потерял всякое терпение, не в состоянии дождаться, когда же наконец Николь
устроит перемещение Геринга в современную эпоху. И вот наконец он здесь,
вернее, здесь он будет через семь часов.
Оказалось весьма несложно, имея в своем распоряжении аппаратуру фон
Лессинджера, проникнуть внутрь Белого Дома, несмотря на многочисленную
охрану из НП. Гольц просто отправился в далекое прошлое, когда еще Белый
Дом никем не охранялся, а затем вернулся в это ближайшее будущее. Он уже
не раз проделывал подобную операцию. И теперь, благополучно забежав в свое
собственное будущее, попал прямо на разыгравшуюся в Белом Доме сцену. И
она, эта сцена, немало его не только потому, что он спокойно мог наблюдать
за Николь, он мог также обозревать самого себя как в прошлом, так и
будущем - будущем в в рамках потенциальной осуществимости скорее, чем
действительности. Для его наблюдения расширилась перспектива возможного.
Они заключат сделку, решил Гольц, - Николь и Геринг. Рейхсмаршалу,
изъятому поначалу из тысяча девятьсот сорок первого года, а затем из
тысяча девятьсот сорок четвертого, покажут разгром Германии в сорок пятом.
Он увидит, что ожидает нацизм, увидит самого себя на скамье подсудимых в
Нюрнберге, и наконец станет очевидцем своего собственного самоубийства с
помощью яда, принесенного в геморройной свече. Это, конечно, подействует
на него. Сделку эту будет совсем несложно обстряпать. Нацисты, даже в
обычных условиях, были большими доками в заключении различных сделок.
Несколько видов чудо-вооружений из будущего, появившихся в конце
Второй мировой войны - и эра варварства продлится не тридцать лет, а, как
клялся в том Гитлер, - тысячу. Лучи смерти, лазерное оружие, водородные
бомбы мощностью в сто мегатонн... все это самым решительным образом
изменит военное положение в пользу третьего Рейха. Плюс, разумеется, А1 и
А2 или, как их называли союзники, "Фау-1" и "Фау-2". Теперь у нацистов
будут и "А-3" и "А-4" и так далее, до бесконечности, если понадобится.
Гольц нахмурился. Ибо, в дополнение к этим, другие возможности,
мрачные, не очень-то ясные, распространялись в мистической тьме будущего.
В чем будут заключаться эти менее вероятные варианты будущего? Опасные, и
тем не менее, безусловно, более предпочтительные, чем то, что
просматривалось совершенно отчетливо, - путь, вымощенный сверхмощным
оружием...
- Эй, кто это там? - окликнул один из НП-охранников Белого дома,
неожиданно обнаружив Гольца, стоявшего почти незаметно в углу комнаты с
болотными орхидеями.
Охранник мгновенно выхватил пистолет и прицелился. Совещание между
Николь Тибо, Герингом и четырьмя военными советскими неожиданно
прервалось. Все повернулись в сторону Гольца и охранника из НП.
- Фрау, произнес Гольц, пародируя Геринга.
Он уверенно вышел вперед: как-никак он предвидел это с помощью своей
фон-лессинджеровской аппаратуры.
- Вы знаете, кто я. Призрак на пиршестве.
Он самодовольно рассмеялся.
Но, разумеется, Белый дом также имел в своем распоряжении аппаратуру
фон Лессинджера. Они предвидели ситуацию также ясно, как и он. Этот его
выпад был обычным проявлением фатальности. Здесь не просматривалось
никаких запасных путей... таких, во всяком случае, которые были бы
желательны Гольцу. Он давным-давно уже знал, что в конечном счете для него
не существовало будущего, если он и дальше будет оставаться в бездействии.
- Как-нибудь в другой раз, Гольц, - попыталась остановить его Николь.
- Сейчас, - произнес Гольц, направляясь прямо к ней. Охранник из НП
повернулся к ней, ожидая распоряжений. Казалось, он был совершенно сбит с
толку происходящим.
Николь раздраженно отмахнулась от него.
- Кто это? - спросил Рейхсмаршал, изучающе глядя на Гольца.
