы подходили бы к Торресову проливу...
     - Да, а это - одно из самых неприятных мест на земном шаре, в котором
может очутиться парусное судно во время бури. Хуже, говорят, чем даже  мыс
Горн.
     - Ты там бывал?
     - У мыса Горн? Ни разу. У меня, как видишь, нет серьги в  левом  ухе,
ее положено носить тем, кто обогнул этот мыс под парусами.
     - А здесь? Если пойдут сильные дожди, что будет здесь? Наводнение?
     - Развезет дороги, только и всего. Лендровер оборудован лебедкой  для
самовытягивания, так что не пропадем.
     - Ты думаешь, нам придется возвращаться?
     - Будущее покрыто неизвестным мраком, - процитировал я его же любимую
шуточку. - Ладно, давай поедим, а потом - спать.
     "Интернат" мы нашли на следующий день. Обнаружив  приметы,  указанные
Джорджем, мы повели наблюдение за подступами ко входу. Гриша бесшумно, как
умел только он, обследовал окрестности, пытаясь  выяснить,  нет  ли  здесь
скрытно расположенных постов или каких-нибудь замаскированных ловушек.
     Но все было спокойно, лес оказался безлюдным, поляна, точно такая же,
как  та,  на  которой  мы  недавно  провели   предварительную   тренировку
проникновения в лавовую трубу,  не  сохранила  никаких  следов  пребывания
здесь бандитов или вообще кого-нибудь.
     Наконец, под вечер, когда солнце  закатилось  за  верхушки  деревьев,
росших на гребне кратера, и густая тень сделала  черное  отверстие  пещеры
почти неотличимым от соседних  скал,  мы  решились  подобраться  ко  входу
вплотную.
     Я первым шагнул во мрак, держа наизготовку "Узи", который мы получили
в качестве  трофея,  разгромив  группу  захвата.  Гриша  остался  снаружи,
прикрывая меня, готовый в любой момент поддержать мое отступление огнем.
     Из глубины пещеры не доносилось ни звука, сколько я не прислушивался.
Это показалось мне странным - ведь где-то там должны были находиться дети:
несколько десятков, если не сотен, детей. Пусть они истощены,  пусть  даже
напичканы наркотиками, в чем, впрочем, я сомневался, так как  такой  метод
поддержания   спокойствия   среди   заложников   или   пленников,   широко
практикуемый террористами, в данном случае не годился, ибо мог повлиять на
качество  "товара",  все  равно  -  хоть  слабый  стон,  плач  или  сонное
бормотание должны изредка исходить из черной дыры. Но тут было  тихо,  как
на кладбище...
     Последнее сравнение пришло мне в голову, когда я  уловил  сладковатый
запах  тления.  Невольно  я  расширил  ноздри  и  втянул  в  себя  воздух.
Определенно пахло, как выражаются некоторые писатели-баталисты,  живописуя
поле битвы, смертью...
     По спине у меня пробежали мурашки. Неужели Скал решил не мелочиться и
превратил  свой  склад  "живых  консервов"  в   свалку   гниющих   трупов?
Действительно, стоило лишь подорвать кровлю лавовой трубы, обрушить ее,  и
"интернат" превратился бы в братскую могилу. Это было проще, чем  возиться
с эвакуацией или кормить даровым мясом акул, хотя впоследствии  и  грозило
стать  уликой  против  него  и  всей  его   компании,   уликой   настолько
впечатляющей, что любой состав присяжных признал бы их виновными.
     Я рискнул сделать еще несколько шагов, стараясь прижиматься к  стене,
чтобы меня нельзя было различить на светлом  фоне  входа,  потом  бесшумно
вытащил фонарик и повернув его  рефлектор  так,  чтобы  он  давал  широкое
световое пятно, нажал кнопку.
     Рассеянный луч оставался, тем  не  менее,  достаточно  ярким,  и  мои
привыкшие к темноте глаза могли  увидеть  все,  находившееся  от  меня  на
расстоянии по меньшей мере пятидесяти метров. Пещера была пуста.
     "Неужели Джордж ошибся или наврал мне? - мелькнула у меня  неприятная
мысль.  Но  в  следующую  секунду  я  заметил  кое-какие  следы  недавнего
пребывания в пещере людей. У противоположной от меня стены на полу  лежала
груда пустых пивных банок. "Хорошо, что я  не  двигался  вдоль  нее,  -  с
облегчением подумал я, - а то наделал бы грохота!" Но я уже начал понимать
бессмысленность предпринимаемых нами мер предосторожности.
     - Похоже, мы опоздали, - спокойно, чересчур спокойно произнес у  меня
за спиной Гриша. Я не заметил, как он подошел ко  мне  вплотную.  -  Давай
пройдем дальше.
     Мой друг покинул свой пост... Это доказывало, насколько сильным  было
его нетерпение и беспокойство, никак не отражавшееся в голосе.
     Место,  где  располагался  собственно  сам  "интернат",   мы   нашли,
углубившись в трубу по меньшей мере на полкилометра. Несмотря на  то,  что
мы удалились от входа, воздух здесь оставался достаточно свежим, вероятно,
в кровле были трещины, прикрытые от тусклого света  ночного  неба  густыми
кронами растущих здесь повсюду в изобилии фикусов.  Разбросанные  по  полу
тюфяки из поролона, обрывки бинтов, бумажки,  кусочки  испачканной  чем-то
темным, возможно, кровью, ваты... Что здесь делали со  своими  подопечными
люди Скала? Что они заставляли делать Веронику? Я постарался  отогнать  от
себя эти мысли.
     В правой стене Гриша обнаружил нишу, задернутую  занавеской.  За  ней
оказался небольшой алюминиевый столик и складной стул,  с  потолка  свисал
провод, на конце его болталась автомобильная лампочка-переноска.
     - Наверное, здесь находился надзиратель, - сказал  Гриша.  -  Смотри,
тут целая куча использованных одноразовых шприцов. Наркоманом он был,  что
ли?
     Мы осмотрели  пещеру,  но  кроме  мусора,  больше  ничего  не  нашли.
Несмотря на то, что мой приятель готов был уже повернуть назад,  я  прошел
дальше и наткнулся в дальнем углу, за сплетением корней, на большую  груду
испорченной провизии, среди которой валялись многочисленные  банки  из-под
мясных  консервов.  Над  ними  трудились,  поблескивая  черными  спинками,
крупные жуки-жужелицы. Теперь, наконец, я понял,  откуда  доносился  запах
тления. Вероятно, в трубе действовал постоянный сквознячок.
     - Пошли, вонь здесь невыносимая, - заторопил меня Гриша.
     Но я все еще оглядывался по  сторонам,  как  будто  надеялся  увидеть
что-то, понять, почувствовать...
     Записку мы обнаружили у самого входа.



                                    35

                                 Джентльмены, сегодняшней почтой я получил
                              ваше письмо насчет выкупа...
                                                                   О.Генри

     Скал, конечно, рассчитывал, что мы наткнемся на  его  послание  сразу
же. Так бы оно и случилось, если бы войдя в пещеру, мы начали  методически
ее осматривать. Но убедившись, что охрана  давно  снята,  мы  заторопились
поскорее добраться до самого главного -  места,  где  находились  дети,  и
поэтому увидели записку только тогда, когда вернулись к  посту  "вахтера",
отмеченного грудой пивных жестянок.
     Это был обычный конверт,  приколотый  к  стене  за  отогнутый  клапан
острым шипом колючего кустарника.

     "Дорогой Дэн!
     Я представляю Ваше огорчение, а также огорчение Вашего  друга,  когда
Вы убедитесь, что не  застали  тех,  кого  ищете.  Пусть  это  будет  моей
маленькой  местью  за  то  беспокойство,  которое   мне   причинило   Ваше
неожиданное исчезновение, сопровождавшееся гибелью  дорогих  моему  сердцу
друзей..."

     Как жалел  я  в  этот  момент,  что  не  пристрелил  его,  когда  мне
представлялась возможность! Таких... не могу назвать их  людьми,  хотя  по
всем внешним признакам они не отличаются от остальных представителей  рода
человеческого, поэтому скажу отвлеченно, особей следует убивать при первом
же удобном случае, как бешеных  собак.  Каждая  секунда  их  жизни  грозит
окружающим непредсказуемыми бедствиями, как  существование  чумных  бацилл
или вирусов СПИДа...
     - Читай дальше, скрипеть зубами будешь потом. -  Голос  Гриши  вернул
меня к действительности.

     "...Однако, чувства чувствами, а дело прежде всего. Ваше безрассудное
поведение принесло мне большие убытки, скажу более - поставило  мою  фирму
на грань банкротства, а  меня  самого...  Ну,  вы  знаете,  как  поступает
честный банкир, когда лопается его  банк,  и  он  не  может  удовлетворить
законные притязания вкладчиков. У меня нет иного выхода, кроме как сделать
Вам  последнее  деловое  предложение.  Надеюсь,  Вы  его  примете,  ибо  в
противном случае я вынужден буду  срочно  избавиться  от  уже  начинающего
портиться товара.
     Я   оцениваю   его   в   десять   миллионов   долларов   (разумеется,
американских). Получив эту сумму, я оставлю всю партию в любом удобном для
Вас  месте.  Нет  нужды  предупреждать,  что  при  малейшем  подозрении  в
нечестной  игре  предложение  это  автоматически  аннулируется  со   всеми
вытекающими последствиями.
     Со мной можно связаться по рации..."

     Далее шли указания радиочастот и времени сеансов связи. В  заключении
Скал писал:

     "Буду ждать Вашего ответа до десятого числа  текущего  месяца,  после
чего приму диктуемые соображениями целесообразности меры.
     С уважением..."

