Так, найдем резину и проволоку? Вас Валерием Евгеньевичем
величают?
- Ну, какой я вам Валерий Евгеньевич!
- Давай, Валера, ищи. Иначе, к утру, будет по колено.
Можно коврик или камеру от машины. И проволоку. Лучше
алюминиевую, но толстую.
- Шина от кабеля пойдет?
- Давай, - Петрович махнул рукой.
С трубой провозились часа полтора. Сначала вспотели,
потом вымокли. Про ноги и говорить нечего. Кузькин еще и
обжегся, поскольку суетился без толку и путался под ногами.
В момент затягивания проволоки бандаж повело и Кузькин, как
истинно советский человек, бросился грудью на амбразуру, то
есть попытался остановить процесс сползания голыми руками.
Но жертвы не были напрасны! Пока он шипел и тряс ладонями,
Петрович успел осмыслить ситуацию и возвратил коварный
бандаж на исходную путем воздействия на него сапога, а
точнее, каблука от этого сапога.
- Все, - наконец заключил Петрович, пряча плоскогубцы в
сумку. - Дело - труба. Струю усмирили, а капает - где ж у
нас не капает!
- Вам надо просушиться, - озабоченно сказал завуч. -
Пойдемте, у нас там нагреватель есть. Мороз на улице, сразу
прихватит.
- Да мы здесь недалеко - добежим, - Петрович вдруг
смутился.
- Протряхнем только, чтобы пар стравить.
- Ну, пойдемте тогда в дежурку. Чайку хлебнете. У
Матвеевны всегда есть.
Чаек действительно имелся. И, притом, свежий. Под такое
дело Матвеевна выдала каждому по паре карамелек.
Кузькин маленькими глотками прихлебывал чай и думал. Его
так и подмывало спросить про пришельцев, но было неудобно.
Спросишь, а он глаза вылупит...
Петровича, судя по всему одолевали те же мысли.
- Значит, выборы.., - он сделал изрядный глоток, покатал
во рту карамельку и поинтересовался: - как думаете, выберут
тех пришельцев?
- Каких пришельцев? - не понял завуч.
- Ну, тех в углу, с кнопками.
- А какая разница? - завуч пожал плечами.
- Разница... Есть разница. Пришельцы все ж таки, не
какие-нибудь там большевики. Из космоса - это не шутка.
- Погодите, погодите, - завуч даже отпрянул и чуть не
вылил на себя стакан, - вы что же, всерьез это приняли?
- А как еще принимать? Выборы, люди... Какие тут шутки!
- Но ведь объявляли, неужели не слышали?
- Слышал что-то. Но, может, чего не понял? - Петрович
хлопнул себя по лбу. - А в чем там дело? Пришельцев нет, что
ли?
- Конечно же нет. Просто опробовали новую систему
голосования. Эксперимент. Без паспортов и бюллетеней. На
двух участках. Предупреждали ведь... Было разъяснение...
Кузькину кровь ударила в голову, и в этой голове осталась
только одна мысль:
"Вот тебе и бульдозер!"
- Вот оно что, - Петрович аккуратно поставил свой стакан
на стол. - Значит, система,.. - теперь стало заметно, что у
него дрожат руки. - Поня-атно. А пришельцев-то зачем
приплели?
- Честно говоря, я тоже не понимаю. Может избирателей
хотели привлечь, или, чтобы каждому было понятно, что это
заведомо неофициальное голосование. Трудно сказать, я ведь к
этому не имею никакого отношения. А вы.., - голос завуча
дрогнул, он тоже почему-то разволновался, - вы, если не
секрет, как голосовали?
- Мы, - Кузькин вскинул голову. - Мы-то голосовали "за".
- Почему? Вы... считаете, что самостоятельно мы уже не
сможем... То есть народ разуверился, а политическая элита не
способна из своих рядов выдвинуть национального лидера?
- Нет, мы так глубоко не копаем. Мы прикинули: за всех
голосовали, а за этих нет. Ну и подумали: хуже не станет.
- Думаете?
- А тут и думать нечего. Куда хуже-то?
- Ну,- вмешался Петрович, - насчет этого можешь не
беспокоиться. Резервы имеются. А уж если большевики за дело
возьмутся - полная гарантия, как в сберкассе.
- Не любите вы большевиков, - констатировал завуч.
- Нет, не люблю.
