уравнительный, но отнюдь не ограничительный, последовал и указ императора
Александра 1 (1804 год), который говорит: "все евреи могут быть принимаемы
и обучаемы, без различия от других детей, во всех российский училищах,
гимназиях и университетах".
Насколько известно, ни в одном государстве мира в то время не существовало
такого или подобного правительственного распоряжения. Ведь по существу,
это ничто иное, как то равноправие или "десегрегация", за которое и сейчас,
во второй половине 20-го столетия, ведется ожесточенная борьба не только в
отсталых странах, но и в передовых, демократических (США). Причем
инициатива исходила сверху, от самодержавной монархической власти.
По чьей вине и по каким причинам впоследствии через 80 с лишком лет, в 1887
году, в России была введена "процентная норма", ограничивающая число евреев
в учебных заведениях - об этом более подробно будет сказано в дальнейшем
изложении.
Но что желание и стремление русского правительства приобщить евреев к
общероссийской культуре, притом без отказа от иудейства, существовало -
это несомненно.
Однако, почему-то существовавшая и осуществлявшаяся больше 80 лет,
"десегрегация" старательно замалчивается. А просуществовавшая всего 27
лет (1887-1916 гг.) "процентная норма" выпячивается и подчеркивается, как
доказательство "правительственного антисемитизма" в России.
* * *
Почти полтора столетия длилась жизнь еврейской этнической группы в
границах Российской Империи: с 1772 года - первого "раздела" Польши - до 1917
года - провозглашения полного равноправия евреев в России.
За этот период правительством и отдельными его представителями было
издано много "дополнений" и "разъяснений", имевших тенденцию и характер
ограничительный, в отличие от первых двух, приведенных выше указов 1791 и
1804 г. г., имевших характер уравнительный, "десегрегационный".
Знаток этого вопроса, адвокат А. Гольденвейзер, в своем очерке "Правовое
положение евреев в России" перечисляет все, действовавшие в России до
начала первой мировой войны (1914 г.), ограничения для евреев (понимая под
таковыми лиц иудейского вероисповедания и исключая евреев-христиан, на
которых ограничения не распространялись).
Ограничения были в следующих областях: 1) право жительства и свободы
передвижения; 2) прием в учебные заведения; 3) занятия торговлей и
промышленностью; 4) поступление на государственную службу и участие в
органах самоуправления; 5) порядок отбывания воинской повинности; 6) прием
евреев в адвокатуру.
Рассмотрим все эти ограничения по порядку, указывая одновременно и их
практические результаты.
1. Право жительства и свобода передвижений. Черта оседлости.
О "черте оседлости" уже сказано выше, а потому повторять все, что о ней
сказано, нет смысла. Нас интересуют практические ее результаты и во что
вылились благие намерения русского правительства, желавшего уравнять
евреев с окружающим населением. Результаты эти, надо признать, были
отрицательные. Многочисленные исключения из общего правила открыли
настолько широкие возможности для обхода закона, что практически евреи
не только богатые, но и просто состоятельные и предприимчивые, это
ограничение легко избегали. Приказчики евреев-купцов 1 гильдии могли жить
повсеместно, а их число не было законом ограничено. Винокуры, механики,
мастера, ремесленники - то же самое. Страдала от "черты оседлости"
только еврейская беднота, не имевшая возможности использовать все
возможности для обхода закона.
Магнаты сахарной промышленности, железнодорожного строительства,
мукомольного и лесного дела, пароходства, банкового дела, торговли чаем,
добычи золота - евреи, не меняя религии, пользовались всеми правами и на них
"черта оседлости" не распространялась. А они, согласно букве закона, могли
иметь и "приказчиков", и "мастеров", и "винокуров", разумеется, с их
многочисленными семьями. Поляковы, Златопольские, Высоцкие - в Москве;
Рубинштейны, Гинзбурги - в Петербурге; Бродские, Марголины. Добрые,
Гинсбурги, Ширманы, Зороховичи - в Киеве жили в особняках и дворцах, хотя
по паспортам и числились русскими подданными "иудейского
вероисповедания".
