поле зрения и изредка взбрыкивая, чтобы продемонстрировать, на что она
способна, и показать хищникам намерение подороже продать свою жизнь. Волки,
однако, не обращали на нее внимания, впрочем, и на остальных тоже. Они просто
спокойно ждали, вывалив языки из острозубых пастей.
- Ну вот, - сказал Илайас. - Так-то лучше.
- Они приручены? - слабо, но с надеждой спросила Эгвейн. - Они... ручные?
Илайас фыркнул.
- Волков не приручают, девушка, так же как и людей. Они - мои друзья. Мы
составляем друг дружке компанию, охотимся вместе, разговариваем - некоторым
образом. Просто как друзья. Верно ведь, Пестрая?
Волчиха с мехом, окрас которого сочетал в себе дюжину оттенков серого, от
темного до совсем светлого, повернула к мужчине морду.
- Вы с ними разговариваете? - поразился Перрин.
- Ну, это не совсем разговор, если быть точным, - медленно ответил Илайас.
- Слова значения не имеют, и они не совсем верны и точны... Ее имя не
Пестрая. В ее имени - то, как играют тени на глади лесного пруда на рассвете
в середине зимы, а легкий ветерок рябит по воде, и резкий привкус льда, когда
язык касается воды, и намек на снег, висящий в воздухе сгущающихся сумерек.
Но это все равно не совсем то. Словами этого не выразить. В этом больше ощуще
ний. Вот так разговаривают волки. Других зовут Паленый, Прыгун и Ветер.
У Паленого на плече виднелся старый шрам, который мог объяснить его имя, но
у двух других волков не было никаких явных примет, указывающих, что могут
означать их имена.
Несмотря на всю резкость мужчины, Перрин подумал, что Илайас рад выпавшей
ему возможности перемолвиться с другим человеком. По крайней мере, похоже,
разговаривает он с охотой. Перрин разглядел, как в свете костра блестят
волчьи клыки, и решил, что продолжать разговор с Илайасом вовсе не плохая
мысль.
- Как... как вы научились разговаривать с волками, Илайас?
- Они обнаружили эту мою способность, - ответил Илайас, - а не я. Не я
первый узнал о ней. Как понимаю, так обычно и бывает. Волки находят тебя, а
не ты их. Кое-кто полагает, будто меня коснулся Темный: куда бы я ни пришел,
там начинают появляться волки. Прежде, по-моему, я сам тоже так считал.
Добропорядочный люд начал сторониться меня, а те, кто Илайаса разыскивал, не
принадлежали к тем, кого я хотел бы знать, - так или иначе. Затем я стал
подмечать, что были моменты, когда волки будто бы понимали, о чем я думаю,
отвечали на те мысли, что крутились в моей голове. Вот с этого-то все и
началось - по-настоящему. Они хотели побольше узнать обо мне. Вообще-то волки
могут обычно чувствовать людей, но не так. Они обрадовались, когда нашли
меня. Они говорят, что много времени минуло с тех пор, как они охотились
вместе с людьми, а когда они говорят "много времени", у меня возникает такое
чувство, будто воет холодный ветер, воет чуть ли не с Первого Дня.
- Я никогда не слышала, чтобы люди охотились вместе с волками, - сказала
Эгвейн. Голос ее был не совсем тверд, но тот факт, что волки просто лежали,
видимо, придал девушке смелости.
Если Илайас и услышал ее, то он ничем не выдал этого.
- Волки помнят все иначе, чем люди, - сказал он. Его необычные глаза
приобрели отсутствующее выражение, словно бы его самого несло по потоку
воспоминаний. - Каждый волк помнит историю всех волков или хотя бы ее
основные события. Как я уже сказал, этого нельзя достаточно верно изложить
словами. Они помнят, как бежали за добычей бок о бок с людьми, но это было
так давно, что само воспоминание о той охоте превратилось в тень тени.
- Очень интересно, - сказала Эгвейн, и Илайас пронзил ее острым взглядом. -
Нет, на самом деле, очень интересно. - Девушка провела языком по губам. -
Можете... э-э... можете вы научить нас разговаривать с ними?
Илайас вновь фыркнул.
- Этому нельзя научить. Некоторые способны на это, другим - не дано. Они
говорят, что он - может.
Мужчина указал на Перрина.
Перрин уставился на палец Илайаса, будто на нож. Да он и вправду безумец.
