предусмотрел и это. Он уже давным-давно побывал там, в самый момент своего
рождения, и позже, в годах своего детства, оберегая себя, подготавливая
себя, опекая самого себя еще тогда, когда он был совсем ребенком; с
помощью аппаратуры фон Лессинджера Бертольд Гольц стал фактически
собственным ангелом-хранителем, и поэтому юного Гольца вряд ли можно будет
застать врасплох.
Застать кого-либо врасплох - это было как раз там элементом, который
почти изгнал из высокой политики фон Лессинджер. Все теперь было чистыми
причинами и следствиями. По крайней мере, она так надеялась.
- Миссис Тибо, - обратился к ней очень уважительно один из фараонов.
- С вами тут хочет встретиться один человек из "АГ Хемие". Некто мистер
Меррилл Джадд. Мы пропустили его.
- О да, - кивнув, и произнесла Николь.
Она сама назначила ему встречу; у Джадда были какие-то свежие идеи в
отношении того, как вылечить Ричарда Конгросяна. Психохимик направился в
Белый Дом, как только прослышал о том, что Конгросяна нашли.
- Спасибо, - сказала она и направилась в приемную с калифорнийскими
маками, где она должна была встретиться с Джаддом.
Вот подлецы эти Карпы, Антон и Феликс, думала она, спеша по
устланному коврами коридору в сопровождении двух полицейских сзади.
Предположим, они попытаются сорвать осуществление проекта создания Дитера
Хогбена - не исключено, что Гольц прав; НАМ, ПОЖАЛУЙ, ПОРА САМЫМ
РЕШИТЕЛЬНЫМ ОБРАЗОМ ВЫСТУПИТЬ ПРОТИВ НИХ! Но они очень сильны. И очень
изобретательны. Карпы, отец и сын, были старыми
профессионалами-интриганами, в этом деле они были доками еще большими, чем
она сама.
Хотелось бы мне знать, что именно имел в виду Гольц, отметила она про
себя, когда сказал, что ее ждут весьма неожиданные для нее осложнения
после возвращения Ричарда Конгросяна. Это каким-то образом связано с Луни
Люком? Вот еще один такой же, ничуть не лучше Карпов или Гольца; еще один
пират и нигилист, гребущий все под себя за государственный счет. Как все в
жизни осложнилось, а тут еще незавершенное, бередящее душу, как открытая
рана, дело с Герингом, нависшее надо всем остальным. Рейхсмаршал никак не
мог решиться, да он так и не решится, вся эта затея так и не примет
завершенной формы, причем его нерешительность застопорит уже запущенный
механизм, испортит игру с очень высокой ставкой, поставленной на кон. Если
Геринг не примет решения к сегодняшнему вечеру...
Он окажется, в этом она его заверила, снова в своем собственном
прошлом сегодня же, к восьми часам вечера. И будет одним из главных
виновников проигрыша Германии в войне, что в самом скором времени - и
теперь это было уже ему известно - будет стоить ему заплывшей жиром его
шкуры.
Уж я позабочусь о том, чтобы Геринг получил все по заслугам, Может
быть, я сумею когда-нибудь и для вас... - он осекся, так как Корли нырнул
назад, в свою квартиру, и закрыл дверь. Ян остался в коридоре один.
Безусловно, это очень любезно с его стороны, отметил он про себя, идя
по коридору. Пожалуй, он спасает меня, предупреждая об угрозе
принудительного выселения отсюда в самом скором времени, и притом
навсегда.
Очутившись в своей квартире, он устроился поудобнее и обложился всеми
имевшимися у него справочниками и учебниками политической истории
Соединенных Штатов. Я буду штудировать их всю ночь, твердо решил он.
Потому что я должен выдержать этот экзамен. У меня нет иного выбора.
Что бы не заснуть, он включил телевизор и тотчас же ощутил начавшее
распространяться по всей его комнате столь уже для него привычное, милое
сердцу Первой Леди, изображение которой сразу же появилось на экране.