     Подпись была неразборчива.
     - Ну и дела...  -  Гриша  растерянно  взглянул  на  меня.  -  Где  мы
раздобудем такую кучу денег? Он что,  думает,  будто  я  и  в  самом  деле
миллионер? А если мы обратимся  к  руководству  -  даже  для  того,  чтобы
получить деньги, - он сочтет это предательством...
     Но я знал, где взять если не десять миллионов, то  нечто  по  меньшей
мере равноценное. Скал это подозревал, хотя и не был  уверен  на  все  сто
процентов, потому-то и сделал мне свое  фантастическое  на  первый  взгляд
предложение. Он пошел на рискованную игру. И выиграл.
     До этой минуты у меня было достаточно времени,  чтобы  подумать,  как
истратить десять миллионов долларов, - занятие мечтателей. Но с  некоторых
пор я мог предаваться ему, чувствуя приятную  уверенность  в  практической
осуществимости самых смелых своих фантазий. И вот, когда уже начала в моем
уме вырисовываться  картина  уютного  тропического  бунгало  на  одном  из
маленьких тихоокеанских островков, где я проведу  остаток  отпущенных  мне
судьбой дней, любуясь  восходами  и  закатами  и  подстерегая  пресловутый
"зеленый луч", нашлось другое применение моему сокровищу... Ладно, я отдам
его за хорошую цену. Все равно вряд ли мне удалось бы  долго  высидеть  на
острове - не тот характер.
     - Гриша, нам нужно возвращаться в Сидней.
     - Ты хочешь обратиться к властям? Но ведь тогда...
     - Нет, мы все уладим в тесном кругу. Только он и мы. Нельзя терять ни
часа, могут возникнуть разные непредвиденные задержки и осложнения.
     Мой друг  хорошо  понимал,  что  значит  фактор  времени  в  подобной
ситуации, и не стал донимать меня вопросами. Мы вернулись в свой лагерь  и
уже через полчаса  маршевым  шагом  двигались  к  месту,  где  ожидал  нас
замаскированный ветками лендровер.
     Еще по  дороге  к  Кэрнсу  я,  после  нескольких  неудачных  попыток,
связался по рации со Скалом и сообщил ему, что принимаю  его  условия.  Мы
договорились, что он позвонит мне, когда я вернусь в Сидней,  и  в  личной
беседе, с глазу на глаз, мы выработаем окончательные  подробности  сделки.
Беседа, как и следовало ожидать,  протекала  в  деловых,  почти  дружеских
тонах.
     - Послушать со стороны, так прямо прелесть! Ни одного грубого  слова,
как на великосветском рауте, - прокомментировал наш разговор Гриша,  когда
я щелкнул тумблером, выключая питание рации.
     - Мы же культурные люди, - машинально ответил я. - Кроме того,  таков
стиль истинных мафиози. Стальные когти в бархатной перчатке, сам знаешь.
     - А небось хотелось загнуть ему русским матом, а?
     - Откровенно говоря, да. Но что бы это дало? Он даже  не  ответил  бы
мне тем же.
     - Зато разрядка.
     - Ерунда, я вышел из того возраста. Вот если бы я смог разрядить  ему
в голову свой сорокачетырехкалиберный, это была бы настоящая "разрядка"!
     - Потерпи, может и представится такой случай.
     - Вряд ли. Он дожил до своих лет только потому, что никому и  никогда
не давал ни малейшей возможности сыграть такую шутку.
     - Просто до сих пор ему не приходилось иметь дела с нами, -  вздернул
подбородок Гриша. Он не знал, не предчувствовал,  что  в  самом  ближайшем
будущем ему предстоит подтвердить свои слова делом.
     Я человек не мстительный и не стал напоминать  своему  приятелю,  как
совсем недавно он скрыл от меня  некоторые  подробности  биографии  миссис
Гай, "чтобы мое поведение выглядело более естественным", так  объяснял  он
это потом, когда я и сам догадался. Хотя  удовлетворение  его  любопытства
было с моей стороны делом чистого альтруизма и никак не могло помочь  нам,
более того, бросало тень на мою безупречную  репутацию,  я  все  рассказал
Грише, как на духу.
     Ошеломленный, он несколько минут молчал, а потом недоверчиво спросил:
     - И все это время ты таскал бриллиант в своем кармане?
     - Конечно, нет. Как только прилетел в Сидней, сразу же положил его  в
банк, абонировал ячейку в сейфе.
     - Если тебе не трудно,  повтори  вкратце,  а  то  у  меня  как-то  не
укладывается... [история охоты за  "Суассоном"  описана  в  романе  "Рондо
смерти"]
     - Я и сам с трудом могу поверить, что это на самом деле случилось  со
мной, а не в какой-нибудь приключенческой книжке, вроде тех, что я читал в
детстве. Но, если говорить избитыми истинами,  жизнь  иногда  подбрасывает
такие закрученные сюжеты, что никакому романисту не придумать.
     - К "Делу о бриллианте" я отношения не имел, - напомнил Гриша, -  так
что не знаю,  откуда  появился  этот  камень  и  почему  мы  занялись  его
поисками.
     - Всю его историю я и сам не знаю. Думаю, однако, что она была  такой
же запутанной и кровавой, как и у многих других старинных камней. Судя  по
всему, "Суассон" попал в Россию где-то в первой четверти прошлого века.
     - Я читал в какой-то научно-популярной книжке, что он бесследно исчез
в конце гражданской войны.
     - Да,  его  никак  не  могли  найти,  хотя  шла  настоящая  охота  за
драгоценными  камнями.  Всем  очень  хотелось  обзавестись   "портативными
предметами первой необходимости" - и  удиравшим  за  границу  "бывшим",  и
входящим во вкус "сладкой жизни" новым хозяевам страны.
     - Куда же он делся?
     - Его зарыл в землю школьного двора кто-то из  Брайницких,  последних
законных владельцев. Чекисты арестовали их в ту самую  минуту,  когда  они
собирались  бежать  вместе  с  отступавшими  белополяками.   Коробочку   с
бриллиантом случайно нашел школьник,  копавший  ямки  под  саженцы.  Потом
камень у него отобрал учитель...
     - ...И, конечно, присвоил его.
     - Да, он сообразил, что именно попало ему в руки. Это  случилось  уже
после войны с немцами. Всю жизнь этот человек хранил бриллиант,  но  погиб
по нелепой случайности, попал под грузовик.
     - И камень опять нашли случайно?
     - Нет, он оставил своему сыну записку, в которой указал подробно, где
спрятал сокровище. Правда, записка была зашифрована...
     - И тогда сынок обратился к нам за помощью?
     - Да, только не совсем по доброй воле. Просто у него не было  другого
выхода. Чтобы расшифровать код, нужно было  знать  число,  часть  которого
папаша написал на кольце, подаренном сыну, а часть  -  на  кольце  дочери.
Получилось так, что кольца пропали, а их поисками занялись не  только  мы,
но и мафия.
     - Да, я что-то об этом слышал, когда  мы  с  тобой  занимались  делом
Организации.
     - Я вышел на нее именно  тогда,  когда  искал  одно  из  этих  колец,
вернее, они на меня вышли.
     - Остальное я  хорошо  помню.  Но  я  не  знал,  что  ты  продолжаешь
заниматься и этим делом, я думал его передали другой группе.
     - Так оно и было. Но у меня  оставался  текст  шифровки,  и  в  конце
концов, я догадался, каким должно быть ключевое число,  хотя  и  не  нашел
второго кольца.
     - И ты нашел бриллиант?
     - Я выкопал его в тот самый день, когда...
     - Когда главарь Организации взорвал твою машину, пытаясь  разделаться
с тобой за провал операции по захвату атомной станции. А увидев, что  тебе
удалось избежать гибели при взрыве, отделал тебя собственноручно так,  что
ты потом несколько месяцев провалялся в госпитале.
     - Именно. Ты только забыл добавить, что я все же  прикончил  его.  Я,
может быть, и отдал бы "Суассон" -  в  качестве,  так  сказать,  побочного
трофея, - но, если ты помнишь, при мне его не было,  я  перед  схваткой  с
Антоном на всякий случай спрятал бриллиант. А пока меня ремонтировали, я о
многом передумал - времени было вполне достаточно. И вот...
     - Ты решил его присвоить...
     - Гриша, не говори громких  слов!  Отдать  камень  в  то  время  было
равносильно тому, что собственноручно вручить его в подарок  какому-нибудь
хапуге, вроде нашего бывшего начальника. Ты же помнишь, как он продал меня
бандитам. И вообще...
     - Не стану говорить, что ты поступил нечестно, что нарушил свой  долг
и так далее. Теперь, кажется, такие  понятия  полностью  девальвировались.
Честно говоря, не уверен, что и сам не поступил бы так же,  попади  мне  в
руки такая штука. Говорят, они здорово влияют на психику.
     - Лучше подумай, куда делись несколько сотен тонн  золота  из  нашего
государственного запаса.
     - Да, это аргумент...
     - Зато сейчас у нас есть возможность уплатить выкуп, который  требует
за детей Скал.
     - А заодно ты успокоишь свою больную совесть.
     - Не преувеличивай, не такая  уж  она  у  меня  "больная".  Просто  я
подумал: на кой черт мне эти  миллионы?  "И  кроме  свежевымытой  сорочки,
скажу по совести, мне ничего не надо".
     - Ладно, не прибедняйся! Но ответь, этот камень в  самом  деле  стоит
так дорого?
     - Стартовая цена на любом  аукционе  составит  не  менее  восьми  или
скорее даже десяти миллионов долларов.
     - Кто рискнет его купить? Это же историческая  драгоценность,  камень
принадлежит государству, разве не так?
     - Вовсе нет. Формально он собственность семьи Брайницких, а по сути -
вымороченное имущество. Он  никогда  не  числился  в  списках  Гохрана,  а
Брайницкие никогда не заявляли о пропаже, не обращались в розыск. В  самом
крайнем случае камень можно распилить, превратив  его  в  несколько  более
мелких бриллиантов. Конечно, тогда он сильно упадет в цене, но все же  это
будет вполне приличная сумма, и никакой суд не сможет придраться. Впрочем,
каковы бы ни были юридические аспекты,  до  продажи  дело  не  дойдет,  во
всяком случае, до официальной продажи.
     - Ты думаешь, Скал удовлетворится просто самим бриллиантом?
     - Уверен. Он или оставит  его  себе,  или  отдаст  своему  напарнику,
некому Грегору. Тот, говорят,  помешан  на  драгоценностях.  Когда-то  мне
пришлось с ним встретиться, все его пальцы были унизаны  перстнями,  прямо
тебе второй  Потемкин.  За  такой  подарок  Грегор  простит  Скалу  провал
австралийского   филиала,   разрыв   транспортной   цепи   "свежемороженых
продуктов". Впрочем, это их дело, пусть разбираются между собой сами.  Нам
сейчас важно спасти несколько десятков несчастных  ребятишек,  попавших  к
ним в лапы.
     - Ты полагаешь, они на этом успокоятся? Да они залатают  все  прорехи
за пару месяцев и снова начнут свой бизнес.
     - Я не настолько наивен. Это то же, что борьба  с  наркомафией,  пока
есть спрос, будет и предложение. Но мы хоть на какое-то время  вышибем  их
из седла.  Говорят,  Германия  и  другие  западные  страны  готовят  новое
законодательство в отношении торговли донорскими органами. Может быть, это
как-то умерит их аппетиты. А пока что...
     - "Англия надеется, что каждый выполнит свой долг!"
     -  О,  ты  тоже  помнишь  эти  слова  из   приказа   Нельсона   перед
Трафальгарской битвой? Когда-то они были моим юношеским девизом.
     - С тех пор ты здорово повзрослел, -  не  удержался  от  язвительного
замечания Гриша.
     - Да, - согласился я. - Но, видимо, не до конца. Иначе  я  давно  уже
превратил бы "Суассон" в звонкие пиастры и жил бы где-нибудь  на  Канарах,
рядом с нашим экс-президентом.
     Лендровер резко тряхнуло на ухабе, Гриша лязгнул зубами  и  схватился
за дугу жесткости, укреплявшую крышу машины.
     - Черт, прекрати свои интеллигентные штучки и следи за дорогой, а  то
перевернемся на такой скорости!
     Действительно, обсуждать  дальше  нравственные  проблемы  не  стоило.
Остаток дороги до Кэрнса мы проехали в молчании. Каждый думал о своем.



