показательного процесса. Как сообщил нам Иван Потупчик, делом милиционера
занимался помощник уполномоченного особого отдела ОГПУ Карташов. "Карташов
не любил Титова за то, что тот лез не в свое дело", - сказал Потупчик. Не
исключено, добавим мы, что Титов что-то подозревал или знал об убийстве, и
Карташов с ним рассчитался. Титова судил военный трибунал Урала. Ему дали
семь лет. Он отсидел, вернулся, жил в Тавде. Умер он задолго до нашего
приезда. В убийстве детей Морозовых Титов соучастником не был.
Первые секретные документы следствия по делу об убийстве детей, как
помнит читатель, подписаны работниками ОГПУ Карташовым и Быковым. Сколько мы
ни искали в печати тех лет этих имен, встретить их не удалось. Никто из
очевидцев, включая Ивана Потупчика, этих имен не назвал. Однажды пожилая
библиотекарша в Свердловске вынула из папки и протянула нам газетную
вырезку, которую она хранила для очередной выставки, посвященной
пионеру-герою. Под статьей "Песня о нем не умрет", опубликованной в газете
"Восход" маленького уральского городка Ирбита, что неподалеку от Тавды,
стояла подпись: "С. Карташов".
Через 31 год после убийства, 3 сентября 1963 года, следователь ОГПУ вдруг
заговорил о себе в газете. Отбросим словесную шелуху о герое-доносчике и
отметим важные новые детали. Следователь сообщает, что Федор был убит обухом
топора, а не ножом, что трупы "сложили" рядом. Что нашел убитых детей
Данила, который стал кричать, решив, что это снимет с него подозрения. А
самое главное, в статье утверждалось, что Павлик с братом ушли в лес и были
убиты не третьего сентября, как всегда считали, а на сутки раньше. Карташов
- единственный человек, который назвал эту дату.
Почему же Карташов, тщательно избегавший славы, вдруг заговорил о своих
заслугах, и не к круглой дате, а тридцать один год спустя? Решил, что дело
за давностью лет списалось? Или хрущевская оттепель развязала язык?
Сомнительно. Главным было то, что Карташову как раз исполнилось 60 лет и он
пытался оформить персональную пенсию. Для этого давно выкинутому из
секретных органов больному человеку надо было доказать свои выдающиеся
заслуги перед партией, а документов у него на руках было мало. И расчет
опытного чекиста оказался точным: персональную пенсию ему начислили.
В потоке юбилейных статей к 50-летию подвига героя-пионера имя Карташова
появилось второй раз. Свердловский писатель Балашов в журнале "Уральский
следопыт" назвал Спиридона Карташова старым чекистом, "кому мы обязаны тем,
что дело об убийстве Павлика Морозова стало известно всей Советской России".
В интервью впервые открыто говорится, что делом Морозова занималось ОГПУ.
Карташов вспоминает, что он узнал об убийстве Морозова, когда находился в
соседнем селе Городищи, выполняя другое задание. Поинтересовавшись, начал ли
следствие Титов, и выяснив, что нет, он поехал в Герасимовку, арестовал
всех, кого надо, и за ночь арестованные признались.
В 1982 году мы приехали к Спиридону Карташову в Ирбит. Сидя с нами в
захламленной и убогой комнате, напоминающей ночлежку, и вспоминая свою
жизнь, персональный пенсионер Карташов рассказывал: "У меня была ненависть,
но убивать я сперва не умел, учился. В гражданскую войну я служил в ЧОНе
(части особого назначения). Мы ловили в лесах дезертиров из Красной армии и
расстреливали на месте. Раз поймали двух белых офицеров, и после расстрела
мне велели топтать их на лошади, чтобы проверить, мертвы ли они. Один был
живой, и я его прикончил".
Одно время Карташов служил в Одессе в погранотряде и с группой чекистов
задержал пароход с людьми, пытавшимися бежать от большевиков. Всех их
построили на берегу моря и расстреляли. Потом наступила коллективизация, и
Карташова, выросшего из солдата в помощника уполномоченного особого отдела
ОГПУ, прислали, в Тавду. Ему давали разнарядку, сколько человек раскулачить.