- ...а музыкальную программу сегодняшнего вечера, говорила она, -
открывает квартет саксофонов, который исполнит попурри из опер Вагнера и в
частности, из моей самой любимой, из "Мейстерзингера". Я не сомневаюсь в
том, что вы воздадите должное мастерству исполнителей и получите подлинное
эстетическое наслаждение от этой музыки, которую еще долго будете с
удовольствием вспоминать. А после этого я так распорядилась, чтобы перед
вами снова предстал ваш давний любимец, всемирно известный виолончелист
Генри Леклерк, в его программе будут исполнены произведения Джерома Керна
и Коула Портера.
Она улыбнулась, и Ян Дункан улыбнулся ей в ответ из-под заваливших
его едва ли не с головой справочников. Хотелось бы знать, подумалось ему,
каково это играть в Белом Доме. Выступать перед Первою Леди. Как плохо,
что я так и не выучился играть ни на одном из музыкальных инструментов. Я
не умею ни выступать, ни писать стихи, ни петь или танцевать - совсем
ничего не умею. Вот будь я из музыкальной семьи, если бы меня отец или
мать научили...
Он уныло сделал несколько пометок относительно подъема французской
национально-фашистской партии в 1975 году. А затем, как магнитом влекомый
телевизионным приемником, отложил в сторону ручку и повернулся на стуле
так, чтобы сидеть лицом к экрану. Николь сейчас показывала образец
дельфтского фаянса, изразцовую плитку, которую, как она объяснила, ей
удалось выудить в одной из лавчонок в Швайнфурте, в Германии. Какие у нее
прелестные, чистые цвета... он глядел, как завороженный, на то, как
сильные, изящные пальцы Николь нежно гладили глянцевую поверхность
обожженного в особой печи глазированного кафеля.
- Полюбуйтесь этим изразцом, - проникновенно говорила Николь. - А вам
не хотелось бы иметь точно такую же вещицу? Разве она не прелестна?
- Прелестна, - с готовностью согласился Ян Дункан.
- Сколько вас хотели бы насладиться ее видом когда-нибудь еще? -
спросила Николь. - Поднимите свои руки.
Ян с надеждой поднял руку.
- О, Очень много таких, - произнесла Николь, улыбаясь своей особо
лучистой, проникающей в самую душу улыбкой. - Ну что ж, возможно, позже мы
еще проведем вместе час в Белом Доме. Вам бы этого хотелось?
Подпрыгивая от восторга на стуле, Ян вскричал:
- Да, да, очень даже бы хотелось!
На телеэкране она улыбалась, казалось, непосредственно лично ему
одному и никому больше. И он улыбался ей в ответ. А затем, с большой
неохотой, ощущая гигантскую тяжесть, навалившуюся опять на него, он
вернулся к своим учебникам. Назад, к жестоким реалиям нескончаемых будней.
Что-то ударилось в окно его комнаты и послышался негромкий голос,
звавший его:
- Ян Дункан, у меня очень мало времени!
Быстро повернувшись, он увидел в ночной тьме какую-то парящую в
воздухе конструкцию, формой напоминающую яйца. Внутри ее какой-то мужчина
энергично махал ему руками и продолжал его окликать. Яйце издавало
монотонный тарахтящий гул, его ракеты перешли на холостые обороты, и
человек изнутри открыл ударом ноги дверь летательного аппарата и поднялся
со своего сиденья.
Неужели они уже прибыли принимать у меня этот экзамен, мелькнуло в
голове у Яна Дункана. Он встал, ощущая полную свою беспомощность. Так
скоро... Я еще не готов.
Человек развернул свой летательный аппарат так, что огненно-белые
выхлопные струи его ракетных двигателей уперлись прямо в стену здания.
Комната вся задрожала, посыпались куски штукатурки. Окно лопнуло он
нагрева реактивными струями. Сквозь возникший в стеклянной стене проем
человек завопил снова, пытаясь привлечь внимание оглушенного и
ослепленного Яна Дункана.
- Эй, Дункан! Поторапливайтесь! Я уже подобрал вашего дружка! Он на
борту другого корабля!
На этом довольно уже немолодом мужчине был дорогой несколько
старомодный из натуральной ткани синего цвета в тонкую полоску. Он ловко
выпрыгнул из яйцеобразного летательного аппарата и приземлился на обе ноги
в комнате Яна.
