любовном ослеплении воображение кажется действительностью и то, что в
другое время немыслимо, представляется легко возможным. Так проплакала она
целый день, пока не настал час подойти к окошку.
Очаровательный король-птица, спрятавшись в дупле дерева, целый день
думал о своей принцессе.
- Как я рад, - говорил он - что нашел ее! Как она привлекательна, как
живо ощущаю я ту доброту, которую она мне изъявляет.
Этот нежный любовник переносил наказание, не дававшее ему жениться, с
величайшим нетерпением, и никогда так страстно не мечтал об окончании
срока. Так ему хотелось оказать Флорине все возможные любезности, что
полетел он в столицу своего королевства, к своему дворцу, вспорхнул в свой
кабинет через разбитое стекло и достал из сокровищницы алмазные подвески
для ушей, такие красивые и такой превосходной работы, что подобных на
свете не было. В тот же вечер принес он их Флорине и просил надеть.
- Я согласна была бы, - ответила она, - надеть их, если бы вы меня
видели днем, но так как я только ночью беседую с вами, то не надену их.
Король-птица пообещал ей распорядиться так своим временем, чтобы
явиться перед ней в час, когда она пожелает. Она сейчас же надела
подвески, и ночь прошла в приятных разговорах, как и предшествующая.
На другой день Голубая Птица опять полетела в свое королевство,
вспорхнув в свой кабинет через разбитое окно и унес с собой самые
роскошные браслеты, какие когда-либо видели: были они из цельного
изумруда, граненного и выточенного посредине, чтобы можно было руку
продеть.
- Вы, верно, думаете, - сказала ему принцесса, - что мои чувства к
вам нуждаются в поощрении подарками? Плохо вы меня знаете!
- Нет, госпожа моя, - отвечал он, - не думаю, чтобы безделушки,
которые я вам подношу, были необходимы, чтобы мне сохранить вашу нежность,
но моя нежность была бы оскорблена, если бы я упустил какую-нибудь
возможность оказать мое вам внимание. А когда вы меня не видите, эти
маленькие драгоценности напоминают вам обо мне.
Вслед за тем Флорина сказала ему немало любезных слов, а он отвечал
ей тысячью таких же любезностей.
На другую ночь возлюбленный король-птица не преминул принести своей
красавице часики, которые были удивительной величины, сделанные в жемчуге,
и изящество работы превосходило даже этот драгоценный материал.
- Зачем дарить меня часами? - любезно сказала она ему. - Когда вас
нет со мной, то часы тянутся без конца, а когда мы вместе, они пролетают,
как сон, и потому все равно не могу я их мерить точной меркой.
- Увы, принцесса, - воскликнул Голубая Птица, - хоть и держусь я того
же мнения, что и вы, но убежден, что вы из деликатности преувеличиваете.
- После того, что вы переносите, отвечала она, - чтобы сохранить мне
ваше сердце, я думаю, что нельзя идти далее в дружбе и преданности.
Как только день занимался, король-птица забивался в глубь дупла
дерева, чьи плоды служили ему пищей. А иногда он распевал чудесные песни,
и голос его восхищал прохожих; они слушали и никого не видали, а потому
все решили, что то поют духи. Это мнение так распространилось, что в тот
лес никто не решался входить. Кругом рассказывали тысячи баснословных
приключений, которые будто бы там произошли, и общий ужас был верным
защитником Голубой Птицы.
Дня не проходило, чтобы он не дарил чего-нибудь Флорине: то принесет
жемчужное ожерелье, то сверкающие перстни тончайшей работы, то алмазные
застежки, то драгоценные печатки, то букетики самоцветных камней,
подражавших окраске цветов, то занимательные книжки, то медали; таким
образом, у нее скопилось множество всяких удивительных сокровищ. Она
украшалась ими только на ночь, чтобы королю понравиться, а днем, так как
ей некуда было их запирать, заботливо прятала в свой соломенный тюфячок.