                                    36

                                                 Цены сам платил не малые,
                                                 Не торгуйся, не скупись!
                                                                А.Некрасов

     - Здравствуйте, мистер Майнер! Рада вас видеть, сэр. Как прошло  ваше
путешествие?
     Лицо   мисс   Макгроу   выражало   непосредственную    и    искреннюю
благожелательность. Не знаю, что ей было известно  о  моем  "путешествии",
но, думаю, она не рассчитывала увидеть меня снова в офисе  "Ассунты".  Тем
удивительнее оказалось ее самообладание. Впрочем, в искусстве лицемерия  я
не собирался уступать ей пальму первенства. В конце концов, оно входило  в
список моих  профессиональных  добродетелей,  а  она  была  не  более  чем
любительница, даже если и зарабатывала этим себе на жизнь.
     - Здравствуйте, дорогая  мисс  Макгроу.  Если  бы  вы  знали,  как  я
соскучился по вашему кофе!
     Она скромно потупилась, на  слегка  увядших  щечках  появился  легкий
румянец. Честное слово, это была великая актриса!
     - Сейчас я вам принесу...
     Когда она вернулась с дымящейся чашкой на подносе,  я  уже  сидел  за
столом, разбирая бумаги.
     - Мне никто не звонил в мое отсутствие?
     - Никто, сэр.
     Я наклонился, делая вид, будто стараюсь разобрать что-то напечатанное
внизу страницы мелким шрифтом, а потом тем же обыденным тоном спросил:
     - Даже мистер Скал?
     Когда я поднял от бумаг лицо, на меня  глядели  три  дышащие  холодом
смерти  точки:  два  голубых  глаза  моей  добрейшей  секретарши,  ставшие
ледяными, и чуть ниже - черный зрачок дула маленькой "беретты". Подносик с
кофе аккуратно стоял на самом краю стола.
     - Не прикасайтесь к телефону, мистер Майнер. Положите  руки  на  стол
так, чтобы я могла их видеть, и не делайте резких движений. Если вы дадите
мне спокойно уйти, я не стану стрелять.
     - Но, дорогая мисс Макгроу, разве мистер Скал вам ничего не  говорил?
Мы с ним в одной команде, во всяком случае, сейчас...
     - Я вам не верю.
     - Но это так. Позвоните ему сами и скажите,  что  я  уже  вернулся  в
Сидней и хочу встретиться с ним. Можете  воспользоваться  моим  телефоном,
если вам так удобнее.
     Какую-то секунду она колебалась, потом сняла трубку  со  стоявшего  в
углу стола телефона и, не сводя с меня глаз и пистолета, на ощупь  набрала
нужный номер.
     Поразительно, но  в  трубку  она  заговорила  по-русски...  Очевидно,
содержание беседы должно было остаться для меня секретом.  Этот  маленький
эпизод потешил мое самолюбие - роль американского бизнесмена,  работающего
по контракту в смешанном русско-австралийском предприятии я  сыграл,  судя
по всему, безупречно.
     Скал подтвердил мои полномочия,  и  старая  дева  опустила  пистолет,
другой рукой протягивая мне трубку.
     - Мистер Скал хочет поговорить с вами, сэр.
     Голос  ее,  утратив  жесткие   нотки,   снова   обрел   корректность,
приличествующую  вышколенной  секретарше.  Адресованную  мне   фразу   она
произнесла уже по-английски. Я взял трубку, одновременно придвинув кофе.
     - Где мы встретимся?
     - Привет, Дэн! Что за стремительность: вы даже не поздоровались...
     Но я был не в настроении обмениваться любезностями,  к  тому  же  мне
хотелось есть.
     - Время не ждет.
     - Ну как хотите. - Кажется, он обиделся. - На той же развилке  шоссе,
где и в первый раз. И захватите с собой вашего друга.
     - Зачем?
     - Я не должен вам ничего объяснять. Так мне угодно.
     - Когда?
     - Сегодня, в девять вечера.
     Он положил трубку,  не  ожидая  моего  согласия.  Мистер  Скал  решил
отплатить мне той же монетой. Но, в отличие от него, мое самолюбие  ничуть
не пострадало от такой невежливости.
     Допив кофе, я поднялся из-за стола. Мисс Макгроу  все  еще  стояла  у
телефона, как бы в  замешательстве  ожидая,  что  я  скажу  или  сделаю  в
следующую минуту. Кажется, мой разговор с ее всемогущим шефом произвел  на
нее сильное впечатление, возможно, она теперь принимала меня за  какого-то
таинственного Гарун-аль-Рашида уголовного мира.
     - Я ухожу, мисс Макгроу. До конца недели  вы  можете  быть  свободны.
Только приведите в порядок все бумаги.
     - Наш офис закрывается?
     - Нет, почему вы так решили?
     - Но...
     - Чтобы там ни было, свое жалованье вы  получите  вовремя.  Возможно,
скоро у вас появится новый начальник, но пока еще ничего  окончательно  не
известно.
     Оставив  ее  ломать  голову  над  моим   туманным   высказыванием   и
разрываться между страхом перед Скалом и полицией, я покинул "Ассунту", на
этот раз навсегда.
     Гриша  встретил  меня  в  дверях  запасной  квартиры,  облаченный   в
цветастый передник.  Из  предосторожности  мы  решили  не  возвращаться  в
коттедж, надеясь, что приют на десятом этаже затерянного в  жилом  массиве
дома еще не обнаружен никем из наших противников.
     Я рассказал ему о назначенном Скалом свидании и о том,  что  он  тоже
должен будет принять в нем участие.
     - Это не причина, чтобы оставаться без обеда, - заявил  Гриша.  -  Ты
говоришь, он обиделся? Значит, мало шансов, что  после  завершения  сделки
нас пригласят в ресторан. Иди, помой руки, через десять минут можно  будет
садиться за стол.
     Ни он, ни я не подозревали, что это будет  наш  последний  совместный
обед.
     Мой "ситроен" стоял в гараже  далекого  Терри-Хилса,  "порше-каррера"
Гриши находился, очевидно, на какой-то  неизвестной  полицейской  стоянке,
так что добираться  отсюда  к  месту  рандеву  с  Черепом  нам  предстояло
автобусом.
     Мы приехали на пятнадцать минут раньше назначенного срока  и  стояли,
глядя в противоположные стороны, чтобы издали заметить приближение  Скала.
Время шло, но все машины проносились мимо, не удостаивая нас вниманием.
     - А  он  не  воспользуется  случаем,  чтобы  полоснуть  нас  из  окна
автоматной очередью и удрать? - спросил Гриша. -  Мы  сейчас  представляем
идеальную мишень, можно прошить нас обоих одной пулей.
     - Думаю, что нет. Хоть он и не испытывает к  нам,  особенно  ко  мне,
нежных чувств, но десять миллионов долларов  достаточно  заманчивый  приз,
чтобы наступить на горло и не таким естественным порывам души.
     - Бриллиант у тебя с собой?
     - Нет, что ты! Стал бы я так рисковать.
     - Думаешь, он поверит тебе на слово?
     - Я покажу ему документы из банка, где хранится "Суассон".
     - Разве там указано, что именно ты положил в сейф?
     - Описания  бриллианта  нет,  просто  сказано:  "драгоценный  камень,
оцениваемый вкладчиком в десять миллионов долларов США".
     - Ты же мог положить в сейф какую-нибудь стекляшку...
     - Когда я абонировал сейф и платил за его аренду - довольно приличную
сумму, между прочим, - мы со Скалом  еще  не  были  знакомы.  Так  что  он
поймет: это не заранее подстроенная ловушка, не обман.  История  охоты  за
"Суассоном", как я подозреваю, ему  хорошо  известна,  судя  по  некоторым
намекам, сделанным во время нашей первой беседы.
     - Дай Бог, чтобы он клюнул на приманку. Но у меня все же остаются  на
этот счет большие сомнения.
     - Клюнет, не сомневайся. Он человек азартный. Кроме того, никакая это
не приманка. Я собираюсь выполнить условия сделки.
     - Если бы и наш контрагент имел такие же намерения...
     - Другого выхода у меня нет. Он переиграл нас.
     - Может быть, мы могли бы как-нибудь...
     - Нет, Гриша. Надо признать свое поражение, как это ни обидно.  Добро
всегда побеждает только в сказках и американских  фильмах,  в  жизни  чаще
бывает наоборот. Чему удивляться  -  у  зла  всегда  больше  возможностей,
больше средств и методов, а добро ограничено  правилами,  иначе  оно  само
становится злом.
     - Глубокая мысль, старик! Жаль, что не новая.
     - "Все это уже было сказано прежде, но  поскольку  никто  не  слушал,
сказанное следует повторить", -  процитировал  я  Андре  Жида  [Андре  Жид
(1869-1951) - французский писатель, лауреат Нобелевской премии].
     Пока мы беседовали,  со  стороны  Норт-Туррамурра  появился  знакомый
"мерседес". Я подтолкнул Гришу в бок:
     - Вот и они.
     Мой приятель взглянул на свой "ролекс".
     - Ровно девять. Пока что он соблюдает условия.
     "Мерседес" свернул на обочину метрах в двадцати от нас и остановился.
Задняя дверца приоткрылась, в салоне вспыхнул свет, но из машины никто  не
вышел. Очевидно, нас приглашали подойти поближе.
     Я понимал: Скал использует психологическую  уловку,  чтобы  с  самого
начала поставить нас в положение просителей. Но делать было нечего.  Мы  с
Гришей не торопясь направились к "мерседесу".
     В салоне кроме Скала и водителя никого не было, и я  сперва  удивился
такой неосторожности старого бандита, но тут же  услыхал  за  спиной  писк
тормозов. Оглянувшись, я увидел подъехавший со стороны Терри-Хилс  "форд".
Я узнал его, он был в составе той группы  машин,  которая  перехватила  на
шоссе "опель" Адамса. Дверки его распахнулись, и из машины выскочили  пять
человек. Они окружили нас с Гришей плотным кольцом, так что к  "мерседесу"
мы подошли уже под конвоем.
     - Стоп!
     Эта резкая команда прозвучала, едва я  прикоснулся  к  ручке  дверцы,
собираясь открыть ее пошире. Я повернулся к человеку, отдавшему ее.
     - В чем дело?
     - Руки! - Он протянул открытые наручники. Второй уже предлагал  такие
же браслеты Грише. То ли случившееся во время попытки похищения  Адамса  и
судьба Билла с его группой захвата сделала их чересчур осторожными, то  ли
продолжалась психологическая обработка... Как  бы  то  ни  было,  пришлось