- Всего лишь жалкий еврей, усмехнулся Гольц. - Не то, что Эмиль
Старк, которого я что-то, не нахожу, несмотря на все ваши заверения,
Николь. Здесь много бедных евреев, рейхсмаршал. В нашем времени их не
меньше, чем в вашем. Правда, у меня нет никаких ценностей или
собственности, которую вы могли бы конфисковать, нет произведений
искусства, нет золота. А жаль.
Он присел за столом совещания и налил себе стакан ледяной воды из
стоявшего поблизости графина.
- Этот ваш зверек, Марси, он злой?
- Нет, - ответил Геринг, ласково поглаживая животное.
Он сидел, поместив львенка на стол прямо перед собой; тот послушно
свернулся калачиком, полузакрыв глаза.
- Мое присутствие, продолжал Гольц, - мое еврейское присутствие здесь
нежелательно. Не по этой же причине здесь отсутствует Эмиль Старк? Почему
его нет, Николь - он взглянул на нее в упор. - Вы боитесь обидеть
рейхсмаршала? Странно... ведь Гиммлер имел дело с евреями в Венгрии - при
посредничестве Эйхмана. Есть даже генерал-еврей в опекаемом рейхсмаршалом
люфтваффе, некто генерал Мильх. Не правда ли, рейхсмаршал? - он подвинулся
к Герингу.
- Знать ничего не знаю такого о Мильхе, - раздраженно парировал
Геринг. - Это прекрасный человек, я могу сказать об этом совершенно
официально.
- Вот видите, - обратился Гольц к Николь. - Герру Герингу не впервой
якшаться с жидами. Верно, герр Геринг? Вам совсем не обязательно отвечать
на этот вопрос - я уже сделал для себя соответствующий вывод.
Геринг бросил в его сторону злобный взгляд.
- А теперь поговорим об этом соглашении... - начал Гольц.
- Прекратите, - грубо перебила его Николь, - убирайтесь отсюда!
Скажите спасибо, что я позволила вашим штурмовикам шататься по улицам,
когда им вздумается. Я велю всех их арестовать, если вы мне станете
мешать. Вы знаете цель, которую я преследую на этом совещании. Кому-кому,
а вам следовало бы одобрить мои действия.
- Но я их не одобряю, - твердо заявил Гольц.
- Почему? - бесцеремонно вмешался один из военных советников.
- Потому что, - ответил Гольц, - стоит нацистам победить с вашей
помощью во Второй мировой войне, и они все равно вырежут всех евреев до
единого. И не только тех, что живут в Европе, но также и тех, что обитают
в Америке.
Говорил он совершенно спокойно. Ведь как-никак, он уже видел это,
обследовал с помощью своей аппаратуры фон Лессинджера несколько тех самых
жутких альтернативных будущих.
- Не забывайте о том, что целью войны для нацистов является полнейшее
искоренение мирового еврейства. Это не просто побочный результат войны.
Наступила тишина.
Обратившись, наконец, к своим людям из НП, Николь приказала:
- Схватите его!
Один из агентов НП прицелился и выстелил из пистолета в Гольца. Но
тот, с большой точностью рассчитав время, в то же самое мгновение, когда
дуло пистолета совместилось с целью, вошел в контакт с обволакивавшим его
полем фон Лессинджера. Все окружающее вместе с теми, кто в этот момент
находился помещении, затуманилось и исчезло. Он остался в той же самой
комнате, вокруг красовались все те же болотные орхидеи, но людей в ней уже
не было. Он присутствовал здесь один, теперь уже в качестве неуловимого
призрака будущего, вызванного полем, вырабатываемом аппаратурой.
Перед его мысленным взором промелькнули в совершенно беспорядочной
последовательности картины, связанные с Ричардом Конгросяном, вовлеченным
в какие-то загадочные события, сперва связанные с ритуалами его очищения,
а затем с Уайлдером Пемброуком. Уполномоченный НП что-то сделал, но Гольц
не смог разобрать, что именно. А затем он увидел самого себя, сначала
обладавшего огромной властью, а затем вдруг - что было уже совершенно
непостижимо - мертвого. Николь также проплыла в поле его зрения, но
какая-то совершенно иная, чего он также не смог постичь. Смерть казалось,
существовала повсюду в будущем, она потенциально поджидала всех и каждого.