- Интересно, а почему? У них ведь и программа и...
моральный кодекс.
- Вот за это и не люблю. За моральный кодекс то есть.
Если бы они его для себя писали, так ведь нет, для народа. А
для себя у них другие кодексы были написаны.
Завуч пожал плечами, дескать, ну, вам видней. Разговор
явно не клеился и Кузькин почувствовал, что они с Петровичем
здесь совершенно не к месту. Да и вообще, какие теперь
разговоры. Домой надо идти, принять заслуженную кару и
чинить кран.
Завуч, видя, что пауза затянулась, решил нарушить
молчание.
- Интересная жизнь теперь, неделю, как из Франции
вернулся, а тут сверху - выборы, а снизу - труба течет.
Контрасты!
- Опыт перенимали? - вяло поинтересовался Петрович.
- Не то, чтобы опыт, а так... Смотрел, как они своих
балбесов учат.
- И как, у них балбесов много?
- Да, примерно, столько же.
- А трубы тоже текут? - ни с того, ни с сего спросил
Кузькин.
- Я их не проверял, но, думаю, текут, - завуч улыбнулся.
- Трубы - они везде текут... Вот, кстати, привез сувенир. -
Он достал из нагрудного кармана плоскую бутылочку. - Коньяк
"Наполеон"! Знаменитая марка. Выдержка - пятьдесят лет.
Представляете - пятьдесят лет. Сколько за это время разных
политических катаклизмов случилось. А он себе лежал и лежал
в подвале.
- Это что же, его еще при Сталине.., - Кузькин поискал
нужное слово, не нашел и брякнул: - заквасили?
- Выходит так.
- И никто за это время не выпил, - констатировал
Петрович. - У нас бы уже давно выпили, а у них, видишь,
отлежал положенное.
- У них каждый год, как вы говорите, заквашивают новый, а
старый, пятидесятилетней выдержки, разливают и пускают в
продажу. Тех людей, которые его готовили, уже нет, а мы вот
имеем возможность оценить плоды их труда. Преемственность
поколений...
- То-то и оно, что преемственность, - сказал Петрович. -
А у нас редко кто помнит, как дедов звали, не то, что там
плоды их трудов понюхать может.
Возможно, завуч воспринял слова Петровича как намек, но
он вдруг достал из кармана плоскую коробочку, извлек из нее
три маленьких - чуть больше наперстка - плошечки и, поставив
на стол, начал разливать из бутылки.
- Прошу! - сказал он закончив процедуру - Я тут всех
коллег в школе угостил, ну а мы с вами сейчас тоже, в
известном смысле, коллеги. Так что прошу!
Петрович стушевался:
- Неудобно как-то, школа все же, - он взял сумку с
ключами и встал.
- Ну, мы с вами и не поллитру распиваем, а будем
оценивать плоды трудов. И потом, доза ведь французская.
Давайте - за успех выборной компании, а заодно и трубу
обмоем.
Кузькин вслед за Петровичем приблизился к столу и
машинально приняв свою плошечку, опрокинул содержимое в рот.
Взгляд его остановился на бутылке, уже на две трети пустой.
Это была точно такая же бутылка - двойник той, что стояла на
верстаке прошлой ночью.
- А у них там во французских школах полы паркетные? -
услышал он голос Петровича.
- Ну, вы знаете, школы у них вообще оснащены просто на
зависть, - откликнулся завуч. - На полы я даже внимания не
обращал...
---
Обратно шли молча. Молча же переоделись в домашнее и
молча двинулись к своему подъезду. Перед тем, как позвонить
в свою дверь, Петрович остановился и спросил:
- Кран-то свой ты не забыл?
- Какой кран? - Кузькин вышел из состояния задумчивости.
- Какой кран... Мы с тобой за каким рожном в слесарку
ходили?
- Блин... Забыл!
- На, - Петрович протянул Кузькину железку, завернутую в
тряпку. - Тоже мне, деятель...
- Петрович! А бутылка-то точно такая же, как у пришельца.
И наперстки такие же! - вдруг ни с того, ни с сего выпалил
Кузькин.
- Мало ли,.. - Петрович пожал плечами, - ты, Генка,
особенно-то об этих пришельцах не распространяйся, - он
усмехнулся, - а то ведь и тебя обхохочут и меня на смех
поднимут. Допились, скажут до чертиков, марсиане им везде
мерещатся. Эти выборы мы с тобой профукали, теперь следующих
ждать надо. Я так думаю, что до следующих они не проявятся,
пришельцы. Вишь, как мы с тобой старались, а никакого толку.