покорно протянуть руки и дать заковать себя. Нас быстро обыскали.
     - А теперь садитесь в машину, -  распорядитель  церемонии  подтолкнул
меня в спину. - Ваш друг останется пока с нами.
     Неловко,  головой  вперед,  держа   перед   собой   руки,   скованные
наручниками с очень  коротким  соединительным  звеном,  я  полез  в  салон
"мерседеса", вдыхая знакомые запахи кожи и дорогих сигар.
     Скал сидел на дальнем конце широкого  сидения.  В  руке  у  него  был
автоматический "кольт", направленный мне прямо в лицо.
     - Странное начало для деловых переговоров, -  заметил  я,  усаживаясь
поудобнее. Он не ответил. Глубоко посаженые глаза холодно смотрели на меня
из черных провалов  глазниц.  Выражение  лица  ничем  не  напоминало  того
любезного и даже приветливого партнера по бизнесу, каким я знал его до сих
пор.  Очевидно,  мой  резкий  ответ  во  время  нашей  телефонной   беседы
болезненно ранил его самолюбие. Я уже начал  жалеть,  что  поддался  тогда
эмоциям и тем создал ненужные  осложнения.  Но  исправить  сделанное  было
нельзя, а показывать сожаление или раскаяние тем  более.  Оставалось  лишь
принять предложенный тон.
     Минута  протекла  в  тяжелом  молчании.  Думаю,  лицо   мое   хранило
бесстрастное выражение, впрочем, я  бывал  в  переделках  и  почище  этой.
Наконец, меня начала раздражать разыгрываемая комедия.
     - Мистер Скал,  надеюсь,  вы  пригласили  меня  не  для  того,  чтобы
демонстрировать свое недовольство моими дурными манерами?  Это  становится
просто смешным.
     Лицо его дернулось в судороге, я даже испугался, не повторил  бы  эту
судорогу  и  его  указательный  палец,  лежащий  на  спусковом  крючке   -
предохранитель "кольта", как я успел заметить, был поставлен  в  положение
"F". Но он овладел собой.
     - Вы добыли требуемую сумму?
     - Нет.
     Его брови поднялись, свет проник в глубокие  глазницы,  и  я  увидел,
какого цвета у него глаза. Они были  темно-синими,  почти  черными,  такие
глаза бывают у итальянских красавиц  на  старинных  картинах,  но  главарю
бандитов этот цвет не шел. Впрочем, в молодости, когда на  голове  у  него
еще вились кудри, - трудно было себе  представить  такое,  глядя  на  этот
лысый череп, - его глаза могли нравиться женщинам.
     Несколько секунд он молчал, что-то обдумывая, а потом осторожно,  как
бы боясь ошибиться и спугнуть удачу, спросил:
     - Тогда зачем же вы пришли? Что вы можете мне предложить?
     - Бриллиант "Суассон".
     Он опустил руку с "кольтом" на колени и откинулся на спинку  сидения.
Мне показалось, что я услыхал глубокий вздох облегчения.
     - Значит, вы все-таки нашли его... Я так и думал.
     - Да, я его нашел. Вы угадали. Теперь он может стать вашим.
     Мне  хотелось  покрепче  поддеть  его  на  крючок   алчности.   Пусть
почувствует,  что  алмаз  почти  в  его  руках,  ощутит  себя  обладателем
сокровища, которым, помимо  всей  его  привлекательности  как  баснословно
ценного предмета, из соображений престижа мечтали овладеть  самые  богатые
люди на земле. Принцы и короли сочли бы честью вставить "Суассон"  в  свою
корону, страстные собиратели редкостей  стремились  включить  его  в  свои
коллекции, запереть  в  бронированные  хранилища,  первые  красавицы  мира
отдали бы все, лишь бы появиться со сверкающим чудом ювелирного  искусства
на груди...
     - Он у вас с собой? - повторил Скал вопрос Гриши.
     Какая-то наивная, детская надежда на невозможное прозвучала в вопросе
закоренелого бандита и убийцы. Он чуть ли не протянул ко мне руку, будто я
мог тут же вложить в его ладонь переливающийся радужными  искрами  камень.
Честное слово, мне жаль было разочаровывать старика, но я сказал:
     - Нет. Бриллиант в надежном месте, и я могу получить его  по  первому
требованию.
     Привычная осторожность вернулась к нему, и он спросил:
     - Чем можете вы подтвердить свои слова?
     - У меня в кармане документы, но... - Я встряхнул скованными руками.
     Секунду он колебался, потом приоткрыл дверцу и позвал:
     - Нед, подойди-ка сюда!
     В проеме появилась чья-то голова.
     - Да, сэр?
     - Сними с него наручники.
     Нед  достал  из  нагрудного  кармана  ключик  и  освободил  меня   от
браслетов, действительно очень мне мешавших.
     - Все, сэр?
     - Да, можешь идти.
     Люди Скала явно не были посвящены в содержание совершающейся  сделки,
они  просто  выполняли  приказы.  От  водителя  "мерседеса"  нас  отделяла
стеклянная перегородка, и когда Нед удалился, мы со старым бандитом  снова
остались наедине.
     Я достал из бумажника несколько листиков плотной глянцевой  бумаги  и
протянул их Скалу. Он окончательно отложил  свой  "кольт"  и  углубился  в
изучение текста. Очками он не пользовался.
     Если бы я собирался прикончить его  и  удрать,  сейчас  как  раз  был
довольно удобный и, возможно, единственный случай.  Я  мог  уложить  Скала
одним ударом,  схватить  пистолет,  лежавший  на  сидении  между  нами,  и
попытаться убить водителя - вряд ли стеклянная перегородка была рассчитана
на то, чтобы остановить пулю. Потом достаточно было сесть на его место,  и
тогда мощный двигатель помог бы мне оторваться от преследования...
     Но это погубило бы не только детей, но и Гришу, который,  все  еще  в
наручниках, стоял снаружи под охраной пяти гангстеров.  Нет,  Скал  был  в
полной безопасности и знал это, а вся разыгранная сценка с заковыванием  и
расковыванием, нацеливанием на меня пистолета являлась не более чем мелкой
местью за мою недавнюю грубость.
     Наконец, он убедился в подлинности документов. Как я  и  предполагал,
мой опытный противник обратил внимание на даты и понял, что это не подлог,
что он держит в руках подлинный залог того, что "Суассон"  лежит  в  сейфе
банка и в самом недалеком будущем может стать его собственностью.
     - Хорошо. Возьмите бриллиант, передайте его  мне  из  рук  в  руки  и
можете убираться на все четыре стороны.
     - Это только одна часть нашей сделки, мистер Скал.
     - Вы имеете в виду освобождение заложников? Я отпущу их.
     - Когда и где?
     - Надеюсь, вы не станете требовать, чтобы я возвратил их туда, откуда
взял? Или передал российскому послу? Зафрахтуйте достаточно  вместительное
судно нейтральной страны, и в открытом море, за пределами  территориальных
вод, мы произведем обмен.
     - Если вы не  хотите  вмешивать  в  это  дело  власти,  вам  придется
заняться этим самому и за свой счет. У меня нет таких денег.
     - А ваша яхта? Точнее, украденная вами яхта?
     О, он знает и это! Интересно, откуда? Вероятно, имел осведомителей  в
полиции или каком-то частном сыскном бюро.
     - Она слишком мала.
     Скал задумался.  Я  понимал:  он  взвешивает  все  "за"  и  "против",
пытается найти способ извлечь из ситуации максимальную для себя выгоду, не
подвергаясь слишком большой опасности, не идя на риск.
     - Хорошо. Через несколько дней  я  свяжусь  с  вами,  будьте  к  тому
времени готовы.
     - Постараюсь.
     - Кстати, можете спокойно  располагаться  в  своем  уютном  коттедже,
никто вас там не побеспокоит.
     Я не знал, как  понимать  такое  заявление.  То  ли  он  окончательно
разделался с Адамсом и именно это имеет в виду,  то  ли  говорит  о  своих
людях... Ясно было одно - ему удобнее  следить  за  нами,  если  мы  будем
находиться в Терри-Хилс, этим, а не заботой о моем комфорте,  продиктовано
его любезное предложение. Но я все равно не  собирался  исчезать  из  поля
зрения и поэтому ответил:
     - Так мы и сделаем, благодарю вас.
     - Мы? Почему вы говорите во множественном числе? - Скал посмотрел  на
меня в упор и злорадно ухмыльнулся. -  Или  вы  успели  обзавестись  после
Дженнифер новой подружкой? Кстати, куда вы ее дели?
     - Я имею в виду себя и своего друга.
     - Он останется с нами и будет  пользоваться  всеми  преимуществами  и
благами моего гостеприимства, пока мы с вами станем улаживать  техническую
сторону сделки.
     Это был неожиданный и очень болезненный удар. Поэтому, хоть и понимая
всю бесполезность своих слов, я сказал, пытаясь возражать:
     - Вам мало заложников? Он мне может понадобиться.
     - Зачем? Нести бриллиант? Насколько  я  знаю,  он  весит  не  так  уж
много...
     Скал снова вернулся к раздражающей манере подтрунивания, которая  так
злила меня. Конечно, он делал это сознательно,  справившись  с  уязвленным
моей грубостью самолюбием. Похожий на облезлого орангутанга старый  бандит
был неплохим психологом и, несмотря на все мое умение  владеть  выражением
своего лица, читал его, как открытую книгу.
     - Мой друг хорошо готовит, - попытался я свести все к шутке, хотя  на
душе у меня скребли кошки.
     -  Несколько  дней  вам  придется  довольствоваться  стряпней   вашей
экономки, миссис Дженникен.
     Он знал даже,  как  ее  зовут...  Разведка  у  Костлявого  Мака  была
поставлена как следует. Возможно, что моя экономка, как  и  мисс  Макгроу,
тоже была у него на службе. Меня бы это не удивило - Скал начинал казаться
мне  какой-то  огромной,  почти  мистической  фигурой,  воплощением   зла,
всемогущим повелителем темных сил. Поражение тяжело подействовало  на  мою
расшатанную опытами доктора Ашборна психику.
     - Итак, мы договорились, - решил он за меня, видя, что я не  отвечаю.
- если хотите, я подвезу вас домой.
     Терять мне было нечего, и я согласился.
     "Мерседес"  направился  в  одну  сторону  -  по  шоссе,  ведущему   к
Терри-Хилс, а "форд" с охраной и Гришей, которого усадили вместо одного из
гангстеров, занявшего место рядом с нашим водителем, - в  противоположную.
Я даже не смог перекинуться взглядом со своим напарником и другом.