А на принадлежащих им предприятиях работали русские, нередко, в таких
невыносимо тяжелых условиях, которые вызывали недовольство и бунты
рабочих, жестоко подавлявшиеся русским правительством. Вся
дореволюционная Россия была взволнована и возмущена известием о кровавом
подавлении забастовки рабочих на Ленских золотых приисках в Сибири в 1912
году. Забастовка эта была вызвана бесчеловечной эксплуатацией рабочих и
требованием администрации приисков, чтобы рабочие снабжались в
приисковых продуктовых магазинах, в которых и качество, и цены продуктов
совершенно произвольно определялись администрацией. Частная торговля на
территории приисков не допускалась. Когда рабочие, доведенные до отчаяния,
отказались покупать в приисковых магазинах недоброкачественные продукты
по вздутой цене, а также получать часть заработка не наличными, а бонами
на продукты из тех же магазинов, администрация усмотрела в этом бунт.
Бунт был подавлен, причем было много убитых и раненых рабочих, оказавших
сопротивление войскам. Немало пострадало и чинов полиции и солдат при
усмирении бунта. В связи с этим по всей России прокатилась волна
демонстраций против действий правительства, в особенности, в высших
учебных заведениях, где "Ленские события" отмечались традиционно из года в
год митингами и забастовками. Но никогда и нигде не было сказано ни слова
осуждения одному из главных акционеров "Ленских приисков" - Гинсбургу,
который во время подавления бунта пребывал в своем особняке - дворце в
Петербурге (на Морской улице), и от которого зависело изменение условий,
вызвавших этот бунт.
Приведенный случаи далеко не единичный, когда русское правительство
оружием подавляло забастовки русских рабочих на еврейских предприятиях,
где распоряжались "приказчики" владельца "иудейского вероисповедания",
сами - тоже евреи.
Правительство стояло на страже законности и порядка, не входя в
рассмотрение вопроса, что вызвало беспорядки и от кого зависело создать
такие условия труда, чтобы для беспорядков не было причин.
Но и русское общественное мнение, и мировое, виновником всего всегда
считало только правительство и широко раздувало всякий случай, когда
органы власти были вынуждаемы обстановкой прибегнуть к оружию.
2. Прием в учебные заведения. Процентная норма.
Либеральный указ 1804 года о допущении евреев во все учебные заведения России
не только не вызвал энтузиазма среди евреев, но и натолкнулся на
ожесточенное противодействие всего русского еврейства.
Не без основания опасаясь, что светское образование может отвлечь евреев
от религии и предписаний Талмуда, раввины и еврейские общины-"кагалы"
строго осуждали самую мысль о возможности и допустимости для
правоверного еврея светского образования, считая это грехом, и всячески
противились поступлению евреев в светские учебные заведения.
Существовавшие еврейские школы "хедеры" с их учителями - "меламедами" -
начетчиками Талмуда - и школы высшей ступени - "эшиботы", по мнению
раввинов и "кагалов", были совершенно достаточны. Школы же светские,
даже с преподаванием на еврейском языке нарушали веками установившийся
быт замкнутого круга расово-религиозных общин-"кагалов", руководимых
раввинами, которые понимали, насколько может быть опасно для их
авторитета это новшество. Пока евреи жили строго изолированными от
окружающего мира своими общинами, основанными на единстве не только
религии, но и расы и крови, до тех пор раввины и общины могли быть
спокойны, что еврей останется верен религии и Талмуду и слово раввина будет
для него закон.
И в начале еврейство ответило на разрешение - призыв русского
правительства приобщиться к русской культуре не только молчанием, но и
пассивным сопротивлением. Учиться в светские школы евреи не шли.
И не только учиться в школах, но даже изучать язык того государства,
подданными которого они были, считалось занятием нечестивым и грехом.
