которая принесла ему игрушки.
- Ну как ты, мой дорогой Сэм? - спросила Ингрид с легким акцентом.
- Готов для тебя, - ответил Либра. - Это мой новый ассистент, Джерри
Томпсон - Ингрид Леди Барбер [игра слов: Barber - может означать фамилию;
второе значение - мужской парикмахер], мой врач.
Женщины обменялись рукопожатием. Кто она, доктор или парикмахер?
Попробуй разберись, о чем говорит Либра. Хотя, с другой стороны, еще
сегодня утром Джерри вообще не могла себе представить личность, подобную
парикмахеру светского общества Нельсону.
- Я не парикмахер, - сказала Ингрид, как бы прочитав мысли Джерри. -
Я всего лишь делаю массаж головы и тела, а также, витаминные инъекции.
- Это фантастика, - воскликнул Либра. - Абсолютная фантастика. Я могу
быть полностью изможденным, валиться с ног, а Ингрид превращает за секунду
меня в совершенно нового человека, вкатив мне дозу В-двенадцать или
только-Ингрид-знает-чего-еще. После такой терапии я по два дня могу
обходиться без еды и сна.
Ингрид сняла свое норковое манто и подала его Джерри, оставшись в
безупречно белоснежной форме медсестры.
- Я вымою руки, а ты Сэм отправляйся тем временем в спальню. Прошу
прощения, - добавила она, обращаясь к Джерри.
Оба удалились в спальню, прикрыв за собой дверь. А Джерри повесила
манто и налила себе еще одну чашку кофе. Казалось, она уже просто умирает
от голода. Телефон перестал трезвонить. Наступило священное время ланча.
Но Либра ничего не говорил относительно ее обеденного перерыва. Надо будет
спросить. Кофе уже остыл. Когда она подписывала счета, то обратила
внимание, что завтрак, заказанный в номер, обошелся в тридцать один
доллар, а никто из слонявшихся здесь людей так и не притронулся к нему, и
не притронется. И через час-другой его в целости и сохранности вновь
отправят в ресторан. Она завернула четыре бутерброда в чистую салфетку и
положила их к себе в сумочку. Джерри вообще не выносила, когда выбрасывают
еду, а сейчас, в довершение ко всему, была просто без денег.
Вскоре вернулись Либра и Ингрид. Прямо чудо какое-то - Либра весь
лучился энергией. Интересно, только ли в инъекции дело?
- Кофе, Ингрид? - спросил он.
- Ты всегда предлагаешь мне кофе, и я всегда отвечаю тебе нет, -
неодобрительно сказала Ингрид. - Кофе вреден.
- Да это просто разговорный штамп, не более. Дань вежливости. Может
быть, стакан воды?
- С удовольствием. - Она плеснула себе стакан ледяной воды, и выпила
одним долгим глотком. - Ты только посмотри на эти пирожные, - с
отвращением продолжала она. - Ну кто ест пирожные? Это же сплошной крахмал
и консерванты и больше ничего.
- У каждого свои причуды, - ответил Либра.
- Я ем только йогурт, - пояснила Ингрид Джерри. - Когда в прошлом
году я была беременна, я съедала ежедневно по четыре чашки йогурта. И
знаете, мой сын родился с двумя зубами и уже с волосами, а не лысый, как
все младенцы.
Джерри закивала головой.
- Вы бы на него поглядели - настоящий великан. Уже ходит. - Она
похлопала себя по плоскому животу. - Вы знаете, что у меня четверо детей?
- Догадайтесь, сколько ей лет? - сказал Либра.
- Лет тридцать пять, - вежливо ответила Джерри.
- Сорок пять! - горделиво воскликнул Либра. - Вы только посмотрите на
нее. Я сделаю ее звездой!
- Можно даже избежать климакса, - безотносительно к чему-либо заявила
Ингрид. - С помощью новых гормональных препаратов женщина может
функционировать даже в восемьдесят. - Она повернулась к Джерри. - А вам
сколько лет?
- Двадцать шесть, - ответила Джерри.
- Вам уже пора принимать гормоны. После двадцати пяти - это уже
обязательно. Вы принимаете гормоны?
- Нет.
- А противозачаточные пилюли?
Джерри смущенно взглянула на Либру. Ей безумно хотелось, чтобы все в
этом офисе прекратили обращаться с ней как с безликим объектом.
- Да ответьте же ей, ради Бога, - раздраженно сказал Либра. - Она же
врач.
Джерри согласно кивнула головой.
- Отлично, это отлично, - проговорила Ингрид. - Эти таблетки содержат
гормоны. Но после двадцати пяти этого уже недостаточно. Могу вам кое-что
предложить.
- Нет, благодарю, - сказала Джерри.
- Вы сами не знаете, что вам нужно, - заявила Ингрид. Она застегивала
свой чемоданчик. На лице было написано явное неодобрение. - Я приду
завтра, сэм. Для массажа. В какое время тебе это будет удобно?
- В восемь утра.
- Отлично. А как чувствуешь себя сейчас?
- Изумительно. Ты просто гений, Ингрид.
Он устремился к гардеробной, схватил пальто Ингрид и помог ей его
надеть. Затем, поддерживая ее под руку, проводил до двери и поцеловал в
щеку. Они были одинакового роста.
- Была рада с вами познакомиться, - вежливо произнесла Джерри.
- Желаю удачи в вашей новой работе, - сказала Ингрид и удалилась.
Либра взглянул на часы.
- Я собираюсь в спорт-зал. Вы можете сходить куда-нибудь перекусить,
или попросите что-нибудь прямо сюда.
- Я лучше пройдусь, если вы не возражаете.
- Конечно не возражаю. Я сэкономлю деньги на вашем ланче.
- Благодарю. Кстати о деньгах. Не могла бы я получить заработную
плату за первую неделю авансом. У меня сейчас небольшие затруднения.
Он немедленно отправился к столу и выписал чек. Затем аккуратно
вырвал его из чековой книжки и протянул Джерри.
- Вернусь к трем, - бросил он напоследок.
Когда он вышел, Джерри посмотрела на чек. Четыре сотни долларов
авансом! В это с трудом верилось. Он совсем не плох - особенно когда дело
касается денег. И он хочет помочь ей быстрее войти в курс дела. Он конечно
со странностями, но вполне имеет на это право. Она позвонила телефонистке,
предупредила о своем уходе, закрыла дверь номера и бросилась вниз в
поисках ближайшего отделения своего банка.
Оставив себе пятьдесят долларов, остальное Джерри положила на свой
счет, перекусила гамбургером, запив его стаканом молока, поймала такси и
направилась в свою новую квартиру. Маляры все еще работали, повсюду стоял
густой запах концентрированной краски. Новая квартира! Она будет
изумительна! Джерри оставила заказы зеленщику, договорилась об уборке.
Теперь у нее будут респектабельные и чистые соседи. Никаких хиппи, одни
только пожилые джентльмены, выгуливающие своих собачек. Все, казалось,
были на работе. А молодые мамаши прогуливали своих младенцев в парке. У
Джерри внутри что-то сжалось. Интересно, каково это: быть замужем за
любимым человеком и гулять со своим собственным ребенком в парке.
Интересно, женится ли на ней кто-нибудь? Еще в колледже она решила
мужественно дожидаться преклонного возраста - лет, эдак, двадцати четырех
- и лишь затем обзавестись семейством. Но двадцать четыре наступили и
миновали, а она так и не нашла никого, с кем бы ей хотелось жить. Те, кто
ей нравились, либо были вполне удовлетворены своей холостяцкой жизнью,
либо уже были женаты на ком-нибудь, кого, по их собственным утверждениям,
на дух не переносили, однако никто из них не собирался отказываться от
своего образа жизни. Возможно, Либра прав, и теперь никто не вступает в
браки. Джерри подумала о своих замужних подругах: были ли они на самом
деле так счастливы, как уверяли окружающих? Изменяли ли им уже мужья?
Получали ли они столько же удовольствия от занятий любовью, как раньше?
Или занимались этим только по субботам, предварительно выпив, так как на
следующий день не надо было рано вставать? Не скучно ли было женам сидеть
целый день в одиночестве? Джерри точно знала, что ей бы стало скучно, и
она бы постаралась не бросать работу или устроиться на неполный рабочий
день. Что стало с теми немногими парнями, к которым, как ей казалось, она
действительно испытывала любовь? Не было ли им одиноко, не устали ли они
от бесконечной череды новых встреч, от повторения одних и тех же историй,
от соблазнений и дозированной любви без обязательств. Как чудесно было бы
любить кого-нибудь, и знать, что тебя любят... Ну должно же хоть
где-нибудь существовать подобное. Джерри не сомневалась в этом. Может,
когда ей исполнится пятьдесят, она и смирится с браком по расчету, но
сейчас одна мысль об этом ужасала ее. "Ладно, - подумала Джерри, вспоминая
слова своей любимой героини Скарлетт О'Хара, - я подумаю об этом завтра".
К трем она вернулась в офис. Либра уже был там. Он переоделся в
свежий чистый шелковый костюм цвета морской волны. На шее был повязан
красноватый шелковый галстук, оттенявший рыжизну его вновь влажных, как
после мытья волос. После относительной свежести и прохлады улицы,
искусственные запахи гостиничного номера оглушили Джерри, но она решила,
что со временем привыкнет к этому. Либра включил телевизор.
- Вы как раз успели, чтобы посмотреть шоу Шального Дедди, - сказал
он. - Садитесь и внимательно смотрите.
Шоу открыл сам Шальной Дедди, который оказался на вид безобидным
парнем, несколько туповатым и медлительным, в рубахе а-ля Бетховен и узких
брюках. Он пылесосил ковер в собственной квартире. За ним по пятам
следовала огромная рыба, в чьем резиновом теле явно спрятался человек.
Рыба лила на ковер воду. Шальной Дедди приказал Рыбе убираться обратно к
себе в аквариум, но та отказалась, заявив, что устроит демонстрацию
протеста перед Национальным Историческим музеем в связи с отказом снимать
ее в приключенческом телесериале. У нее есть доказательства, заверяла
Рыба, что на старом диком Западе водились рыбы, но телевизионное
руководство вело дискриминационную политику и отказывалось внести Рыбу в
список персонажей вестерна.
Шальной Дедди соглашался с серьезной миной. Он казался довольно
симпатичным парнем с забавным невинным лицом и довольно сексуальным телом.
Но Джерри никак не могла разгадать секрет его обаяния. И еще ей хотелось,
чтобы эта Рыба перестала так громко орать. Скорей всего, своей неудачей
она была обязана именно этому голосу. Джерри вдруг поняла, что уже первые
пять минут вызывают у зрителя легкое недоумение, а это уже кое-что.
На экране появилась маленькая девочка - Крошка Анджела. Марионетка.
Шальной Дедди не был чревовещателем, и девочку озвучивала актриса.
Выглядела она лет на пять, но обладала раздражающей логикой подростка. Она
обрушивала на Шального Дедди потоки критики, а тот пытался защищаться. Она
уверяла, что он одет смешно для взрослого человека. А Дедди доказывал, что
это очень модно, на что девочка отвечала, что "модно" теперь не говорят, а
говорят "кайфово", после чего ударила его по голове огромным леденцом на
палочке.
В это время Рыба продолжала вопить о своей демонстрации протеста, а в
кадре появилась еще одна марионетка, Мышь-Альфонс, в свитере с высоким
горлом, считающий себя покорителем женщин. Он тут же начал рассказывать о
своих последних любовных похождениях, приправляя повествование довольно
грязными пошлыми шутками. Мышь-Альфонс попытался с поцелуями напасть на
Анджелу, а Шальной Дедди начал ее защищать. Крошка Анджела предложила
Дедди убраться куда подальше и оставить ее в покое. Все громко вопили,
визжали и носились друг за другом. В конце концов Крошка Анджела ударила
леденцом по голове обоих своих партнеров и сбежала из квартиры.
Затем Мышь-Альфонс попробовал объяснять Шальному Дедди, как добиться
успеха у женщин, но тот ответил, что ему никогда не везет, так как он
очень робкий. Вернувшаяся Рыба принялась рассказывать о своей демонстрации
протеста, как будто она уже состоялась: как были воодушевлены
демонстранты, какие они несли лозунги, во что были одеты и как полиция