                                    37

                                                Надежда умирает последней.
                                                                    Диоген

     -  Вам  нужна  охрана,  сэр?  По  просьбе  клиентов  мы  обеспечиваем
безопасность  транспортировки  ценностей  до  указанного  ими  пункта.   -
Служащий банка протянул руку к телефону, стоявшему на его конторке.
     - Нет, благодарю вас. Я справлюсь сам.
     Не хватало мне еще одного соглядатая! Среди бела дня,  на  оживленных
улицах можно было не опасаться нападения, тем более, что воры и  грабители
- включая людей Скала, не посвященных в  тайну,  -  не  догадывались,  что
лежит у меня в кармане. А  когда  я  вернусь  к  себе  в  коттедж,  отнять
"Суассон" не сможет уже никто - об этом я успел позаботиться.
     - Тогда всего вам доброго, сэр. Желаю удачи.
     Тяжелая дверь банка, помещавшегося в  мрачном  старинном  здании,  на
удивление    плавно    закрылась    за    мной,    дожатая     специальным
механизмом-доводчиком. Здесь не  использовали  тугих  пружин,  с  пушечным
грохотом  захлопывающих  двери  в  наших  отечественных   учреждениях.   Я
остановился на краю тротуара, ослепленный ярким солнцем, и подозвал такси.
     Мой уютный коттедж показался мне холодным и пустым,  почти  столь  же
мрачным, как здание банка. Конечно, таким его  делала  в  моих  глазах  не
входная  дверь,  все  еще  носившая  следы  вторжения  негра,  не   пустой
холодильник, который мы  очистили  от  съестного,  отправляясь  на  поиски
"интерната". Я все время ощущал отсутствие моего приятеля, мне не  хватало
его веселой болтовни, запахов очередного шашлыка.
     Чтобы отвлечься, я еще раз проверил  вмонтированную  в  кейс  мину  с
таймером и дублирующим его радиовзрывателем. Он приводился в действие  при
помощи маленького передатчика, похожего на пульт дистанционного управления
телевизором. Все это было  собрано  из  подручных  материалов  и  деталей,
купленных в Сиднее. Я сделал мину давно, еще до  знакомства  с  Адамсом  и
Скалом, даже не зная, понадобится ли мне она, а потом хранил в разобранном
виде, чтобы ничей посторонний взор не мог заподозрить  меня  в  преступных
замыслах. Теперь мина пригодилась. Если Скал попытается обмануть меня,  то
бриллианта он по крайней мере не получит. Стоит лишь нажать на  кнопку,  и
находящийся в радиусе  одного-двух  километров  от  меня  кейс  взорвется,
превратив содержащийся в нем "Суассон" в ничего не стоящую алмазную  пыль,
годную разве что для притирки клапанов автомобильного двигателя. Не говоря
уж о других  возможных  последствиях  взрыва  мощного  заряда  пластиковой
взрывчатки.
     Три дня прошли, говоря словами  старинного  романса,  "в  мучительном
бреду". При всей моей привычке к острым ситуациям я не находил себе  места
от беспокойства. Сказывались месяцы относительно спокойной жизни, когда  я
занимался лишь делами "Ассунты" под материнской опекой мисс Макгроу  и  от
нечего делать долгими вечерами мастерил мины с радиовзрывателями,  сидя  в
одиночестве в своем коттедже...
     Кроме хождения из угла в угол по холлу, я использовал эти три дня для
того, чтобы соорудить подробный отчет  начальству  и  предупредить  его  о
необходимости принять в одном из восточных портов судно с "ценным грузом".
Так когда-то называли в наших  газетах  пароходы  с  испанскими  детьми  -
сыновьями и дочерьми  испанских  республиканцев,  разгромленных  Франко  и
Гитлером.
     Деликатный  вопрос  о  бриллианте  я  постарался  обойти   молчанием,
представив дело так, будто Скал решил освободить  заложников  в  обмен  на
собственную безопасность. Всю честь разоблачения банды я приписал Грише  -
ведь он, собственно говоря, именно за этим сюда и приехал.  Себе  я  отвел
скромную роль подсадной утки, на которую клюнули сначала Адамс, а потом  и
Костлявый Мак.
     Получилась вполне приличная  детективная  повесть,  где  правда  была
переплетена с вымыслом. Конечно, мне было далеко  до  героя  романа  Грэма
Грина "Наш человек в Гаване", который посылал  своему  руководству  в  ЦРУ
рисунки, скопированные с инструкции  пылесоса,  выдавая  их  за  секретные
чертежи, или до одного  моего  коллеги,  долгое  время  морочившего  Центр
донесениями, в которых утверждалось,  будто  он  завербовал  самого  Генри
Киссинджера [Киссинджер Генри Алфред (р. 1923) - советник  президента  США
по вопросам госбезопасности (1969-75  гг.),  госсекретарь  США  в  1973-77
гг.]. Но все равно, это была неплохая работа.  Авось  сойдет.  Руководству
сейчас  было  не  до  меня  -   шла   ожесточенная   борьба   за   власть,
сопровождающаяся чехардой кадровых перестановок.
     По обычным каналам я передал свое творение нашему резиденту, и  снова
потянулись мучительные дни ожидания.
     Я читал газеты,  слушал  радио,  смотрел  теленовости,  чтобы  как-то
заполнить ставшее пустым, как праздничный  зал  после  шумного  карнавала,
время. Иногда я обнаруживал интересную, хотя на мой  взгляд  и  не  совсем
достоверную информацию. Однако, я давно научился читать между строк.
     Опознав негра, полиция добралась,  оказывается,  и  до  его  хозяина,
"известного коллекционера и  бизнесмена  мистера  Адамса,  близкого  друга
трагически погибшего сэра Робинса". Потом  вездесущие  репортеры  сообщили
широкой публике о "жутких экспериментах доктора Ашборна", проводившихся  в
разрушенном гангстерами особняке. Адамс был арестован, но тут  же  выпущен
под залог, после  чего  уехал...  в  Россию.  Это  наводило  на  некоторые
размышления.
     Доктор исчез, а полиция объявила о его розыске. О мистере Кутере, тем
более, о _п_о_л_к_о_в_н_и_к_е_ Кутере, не упоминалось  ни  слова,  но  это
меня не удивляло.
     Думаю, что Скал торопился не меньше и так же томился  от  нетерпения,
желая  поскорее  закончить  это  дело,  но,  вероятно,  возникли  какие-то
организационные трудности с транспортом. Он позвонил только на пятый день,
в одиннадцать тридцать утра.
     - Привет, Дэн. - Кажется, он сменил гнев на  милость  и  снова  начал
называть меня просто по имени. - Все в порядке,  я  зафрахтовал  небольшой
индонезийский сухогруз. Если вы готовы, будьте сегодня в шесть  вечера  на
пятом причале бухты Сидней, я возьму вас на борт своего катера и  доставлю
на судно. Завтра же мы  доберемся  до...  Словом,  до  точки,  где  сможем
совершить обмен.
     Я долго ждал этой минуты, но когда она наступила, вдруг почувствовал,
что новость, сообщенная Скалом,  застала  меня  врасплох.  Тем  не  менее,
отступать было поздно, я постарался успокоить свое участившееся дыхание  и
ответил, как мне кажется, почти равнодушным тоном:
     - У меня тоже все в порядке, я буду на причале ровно в шесть.
     Мы вежливо распрощались, как и подобает двум бизнесменам, пришедшим к
взаимоудовлетворительному соглашению. Относительно Гриши не  было  сказано
ни слова.
     Точно  в  шесть  я  вступил  на   борт   шикарного   белого   катера,
