действительно он. Затем он вышел вперед. На нем была ремондская одежда,
казавшаяся в сравнении со светлыми одеяниями Пейр-Дадени грубой. Выглядел
он точно так же, каким я его запомнила.
Свет, падавший через ромбовидные окна на мозаичный пол, слепил меня.
При воспоминаниях о доме-колодце и камерах мною овладело чувство горечи.
Ясными глазами и совершенно равнодушно он смотрел на меня через зал,
однако исходившая от него волна ненависти была подобна ушату холодной
воды. Я чувствовала к нему отвращение. Оно не вязалось с моральным обликом
моей профессии, однако...
Он сказал:
- Могу ли я отвечать за действия старого человека и сумасшедшей
хранительницы колодца?
Они не могли выманить его из этой оборонительной позиции.
- Колтин был старым человеком, - сказал он, его мягкий голос доходил
до каждого в шестиугольном зале. - Теперь мне кажется, что он был дряхлым
стариком. Я мог бы, конечно, отрицать, что понимал это, но, это было бы
неискренне. Мы все это знали. Он был старым человеком, но был нам также
хорошим с'аном, и его убило бы понимание того, что он более не годился для
своей должности.
Мы... Позвольте мне быть до конца честным, мы ожидали, что он скоро
умрет. Мы не знали, что он еще сможет натворить столько бед, пока он их
действительно не натворил. Мы относились к нему как к нашему с ану, мы
повиновались ему как нашему с ану, и, может быть, то и другое было не
верным. Однако мы делали это по одной единственной причине, за что нас
никто не может осудить.
Ортеанцы проглотили сказанное.
- Он, что не скажет, то соврет! - прошептала я. По-английски.
- Да, - прошептала в ответ Халтерн, понявший по тону, что я имела в
виду. - Но как нам это доказать. Колтин мертв, Сетин тоже.
"И Телук", - подумала я. Заслуживающих доверие, свидетелей осталось
немного.
- Арад! - выкрикнул Касси Рейхалин. Его шестипалые руки блестели
золотом, когда он ими жестикулировал. - Что с ним.
Ховис пожал плечами.
- Церковь в Корбеке задает такой же вопрос, и я не могу предвидеть ее
ответа. Все, что я смогу на это сказать, это то, что он шел по
неправильному пути, однако он верил в то, что делал.
В этот момент я поняла, что результат такого расследования ни в коем
случае нельзя было считать определенным. Здесь находилась я, все еще
испытывавшая в себе последствия устроенной на меня в Ремонде охоты,
организованной Ховисом... Но вот пригвоздить его фактами - это дело
оказалось более трудным, чем пешие марши на Пустоши.
Слушание вновь закончилось безрезультатно, и я осталась сидеть на
своем месте, пока пустел зал. Наконец я проковыляла к отдельному к литьем
и резьбой камину, где Андрета сидела вместе с Рурик и Сутафиори, с которым
вила беседу. Меня представили ей.
- Посланница, добро пожаловать к нам. - Сутафиори так внимательно
изучала меня, словно я изменилась до неузнаваемости. Я села в день своего
прибытия и видела ее, но задним числом не могла бы утверждать, что хорошо
ее рассмотрела. - Для мертвой женщины вы очень хорошо выглядите.
- Андрете, - Рурик использовал формальное обращение, - это Кристи
С'арант с Британских островов.
Канта Андрета была женщиной очень большого роста, ее кофейного цвета
кожа выделялась на фоне отливавшей голубизной и золотом одежды,
перехваченной в поясе широкой хитрит-гойеновой лентой.
Одеяние имело сзади глубокий вырез, из которого была видна бурого
цвета грива тщательно тщательно заплетенными косичками. Ее руки походили
на лапы, а ноги - на стволы деревьев. Но лицо ее с ясными
глазами-изюминками выражало удивительное сочетание деловитости и веселости
нрава.
- Обитатели другого мира. Н-да, в этом я, однако, не убеждена.
Какие-нибудь авантюристы из Саберона или Кель Харантиша. - Она очень
внимательно оглядела меня. - Дорогая моя, я не извиняюсь, но ваш стиль мне
нравится.
