вая пуговицы на гимнастерке.
Я подошел к нему и встал рядом.
- Ладно, - говорю, - пошли...
21 июня 1982 года. Нью-Йорк
Дорогой Игорь! (Ваше отчество растряслось на ухабах совместного путе-
шествия.) Оно закончено. Тормоза последнего многоточия заскрипят через
десять абзацев.
Есть ощущение легкости и пустоты. Ведь я семнадцать лет готовил эту
рукопись к печати. The end of something, как выразился бы господин Хе-
мингуэй...
Вы знаете, я человек не религиозный. Более того, неверующий. И даже
не суеверный. Я не боюсь похоронных шествий, черных кошек и разбитых
зеркал. Ежеминутно просыпаю соль. И на Лене, которая шлет вам привет,
женился тринадцатого (13!) декабря.
Я крайне редко вижу сны. А если вижу, то на удивление примитивные.
Например - у меня кончаются деньги в ресторане. Зигменду Фрейду тут аб-
солютно нечего делать.
У меня не случается дурных и тем более - радужных предчувствий, Я не
ощущаю затылком пристальных взглядов. (Разве что они сопровождаются под-
затыльника -ми.) Короче говоря, природа явно обделила меня своими транс-
цендентными дарами. И даже банальному материалистическому гипнозу я, как
выяснилось, не подвержен.
Но и меня задело легкое крыло потустороннего. Вся моя биография есть
цепь хорошо организованных случайностей. На каждом шагу я различаю УКА-
ЗУЮЩИЙ ПЕРСТ СУДЬБЫ. Да и как мне не верить судьбе? Уж слишком очевидны
трафареть!, по которым написана моя злополучная жизнь. Голубоватые тон-
кие линии проступают на каждой странице моего единственного черновика.
Набоков говорил: "Случайность - логика фортуны". И действительно, что
может быть логичнее безумной, красивой, абсолютно неправдоподобной слу-
чайности?..
Отец моего знакомого Шлафман рыл на даче яму под смородиновый куст.
Где и настиг его приступ стенокардии. Как выяснилось, Шлафман рыл себе
могилу. Случайность - логика фортуны... Мало этого, при жизни Шлафман
был несокрушимым сталинистом. И - тоже не случайно. А для того, чтобы я
мог рассказывать эту историю без особой скорби...
Я был наделен врожденными задатками спортсмена-десятиборца. Чтобы
сделать из меня рефлектирующего юношу, потребовались (буквально!) - не-
человеческие усилия. Для этого была выстроена цепь неправдоподобных, а
значит - убедительных и логичных случайностей. Одной из них была тюрьма.
Видно, кому-то очень хотелось сделать из меня писателя.
Не я выбрал эту женственную, крикливую, мученическую, тяжкую профес-
сию. Она сама меня выбрала. И теперь уже некуда деться.
Вы дочитываете последнюю страницу, я раскрываю новую тетрадь...