Карташов вспомнил, как он с солдатами карательного батальона сгонял под
конвоем в церковь зажиточных крестьян со всего района. Оттуда без суда сразу
отправляли в ссылку.
"Коллективизацию проводили всяко, - вспоминает он. - Бывало, сгонял
единоличников в помещение, и кто не хочет вступать в колхоз, сидит на
собрании под дулом моей винтовки до тех пор, пока не согласится". Карташов
всегда носил два нагана: один в кобуре, другой, запасной, в сумке.
В 1932 году районный аппарат ОГПУ получил секретный приказ выявить, кто в
деревнях антисоветчики и кто выступает против колхоза. Возле их фамилий в
списках ставили букву "Т" - террор. В Герасимовку Карташов стал часто ездить
потому, что там никто не хотел вступать в колхоз. Осведомителями у него в
этой деревне были Иван Потупчик и еще двое.
"Вечером 11 сентября (новая дата, а не 13-е, как в журнале "Уральский
следопыт") я приехал в Герасимовку и остановился на квартире у Потупчика, -
рассказывал Карташов. - Детей уже похоронили, и осталось привлечь убийц.
Никого Потупчик сам не арестовывал. Он был у меня осведомителем. Он только
нашел трупы. Лица, настроенные антисоветски, уже были в списках с буквой
"Т", они и убили детей. Я их сразу арестовал
На место убийства я не ходил, так как все было ясно. Никаких экспертиз не
было. Преступники сознались - зачем же проверять?"
Карташов вызвал конвой из Тавды. Пришли пять солдат, и арестованных
этапировали туда. "Конвоирование врагов советской власти на деревню
подействовало хорошо, - сказал Карташов. - Тут же было организовано
собрание, чтобы зачислить крестьян в колхоз".
Мы спросили помощника уполномоченного о его начальнике.
- Быков в Герасимовку вообще не приезжал, - ответил Карташов, - он
руководил из района. Без меня с этим делом Быков бы не справился. А
командовали нами из Свердловска и Нижнего Тагила. Быков потом еще недолго
работал и исчез.
- Куда исчез?
- А куда все. Работа у нас такая.
И Спиридон Карташов показал нам приказ по ОГПУ о себе: ему объявлялась
благодарность "за преданность, дисциплинированность и стойкость при
исполнении служебных обязанностей".
Многое выветрилось из памяти Карташова за истекшие полвека. Простим
помощнику уполномоченного районного ОГПУ его стремление все заслуги в
расследовании убийства приписать себе. Авторы книг о Павлике Морозове его
вообще не упоминали, работа Карташова в те годы была не из легких.
- Я подсчитал, - скромно сказал он, - мною лично застрелено тридцать семь
человек, большое число отправил в лагеря. Я умею убивать людей так, что
выстрела не слышно.
- Это как? - удивились мы.
- Секрет такой: я заставляю открыть рот и стреляю вплотную. Меня только
теплой кровью обдает, как одеколоном, а звука не слышно. Я умею это делать -
убивать. Если бы не припадки, я бы так рано на пенсию не ушел. Припадки были
еще до войны, но я не придавал им значения. А в войну потом попал в
госпиталь.
В медицинском заключении говорится, что Карташову в связи с эпилепсией
противопоказано нервное перенапряжение.
Мы спросили о протоколе от 4 сентября.
- Не помню такого, - отвечал Карташов. - Это Потупчик врет. Я был в те
дни в Тавде, с Быковым, в Герасимовку приехал 11 сентября.
Разговор наш закончился после полуночи, и Карташов, несмотря на
возражения, заявил, что проводит меня до гостиницы. Он порылся в какой-то
тряпке и сунул под пиджак за пояс солдатский клинок. "Немецкий, - сказал он,
- сталь хорошая. А то у нас на улицах, бывает, балуются. Вы идите впереди, а
я сзади". Мы молча шли в полной темноте минут двадцать. Спокойнее стало,
когда показался фонарь возле гостиницы. Через лестничный пролет я увидел,
как Карташов подошел к дежурной гостиницы и что-то записал на клочке бумаги,
наверное, сведения обо мне. Когда мы заканчивали книгу, пришло письмо о том,
что Карташов умер.