- Ваша превосходительство, я также не извиняюсь за то, что прибыла
сюда из гораздо более дальних мест, нежели те, где находится Кель Харантиш
и Саберон. Могу ли я поприветствовать Андрете из Пейр-Дадени от имени
правительства Доминиона.
Она помедлила, а затем разразилась фыркающим смехом:
- Вот это да! Конечно, можете!
Подошел л ри-ан, что бы положить в камин дров и подать бокалы с
горячим лечебным чаем.
- СуБаннасен ожидает вашего расследования, Т'Ан, - сказал Халтерн
Сутафиори, - но мы и здесь лишены свидетелей.
- Наемник Медуэнин. - Черные глаза Андрете прикрылись пленкой. - Он
здесь. Вместе с Сулис, как рассказал мне Бродин.
- Тогда возьмите его под стражу, - чересчур пылко сказала я. Медуэнин
был в городе... Нет, мне не хотелось размышлять о том, что прошло.
- Ага, он, пожалуй, к настоящему моменту закончил свой контракт, если
достаточно хитер, а тогда уже у нас нет возможности его допросить. -
Андрета взглянула на Бродина, который кивнул в ответ. - Однако не будем
волноваться; мы знаем, что Сулис н'ри н'сут СуБаннасен сделала в Корбеке.
- Да, подкуп, но как она это осуществила? - Сутафиори опустила голову
и задумчиво посмотрела на сцепление друг с другом пальцы своих рук. -
Мелкати бедна, а она на эти цели выдала золото. Откуда это золото?
- Кто знает? Но пошло оно к Ховису, - заметила Рурик, - он многое мог
бы нам рассказать, если бы захотел.
- Если бы! О, Великая Мать, если бы он захотел. - Мощная голова Канты
раскачивалась из стороны в сторону. - А когда Корбек допросит этого
хранителя колодца Арада... мы увидим.
По ее знаку л ри-ан принес стол. Но его поверхность была в эмали
выполнена карта телестре Южной земли. (Сильное впечатление оказала на меня
одна лишь длительность существования политического его деления... Ведь я
прибыла из мира, где Атланты стали считаться почти что несуществующих с
тех пор, как были напечатаны на бумаге.)
Халтерн и Бродин совещались друг с другом. Женщины изучали карту, их
тонкие пальцы сновали по ней туда и сюда.
У Андреты между неуклюжими пальцами рук имелись золотые гвоздики. Она
была смуглой и массивной, эта женщина, правившая провинцией, равной по
размерам Имиру, Мелкати и Ремонде, вместе взятым. Рядом с нею корона -
серебристая и тонкая - казалась почти ребенком.
- Мелкати, Ремонде... - Сутафиори постучала пальцами по
расположенному между ними Имиру. - Существует различие во мнениях между
телестре Имира и Римона, которые могут опять оживится. И, вы, посланница,
говорите, что СуБаннасен ухаживает за аширен в Корбеке? Да... Но свободный
порт Морврена не будет сражаться ни за Корону, ни за вас, Андрете, ни за
Кире. - Она говорила раздраженно. - А что бы это могло означать в вашем
мире, посланница?
- Я не могу точно сказать. Возможно, войну. - Перевести это слово
буквально не было возможности. - Если бы они напали...
- Вы говорили о нападении? - Рурик отхлебнула из своей чаши горячего
чаю. - Тогда против них с оружием в руках встали бы все сто тысяч. Нет,
СуБаннасен не глупа, а также и Ховис.
Кадровая армия южной земли сначала казалась мне загадкой. потому что
требовалось лишь несколько тысяч, что бы укомплектовать гарнизоны вдоль
Ай, в Таткаэре и черепном перевале. Потом уже я поняла, что жители Южной
Земли еще в возрасте аширен обучаются боевому искусству и никогда не
перестанут этим заниматься. Это были естественные оборонительные
вооруженные силы.
- Я что-то скажу вам, алзиэлле. - Андрете откинулась назад в своем
кресле и устремила взгляд на Сутафиори. - В следующим году у нас будет
десятый год, год летнего солнцестояния? Таким образом, когда придет время
новых выборов Короны, то сколько же будет Т Анов, готовых снова выбрать
вас?
