пустыня и беломорканал посередке.
- Нет, - Петрович хотя и захмелел, но голос его не
утратил твердости. - Это я так, образно выражаюсь. Никакие
они не марсиане - просто пришельцы.
- Откуда пришельцы?
- Из глубин космоса, - по лицу Петровича все еще нельзя
было сказать, что он шутит.
- Вы ш-шутите! - вдруг догадался уже порядочно
захмелевший Константин Юрьевич. - Никаких пришельцев нет и
быть не может. До ближайшей звезды четыре световых года.
- Ну так они загодя вылетели, - объяснил Кузькин. -
Аккурат к выборам и поспели.
- "Поспели..." - пробурчал Петрович. - Не знаешь, так и
молчи. - "Аккурат..." Балабон!
- Так, если они здесь, стало быть поспели.
- Они уже давно здесь. Из космоса наблюдают. Пока мы еще
туда-сюда, они и не высовывались. А теперь видят - вразнос
пошли. Вот и решили вмешаться.
В душе у Кузькина шевельнулись сомнения, и под
воздействием паров спирта немедленно перешли в устойчивое
состояние. Черт его знает, Петровича... Он, конечно, и
соврет - недорого возьмет... Но, с другой стороны, ведь и
сорок партий - бред, а вот поди же ты... Лет семь назад
расскажи про такое - обхохотались бы!..
В руке Кузькина неожиданно оказался наполненный стакан,
он машинально выпил и перешел во вторую фазу. Во второй
своей фазе Кузькин становился липким, как жвачка.
- Ладно, сказал он, - допустим, они прилетели. А что им
надо, этим пришельцам?
- Откуда же мне знать, - Петрович пожал плечами. - Вон у
меня зять путевку в Анталию купил. Между прочим, за доллары.
А на кой черт ему эта Анталия?
- Нет, Петрович, ты не крути, - наседал Кузькин. - Откуда
ты знаешь про пришельцев? Выкладывай, что за пришельцы
такие? Ты сам-то их видел?
- Видеть - не видел, врать не буду. А вот слышать кое-что
пришлось.
- Где?
- Да вот прямо здесь.
Кузькин от изумления чуть не слетел со стула.
- Здесь? Вот прямо тут!?
- Ну.
Константин Юрьевич осоловело таращился на Петровича и
порывался что-то сказать, но у него не получалось. Удалось
ему только поднять руку и погрозить Петровичу пальцем.
- Сдается мне, что это не коньяк, произнес тот задумчиво,
- Со ста пятидесяти так не развезет.
- А сколько там градусов? - живо поинтересовался Кузькин.
- Сколько есть - все наши... Холера, в голову не бьет, а
ноги,как ватные...
Кузькин тоже ощущал некоторую потерю координации, но
голова работала, как часы, и ему страсть хотелось разложить
всех этих пришельцев по полочкам.
- Что выпито, то выпито, назад не сольешь, -
констатировал он. - И что там с пришельцами? Прямо сюда
явились?
- Нет, не явились. Это черти являются... Неделю-полторы
назад сижу я здесь вечером... Не сказать, что трезвый...
Так, кое-какие дела были - шабашка, одним словом. Заходят
двое.
- Зеленые?
- Почему, нормальные, трезвые.
- А по чему видно, что они пришельцы?
- Ты слушай, не перебивай!.. Заходят, значит, двое.
Обыкновенные мужики, вроде нас с тобой. Зырк по сторонам,
как, мол, жизнь, как здоровье, то да се. Я, значит, мол,
слава богу, не скучаем. Слово за слово, а один и говорит:
как расцениваете ситуацию? Расцениваю, говорю, как хреновую,
а что? Да вот, толкует, мы тут ходим, выясняем мнения. И
какие, спрашиваю, мнения? Разные, говорит. Вы на выборы-то
как, собираетесь? Вообще-то да, говорю, надо сходить. И за
кого будете голосовать, интересуется. Точно пока не скажу,
отвечаю, на месте разберемся. Так, говорит, а какое крыло
политического спектра поддерживаете? Ну, говорю, как вам
сказать, то,что потолковей. А какое вам кажется потолковей,
правое или левое, - не унимается он. Мне, говорю, кажется
середина потолковей, вот я и думаю, как бы ее найти.
- Ну а они что? - встрял заинтригованный Кузькин.