поддерживаемый под локоток матросом, как некая  "весьма  важная  персона".
Скал ждал меня в рубке. Судя по всему, он  не  слишком  опасался  властей,
если рисковал появляться в самом  центре  Сиднея,  в  оживленном  портовом
районе,  где  кроме  обычной  полиции,  можно   было   встретиться   и   с
представителями береговой охраны, и с таможенниками.
     - Рад вас видеть, Дэн.
     - Не могу ответить вам  тем  же,  даже  из  вежливости.  Надеюсь,  вы
оцените мою откровенность.
     - Ну-ну, Дэн. Нужно уметь проигрывать.
     - Где мой приятель?
     Скал как-то странно взглянул на меня.
     - Вы к нему очень привязаны? Что ж, тем лучше.
     Услышав это, я немного успокоился. Значит,  Гриша  еще  жив,  и  Скал
хочет как-то использовать его в своей игре. Еще не все потеряно.
     - Я вас не понял.
     - Сейчас объясню. Вещь у вас с собой?
     - Вот здесь, - я похлопал по кейсу, - но...
     - Так я и думал. - Он улыбнулся. - Не сердитесь, но все ваши действия
в этой партии я могу предсказать по меньшей мере за три хода. Там  у  вас,
конечно, взрывчатка? Я угадал?
     Сперва я растерялся. Но через секунду сообразил, что  как  бы  то  ни
было, а то обстоятельство,  что  он  раскусил  мою  хитрость,  мой  способ
застраховаться, ничего в сущности не меняет.  Даже  наоборот  -  уменьшает
риск случайного непонимания.
     - Да. И если вы попытаетесь нарушить условия нашей сделки, то...
     - Не попытаюсь, не мечтайте. Но я,  со  своей  стороны,  тоже  должен
иметь гарантию того, что вы не  пошлете  мне  вслед  быстроходный  корабль
береговой охраны, как только я отдам вам свой товар.
     - Я вам обещаю...
     - Даже если вы дадите мне расписку, сделанную вашей кровью, я  ей  не
поверю. - Он почти дословно повторил Адамса.
     - Тогда я не знаю, как убедить вас.
     - И не нужно. Я сам все вам объясню. Когда мы с вами совершим  обмен,
ваш друг останется со мной. Я отпущу его, как только окажусь в  безопасном
месте. Думаю, вы не считаете меня  настолько  кровожадным  убийцей,  чтобы
подозревать, будто я без всякой надобности и, главное, без всякой для себя
выгоды прикончу его? Как бы то ни было, таково мое решение, и  у  вас  нет
иного выхода, кроме как принять эти условия.
     Последние  слова  он  произнес  жестким  тоном,  исключающим   всякие
возражения. В каждой операции с  заложниками  рано  или  поздно  наступает
момент, когда кончаются взаимные уловки, и  пассивной  стороне  приходится
уступить и надеяться лишь на "честность" противника. Я ответил коротко:
     - Хорошо.
     Оставалось рассчитывать, что Грише повезет, как везло не  раз,  и  он
выйдет из очередной переделки цел и невредим. Кроме того, Скал  был  прав:
без нужды он никого до  сих  пор  не  убивал.  Другое  дело,  что  считать
нуждой... Может быть, ему понадобится прочистить пулей ствол пистолета или
зачешется указательный палец на спусковом крючке. Мало  ли  что  может  он
счесть достаточным основанием, чтобы прихлопнуть человека, как муху.
     Пока я предавался своим мрачным  мыслям,  зарокотал  мотор  и  катер,
описав плавную дугу, направился к выходу из залива.
     Час спустя мы приблизились к стоявшему вне  пределов  территориальных
вод судну под индонезийским флагом.  Это  был  небольшой  сухогруз  старой
постройки, борта его покрывали рыжие пятна, труба отчаянно дымила. Дряхлая
посудина наверняка давно была исключена из списков Ллойда,  и  только  это
обстоятельство,  не  дававшее  надежды   на   получение   страховки,   еще
поддерживало ее на плаву. Впрочем, если судну иногда  случалось  выполнять
деликатные операции, вроде нынешнего  рейса,  оно  могло  приносить  своим
владельцам доход.
     Катер плясал на высокой волне - отголосок пронесшегося шторма - но  я
быстро поднялся по веревочному трапу на борт. К моему удивлению,  Скал  не
потребовал спустить люльку или парадный трап и выполнил то  же  упражнение
ничуть не медленнее меня. "Силен, старый бандит!" - подумал я с  невольным
уважением.
     -  Капитан  Чанг,  это  мистер  Дэн  Майнер,  -  представил  он  меня
подошедшему к нам невысокому китайцу в белом кителе.
     - Очень приятно, - протянул тот руку.  -  Приветствую  вас  на  борту
"Танахбала", мистер Майнер.
     Я слегка поклонился, обмениваясь рукопожатием с капитаном.  Очевидно,
владелец этой ржавой консервной банки был уроженцем  архипелага  Ментавай,
расположенного  у  юго-западных  берегов  Суматры,  в   состав   которого,
насколько я помнил, входит маленький островок, давший имя судну.
     - А вот и еще один ваш пассажир, - произнес Скал, широко улыбаясь.
     Я  обернулся.  Через  высокий   фальшборт   переступила   на   палубу
"Танахбала" знакомая долговязая фигура... Гриша!
     - Позвольте представить  вам  мистера  Кристофера  Фэрфилда.  -  Скал
сделал рукой жест в сторону моего друга, на запястьях которого уже не было
наручников.
     - Очень приятно, мистер Фэрфилд,  надеюсь,  вам  понравится  на  моем
судне, - заученно произнес китаец.
     - К сожалению, мы с мистером Фэрфилдом покинем  вас,  как  только  вы
примите груз, капитан. До конца плаванья мы  оставим  вам  одного  мистера
Майнера.
     - Весьма огорчен, сэр. Наш кок прекрасно готовит китайские блюда,  вы
были бы довольны.
     - Дела, дорогой капитан, дела! Кроме  того,  моя  печень  не  выносит
ничего острого и жирного.
     - Весьма огорчен,  сэр.  -  Капитан  снова  поклонился.  -  Позвольте
показать вам каюты, господа.
     В этот момент  над  краем  фальшборта  показалась  фигура  одного  из
охранников Скала. За ним лез второй, потом появился  третий,  четвертый...
Это было похоже на абордаж,  они  сыпались  на  палубу  горохом.  Всего  я
насчитал десять человек.
     Но капитан Чанг был, очевидно, предупрежден о нашествии.
     - Проводи этих  людей  на  бак,  Чарли,  -  приказал  он  подошедшему
помощнику. Размести их на свободных койках  и  накорми.  Они  помогут  нам
принять груз, а потом оставят наше судно. Проследи, чтобы им  не  докучали
наши матросы.
     Полагаю, что если кто кому мог докучать  и  доставлять  неприятности,
так это скорее бандиты Скала матросам, а никак не наоборот. Их  физиономии
говорили  сами  за  себя,  а  если  бы  какому-нибудь  малонаблюдательному
человеку этого оказалось бы недостаточно,  то  из-под  распахнутых  курток
красноречиво торчали рукоятки пистолетов и  коротких  автоматов.  Когда  я
садился на катер, этих типов, как и Гриши, не было  видно.  Очевидно,  они
скрывались где-то в глубине катера.
     Вид их не произвел  никакого  впечатления  на  капитана  Чанга.  Ему,
конечно, всякое приходилось видывать в этих опасных  водах,  где  все  еще
ходили легенды о знаменитой мадам Вонг, предводительнице пиратов.
     Я думал, что мне удастся поговорить с Гришей, но  нам  отвели  разные
каюты. Вместе со мной поселились два человека из  команды  Скала,  они  не
заговаривали со мной и  вели  себя  вполне  пристойно,  тем  не  менее,  я
понимал, какая им отведена роль.