Не можем мы правильный выбор сделать - тямы не хватает.
Потому как, дураки. А с дураками им связываться нет резону.
Вот поумнеем, они и явятся. Ну, бывай здоров, электорат!
И Петрович нажал на кнопку звонка.
---
Через пару дней Кузькин после работы завернул к
Петровичу. То, что он увидел в слесарке, поразило его до
крайности. Во-первых, токарный станок блестел, как
новенький. Во-вторых, помещение было прибрано, а слесарный
инструмент аккуратно разложен на верстаке. Фуфайки были
развешены на вешалке и она (с ума сойти!) была закрыта
ширмой. Мусор в помещении отсутствовал. Сам же Петрович
оседлал наковальню и остервенело драил ее наждачкой. Один
бок уже блестел, другой тоже подавал надежды.
- Привет, Петрович, что это ты тут устроил? Не иначе к
прилету марсиан готовишься? - выдавил из себя Кузькин.
- Не угадал, - с достоинством ответствовал Петрович,
продолжая манипуляции наждачкой. - Здравствуй, если пришел,
а если критиковать будешь, то прощай... Будешь?
- Нет.
- То-то же. Садись...
Табуретка была свежепокрашеннаяии Кузькин покосился на
нее с опаской.
- Не боись, садись. К следующему разу кресло притащу -
есть на примете.
- Ну-ну, - робко произнес Кузькин и присел на краешек.
- Кран починил? Не течет?
- Капает.
- И куда капает.
- Куда-куда - в кастрюлю, куда же еще...
- Как в кастрюлю? А чего ты тут расселся? Вон краска, вон
пакля, иди, делай.
- Так стояк надо отключать, а сейчас народ с работы
явится.
- Ладно, до субботы ждем, а в субботу чтобы не текло,
ясно?
- Строг ты, Петрович, стал, просто хоть беги, - заметил
Кузькин осторожно.
- А с нашим братом-электоратом иначе никак.
- Может домой пойдем? Завтра свою наковальню дошкеришь.
- Нет, Генка, она у меня по плану сегодня. А на завтра
другие планы.
- Ну, тогда я пойду.
- Будь здоров. Жене - привет. Как она?
- Третий день пилит.
- Видать у твоей бабы завод долгий.
- Да уж , - Кузькин вздохнул и поднялся. - Слушай.., - он
вдруг осекся, потому что его взгляд упал на бутылку,
стоявшую в дальнем углу на столе.
Это была бутылка точь-в-точь как та, что была у завуча, и
совершенно такая же, какая стояла на верстаке в предвыборное
утро. Но эта бутылка была полная... Наваждение!
- Петрович, смотри, что это у тебя там?!
- Где!?
- Да вон, на столе. Бутылка!
- А-а, - Петрович хмыкнул. - Это я одного ларечника
попросил достать. На взаимовыгодных условиях. Дорогой,
зараза, пришлось целых три заначки аннулировать. Он мне
обещал и наперстки из столицы припереть. Так что как-нибудь
откроем к случаю.
- Угу... Понятно, - буркнул Кузькин и неожиданно для себя
самого ядовито поинтересовался: - Так может ты, дядя Коля, и
паркет тут сделаешь? Чтобы уж заодно?
Петрович не спеша приблизился и присел на другой табурет.
потом не спеша вытер руки тряпкой, посмотрел Кузькину в
глаза и сказал серьезно:
- Сделаю. Дома не буду, а тут - сделаю. Ты как знаещь, а
мне электоратом быть надоело.
Кузькин молча встал и пошел к двери. На душе у него
сделалось гнусно и захотелось напиться до свинячего визга.
Пропади они пропадом все эти депутаты, кандидаты, ушельцы и
пришельцы! Ведь живут же люди... И не в том дело, что жратвы
нет, выпить нечего или, там, жить негде. На самом деле, все
есть... А чего нет? Но чего-то ведь нет, иначе почему так
тоскливо жить?.. Все у него есть: и жена и пацан растет и
квартира не сарай. Даже японский телевизор есть, а надо, так
он и на видеомагнитофон наскребет... Да что там видик,