Что это могло обозначать? Может быть, это всего лишь игра воображения?
Крах уверенности неизбежно навел его на мысли о Ру Конг-у. Все это
было следствием его психокинетического дара, искажением фактуры будущего,
обусловленным парапсихическими способностями этого человека.
Знал ли об этом сам Конгросян? - задался вопросом Гольц. Могущество
такого рода - может составлять тайну даже для того, кто им обладает.
Конгросян, заблудившийся в лабиринте собственного душевного расстройства,
по сути не является дееспособным, и тем не менее он все еще способен
непредсказуемым образом воздействовать на свое окружение, все еще
угрожающе нависает над пейзажем всех альтернативных будущих, над всеми
грядущими днями. Если бы я только смог постичь это, - подумал Гольц. -
Постичь этого человека, который станет главнейшей загадкой для всех нас...
тогда я справился бы. Будущее больше уже не состояло бы из трудно
различимых теней, сцепленных в такие конфигурации, которые обычной логике
- моей, во всяком случае, - никогда не удается раскусить.
В своей палате в нейропсихиатрической клинике "Франклин Эймс" Ричард
Конгросян громко провозгласил:
- Я теперь абсолютно невидим.
Он поднял руку, провел ею в воздухе, но ничего не увидел.
- Вот оно и наступило, - добавил он, и не услышал собственного
голоса: он перестал воспринимать и звуки. - Что же мне теперь делать? -
спросил он у четырех стен своей палаты.
Ответа он не услышал. Конгросян был совершенно один. Теперь он был
лишен малейшей возможности связываться с внешним миром.
Мне необходимо выбраться отсюда, решил он. На поиски помощи - здесь
он не получал никакой помощи; медики оказались не в состоянии
приостановить дальнейшее развитие его заболевания.
Я вернусь в Дженнер. продолжал размышлять он, - повидаться со своим
сыном.
Не было никакого смысла разыскивать д-ра Саперба или любого другого
врача, независимо от того, ориентирован он на химиотерапию или нет. Время
подыскивать способ лечения безвозвратно прошло. Теперь болезнь его вошла в
новую стадию. В чем она будет заключаться? Этого он пока еще не знал.
Однако со временем узнает. При условии, что переживет ее. Только как это
ему удастся, когда он уже и так во всех отношениях мертвец?
Вот так, отметил он про себя. Я умер. И все же я еще жив. Это было
дня него загадкой. Он никак не понимал этого.
Наверное, подумал он, я должен искать воскресение, воскресение как
телесное, так и духовное.
Не прибегая к излишней осторожности - ведь никто не в состоянии был
его видеть - он покинул свою палату, прошел по коридору к лестнице,
спустился вниз и вышел наружу через боковой выход клиники. Вскоре он уже
шагал по тротуару незнакомой улицы, в холмистом районе Сан-Франциско,
окруженный громадами высоченных зданий, многие из которых были построены
еще до Третьей мировой войны.
Стараясь не наступать ни на какие трещины в асфальте, он практически
свел на нет, пока хотя бы до поры до времени, последние следы того
мерзкого запаха, которые оставались даже во время его бодрствования. Мне,
похоже, становится лучше, решил он. Я отыскал временный ритуал очищения
или по меньшей мере уменьшения этого моего навязчивого телесного запаха...
Каким образом теперь я смогу играть на фортепиано? - спросил он сам
себя. Это, очевидно, означает конец коей карьеры.
И тогда он вдруг вспомнил - Меррилл Джадд, химикал из "АГ Хемие".
Предполагалось, что Джадд должен помочь мне, вспомнил он. Я почти совсем
забыл об этом, разволновавшись в связи с тем, что стал невидимым.
Я могу отправиться в "АГ Хемие" взяв роботакси.
Он подал знак первому из проносившихся мимо такси, но оно, похоже,
его не заметило. Он разгневанно посмотрел ему вслед. Я надеялся, что меня