                                    38

                                            Нет больше той любви,
                                            как если кто положит душу свою
                                            за друзей своих.
                                                              Иоан. XV, 13

     Точка рандеву была известна только Скалу и капитану  Чангу,  поэтому,
когда на горизонте появилось небольшое  пятнышко,  через  некоторое  время
превратившееся в силуэт судна, у меня  не  было  уверенности  в  том,  что
именно к нему мы должны приблизиться, чтобы принять детей.
     Но "Танахбала" медленно  шел  на  сближение.  Через  час  я  уже  мог
рассмотреть это плавсредство как следует.
     Иначе его и нельзя было назвать, ибо гордого имени морского судна оно
не заслуживало. Очевидно, Скал выбрал эту развалину с тем расчетом,  чтобы
при необходимости сразу пустить  ее  на  дно  вместе  с  компроментирующим
грузом.  В  наступивших  сумерках  я  не  мог  разглядеть   цвета   флага,
безжизненной тряпкой повисшего на кормовом флагштоке. На  борту  виднелись
полустертые иероглифы, а ниже - отдельные буквы  латинского  алфавита,  но
разобрать название я тоже не смог,  не  сумел  даже  определить,  были  то
иероглифы китайские, корейские или японские.
     Погрузка началась, когда уже совсем стемнело.  Думаю,  что  это  было
сделано  намеренно,  чтобы  нас  случайно  не  засек  пилот  какого-нибудь
сбившегося с курса самолета. Район, где мы находились, лежал в стороне  от
обычных воздушных и морских путей, но, как  говорится,  береженого  и  Бог
бережет. На месте Скала я поступил бы точно так же.
     С борта на борт перекинули дощатый  трап  с  веревочными  леерами,  у
концов его стали люди Скала, и  только  тогда  откинулись  крышки  трюмных
люков обоих судов.
     Сперва  вышли  несколько  человек  в  халатах  -  очевидно,  это  был
обслуживающий персонал  "интерната".  Женщин  среди  них  не  было.  Потом
появились дети, на глаз не менее сотни.
     Они шли по трапу цепочкой, держась  за  руки,  старшие  несли  совсем
маленьких. Обычный  для  таких  шествий  щебет  и  гомон  детских  голосов
отсутствовал, то ли потому, что  дети  были  напуганы  странным  событием,
ошеломлены после тесного  трюма  и  темных  пещер  океанским  простором  и
высоким тропическим небом, усеянным звездами, то ли потому, что им  велели
вести себя тихо. Одежда на них была чистой, и насколько я мог разглядеть в
свете бьющего мне прямо в лицо  луча  прожектора,  они  выглядели  хоть  и
бледными, но довольно упитанными, совсем не похожими на истощенных узников
гитлеровских концлагерей, как я опасался. Скал заботился о  товарном  виде
своих "живых консервов".
     Они спустились в трюм "Танахбала" вместе со  своими  сопровождающими.
Это были совершенно ни в чем не замешанные люди,  нанятые  лишь  на  время
рейса - так объяснил мне мой партнер по сделке.  Поэтому,  им  не  грозила
опасность быть привлеченными к ответственности после высадки на российской
территории.
     - Пройдемте в мою каюту, мистер Майнер, - дотронулся до  моего  плеча
Скал. - Там мы завершим нашу маленькую торговую операцию.
     Его каюта, предназначенная вероятно, для именитых гостей, была лучшим
помещением  на  "Танахбала".  Отделанная  с  чисто  восточной  роскошью  в
смешанном китайско-малайском стиле, она была,  однако,  довольно  грязная,
под потолком вращались лопасти вентилятора, перемешивая влажную духоту.
     - Покажите мне бриллиант, - заявил Скал,  когда  мы  с  ним  остались
одни. Он отослал всех своих людей, чтобы никто не видел, что я передаю ему
в обмен на его "товар". С моей точки зрения  это  было  вполне  разумно  -
история знает немало случаев, когда самые хладнокровные люди, соблазненные
блеском драгоценностей, теряли головы, совершая непредсказуемые  поступки.
Тем более не стоило вводить в искушение таких типов, как  окружение  моего
партнера.
     Я  положил  на  стол  чемоданчик,  открыл  его,  достал  коробочку  с
бриллиантом и протянул ее Скалу. Его руки слегка дрожали, когда он брал  у
меня эту невзрачную, на первый взгляд, вещицу. Он открыл крышку  и  поднес
коробочку к висевшей за его  спиной  лампе-кенкету.  Ему  достаточно  было
одного взгляда, чтобы убедиться, - я не обманул его.
     Скал не  стал  тщательно  исследовать  камень,  царапать  им  стекло,
опускать его в воду или еще как-нибудь проверять, не страз ли это. Он знал
- на изготовление хорошей копии нужно потратить почти столько же  времени,
как и на огранку подлинного  бриллианта.  У  меня  такого  времени,  да  и
возможности заказать страз, просто не было.
     Старый бандит захлопнул коробочку и положил ее на стол.
     - Покажите-ка мне вашу мину, - попросил он.
     Это не входило в условия сделки, но я открыл кейс.
     - Как она приводится  в  действие?  Судя  по  всему,  это  же  просто
самоделка, я таких еще не видел.
     - Вот таймер, - я указал  на  обычный  электронный  будильник.  -  Вы
устанавливаете  нужное  время,  и  когда  цифры  на  табло  его   покажут,
срабатывает контакт и происходит взрыв.
     Чтобы продемонстрировать, как это  делается,  я  нажал  кнопку  и  на
индикаторе   загорелись   маленькие   зеленые   цифры,   замигали   точки,
отсчитывающие секунды. О дублирующем таймер радиовзрывателе я не  упомянул
- зачем затягивать разговор ненужными техническими подробностями.
     - Понятно. - Он сам нажал на выключатель, и табло погасло. - Я возьму
эту штуку с собой, может быть, когда-нибудь пригодится. - С этими  словами
Скал положил коробочку с бриллиантом в кейс,  захлопнул  его  и  защелкнул
замки.  Вероятно,  он  хотел  на  все  сто  процентов   обезопаситься   от
какого-нибудь подвоха с моей стороны. Я встал, не возражая.
     - Ну что ж... Думаю, на этом наша сделка закончена?
     Но он продолжал сидеть.
     - Послушайте, Дэн... Вы мне чем-то нравитесь,  несмотря  на  то,  что
иногда бываете не  по  возрасту  дерзким.  Хотите  войти  в  мою  команду?
Предлагаю совершенно серьезно. Я буду хорошо вам платить.
     Я отрицательно покачал головой.
     - Не продается, мистер Скал. Вам это непонятно?
     - Бросьте, Дэн! С тех пор, как люди  изобрели  деньги,  все  проблемы
свелись лишь к вопросу стоимости. Вот и все.
     То же говорил мне и Антон. Было, значит, во  мне  что-то  такое,  что
привлекало их, может  быть,  они  чувствовали  во  мне  родственную  душу,
склонность к авантюризму...
     - Вы зря теряете время, мистер Скал.
     - Ладно, возможно, мы еще встретимся, и тогда вы дадите другой ответ,
Дэн. Люди с годами умнеют, и вы, надеюсь, не исключение.
     - Прощайте, мистер Скал.
     - До свиданья, Дэн, до свиданья.
     Самое ближайшее будущее показало, кто из  нас  был  прав,  но  в  тот
момент ни я, ни он этого не предчувствовали.
     Я удалился в свою каюту, лег на койку и нащупал в  кармане  коробочку
радиовзрывателя. Стоило мне лишь нажать кнопку...  Но  что  это  дало  бы,
кроме минутного чувства удовлетворенной ярости и  мести,  сжигавших  меня?
Скал бы погиб, бриллиант разлетелся бы в пыль. А минуту  спустя  его  люди
изрешетили бы меня, Гришу и детей из  автоматов,  потопили  ни  в  чем  не
повинный "Танахбала" со всем его экипажем, после чего спокойно отправились
бы на ржавом корыте, привезшем "товар", куда-нибудь в  Гонконг  или  Макао
искать новых хозяев и новый заработок. Скал все  рассчитал  правильно,  он
знал, что я не пойду на такой нелепый подвиг, если  только  у  меня  будет
оставаться надежда спасти детей и моего друга.
     Мои соседи по каюте так и не появились, возможно,  они  находились  в
трюме, где сторожили детей, или присоединились  к  тем,  которые  охраняли
Гришу. Ночь я провел в  приятном  одиночестве,  а  когда  утром  вышел  на
палубу, второго судна уже не было.  "Танахбала"  шел  по  спокойной  глади
океана, отливающего янтарем в  лучах  восходящего  солнца,  направляясь  к
северу.
     Сперва я подумал, что Скал убрался вместе со всем своим эскортом. Тем
неприятнее было услышать за спиной знакомый баритон:
     - Доброе утро, Дэн!
     - О, вы еще здесь? А я думал...
     - Вам не терпится расстаться со мной? Ах, Дэн, почему вы так  холодно
на меня смотрите? Понимаю, вы уже начинаете  думать,  что  переплатили  за
товар... Не  нужно,  мой  милый.  Жалеть  никогда  не  поздно,  но  всегда
бесполезно, как сказал один умный человек.
     Он бы  и  дальше  резвился,  сопровождая  свои  слова  издевательской
ухмылкой, но я прервал его:
     - Где мой друг? Что вы с ним сделали?
     - Он в той же каюте, где был и вчера. Скоро мы с  ним  покинем  судно
капитана Чанга. Оцените мою честность, Дэн. Сейчас я мог  бы  вернуться  к
"статус кво" - забрать себе и ваш бриллиант  и  свой  товар...  Да  и  вас
прихватить в придачу.
     По  спине  у  меня  побежали  мурашки.  Похоже,  я   свалял   дурака,
рассчитывая, что Скал уберется вместе с судном,  привезшим  детей.  Вполне
возможно, что Чанг и его экипаж  были  на  стороне  бандитов.  Кажется,  я
побледнел, потому что мой собеседник почти с сожалением взглянул на меня.
     -  Не  пугайтесь,  Дэн,  я  пошутил.  Вы  забыли,  что  я  официально
зафрахтовал это судно, если оно  пропадет,  поднимется  шум  и,  выражаясь
фигурально, море начнет гореть у  меня  под  ногами.  Чанг  должен  каждые
несколько часов выходить в эфир, сообщая о своем местонахождении, так было
оговорено. Я же показывал вам бумаги.
     Действительно, я забыл об  этом.  Пункт  был  внесен  в  контракт  по
требованию порта приписки  ввиду  сильной  изношенности  "Танахбала",  без
этого судно вообще могли не выпустить в рейс. У меня  немного  отлегло  от
сердца.
     - Вас заберет катер?
     - Нет, мы очень далеко от берега. Да вот, смотрите.
     Он  протянул  руку,  и  взглянув  в  том  направлении,  я  увидел  на
северо-западе вертолет, четко  вырисовывавшийся  на  фоне  бледно-зеленого
неба.
     На грузовой палубе "Танахбала" было слишком  мало  свободного  места,
чтобы там могла сесть такая большая машина. Вертолет завис над  спардеком,
с него сбросили трап.
     - До свиданья, Дэн. Можете попрощаться с вашим другом.
     Слова Скала прозвучали как-то особенно мрачно... Может быть, мне  это
только показалось, и он не  собирался  нарушать  свое  обещание  отпустить
Гришу живым и невредимым.
     Я увидел своего  напарника,  который  вышел  на  палубу  в  окружении
вооруженных автоматами бандитов. Когда я подошел к нему,  он  был  немного
бледен, хотя спокоен, как всегда. Похоже,  что  он,  подобно  мне,  провел
бессонную ночь.
     - Пока, старик, не кашляй.
     Мы обнялись, и он похлопал меня по спине.
     - Скоро увидимся, Гриша. - Мне хотелось  как-то  ободрить  его,  дать
понять, что его освобождение включено в условия сделки.
     - Вы хорошо поработали, Дэн. Вы и ваш друг. Я могу смотреть  на  вещи
объективно. Но чего вы добились? Освободили несколько  десятков  бездомных
щенков,  временно  разрушили  нашу  систему  доставки...  -  Скал  покачал
головой. - Через  месяц,  самое  большее  -  через  полтора  я  снова  все
восстановлю, налажу новые связи и пути. И не пытайтесь опять встать у меня
на дороге - мое милосердие не безгранично. Вы уже простились?  Прошу  вас,
мистер Фэрфилд.
     - После вас, сэр, вы здесь хозяин. - Гриша учтиво поклонился.
     - Как вам угодно.
     С той же сноровкой, с какой он поднимался на борт  "Танахбала",  Скал
вскарабкался по раскачивающейся лестнице и  исчез  в  чреве  вертолета.  В
правой руке он держал мой кейс.
     - Лезь, чего встал. - Охранник  подтолкнул  Гришу  стволом  автомата.
Мышцы мои напряглись, я исподтишка осмотрелся,  в  отчаянии  ища  какой-то
выход... Нет, не было ни малейшего шанса справиться с десятком вооруженных
бандитов, находившихся начеку. Скал рассчитал все точно, предусмотрел  все
мои возможные ходы.
     Мы еще раз обнялись, и  мой  друг  полез  наверх.  Вслед  за  ним  по
лестнице один за другим вскарабкались и все остальные сопровождавшие Скала
люди. Взревел мотор, винт вертолета завращался быстрее, ветер  трепал  мне
волосы, одежду, рвал флаг на мачте. Вот и все... Я отвернулся.
     Когда я снова посмотрел налево, туда, где  маленькой  стрекозой  таял
вертолет, за моей спиной осторожно кашлянул капитан Чанг.
     - Понимаю, прощание с другом... Можно  продолжать  двигаться  прежним
курсом, сэр?
     - Почему вы спрашиваете?
     - Мистер Скал велел выполнять все ваши  распоряжения,  и  я  подумал,
что, может быть, вы...
     - Продолжайте идти в порт назначения, капитан.
     - Слушаю, сэр. О Боже, что это?
     Глаза у Чанга вылезли из орбит, рот округлился наподобие  буквы  "О".
Он глядел куда-то мне за  спину,  и  вид  у  него  был  такой,  как  будто
почтенный капитан встретил морского змея. Я рывком обернулся.
     На  том  месте,  где  только  что  находился   вертолет,   я   увидел
багрово-черный клубок пламени.  Через  несколько  секунд  до  нас  донесся
глухой удар взрыва.