Так протекли два года, и ни разу Флорина больше не оплакивала своего
заключения, да и как можно было ей плакаться? Рада она была все ночи
видеть своего возлюбленного, и никогда еще у нее не было столько
прелестных вещей. Хотя она ни с кем не видалась, а Голубая Птица днем
пряталась в дупле дерева, все-таки у них было тысячу новостей рассказать
друг другу, потому что сердца их всегда давали им предмет для беседы.
В то же время злая королева, которая так жестоко держала Флорину в
заключении, делала тщетные усилия, чтоб свою Пеструшку выдать замуж.
Посылала она послов, чтобы предложить ее в жены всем принцам, каких только
она знала по имени, но когда послы приезжали, их тотчас же без дальних
слов выпроваживали.
- Если бы о принцессе Флорине говорили, отвечали им, - мы бы вас с
радостью приняли, что же до Пеструшки, то пусть она останется девою навек,
никто с этим спорить не станет.
А после докладов Пеструшка и ее мать еще больше злобились на ни в чем
неповинную королевну, которую они преследовали.
- Как, - говорили они, - несмотря на то, что она находится в
заключении, эта высокомерная особа все-таки становится нам поперек! Как
простить ей все гадости, которые она нам наделала! Быть не может, чтобы
она не состояла в секретной переписке с заморскими странами, - а уж это
одно есть государственное преступление; поймаем-ка ее по свежему следу и
найдем все возможные способы к тому, чтобы ее уличить.
Они окончили свое совещание так поздно, что было уже за полночь,
когда решили они подняться на башню и ее допросить. Она в это время стояла
у окна, беседуя с Голубой Птицей, украшенная своими драгоценностями, и
чудные ее волосы были убраны с такой тщательностью, которая не свойственна
удрученным людям. Комната ее и постель были усыпаны цветами, а несколько
испанских пастилок, которые она только что сожгла, наполняли комнату
чудесным ароматом. Королева стала у двери подслушивать, и показалось ей,
что там поют арию на два голоса, а Флорины голос-то был почти небесный. И
вот какие нежные слова она услышала:
О, как судьбой огорчены мы,
Как мы страдаем от нее,
За то, что, несмотря на все,
Друг другом нежно мы любимы.
Но что б ни делали враги,
Друг другу будем дороги.
Несколько вздохов заключили их маленький концерт.
- Ах, Пеструшка, нас предали! - вскричала королева и, толкнув со всей
силы дверь, бросилась в комнату.
Что было делать Флорине в этот миг. Быстро распахнула она окно, чтобы
дать время своей королевской птичке улететь. Она гораздо более была занята
его спасением, нежели своим; но у него не хватило решимости оставить ее,
ибо зоркие его очи открыли опасность, которой королевна подвергалась. Он
видит королеву и Пеструшку - и какой ужас! - не может защитить свою
любимицу! А они приближались к ней как фурии, жаждущие ее растерзать.
- Ваши коварные замыслы против королевства известны! - закричала ей
королева. - Не думайте, что ваше высокое положение спасет вас от
наказания, которое вы заслужили!
- Но с кем же могу я злоумышлять? - возразила принцесса. - Не вы ли
моя тюремщица вот уже два года? Кого я видела, кроме тех, кого вы ко мне
посылали?
Пока она говорила, королева и ее дочка с несказанным изумлением
смотрели на ослепительную красоту ее и на замечательные ее украшения.
- А откуда же у вас, сударыня, - сказала королева, - камни эти,
горящие, как солнце? Уж не станете ли вы нас уверять, что у вас в башне
копи открылись?
- Я их здесь нашла, - отвечала Флорина, - а больше мне нечего вам
сказать.
Королева внимательно на нее посмотрела, стараясь проникнуть в самую
глубину ее мыслей.
- Напрасно полагаете вы нас одурачить, - сказала она, - нечего нам
рассказывать небылицы. Знайте, принцесса, что нам известно все, что вы
делаете с раннего утра и до позднего вечера. А вам все эти драгоценности
только за тем поднесли, чтобы вы за них королевство вашего батюшки
продали.
- Действительно, я в состоянии его продать! - отвечала принцесса с
презрительной улыбкой. - На какие только козни не способна несчастная
принцесса, которая столько времени томится в оковах!
- А для кого же это, - продолжала королева, - причесались вы столь
кокетливо, для кого ваша комната наполнена ароматом, а одеты вы так, что и
при дворе вашего батюшки вы так не наряжались?
- Немало у меня досуга, - отвечала принцесса, - и не удивительно, что
я уделяю время на то, чтобы одеться. Я столько часов провожу, оплакивая
свои несчастья, что нечего меня в этом упрекать.
- Так, так, посмотрим, - сказала королева, - не завязала ли эта
невинная особа каких-нибудь дел с врагами нашими.
И стала она сама все осматривать и обыскивать. Подошла к тюфячку,
вытрясла его и нашла там такое количество алмазов, жемчугов, Рубинов и
топазов, что и придумать не могла, откуда все это взялось здесь. И решила
она в укромное место подложить подметные письма, чтобы тем погубить
принцессу. Улучшив время, хотела она сунуть их незаметно в очаг. Но, на
счастье, король Голубая Птица сидел как раз над очагом, а глаза у него
были такие острые, как у рыси, и разговор он весь слышал.
- Берегись, Флорина, берегись: твой враг собирается предать тебя! -
прокричал он.
Этот голос, столь нежданный, так перепугал королеву, что она не
посмела исполнить задуманное.
- Видите, сударыня, - сказала принцесса, - воздушные духи мне
покровительствуют.
- Я уверена, - отвечала королева, трясясь от ярости, - что это демон
помогает вам. Но, как бы они ни старались, отец ваш найдет на вас управу.
- Небу да будет угодно, - воскликнула Флорина, - чтобы я боялась
только гнева отца моего! Но ваша ненависть, сударыня, гораздо ужасней.
Королева ушла от нее, ошеломленная всем, что она видела и слышала.
Стала она совет держать со своими приближенными, что бы ей предпринять
против принцессы. А они на то ей ответили, что ежели какая фея или какой
волшебник принцессу взяли под свое покровительство, то сильно можно их
прогневать, подвергнув ее новым мучениям, а потому лучше постараться
открыть ее козни. Королева с тем согласилась и послала ночевать в башню
одну юную девицу, которая, прикинувшись невинной, сказала принцессе, как
велено было, что она прислана ей для услуги. Но был ли смысл в таком
грубом притворстве? Принцесса сразу увидела, что она приставлена шпионить;
горе ее было ужасно.
- Уж не придется больше мне с моим милым королем-птичкой беседовать!
- говорила она. - Помогал он мне горе переносить, а я ему горе облегчала,
и жили мы нашей нежностью. Что-то он теперь будет делать? Что-то я сама
буду делать? И она проливала ручьи слез.
Она уж теперь не решалась подходить к окну, хоть и слышала, как он
кругом порхает; до смерти хотелось ей окно отворить, но она боялась
подвергнуть его жизнь опасности. Так целый месяц не появлялась она у окна.
Король Голубая Птица был в полном отчаянии. Каким только жалобам он не
предавался! Как ему жить без своей принцессы? Никогда еще он так не
чувствовал горя от ее отсутствия и от своего превращения. Тщетно искал он
средств и от того и от другого, сколько он ни ломал себе голову, так
ничего придумать не мог.
Принцесса-шпионка, которая целый месяц за ней днем и ночью смотрела,
глаз не смыкая, так измучилась наконец бессонницей, что однажды уснула
глубоким сном. Флорина, заметив это, отворила окошко и сказала:
Птичка моя, ты - небес синее,
Милая птичка, лети поскорее.
Так она и сказала слово в слово. А король-птица так это внятно
