- Точно, - подтвердил Сидоров, - он и меня пивом спаивал.
- Но на тебе он не обещал жениться!
- Нет, - согласился Сидоров, - не обещал. Вот пошляк! Я,
пожалуй, убью его, как подлую тварь. Издалека заехал: как
машина, да что там машина...
- А потом он мне и говорит. Ты, спрашивает, как
относишься к непорочному зачатию?
- Ну-ну, - пробормотал Сидоров.
- Я ему, конечно, отвечаю: что, мол, Иванов, СПИД
беспокоит? То есть, отшиваю напрочь. А он погрустнел, и
говорит: нет, дескать, не это, а то, действительно ли Божья
матерь непорочна. Я ему: ты Иванов, ребенок что ли? А он
опять: вот ты, Наташка, согласилась бы стать Девой Марией?
- Ну, а ты?
- Еще чего, говорю. А он мне: зря - Сидоров-то в больнице
с воспалением легких мается, так что шансы есть. На что это
он намекал?
- Да балбес он, вот и все!
- Это ты балбес! Где ты воспаление-то подцепил? Говорили,
грипп - я думала, ты дома лежишь. Сунулась - дверь на замке.
Ну вот, думаю, и этот отпал... Я же не знала, что ты в
больнице. Жаль мне тебя стадо - смерть! Не женись, Сидоров,
на ком попало...
- Ни боже ты мой! - пообещал Сидоров. - Теперь уж если
что - я к тебе. Вместе и подберем.
- Что-то тоже замуж захотелось.., - сказала Наталья и
уставилась на Сидорова совершенно невинными глазами цвета
небесной лазури. - Ты мне мужика найди
подходящего-работящего. А то, вон, последние сапоги
донашиваю. Теперь сапоги только по профсоюзным путевкам дают.
- Я найду, - заверил Сидоров, - Выползу отсюда, и... Вот
такой мужик! Машины только нет, и дачи. И глупый, как пень...
Увы, Сидорову не удалось закончить свою мысль, потому что
пришла медсестра и выдвинула Наталью из палаты...
Иванов был не прав. Хотя модель, по всей видимости,
усложнилась, но темп времени в ней если и замедлился, то
незначительно, и составлял примерно восемьдесят лет в
сутки...
Когда Сидорова выписывали из больницы, Иванов неизвестно
почему оказался в командировке. И прошло еще два дня, пока
он вернулся. А когда позвонил Сидорову, состоялся вот такой
разговор:
- Это кто?
- Это я, Коля.
- Иванов?
- Иванов.
- Чтоб ты лопнул!.. Ты где был?
- В командировке.
- Ты другого времени для своих командировок выбрать не
мог?
- А что стряслось?
- Ничего не стряслось - перестройка.
- А-а-а. Так она еще намедни...
- Да нет, сегодня началась, в три.
- Слушай, кончай меня морочить!
- Я тебе русским языком говорю: у них там перестройка,
Вечером жди. Привет.
- Погоди! - заорал Иванов, - Але! Але!..
Но Сидоров уже повесил трубку.
-----
Итак, читатель, "умножая умножу скорбь твою"... Умножать
следует восемьдесят на двадцать. Именно столько лет прошло в
модели за время болезни Сидорова.
На следующий день после выписки из больницы Сидоров
явился на работу. Угадайте, что он сделал сначала, а что
потом?
Так вот, ничего подобного. Сначала он поговорил с
приятелями о том, что ситуация в стране аховая. Что в
магазинах пусто, нет ни мяса, ни колбасы, ни курева, ни
спичек. И о том, что народу все это надоело.
Потом явилась Наталья, поздравила с выздоровлением и, как
бы между прочим, сказала, что подыскала Сидорову подходящую
партию. В ответ Сидоров, еще не остывший после разговоров, с
пылу с жару заявил, что лично он ни в какие партии вступать
не намерен, и решительно высказался за деполитизацию армии и
правоохранительных органов.
"Жаль", - сказала Наталья, и уже собралась было уходить,
но тут Сидоров очнулся. Разумеется, он рассыпался в
извинениях и тут же заявил, что Наталья - одна из лучших
девушек.., хотя нет, просто самая лучшая девушка из всех,
когда-либо стоявших на пути Сидорова к счастью.
"И самая красивая?" - уточнила Наталья.
"И - да", - решительно ответил Сидоров.
"Бедненький:", - сказала Наталья и на глазах широкой
общественности чмокнула Сидорова в щеку.
Сидоров отреагировал немедленно:
"Господа, - сказал он торжественно, - в субботу я имею
честь объявить всем вам важные новости. Сбор в семнадцать
ноль-ноль у меня на квартире. Джентльмены приглашаются со
своими харчами, дамы - по мере возможности. Незамужним из
последних уже сейчас приношу самые искренние извинения."
После этого он выразительно посмотрел на Наталью. И тут
произошло то, чего никто не ожидал. Красавица Наталья, гроза
вычислительного сообщества, закрыла лицо руками и
разрыдалась. Женщины, как могли, ее успокоили, она вытерла
слезы вместе с остатками макияжа (отчего сделалась еще
красивее - се женщины!) и, встав в позу известной
итальянской актрисы, произнесла вызывающе:
"До субботы я подожду, но эти два дня, Сидоров, дорого
тебе обойдутся!"
И гордо удалилась, покачивая бедрами.
Опять был страстной четверг, и Наталья как в воду
глядела... После описанных событий все тактично разошлись
обсуждать новость в кулуарах, и Сидоров был предоставлен
самому себе. Он пребывал в возвышенном состоянии человека,
только что сделавшего решительный шаг в жизни, и оттого,
одновременно, подавленного перспективами я распертого
горизонтами. Но, преодолев себя, уселся в кресло и включил
компьютер.
-----
Мбдяяюлчябюе! орпнегш...
Загадочная фраза, помещенная выше, скорее всего ничего не
означает, и явилась следствием вмешательства в творческий
процесс четырехлетнего сына автора по имени Митя, который
получил несанкционированный доступ к клавиатуре из-за
халатности обслуживающего персонала. Солидный и серьезный
читатель может попросту выпустить данный пункт повествования
из поля зрения, сделав какие-нибудь соответствующие выводы.
Менее солидный читатель должен рассматривать настоящий пункт
в качестве курьеза. И только читатель, склонный к
углубленным философским размышлениям, может попытаться
сделать кое-какие обобщения. Например: жизнь - штука
непростая. Необходимость в ней тесно переплетается со
случайностью, которая обычно путает все карты, но иногда
(очень редко) создает весьма благоприятную ситуацию,
обнажающую суть многих явлений. И упомянутая фраза многое
проясняет.
Иванов терпел до девяти. В девять он начал одеваться, с
тем чтобы... Он, собственно еще не знал, что будет делать.
Но, во всяком случае, готов был взять штурмом вычислительный
центр, где работал Сидоров. И взял бы. - будте покойны. Но в
пять минут десятого раздался стук в дверь...
Да, это был Сидоров собственной персоной. Несколько,
правда, всклокоченный, пальто нараспашку, шапка на затылке,
глаза воспаленные, но Сидоров.
Встреча прошла бурно. Со стороны Иванова сыпались упреки
в неверности, в расшатывании устоев дружбы и прочее. Со
стороны Сидорова последовало требование горячего чаю, и
чтобы от него отстали хотя бы на пять минут. Состояние
неразберихи длилось целых десять, после чего Сидоров получил
требуемый чай и укрепился за столом.
- Все? - спросил Иванов. - Или еще чего изволите
приказать?
- Сейчас.., - Сидоров хлебнул чаю, - Так... В общем, так.
Пришел я на работу, бегал туда-сюда, базар-вокзал, как
обычно... Потом Наташка пришла, но это детали. Вообще-то я
ей... Ладно, потом. Сел, включил. И просто обалдел! Нет, я
предполагал, что за три недели много воды утекло, но не
столько же!
- Тихо, тихо, - предупредил Иванов, уже перешедший в свое
обычное спокойно-ироничное состояние. - Не подпрыгивай - у
меня потолки низкие. Здесь тебе не Версальский дворец -
сверху люди живут. Итак, ты включил...
- Ну да, включил, но это было еще вчера. Шел тысяча
восемьсот сороковой год от рождества Христова. Европа, судя
по всему, готовилась к войне. Войны, сам понимаешь, мне были
не в новинку, а про год я как-то сразу не сообразил... А тут
позвонил шеф и пригласил на рандеву. Его сильно
заинтересовало состояние моего драгоценного здоровья. Потом
явился... Не суть важно! День закончился, а у меня дома
холодильник отключился и потек. Я весь день про этот
холодильник думал, чтоб он сгорел!
- Он так и сделал.
- Ну и черт с ним! Все равно зима: Сегодня я добрался до
машины только после обеда, примерно за час до того, как ты
позвонил. И как ты думаешь, какой год фигурировал в
календаре?
- Погоди, погоди.., - Иванов потер лоб, - примерно сто
лет за сутки... Так это же уже...
- Не "уже", а тысяча девятьсот восемьдесят шестой год. И
первое, о чем мне доложили - перестройка у русских! Это было
в три пополудни. Не успел я войти в курс дела - вызывают к
телефону. Звонит некто Иванов, я выключил, поговорил с
тобой, но тут меня захомутал Барыкин - ты его не знаешь - и
целый час держал на привязи. Еле от него отвязался,
прибегаю, а за моим компьютером сидит.., в общем, одна наша
тетя и набивает какой-то профсоюзный список. Выдавил я ее в
пять ноль-ноль. Включаю - а там уже... Как ты думаешь, какой?
- Двухтысячный! Неужели двухтысячный?!
- Двухтысячный настал через полчаса. Но за эти полчаса я
такого начитался!..
- А потом?
- Потом настал конец света.
Иванов даже с лица сошел.
- Ты, - прохрипел он. - Что ты сделал?!
- Я - ничего. Просто отключили электроэнергию.
- Кто? Зачем?!
- Для профилактики кабельных сетей учреждения, как и было
объявлено заранее.
- Ф-фу... Ну, ты, однако же, гимнасточка... Так, погоди,
выходит их время обогнало наше?
- Выходит, обогнало.
- И... что у них там?.. В смысле: - Иванов от волнения
никак не мог сформулировать, что именно его интересует. -
Ну, то есть, что там за этой перестройкой?!
- А тебе очень хочется знать?
-----
А Вам, читатель? Ведь хочется, чего уж там... Завтра,
послезавтра, через год, через два... В самом деле, обещают
рынок, а получится опять какаянибудь твердая рука. И, как
говорится, опять "по тундре, по широкой дороге...". Но знать
будущее не дано никому. Хочется, порой, страстно хочется, а
вот не дано. Даже хиромантам и астрологам не дано, как они
ни хорохорятся...
Но, собственно, почему? Да потому, что мир наш -
переплетенье вероятностей. И это совсем даже не так плохо.
Ведь нам дарована кем-то, так называемая, свобода воли.
Разумеется, тем, у кого в отдельности имеется просто свобода
и просто воля. Так вот, свобода воли никак не совместима с
предопределенностью бытия. Одно из двух: либо мы получаем
возможность творить будущее, либо знать его заранее. Правда,
этот кто-то сделал выбор за нас. Что обидно. Мог бы и
поинтересоваться нашим мнением. Так или иначе, но выбор
сделан в пользу варианта номер один, имеющего свои теневые
стороны. Ведь все мы - большие грешники. И автор в том
числе. Среди нас имеются даже великие грешники и грешницы, а
также греховодники и греховодницы разного рода. А будущее
зависит от поведения каждого на уроках жизни. То есть, у нас
имеются все основания для претензий по поводу выбора
варианта. Вот если бы кто-нибудь взялся искупить наши грехи,
тогда бы мы все стали святыми, и будущее прояснилось бы. А
так оно в тумане неизвестности. Или во мраке - как правильно?
-----
- Мне? - переcпросил Иванов. - Конечно! Еще бы не
хотелось!
- Нет вопросов! - заявил Сидоров. - Сейчас я тебе его
набросаю в общих чертах.
- Погоди.., - Иванов вдруг занервничал. - Это что,
прогноз?
- Да нет. Все, что будет, расскажу как на духу.
- Погоди, погоди... Знаешь, мне что-то расхотелось, -
Иванова даже передернуло. - Избави Боже! А вдруг там