Каждое новое слово иностранного языка, усвоенное евреем, неизбежно должно
было вытеснять одно еврейское слово, ибо Иегова определил точно количество
слов, которое должен и может знать еврей. - Так поучали приверженцы
старины в еврейских массах.
Древнееврейский язык, язык священного писания, знали только немногие,
специально его изучавшие. В быту же массы пользовались языком, который
теперь называется "идиш", а до начала 20 века назывался "жаргон".
Вот что пишет по этому вопросу, почитаемый всеми евреями, культурно-
просветительный деятель еврейства первой половины 19 столетия Исаак
Беер Левинсон, родившийся в 1788 году и скончавшийся в 1860 году, всю свою
жизнь боровшийся за приобщение еврейства к светскому образованию:
"жаргон не есть язык, а безобразная смесь изуродованных, исковерканных
библейских, русских, польских, немецких и др. слов; это удивительная смесь
разных наречий, по бедности и необработанности своей непригодная для
выражения тонких чувств и абстрактной серьезной мысли. К чему нам эта
тарабарщина? Говорите или на чистом немецком, или на русском языке".
Ссылками на Талмуд и на историю Левинсон доказывает, что евреи говорили
обыкновенно на языке того народа, среди которого они жили. Он приводит
целый ряд имен великих еврейских ученых, которые не только изучали
иностранные языки, но и писали на них свои сочинения. Философ Филон,
Иосиф Флавий, Саадий Гаон, Иегуда Галеви, Маймонид, Бахья-Ибн-Пекуда -
эти столпы еврейской богословской литературы писали свои произведения, как
философские, так и религиозные, на греческом, арабском, испанском и
итальянском языках, в зависимости от того, в какой стране они жили.
Приведенные выше мысли Левинсона были написаны в начале 19 столетия,
когда евреи только начали приобщаться к светскому образованию и культуре
отдельных европейских народов. Теперь, через полтора столетия,
перечисление евреев, писавших и пишущих свои произведения на языках тех
народов, среди которых они живут, заняло бы целые страницы. По-немецки
писали Гейне, Маркс, Лассаль, Вассерман, Шнитцлер, Эйнштейн,
Фейхтвангер и многие другие. Но это не значит, что они - немцы. Немало
евреев писало свои произведения и по-английски, начиная с Давида Рикардо и
кончая нынешним американским драматургом Артуром Миллером. По-
французски писали Бергсон, Жиль Ромэн, Андре Моруа, Адольф Кремье и много
других. Георг Брандес писал по-шведски. Ламброзо - по-итальянски. Моше
Пияде (Михаил Поробич) писал по-сербски. Анна Паукер - по-румынски,
Сланский - по-чешски, Ракоши - по-венгерски. Но все они были евреи. Но больше
всего было евреев, писавших и пишущих свои произведения по-русски, как под
своими еврейскими именами, так и прикрываясь чисто русскими псевдонимами
вроде "Кольцов", "Никулин", "Рязанов"... "Алданов", "Седых"...
Марк Слоним, русский еврей, которого многие считают знатоком русской
литературы и который много пишет и читает лекции о русской литературе,
в своем очерке "Писатели-евреи в русской литературе", напечатанном в
сборнике "Еврейский Мир" (Издание "Союза Русских Евреев" в Нью-Йорке,
1944 год), пишет следующие строки: "Никакой особой "русско-еврейской"
литературы в Советском Союзе нет и быть не может. Для историка и
исследователя искусства может возникнуть только один вопрос: какое
влияние оказали писатели-евреи на русскую литературу? В какой мере они
принесли в нее свой собственный дух и оригинальные темы?"...
В зависимости от этой степени влияния и внесения в русскую литературу
своей еврейской тематики и "духа", Марк Слоним делит евреев, писавших на
русском языке, на три категории:
I. В первую категорию Слоним зачисляет еврейских писателей и поэтов,
писавших свои произведения на русском языке, настолько ассимилировавшихся,
что М. Слоним не замечает в их произведениях "еврейского духа" и в своем
очерке приводит слова критика Львова-Рогачевского, назвавшего эту