- Нам нельзя мешкать, если мы собираемся это сделать. Вы что, совсем
меня не помните? Как и Эл?
Ян Дункан изумленно глядел на него, не имея ни малейшего понятия, кто
это и кто такой Эл.
- Мамулины психологи хорошенько над вами поработали, - тяжело дыша,
произнес мужчина. - Эта Бетесда - приятненькое, должно быть, местечко.
Он подошел к Яну, схватил его за плечо.
- НП закрывает все стоянки марсолетов. Мне необходимо срочно
переправить их на Марс, и я забираю вас с собой. Попытайтесь взять себя в
руки. меня зовут Луни Люк - сейчас вы меня не помните, но память к вам
вернется, когда мы все окажемся на Марсе и вы встретитесь снова со своим
дружком Элом. Быстрее.
Люк подтолкнул его к проему в стене комнате, который всего лишь
несколько минут тому назад был окном, и к аппарату - вот он-то, сообразил
Ян, и назывался марсолетом - зависшему у самого окна.
- Ладно, - сказал Ян, пытаясь разобраться, что следует ему взять с
собою.
Что ему может понадобиться на Марсе? Зубная щетка, пижама, зимнее
пальто? Он быстро пробежал взглядом по квартирке, осматривая свое
имущество.
Где-то вдалеке послышалась полицейская сирена.
Люк забрался назад, в кабину марсолета. Ян последовал за ним
схватившись за протянутую ему руку пожилого попутчика. Повсюду по полу
марсолета, как обнаружил он к немалому своему изумлению, ползали
ярко-оранжевые, похожие на огромных "божьих коровок" существа, чьи антенны
сразу же поворачивались в его сторону, пока он осторожно их переступал.
Это папоолы, вспомнил Ян. Или что-то вроде этого.
"Вам теперь будет очень хорошо", в унисон мыслили все папоолы. "Ни о
чем не тревожьтесь; Луни-Люк успел как раз вовремя подхватить вас, в самый
последний момент. Расслабьтесь".
- Хорошо, - не стал упираться Ян.
Он прилег, прислонившись к внутренней стенке корпуса марсолета и
расслабился, а корабль тем временем взмыл в бездну ночи, направляясь к
планете, которая ждала их там.
13
- Мне определенно очень хочется покинуть Белый дом, - брюзжащим
голосом заявил Ричард Конгросян, обращаясь к полицейскому, охранявшему
его.
Он все более раздражался, все более мрачные предчувствия овладевали
им. Он стоял как можно дальше от комиссара Пэмброука. Это Пэмброук, он
точно знал, заправлял здесь всем.
- Мистер Джадд, психохимиотерапевт из "АГ Хемие", - сказал Уайлдер
Пэмброук, - должен быть здесь с минуты на минуту. Так что, пожалуйста,
потерпите еще совсем немного, мистер Конгросян.
Голос его был спокоен, но это совсем не успокаивало Конгросяна.
Имелась в нем определенная жесткость, непреклонность, что еще сильнее
действовало Конгросяну на нервы.
- Это же совершенно невыносимо, - не унимался Конгросян, - вы
сторожите меня, не спускаете с меня глаз, что бы я ни делал. Я просто не в
состоянии терпеть, когда за мною следят. Неужели вы никак не можете
уразуметь, что у меня самая настоящая паранойя во всем, что касается
внешних ощущений?
В дверь комнаты постучались.
- Мистер Джадд к мистеру Конгросяну, - объявил служитель Белого Дома.
Пэмброук открыл дверь в комнату и пропустил в нее Меррилла Джадда,
который деловой походкой прошел внутрь, держа в руке традиционный
врачебный портфель, однако с фирменными наклейками.
- Мистер Конгросян? Рад встретиться наконец-то с вами лично.
- Здравствуйте, Джадд, - пробормотал Конгросян, не испытывая особой
радости от того, что происходило.
- Я принес с собою кое-какие новые, еще экспериментальные препараты
для вас, - произнес Джадд, открывая портфель и запуская туда руки. -
Имипрамин-глюкель - по две таблетки в день, каждая по пятьдесят
миллиграммов. Вот, оранжевого цвета. А коричневые таблетки - это еще одно