Вернемся еще раз к событиям в Герасимовке осенью 1932 года, когда
теоретическая база террора против крестьян была узаконена. Политические
убийства санкционировались сверху. "В борьбе против врагов Советской власти,
- писала "Правда", - мы не остановимся перед зверством" [13]. За четыре
месяца до убийства Морозовых в Москве было совершено покушение на немецкого
посла. Покушавшиеся были задержаны ОГПУ, и было объявлено, что они
действовали по приказу Польши. На самом деле они были секретными
сотрудниками ОГПУ, и это была инсценировка для разжигания конфликта между
Германией и Польшей. Таким же методом, то есть убийцей, направленным ОГПУ,
позже был убит лидер партии Киров. Аналогий слишком много, чтобы их
перечислить.
За десять дней до убийства Павлика и Феди вышло постановление советского
правительства, разрешающее расправляться с кулаками, подкулачниками и
спекулянтами на месте, без суда и без права амнистии. Обжалование беззакония
запрещалось, на местах узаконивался произвол ОГПУ. Для показательного
процесса на Урале требовалось показательное убийство. А в Герасимовке, где
районному аппарату Секретно-политического отдела надо было организовать
процесс, уголовного дела не произошло. Крестьяне были мирными, убивать друг
друга не хотели, и им надо было помочь.
Попытаемся представить себе, как было осуществлено убийство.
Следствие, пресса и суд немало потрудились, чтобы способ убийства (один
нож, два ножа, палкой, обухом топора и т.д.) и количество убийц остались
невыясненными. Криминалисты и патологоанатомы (сегодня мы еще не можем
назвать их имен), которых мы ознакомили со всеми имеющимися в нашем
распоряжении материалами, утверждают, что непосредственный убийца, судя по
ряду прямых и косвенных улик (способ убийства, действия после преступления и
пр.), был один Факт тем более весомый, что он противоречит всей логике
следствия, стремившегося сделать виновными группу лиц. Вопрос в том, кто был
этот один
Итак, из Тавды в Герасимовку для выполнения специального задания
направляется должностное лицо особого отдела, которое для простоты мы будем
именовать "исполнителем" Чтобы в Герасимовке его не видели, исполнитель
останавливается в соседнем селе, в ч, асе езды верхом, под предлогом
расследования там уголовного преступления (которым он не занимается) Хотя
исполнителю в принципе известно, что по будущему процессу пройдет семья
Морозовых (спецзаписка по вопросу террора "перечисленные неоднократно в
рабочих сводках проходили как лица, настроенные антисоветски"), он собирает
дополнительную информацию от осведомителей - сам или через подставное лицо.
В частности, он узнает об угрозе деда Сергея внуку Пашке, который донес на
отца, о том, что мать Пашки Татьяна просила Данилу зарезать ей теленка, мясо
которого она повезла в Тавду, о том, что Пашка с братом ушли в лес на
Круглый мошок (место за деревней, где много клюквы), где, возможно,
заночуют.
Эти сведения были получены исполнителем 2-го или 3 сентября. Кого
убивать, исполнителю было в принципе все равно, лишь бы убийство было
зверским В тот день он отправился в лес, без особого труда разыскал детей и
убил их. скорее всего, проколов их штыком винтовки, не слезая с лошади,
чтобы не оставлять отпечатков подошв. Подбежавшего младшего мальчика
исполнитель уложил ударом приклада, отсюда упоминавшийся след от удара на
теле и рваные раны, по-видимому, от штыка.
Выждав время в соседнем селе, 4 сентября исполнитель вызывает к себе
осведомителя из Герасимовки и сообщает ему, что в ОГПУ поступили сведения о
политическом убийстве в Герасимовке. Исполнитель и осведомитель отправляются
на место убийства, где составляют "Протокол опроса по делу N... ".