Волки опять не сводили глаз с юноши. Он беспокойно шевельнулся.
- Говорите, вы идете в Кэймлин, - сказал Илайас, - но вот чего вы до сих
пор не объяснили: что вы делаете здесь, в днях пути от чего бы то ни было?
Он скинул с плеч мехолоскутный плащ, улегся на бок, опершись на локоть, и
выжидающе посмотрел на путников.
Перрин взглянул на Эгвейн. Они недавно придумали историю на тот случай,
если встретят людей, чтобы объяснить, куда они направляются, и которая могла
бы избавить их от лишних неприятностей. Которая, в конце концов, никому бы не
подсказав откуда они на самом деле или куда в действительности направляются.
Кто знает, не дойдет ли какое неосторожное слово до ушей Исчезающего? Ребята
исправляли и дополнили" свой рассказ каждый день, латая его прорехи вместе,
заделывая слабые места. Было решено, что рассказывать придуманную историю
будет Эгвейн. Со словами она управлялась большей легкостью, чем Перрин, к
тому же девушка заявила, что по его лицу всегда может определить, когда он
врет.
Эгвейн сразу же бойко начала рассказывать. Они - с севера, из Салдэйи, с
ферм возле крошечной деревушки. Прежде никому из них за всю жизнь не
доводилось бывать дальше двадцати миль от дома. Но они слышали истории
менестреля и рассказы купцов и им захотелось хоть одним глазком посмотреть на
мир. На Кэймлин и Иллиан. На Море Штормов, а может, даже увидеть и
легендарные острова Морского Народа.
Перрин слушал с удовлетворением. Даже Том Меррилин не слепил бы лучшей
истории из того немногого, что они с Эгвейн знали о мире вне Двуречья, не
выдумал бы сказку, лучше подходящую для их целей.
- Из Салдэйи, вот как? - спросил Илайас, когда Эгвейн закончила рассказ.
Перрин кивнул.
- Верно. Мы подумывали о том, чтобы сперва пойти в Марадон. Я бы непременно
посмотрел на короля. Но первым же местом, куда бросились разыскивать нас наши
отцы, оказалась бы столица.
Теперь настала его очередь - объяснить то обстоятельство, что они никогда
не были в Марадоне. Объяснение было заготовлено, чгобы никто не ждал от них,
что им что-то известно о городе, просто на тот случай, если они наткнутся на
кого-то, кто бывал там. Главное - все это далеко отстояло от Эмондова Луга и
событий в Ночь Зимы. Ни у кого из услышавших эту историю и мысли не должно
возникнуть о Тар Валоне или об Айз Седай.
- История в самый раз, - кивнул Илайас. - Да, та еще история. Кое-что в ней
не совсем верно, но главное, как говорит Пестрая, - сплошное нагромождение
лжи. Вплоть до последнего слова.
- Лжи! - воскликнула Эгвейн. - Да с чего бы нам лгать?
Четверка волков не двинулась с места, но теперь они, казалось, не лежали
просто возле костра; сейчас они все подобрались, и немигающие желтые глаза
цепко следили за лжецами из Эмондова Луга.
Перрин ничего не сказал, но рука его потихоньку, как бы невзначай поползла
к топору. Четверка валков поднялась на ноги одним быстрым движением, и рука
юноши замерла. Звери не издали ни звука, но густая шерсть на загривках стояла
дыбом. Под деревьями один из волков раскатисто завыл в ночи. Ему вторили
другие - пять волков, десять, двадцать, пока вся тьма не наполнилась их воем.
Так же внезапно волки смолкли. Холодная струйка пота сбежала по лицу Перрина.
- Если вы думаете... - Эгвейн остановилась, говорить ей мешал комок в
горле. Несмотря на разлитую в воздухе прохладу, испарина выступила у нее на
лбу. - Если вы думаете, что мы лжем, тогда, наверное, предпочтете, чтобы мы
разбили свой собственный лагерь на ночь, подальше от вашего.
- Вообще-то, обыкновенно, так и произошло бы, девушка. Но сейчас я хочу
знать о троллоках. И о Полулюдях. - Перрин изо всех сил старался, чтобы ничто
не отразилось на его лице, и надеялся, что преуспел в этом больше Эгвейн.