- Они помялись немного, переглянулись, и тот, который все
время помалкивал, говорит. Мы, говорит, являемся
представителями внеземной цивилизации. Я, конечно,
удивляюсь, но виду не подаю. "Рэкетиры, думаю, так что им
меня рэкетировать? Или гэбешники - так на хрен я им сдался?"
Ладно, говорю, внеземной, и что? Он: как вы отнесетесь к
тому, чтобы на выборах поддержать нашу партию? Так прямо и
шарахнул между глаз.
- Ну и ну-у! - Кузькин восхищенно помотал головой. - А
ты, Петрович, врешь складно!
- Если вру, тогда айда по домам, - решительно вставая
произнес обиженный Петрович, - Только мне и делов тебе мозги
пудрить.
- Погоди, погоди, Петрович! Ты сядь. Ну, допустим, не
врешь. Дальше то что?
- Дальше, - Петрович сел на табурет и выдержал паузу. - Я
вот тоже, как ты, конечно, не верю ни одному слову. Но
помалкиваю. Ну, хорошо, говорю, я, скажем, готов поддержать.
А какая программа у вашей партии? Если вы от пришельцев, так
у них там, во своясях, уже давно коммунизм построили. Стало
быть они и у нас строить будут? Эти двое переглянулись и ,
вроде как усмехнулись. Нет, говорят, коммунизм строить не
будут. А тогда что, капитализм с человеческим лицом? Они
опять переглянулись: нет, говорят и его не будут. Что же вы,
говорю, строить собираетесь? Строить ничего, отвечают, не
будут, но план, конечно, имеется. Изложить его в деталях они
не берутся, но план такой, что все будут жить по-человечески.
- По-человечески - это как, интересно? - ехидно
поинтересовался Кузькин.
- Вот и я у них спросил то же самое, - Петрович искоса
глянул на Константина Юрьевича и с сомнением покачал
головой. - Давай-ка его, что ли, к верстаку прислоним, а то
упадет.
Совместными усилиями рабочий класс переместил прослойку
на новое место. Константин Юрьевич пробормотал что-то
невнятное, то ли про световые годы, то ли про молодые, но
тоже быстротечные, после чего уронил голову на руки и затих.
Кузькин же взбодрился и теперь непременно желал выяснить,
как живут по-человечески.
- Так вот, - продолжил Петрович, - а один из этих двух
мне отвечает, мол, по-человечески, значит нормально. Это
сложно, дескать, объяснить, но во главу угла надо ставить
личность, чтобы она там.., ну, и так далее. Потому как,
коллектив - дело хорошее, но если он состряпан не из
личностей, дело - труба.
- Это уж как водится! - поддакнул Кузькин, изображая на
лице полное понимание.
- Да, а у вас, мол, всех гребут под одну гребенку, оттого
и общество так себе. Зашло в тупик и остановилось в
развитии. Ну, а, мол, у пришельцев ученые, всякие теории,
компьютеры, так что они учтут баланс интересов всех подряд,
и мы дунем вперед. Но им, пришельцам то-есть, важно, чтобы
мы на это дело пошли добровольно, иначе, мол начнутся всякие
разговоры.., и все такое. И другого пути, кроме как
выставить свою кадидатуру на выборах, они не видят. В конце
концов, говорит, эти наши партии тоже предлагают кота в
мешке, только помалкивают о том, что там они нарешали на
своих пленумах. Вон большевики что в семнадцатом обещали, а
что получилось?
- Так те хоть наши были,- перебил Кузькин, - а эти вообще
неизвестно, кто такие.
- "Наши","ваши".., - пробурчал Петрович, - Наши алкаши -
чудо хороши, а ваши алкаши - сплюнь и не дыши! Это тебе не
хоккей - жизнь... В общем они много чего еще мне наговорили.
И про демократию и про партократию... Я просил: а что, мол,
вы только нас на буксир берете, или американцев тоже? Ну, и
других всех, в мировом масштабе? Про других, говорят, - где
как пожелают. А у американцев вмешательство пока не
требуется.
- Так может это масоны? - вдруг осенило Кузькина.
- Какие такие масоны? - Петрович пожал плечами. - Ты о
чем?
- Ну, эти... Про которых все долдонят.
- Кто долдонит?
- Ну-у... Все. Заговор, и все такое.
