том, откуда у нее золото для подкупа.
- Здесь стоит ваша печать, - сказала Сутафиори, - а вот здесь - ваше
имя и отличительный знак вашей телестре.
- Позвольте взглянуть.
Старая женщина пристально вгляделась в бумаги, когда их ей протянул
Касси. Я видела, как изменились черты ее лица; казалось, она полностью
утратила самообладание.
- Это ваша печать, - повторила Сутафиори.
СуБаннасен сложила бумаги, вручила их Ореину Орландису и молча
откинулась назад.
"Но ведь она так стара, - вдруг подумала я, - и потому могла бы -
могла бы! - разрешить что-нибудь, не перепроверив. И если бы это было так,
то ее гордость не дала бы ей в этом когда-либо сознаться."
- Не называйте меня поспешно лгуньей, - сказала она наконец. - Если
бы я получила золото из Кель Харантиша, зачем бы мне тогда нужно было
сохранять эту улику, которая потом выдала бы меня?
- Может быть, для того, чтобы можно было выдвинуть этот аргумент, -
вставила Андрете.
- Вы это отрицаете? - спросила Сутафиори.
Старая женщина долго не отвечала. Потом откашлявшись, отхлебнула из
своего бокала и сказала:
- Это могло бы быть и правдой, а если это и не так, то будет кому-то
на пользу.
Маленькая, златогривая женщина откинулась назад, взгляд ее был
неотрывно прикован к Сулис.
- Я должна поместить вас в Кут-Ре, - сказала Сутафиори и произнесла
тем самым название тюрьмы во второй стене.
- Куда будет угодно Т'Ан Сутаи - Телестре. - На лице старой женщины
было веселое выражение. Она снова подняла свой бокал и отпила вина.
Наши взгляды встретились. Тут я поняла, что ошибка была невозможна; я
вспомнила, как она предлагала мне вино. Взгляд ее выражал насмешку,
некоторое сожаление и - совершенно никакого страха.
Мое первое желание - вмешаться - прошло. "Это ее право", - подумала
я. Она поставила пустой бокал, взяла свою палку и медленно пошла между
стражниками из зала.
- Не доверяй этой женщине, - прошептала Рурик. Паразиты не меняются,
когда стареют, а она...
Где-то вне зала прозвучал крик, затем я услышала шум кричавших
наперебой голосов. Это было то, чего я ожидала.
Рурик вскочила. Толпа загородила мне вид на вход. Я увидела лишь
тростниковую трость с серебряным набалдашником, лежавшую на каменных
плитах, и ступавшие на нее ноги.
Сарил-кабриз действуют почти мгновенно.
21. ЗИМА В БЕТ'ЭЛЕНЕ
Сообщения поступали непрерывно, хотя последнее судно давно ушло на
юг, а река замерзла. В даденийских домах-колодцах рашаку определенного
вида дрессируют в качестве курьеров, а вдоль всей реки Ай имеются птичьи
станции.
Из Таткаэра поступили в двух экземплярах письменные сообщения с
согласием на медицинское обслуживание, как только весной начнет таять, и с
подтверждением того. что на корабль с Восточных остров ушло опровержение
известия о моей гибели.
Я пользовалась моими банковскими векселями для восполнения финансов и
снова начала - займов мархацев, одежду и служебные помещения - устраивать
встречи и приемы для ортеанцев в качестве представительницы Доминиона.
Через короткое время мне уже почти казалось, что я все еще в Таткаэре.
Несмотря на это, я даже сама не могла узнать в себе ту женщину,
которая прошлым летом появилась на Орте. Дело было не только в физическом
облике, приобретшей костлявость и худобу. Почва менялась под моими ногами.
- До середины орвенты таять не будет, - заметила Рурик, глядя наружу
через застекленные ромбы окон на падающий снег. Она опустила феррон на
доску для игры в охмир и открыла таким образом новую зону борьбы. С моего
места возле огня, где я сидела, разбирая целую кучу писем, мне казалось,
что игра будет долгой; она длилась с перерывами уже пять дней.