Илайас продолжил тем же тоном, будто ничего не случилось: - Пестрая говорит,
что она учуяла троллоков и Полулюдей в ваших мыслях, пока вы рассказывали эту
глупую байку. Они все почуяли. Как-то вы замешаны в нечто, связанное с
троллоками и Безглазыми. Волки ненавидят троллоков и Полулюдей сильнее
лесного пожара, сильнее всего, и я тоже их ненавижу.
- Паленый хочет разделаться с вами, - говорил Илайас. - Троллоки оставили
ему эту отметину, когда он был годовалым щенком. Он говорит, дичь здесь
редка, а вы упитаннее любого из оленей, которых он видел за эти месяцы, и нам
нужно с вами разделаться. Но Паленый всегда отличался нетерпеливостью. Почему
бы вам не рассказать мне обо всем? Надеюсь, вы не Друзья Темного. Мне не по
душе убивать людей после того, как я накормил их. Только помните: они узнают,
когда вы соврете, и даже Пестрая вот-вот выйдет из себя, почти так же как и
Паленый.
Глаза Илайаса, такие же желтые, как у волков, теперь тоже не мигали, - как
и у них. У него же глаза - волчьи, подумал Перрин.
Он вдруг понял, что Эгвейн смотрит на него, явно ожидая решения от Перрина.
Свет, я вдруг опять главный. Они с самого начала условились, что им нельзя
рисковать и рассказывать настоящую историю, но он не видел ни единого шанса
для них убраться подобру-поздорову, даже если он успеет вытащить свой топор
раньше, чем...
Пестрая глухо, утробно заурчала, и ее рычание подхватили трое зверей у
костра, а потом и волки в окружающей темноте. Угрожающее урчание заполнило
ночь.
- Ладно, - быстро сказал Перрин. - Ладно! Рычание оборвалось вдруг и разом.
Эгвейн расцепила пальцы и кивнула Перрину.
- Все началось за несколько дней до Ночи Зимы, - начал Перрин, - когда наш
друг Мэт увидел человека в черном плаще...
У Илайаса не изменилось ни выражение лица, ни поза, в какой он лежал на
боку, но в наклоне головы появилось нечто, что заставило подумать о
поднявшихся настороженных ушах. Перрин заговорил, и четыре волка сели; у
юноши возникло ощущение, что они тоже его слушают. Рассказ был долгим, и он
сообщил почти все. Однако о сне, который приснился в Байрлоне ему и другим,
он умолчал. Перрин ожидал, что волки подадут какой-нибудь знак, поймав его на
оплошности, но они лишь смотрели на него. Пестрая выглядела дружелюбной. Пале
ный - сердитым. Перрин договорил вконец охрипшим голосом:
- ...и если она не найдет нас в Кэймлине, мы пойдем в Тар Валон. У нас нет
выбора, кроме как получить помощь от Айз Седай.
- Троллоки и Полулюди так далеко к югу, - задумчиво протянул Илайас. - Что
ж, есть над чем поразмыслить.
Он пошарил у себя за спиной и бросил Перрину кожаный бурдюк, почти не
взглянув на юношу. По всей видимости, мужчина о чем-то глубоко задумался.
Подождав, пока Перрин напьется, он всунул затычку обратно и только потом
вновь заговорил.
- Я не одобряю Айз Седай. Красные Айя, - те, что так любят охотиться за
мужчинами, которые валяют дурака с Единой Силой, - однажды захотели укротить
меня. Я заявил им в лицо, что они - Черные Айя; вы служите Темному, сказал я,
и эти слова им вовсе не понравились. Тем не менее, раз уж я ушел в лес, им не
удалось меня поймать, хотя они и пытались. Да, пытались. Коль уж речь об
этом, то сомневаюсь, чтобы хоть одна из Айз Седай отнеслась ко мне
благосклонно - после всего случившегося. Мне пришлось убить парочку Стражей.
Нехорошее дело - убивать Стражей. Не люблю этого.
- Эти разговоры с волками, - смущаясь, сказал Перрин. - Это... это имеет
какое-то отношение к Силе?
- Разумеется, нет, - проворчал Илайас. - Наверняка бы со мной не сработало
это укрощение, но меня вывело из себя, что они хотели его на мне опробовать.
Это все старо, мальчик. Старее Айз Седай. Старее любого использующего Единую
Силу. Старо, как род человеческий. Старо, как волки. И этим тоже не нравится
Айз Седай. Вновь приходит старое. Я - не единственный. Есть и другие