- Не знаю, у них на лбу не написано. И насчет заговора
разговору не было. Сказано - пришельцы. А привязались они к
нам, потому что боятся, как бы мы под эти дела не устроили
хорошую драчку и не угробили цивилизацию. Понятно?
- Да, - Кузькин сплюнул. - Это мы можем. Везде лезем. То
Ангола, то Хренландия... В Афгане нам рыло начистили,
утерлись, давай чеченов бомбить. Бей своих, пусть чужие
боятся!.. Теперь вот, говорят, сапоги надо мыть в Индийском
океане... И боеголовки, говорят, воруют, а их напекли, как
картошки...
- Вот-вот, нам масонов не надо, мы тут сами себе масоны,
- поддержал Петрович. - Да... Покалякакали мы, значит, они и
говорят, вы, мол, подумайте. Что ж, говорю, я подумаю, а в
случае чего, какой номер в беллютене? И тут они мне задали
задачку. Номер, говорят, мы пока не знаем, знаем только, что
в момент голосования вы и сами поймете, за какой голосовать.
Если, конечно, решите, что стоит. А на нет, мол, и суда нет
- голосуйте, как хотите. И тихо, так, спокойно вышли.
- А ты?
- А я остался, где сидел. Думать начал и сейчас еще не
кончил. С тобой вот решил посовещаться.
Кузькин обнаружил, что клюет носом. И почувствовал, что
его здорово разобрало. В голове все перепуталось и
нестерпимо хотелось спать.
- Мне что у них понравилось, - Петрович тронул его за
плечо, - Слышишь?
- Ну.
- Вот эта мысль про дураков, демократию и власть. Хорошая
мысль.
- Какая мысль? - Кузькин с трудом поднял голову.
- Э-э, брат, да ты совсем окосел. И Юрьевич тоже... Что
мне с вами теперь делать?
Наступала третья стадия. В этой стадии опъянения сознание
Кузькина отключалось, но не насовсем. Периодически он
приходил в себя, как бы выскакивая из небытия, но через
минуту-другую снова погружался в мутную жидкость, похожую на
клей, и барахтался там до следующего раза. Если попойка
происходила с переменой места и обстоятельств, то, как
выяснялось позже, Кузькин предпринимал разного рода активные
действия, хотя и находился в бессознательном состоянии. Если
же пили стационарно и его не задевали, он либо спал, либо
таращился по сторонам, вставляя реплики и выкрикивая
лозунги, но не причиняя иных беспокойств окружающим.
В нашем случае он успел только возразить, что отнюдь не
пьян и готов идти, но куда именно, вспомнить не мог,
запутался в междометиях и, уронив голову на грудь, временно
покинул реальную действительность.
----
Очнулся Кузькин в полной темноте и сделал логический
вывод, что темнота как-то связана с его закрытыми глазами,
поэтому их следует открыть. Но как он ни старался, глаза не
открывались. Точнее говоря, они, быть может, и открывались,
но темнота не исчезала. Кузькин попытался встать, но тут его
ударили сбоку чем-то твердым, после чего и сесть не удалось
- пришлось падать. Последнее удалось лучше, но снизу лежал
кто-то твердый, он, вероятно, обиделся и двинул Кузькина
кулаком под дых. Кузькин озверел и начал лупить нижнего,
целясь в то место, где, по его рассчетам, у негодяя
располагался подбородок. Должно быть, он таки попал -
противник улез куда-то в сторону. Кузькин решил передохнуть,
а потом найти мерзавца и установить его личность. Но в
процессе отдыха выяснилось, что у него исчезло тело. То есть
совсем, ибо Кузькин перестал его ощущать.
"Новое дело!" - подумал он и погрузился во мглу.
Спас его Петрович. Что он сделал, Кузькин не понял, но
глаза вдруг открылись, и стало видно.
- Да, Генка, - Петрович сокрушенно помотал головой, -
такого я от тебя не ожидал. Вон Юрьевич, даром что инженер,
а до дому дошел почти самостоятельно. А тебя даже боязно
тащить - вся морда разбита. Ты что, о табуретку головой
колотился?
- А где мужик? - спросил Кузькин, таращась по сторонам.
- Какой мужик? Я тебя одного тут запер, пока Юрьевича
перемещал. И обесточил помещение на всякий случай.