- Леремок. - Халтерн перевернул ее фишку, потом что получил
преимущество. - Ваши родственники уехали до наступления морозов.
Т'Ан Рурик?
- Ореин находится в пути до Алес-Кадарета, чтобы сообщить т'анам, что
им нужно назначить нового Т'Ан Мелкати. - Она откинулась назад в своем
низком кресле и помассировала культю руки.
- Кого они назначат? - спросила я. Большинство других сообщений
поступило из телестре, расположенных ниже по течению Ай, приглашавших меня
к себе весной. - Вы это знаете?
- Это произошло неожиданно. Такширие и та'адур оба находятся здесь, а
мы несколько поздно вышли из игры, чтобы еще раз принять в ней участие.
Тем не менее, - заметил Халтерн, - мне интересен исход.
- Только не человек из Римнита, этот Сантил. - Рурик рассматривала
доску. - Если он предал одного Т'Ана, то предаст и следующего. Меня очень
удивило бы, если бы им стал Орландис... О, да, Халтерн, знаю, что вы
думаете об Ореине, и согласна с вами, но он популярен в Мелкати.
Светлые глаза Халтерна прикрылись перепонками.
- Не является ли это рекомендацией в силу необходимости?
Рурик рассмеялась.
Мне доставляло радость находиться у них. Мое чутье говорило мне, что
это было просто правильно. И когда я поняла это, то увидела и правду. Я
задумалась, глядя на огонь.
Я чувствовала, что страшусь Орте.
Меня страшило оказаться вовлеченной в их дела, полностью погрузиться
в них. А я не знала Орте, и мои представления ограничивались только Южной
землей. Подобная односторонность опасна... Если бы это зависело от меня, я
завершила бы сейчас свою миссию. Продолжить ее следовало бы другому послу.
У него не было бы моих контактов и опыта, но он и не был лично так втянут
в существовавшие здесь отношения.
Даже тогда, когда мы с Фалкиром были вместе, у меня никогда не
возникало мысли о том, чтобы отказаться от должности посла и попытаться
устроить свою жизнь здесь, на Орте. Но такое желание становилось все
сильнее... Осуществить его было невозможно. Для меня не существовало
возможности стать ортеанкой хотя бы по той причине, что свои годы
созревания я провела на расстоянии от звезды Каррика, равном половине
диаметра галактике.
- Здесь у меня позиция. - Длинные, снабженные огромными ногтями
пальцы Рурик зависли над доской для игры. - Кристи, вы не хотели бы
присоединиться к нам, чтобы мы сыграли втроем?
- Что? Да, конечно. Позвольте мне только распечатать вот это. - Я
сломала восковую печать на последнем письме и развернула лист бумаги.
Письмо было написано не на английском языке, а витиеватым шрифтом Южной
земли. Читала я с трудом; чтение слов давалось мне в меньшей степени, чем
устная речь.
- "Касабаарде", - расшифровала я.
- Что? - Халтерн сел прямо.
Касабаарде был городом на втором континенте, на противоположном
берегу Внутреннего моря. Других подробностей из гипнотического образа я не
могла выделить.
Я находилась, образно говоря, в головах двух людей, каждая из которых
старалась ввести меня в искушение, но мне нужна нужна информация, поэтому
я протянула пергамент Халтерну.
- Что вы здесь можете прочесть?
Текст был довольно краток. Он прочел его вслух. И вдруг спала маска,
и я увидела жгучее любопытство очень хитрого человека.
"К Линн де Лайл Кристи, посланнице в Таткаэре, находящейся в
настоящее время в Ширия-Шенине. Я приветствую Вас.
Когда придет время, и Вы сможете сесть на корабль, то пусть это будет
борт того, что плывет к Коричневой Башне в Касабаарде, чтобы мы могли
встретиться и побеседовать.
Чародей."
- Кто или что? - спросила я. - И откуда он или оно знает, что я в
Ширия-Шенине?
- У него свои методы, - сказал Халтерн, - и это станет возможным
только после таяния снега. Невероятно... Несколько лет я не слышал ни о
каком прямом послании из Касабаарде, но думаю, что оно истинное.
- Действительно?