                                    39

                                               Неожиданный и звонкий
                                               Женский голос в телефоне...
                                                                 Н.Гумилев

     В панике, торопливо, как будто  этим  что-то  можно  было  поправить,
вернуть время назад, я сунул руку в  карман,  думая,  что  случайно  нажал
кнопку радиовзрывателя. Маленькой коробочки там не было...
     Я начал шарить по всем другим  карманам,  хотя  твердо  помнил,  куда
положил ее, и никогда до сих  пор  не  страдал  рассеянностью.  Излучатель
исчез бесследно.
     В следующую минуту я понял, что произошло. Гриша... Он  знал  о  том,
как я решил застраховаться от подвоха со стороны Скала,  я  показывал  ему
свою самоделку. Когда мы прощались, он незаметно вытащил у меня из кармана
излучатель  и  как  только  вертолет  удалился   на   достаточно   большое
расстояние, так что взрыв не  мог  причинить  вреда  нашему  судну,  нажал
кнопку... "Пользуясь своим служебным положением",  он  разобрался-таки  со
Скалом и его бандитами, пусть и ценою собственной жизни. Не знаю, сумел бы
я, окажись на его месте, поступить так же. Ответ на такой вопрос  приходит
лишь в тот момент, когда кривить душой уже нельзя, даже перед самим собой.
     Я постарался взять себя в руки.  Капитан  Чанг  метался  по  мостику,
отдавая приказ повернуть к месту катастрофы,  остановить  судно,  спустить
шлюпки. Что ж, он действовал, как и положено в таких случаях,  я  не  стал
ему мешать, хотя и понимал, что все это пустая трата времени.
     В течение часа  шлюпки  "Танахбала"  прочесывали  участок  моря,  над
которым, по нашим расчетам, произошел взрыв, но  не  нашли  ничего,  кроме
двух поролоновых подушек от сидений, обгоревших и изодранных. Потом шлюпки
снова подняли на борт, и мы продолжили свое  плаванье.  В  дальнейшем  оно
проходило без приключений.


     В Москву я прилетел только к концу  февраля.  Моя  докладная  еще  не
успела попасть в управление, поэтому, я старался не  попадаться  на  глаза
начальству, чтобы не пришлось  сочинять  все  сначала.  К  счастью,  почта
запоздала всего на три дня. Я чуть-чуть  подправил  ее,  добавил  отчет  о
гибели Гриши Ратманова, сообщил о благополучном спасении заложников и стал
дожидаться решения своей судьбы.
     Но руководству, как это часто случалось за последнее время,  было  не
до меня. Я болтался без дела, посещал  "кулуары",  стараясь  почувствовать
"веянье времени" и сориентироваться в обстановке. Я изучал сводки, пытаясь
оценить тяжесть удара, нанесенного мафии гибелью Скала.
     Лишившись главаря, подпольная  торговля  детьми  поутихла,  боюсь,  к
сожалению, лишь временно. Зато  в  некоторых  центральных  газетах  прошла
серия статей,  оправдывающих  практику  передачи  детей  с  физическими  и
психическими недостатками из детдомов на  усыновление  или  удочерение  за
границу. В сентиментально-сладких тонах описывалась роскошная жизнь прежде
несчастных питомцев наших нищих приютов и спецлечебниц, любовь к ним новых
родителей... Во всем этом было, конечно,  много  правды,  но  одновременно
чувствовалось - общественное мнение становится все хладнокровнее к  судьбе
своего потомства. Кто-нибудь "подберет", спасет... Это настораживало.
     Очередной  политической   сенсацией   стало   заявление   российского
правительства  о  том,  что  отныне  стратегические  ракеты   с   ядерными
боеголовками, до сих пор направленные на Соединенные Штаты и их союзников,
будут перенацелены. Новые цели не указывались,  и  это  создало  атмосферу
некоторой растерянности в ближнем зарубежье.  Все  силы  были  брошены  на
пропаганду,  на  создание  миролюбивого  "имиджа",  этим  занимались  даже
далекие от вопросов идеологии сотрудники.
     Наконец, нашлось дело и мне.  Учитывая  охлаждение  между  некоторыми
новорожденными  независимыми  государствами   и   Центром   из-за   дележа
оставшегося после распада Союза имущества,  нужно  было  срочно  укреплять
взаимопонимание и бывшие некогда братские узы.
     Потеряв надежду на  использование  австралийского  и  новогвинейского
космодромов, обладатели ракет "Апогей" задумали  приспособить  в  качестве
мобильной площадки для запуска один из недостроенных кораблей. Корпус его,
украшенный выведенным славянской вязью гордым именем,  славным  в  истории
российского флота, воспетом в песнях, был уже готов и даже спущен на  воду
в Южной верфи. Смелый этот замысел,  сулил,  однако,  немало  политических
осложнений с Турцией и США. Тем не менее, российские  политики  и  ученые,
тем более руководящие круги ВПК, не хотели остаться в стороне и предложили
свою помощь для осуществления проекта. Словом, меня снова послали в Город.
     Я чувствовал некоторую усталости и  не  прочь  был  взять  "таймаут".
Уезжая из Москвы, я написал заявление с просьбой об отставке, но  все  еще
не мог решиться пустить его по инстанции. Действительно, множество проблем
возникало передо мной в случае удовлетворения  рапорта  -  жилье,  работа,
нормальное  питание,  наконец.   В   той   удивительной   смеси   бардака,
сумасшедшего дома и воровской малины, в которую  превратилась  моя  бывшая
Родина, трудно было найти себе  место.  Надежды  еще  раз  обнаружить  под
каким-нибудь деревом или камнем десять миллионов долларов почти не было...
     Организовать частное сыскное бюро, наняться охранять  коммерческие  и
иные тайны  какой-нибудь  фирмы  или  заниматься  рэкетом  мне  как-то  не
хотелось. Что сказал бы Гриша? Подобно тени отца  Гамлета,  он,  незаметно
для меня самого, превратился в незримого судью моих поступков и мыслей.
     Пойти работать в НИИ? Но  я  совсем  отстал  от  проблем  современной
науки,  не  знал  ни  элементной  базы,  ни  того,  что  теперь   печатают
специальные журналы. Да и финансирование научных учреждений  не  оставляло
надежд на сколько-нибудь приличный заработок.
     Я решил повременить с заявлением, а пока что...  попробовать  писать.
Возможно, к этому меня подтолкнул успех моего последнего отчета.  В  самом
деле, времени у меня, похоже, будет  много,  и  чем  я  хуже  тех  авторов
бесчисленных детективов и  триллеров,  которые  тысячами  пестрых  обложек
заполняют раскладки и прилавки  магазинов!  Если  получится,  можно  будет
подумать   и   о   том,   чтобы   стать    профессиональным    поставщиком
развлекательного чтива. А уж сюжетов у меня хватит на сто томов.
     Город встретил меня ароматом ранней  весны,  ярким  солнцем,  щебетом
птиц, набухающими почками деревьев. Зима была малоснежной,  и  на  газонах
уже повсюду появилась молодая зеленая трава.  Я  снова  жил  в  той  самой
квартире, откуда когда-то отправился спасать Веронику,  даже  номер  моего
телефона не изменился. Я вспоминал, как она мне звонила, у нее была манера
растягивать слова и делать придыхание в конце фразы... "Ну здравствуй, это
я", - так обычно она начинала наш разговор. Где она теперь? Всякая надежда
найти ее след исчезла с гибелью Скала. Она могла сейчас быть в любой точке
земного шара, куда ни ткни наугад пальцем в глобус.
     Я не  спрашивал  старого  бандита  о  Веронике,  так  как  был  почти
наверняка уверен - она осталась ухаживать за детьми  в  "интернате",  и  я
встречу ее вместе с ними. Кроме того, мне не хотелось демонстрировать  ему
свои уязвимые места, он, чего доброго, потребовал бы  за  Веронику  особый
выкуп. А потом, когда я увидел, что  среди  сопровождающих  нет  ни  одной
женщины, события начали развиваться таким темпом,  что  мне  стало  не  до
вопросов...
     В тот вечер я собрался лечь пораньше и заснуть, чтобы  избавиться  от
навязчивых воспоминаний. Я уже разделся, когда в прихожей  резко  зазвонил
телефон. Поеживаясь от холода - в доме, как и в прошлые мои приезды, плохо
грели батареи - я, шлепая босыми ногами по линолеуму, прошел к  столику  и
поднял трубку. С книжной полки широко улыбаясь на меня глядел  кипарисовый
чертик.
     - Алло?
     Какую-то секунду длилось молчание, я уже решил было,  что  кто-то  по
ошибке набрал неверный номер и хотел повесить трубку. Потом знакомый голос
тихо произнес:
     - Ну здравствуй, это я...

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: