мне, мил друг, вы системное матобеспечение для персоналок
где берете?
- Известно где - тащим, откуда только можем.
- То есть, на дискетки и к себе - так?
- Именно.
- А у вас тоже сдирают?
Теперь, наконец, и Сидоров ухватил ту мысль, которая
избороздила лоб Иванова несколько ранее. Более того, он
дополнительно понял и кое что еще, а именно: его модель
теперь уже вовсе не его, а, как бы это сказать: Стала
всенародной собственностью, потому что ни он, ни кто другой
не мог помешать этой модели распространиться на другие
вычислительные системы, совершенно аналогично тому, как это
делают компьютерные вирусы. Можно было бы и дальше
размышлять в указанном направлении, но Сидоров счел за благо
остановиться. Потому что вселенная в этом направлении
бесконечна.
- Я тебя понял, - оказал он, встретив взгляд Иванова.
- Нет, ты меня не понял. А понять следует то, что теперь
мы, возможно, имеем дело с цивилизацией.
- Допустим. Но почему мы с ней не имели дело до сих пор?
- Это риторический вопрос. Меня в данном случае
интересует моральноэтический аспект. До сих нор для меня это
было нечто. Нечто из битов и байтов как-то там корчилось в
компьютере - ну и что? Почему я должен обременять себя
морально-этическими нормами, взаимодействуя с неизвестно
чем? Теперь же ситуация радикально меняется. Мы, судя по
тому, что ты мне сообщил - а я тебе верю - имеем дело по
крайней мере с одной личностью. Заметь, я не акцентирую
внимание на генезисе этой личности - просто констатирую факт.
- А что такое личность?
- Личность - это то, что имеет свое "я", то есть выделяет
себя из среды. Именно в момент выделения оно, то есть "я",
получает способность к познанию. Грубо говоря, личность -
это то, что умеет осмысленно применять междометия.
- Красиво! - невольно вырвалось у Сидорова.
- Все это сложно и недоступно для осмысления мозгом
примитивного существа. Поэтому я привожу только выводы. Мы
должны быть осторожны, иначе конфликт неизбежен. Мы должны
быть осмотрительны, иначе неизбежны осложнения. И, наконец,
мы должны вести себя корректно, то есть не совать нос в
чужие дела очень глубоко. Отныне руководство проектом я беру
на себя и запрещаю самодеятельность. Больше никаких
воплощений Всевышнего я не допущу - имей это ввиду.
- Смотри ты, какой грозный, прямо Иван! - буркнул Сидоров.
- Я кончаю! - возгласил Иванов. - И делаю это цитатой из
книги Экклезиаста: "Не может человек пересказать всего; не
насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием".
- Верно сказано. Уши слушаньем не наполняются. Они
наполняются водой.
- Хочешь притчу? Слушай. Одного мудреца спросили, кто
полезнее мудрецы или дураки? Он долго думал, а потом сказал:
и те, и другие бесполезны до тех пор, пока их не выявили. Но
как только это случилось, дураки полезнее, ибо мудростью
смогут воспользоваться лишь некоторые, а глупостью - все.
- Ты это к чему?
- Я это к тому, что хватит изображать вершину мудрости,
то есть полных идиотов. Ясно, что во всевышние мы с тобой
рылом не вышли. Нужно просто следить за ходом событий и
предаваться осмыслению. Меня беспокоит один момент.
- Меня тоже беспокоит один момент...
- Тогда начнем с тебя.
- Ну, хорошо, - покладисто согласился Сидоров, - давай
начнем с меня, лишь бы с чего-нибудь начать. А то мы так
даже и пиво не окупим... Так вот, живут они там, хлеб жуют,
но мир-то у них, прямо скажем, куций. Я не вполне уверен,
что в таком мире можно развиваться беспредельно.
- А надо беспредельно?
- Хотелось бы.
- Ага.., - Иванов выразительно пошевелил пальцами. - То
есть, чтобы значит... Х-ха! А прецедент известен?
- Чего прецедент?
- Бесконечного развития?
- Нет, но и конец света еще не состоялся.
- Вот именно! Что есть смерть, что есть жизнь? Жизнь -
суть развитие. В чем смысл жизни? Стремление к совершенству?
Но совершенство недостижимо! Развитие - суть беспрерывная
трансформация в новое качество. Но всякая трансформация суть
смерть и рождение. Сидоров - ты осел! Ты сунулся в сферу
божественного промысла, а кто ты есть по своей сути?
- Кто? - с вызовом спросил Сидоров.
- Ты есть червь...
- Ты просто пенек! Я же не о том... Ты математик, и
должен понимать, что достаточно сложные структуры возможны
только в достаточно сложно устроенных средах. А тем более,
разумное существо.
- ...И ты есть моль, - заключил Иванов. - Что ты вообще
знаешь о их среде?
- Нy, хорошо, представь себе, что они начали развиваться.
Принялись изучать свою среду. А что там можно изучать, в
компьютере? Это же смех!
- Не знаю. Возможно, они живут в иной среде. Не в
материальной.
- В идеальной?
- В духовной, а точнее, в информационной. Она же - сложна.
- Что там сложного-то? Каким образом те или иные ячейки
памяти заполняются теми или иными единицами и нулями - это
прикажешь изучать? Да и вообще - их мир конечен.
- Наш, между прочим, тоже.
- Это, между прочим, не доказано.
- Это и не требует доказательства. Бесконечных миров не
бывает, потому что такие миры непостижимы.
- А-а, - махнул рукой Сидоров, - с тобой разговаривать,
все равно что в воду дуть... Пойду, поздно уже.
- Что так?
- Голова разболелась. - сказал Сидоров, вставая.
- Ладно, валяй... А то, может, кофе сварим? Нет? Ну,
тогда будь здоров. Подумай там... а я тут подумаю. Если что
- заскакивай.
-----
Кое-кто из вероятных читателей не преминул отметить, что
автор как-то незаметно исчез из повествования со своими
плоскими ремарками. Успокоитесь, он здесь, и, как всегда,
начеку. Теперь он вынужден снова приступить к своим
обязанностям, ибо на целых три недели Сидоров вышел из игры,
поскольку серьезно заболел. Совершенно верно, грипп. Болезнь
ужасная и чреватая всякими осложнениями, каковые не
замедлили последовать. Причина заболевания осталась
невыясненной. Пиво ли холодное, или ужасный сквозняк от
кондиционеров в компьютерном зале (а там были и
кондиционеры, как это ни странно) - Бог про то ведает. Что
касается осложнений, то они вылились в воспаление легких,
так что Сидоров загремел в больницу. Когда в очередную
пятницу он не явился на заседание кабинета, Иванов
обеспокоился, выяснил, в чем дело, но апельсины сумел добыть
только к концу следующей недели (где? О! Иванов умел
добывать апельсины, и даже в суровые годы перестройки не
утратил эту способность). Он явился в больницу, прорвался
через кордоны, и появился в палате, как ангел господень из
пламени куста.
- Ну как ты? - весело заорал Иванов прямо с порога. Он
был бодр и в отличной спортивной форме, то есть в больничном
халате поверх пальто.
Сидоров же, напротив, был слаб и бледен, то есть лежал в
постели под одеялом.
- Да вот, - сказал он, грустно улыбаясь, лежу тут,
постигаю общечеловеческие ценности.
- Молодец! - похвалил Иванов. - Что тут у нас?.. О! "Три
мушкетера"! Отличная книга, да и ты молодцом! А соседи, - он
оглядел палату, где кроме Сидорова лежали еще трое, - все
сплошь очень приличные люди. Я бы и сам с вами полежал, но
увы... На улице снег - дело к рождеству... Макарова, кстати,
вышла замуж за какого-то тоже корейца, Наташка велела
кланяться. Сказала, что забежит.
- Могла бы и раньше забежать, - резонно заметил Сидоров.
- Она была не в курсе, а теперь без апельсинов явиться не
может: Ну, как ты?
- Да так... Хрипы слева.
- Дело, надеюсь, не идет к инвалидности? - озаботился
Иванов, присаживаясь на постель в ногах и заботливо
поправляя полотенце на спинке кровати, вообще говоря, не
нуждавшееся в его внимании.
- Еще неделя гарантирована.
- И отлично. Отоспишься, отъешься. Апельсины будешь
трескать - чтоб я так жил!
- Уже отоспался. По ночам - кошмары.
- Это интересно. Что снится?
- Всякое, но все одно к одному. Например, сижу и пялюсь
на экран - это во сне, разумеется. А мне транслируют, мол,
бьются лучшие умы, никак законы механики открыть не могут.
Помоги, мол, Господи, яви свою мудрость. Я туда, сюда, и
думаю: Бог ты мой, законы-то эти я в модель не заложил. Все
- примитив. Земля плоская, слоны, черепахи... А они кричат:
Боже, Земля не вертится! Кошмар! Я сажусь, давай им механику
сочинять из операторов, Землю круглую сделал. Только успел -
Коперника сожгли. То есть, не Коперника, а этого... By, кого
там сожгли?
- Надо полагать, Джордано Вруно.
- Вот! Ах, думаю, мерзавцы. Давай Солнце творить. Землю
на орбиту вывел, планеты... И все это программно, понимаешь?
Каторга!
- А потом?
- Потом не помню... Кажется, я затеял реестр всех законов
природы составлять. Чтобы с опережением было. А то ведь, сам
понимаешь, пора закон всемирного тяготения открывать, а его
и в проекте нет... Но не успел, они уже квантовую механику
открыли, а я еще классическую не оформил, Молитвы,
проклятья... А я чувствую, что отстал безнадежно. И тут мне
докладывают, что они там перестали в меня верить. Все
атеисты поголовно... Потом начали такие законы открывать, о
которых я даже понятия не имею. И выходит, что мне пора
исчезать.
У Иванова даже челюсть отпала.
- Как это - исчезать?
- А так. Какой во мне толк?
- Ты, это прекрати! Что значит толк? Ты еще бодр и... Ты
еще - о-го-го!.. Интересное дело...
- Так это же во сне, - сказал Сидоров.
- Что значит во сне? Ты что, во сне исчезать собрался?
- В этом и заключается кошмар. Почти каждый день исчезаю
во сне.
- А-а, а я думал, ты того... Разочаровался в жизни.
Смотри у меня! - Иванов погрозил пальцем.
Сидоров в ответ слабо улыбнулся.
- Да я в общем-то особенно и не очаровывался: Нy, как
твои раздумья?
- поинтересовался он.
- Насчет чего?.. Понял. Есть кое-какие соображения. Но
это, понимаешь, не телефонный разговор. Ты лечись пока,
читай вон "Трех мушкетеров" и выбрось все из головы. А я
побежал.
И Иванов исчез.
Вечером явилась обещанная Наталья - сослуживица Сидорова
из соседнего отдела - девица лет двадцати четырех,
блондинка, стройная и cимпатичная. На ней была светлая юбка
из искусственного меха, а шея была обмотана шарфом
немыслимой алой расцветки, как нельзя более гармонировавшей
с цветом волос, глаз и сапог. Сапоги же имели цвет небесной
лазури. Больничный халат не в силах был испортить ее фигуру!
Такие женщины попадаются нечасто, и Сидоров, разумеется,
имел ее в виду на случай непредвиденных обстоятельств, но не
очень активно. Он не считал себя достаточно зрелым мужчиной.
Наталья тоже принесла апельсины, и, увидев аналогичные на
тумбочке возле кровати Сидорова, страшно огорчилась.
- Это Иванов припер? - сказала она. - Вот паразит! Я ведь
ему говорила, что апельсины несу я. Вообрази, Сидоров, этот
тип ко мне приставал и обещал жениться. Ты его застрелишь на
дуэли, правда?
- С какой стати? - удивился разомлевший Сидоров.
- Чтоб больше не приставал.
- Ты ведь говорила, что он очень начитанный, и что он
тебе нравится.
- Кто? Иванов? - Наталья даже глаза закатила. - Мне
нравятся экстравагантные мужчины.
- А я экстравагантный?
- Ты - конечно. Весь такой бледный, в простынях, и взор
горит.
Наталья несколькими мимолетными движениями навела порядок
в своей окрестности, поправив и полотенце, как и прежде не
нуждавшееся во внимании.
- Вообрази, встречает меня вчера Иванов и начинает
интересоваться, как, мол, у нас машина работает. Я сразу
поняла, куда он клонит - хочет в ресторан пригласить, или в
кино, пока ты весь в болезни.