- Действительно, - ответил он, - а если вас, Кристи, зовет Коричневая
Башня, то можете быть уверены, что было бы разумно последовать этому зову.
Было, однако, еще одно неуложенное дело, как я обнаружила, когда
приняла приглашения Халтерна в телестре Бфет Ру-Элен.
На восточных отрогах гор возле Ширия-Шенина растет ханелис, лохматый
кустарник. Его ветви такие твердые и кривые как если бы были из кованого
железа. Их высота достигает трех метров, а переплетающиеся ветви образуют
непроницаемую крышу.
На расстоянии, которой можно проехать верхом вовремя неспешной
прогулке поутру через этот кустарник, расположена Даденийская пустошь,
накрою которой находится телестре Бет ру-элен.
Мархацы осторожно переступали с ноги на ногу, потому что почва была
усеяна осыпавшимися шипами. Ветви пускали в землю корни на некотором
расстоянии друг от друга, так что легко можно было представить себя весь
склон горы как одно целое расстояние. Снег почти не проник под эту
своеобразную крышу.
Когда солнце поднялось выше, снег и лед начал слегка подтаивать и
сквозь ветви ханелиса, в которых имелись обледеневшие проталины, я видела
небо. Мархацы трубили когда на них падали капли. Животное Родиона мчалось
вниз по склону. Ке ехал в легкой одежде, а не как я, походившая на меховой
ком, кир белая грива не была заплетена. Даже Халтерн старался избегать
кир. Белое и золотое: народ колдунов. Как бы то ни было, я подумала, что
доставлю кир радость, вытащив из Ширия-Шенина и избавив от проблем с
другими аширен хотя бы на некоторое время.
Мы выехали на гребень следующего холма из-под крыши ханелиса. Халтерн
придержал своего мархаца и показал вперед.
- Вот там-Бет'ру-элен.
Там, где понижалась равнина, находилась пустынная поверхность болота,
протянувшегося на восток до самого горизонта, а неровности горизонталей
были смягчены толстым снежным покровом.
Из одной низины, где виднелись плоские крыши, вверх поднимались
тонкие струйки дыма. Мы поехали вниз, а аширен был уже далеко впереди.
- Бет'ру-элен, - еще раз сказал с нежностью Халтерн и улыбнулся. -
Как говориться, телестре церкви.
- Разве это так?
- В этом есть известная правда. Ее основали аширенины, и многие члены
Бет'ру-элен идут в церковь... Моя мать была хранительницей колодца в
Кирендене.
Мархацы преодолевали коварно срытый одеялом склон, высоко поднимая
ноги и откидывая назад рогатые головы.
- Я слышала, что вас называли священником, - сказала я. Это было
сравнимо, на мой взгляд, с тем, что Рурик звали "Желтым Глазом", а меня -
"С'арант".
- Я готовился к службе в церкви. - Его вид стал задумчивым. - Вместе
с моей арикей. Ханатр родилась в телестре Л'Ку. Она стала н'ри н'сут
Бет'ру-элен. Хорошее было тогда время; мы были молоды, я уже видел в
мечтах нас обоих говорящей с землей и хранителем колодца, но она умерла, и
после этого я уже не помышлял о службе в церкви. Может быть, в отношении
ее у меня никогда не было серьезных намерений.
- Мне жаль.
Он снял с пояса одно из украшений. Даденийская одежда преобразила
его; в ней он оказался более чужим и менее хитрым, чем в Таткаэре.
Он раскрыл кулон и показал мне Эстамп с изображенной молодой
ортеанкой. Это было лицо авантюристки, выражавшей отвагу и пренебрежение.
- Ханатр, - сказал Халтерн. - Двадцать пять лет назад. Мы все носим с
собой свою печать. Но все еще есть телестре.
Пока он говорил, мы приблизились к телестре настолько, что можно было
разглядеть дома.
Бет ру-элен имела в своем облике все от древности города Первой
стены, однако не оставляла такого устрашающего впечатления. Это были
многократно соединенные друг с другом здания с казавшимися в утреннем
свете бронзовыми и красноватыми кирпичами стенами. С крыш свисал снег.