Маленькая женщина кивнула.
- Если С'аны телестре снова выберут СуБаннасен и Мелкати, а Ховиса -
в Ремонде и если оба они получат поддержку Римона или, скажем еще, и
Морврена...
- Тогда вы теряете корону и вам придется опять привыкать быть никем
другим как Далзиэлле из телестре Керис-Андрете. В последнее десятилетие
вам везло; это был год, когда мы разбили варваров на Черепном перевале. В
этом же десятом году, напротив... Это год, когда вы обратно впустили в
Южную землю Золотой Народ Колдунов!
- Прошу прощения, Т'Ан, - сказала я, - но мы не считаем себя народом
колдунов.
- Считается лишь то, что о вас думают.
Рурик расширила свои желтые глаза:
- О, я согласна с вами, Андрете.
Та фыркнула.
- Не все, что есть золото, от народа колдунов, это я вам гарантирую.
- Если у нас будет другая Корона, то это будет иметь следствием
сложности для вас и ваших людей, посланница. - Сутафиори помолчала. - Но,
думаю, пока у вас не должно быть такой убежденности. Я являюсь Короной и
намерена оставаться ею и после десятого года летнего солнцестояния.
Лишь после того, как над городом прозвучали полуденные колокола, я
покинула шестиугольный зал.
"Это может продлиться всю зиму, - подумала я. - Ховис скользок, как
угорь. А разве с СуБаннасен будет легче?"
Я шагала по коридорам к мозаичному залу с намерением составить себе
представление о прогрессе в допросах, проводившихся Короной.
Группа ортеанцев была занята оживленной беседой, они стояли в ярком
свете, проникавшем в зал через разноцветные стекла окон. Я решила не
подходить к ним близко.
Один их них извлек из ножен свой меч, чтобы продемонстрировать взмах
и удар. Как я заметила, он пользовался ремондским харур-нилгри, а на
большинстве из стоявших были ремондские куртки и свободного кроя брюки. В
коротко подстриженных гривах до половины позвоночника сверкали вплетенные
бусы из горного хрусталя. Затем размахивавший мечом повернул в сторону
голову, рассмеявшись, и знакомый голос произнес обидное замечание. Он
вложил свой меч обратно в ножны, повернулся и увидел меня.
- Кристи, - деловито сказал он. - Я слышал, что ты здесь. Рад, что ты
в добром здравии.
"Сетин Фалкир, Фалкир из Корбека. И это было всего лишь прошедшей
осенью?" - спросила я себя. Казалось уже, что прошли годы. Неужели я
действительно была Линн Кристи?
- Я слышала о Сетин, сказала я, - Сочувствую.
- Когда болезнь стала невыносимой, она пришла ко мне, - сказал
Фалкир, - и потребовала того, чего мать может потребовать от своего сына.
И потому я сделал все безболезненно. Смерть была для нее легкой. Чтобы мы
с ней снова встретились.
Дело было в их традиционно интимных отношениях со смертью. Меня не
поразило бы сообщение о том, что Сетин сама лишила себя жизни, но меня
шокировало то, что она попросила об этом Фалкира и что он это сделал,
считая такое признаком симпатии к нему с ее стороны. "Насколько же мы все
- таки близки друг другу? - спросила я себя. - Насколько же мы понимали
когда - либо друг друга?"
- Колтину следовало бы сделать то же самое, - добавил он, - но она
взяла его к себе в начале второй недели риардха.
Возникла ее мучительная тишина. Ничто на его лице не говорило о том,
что мы когда-то были арикей.
- А что с тобой, хорошо ли тебе живется? - спросила я.
- Да. Я теперь езжу с т'аном Ховисом. Кто знает, возможно, я стану
еще одним из та'адур. - В его голосе слышался прежний сарказм, но глаза
были прикрыты пленкой.
"Если это умерло, - говорило что-то во мне, - тогда забудь про это."
Нас не связывало ничто кроме плоти. Я мысленно оглянулась назад, и не
смогла узнать нас прежних в стоявших сейчас здесь двух людях.
- Ты похудела, - тебе следовало бы отдохнуть. Мне сказали, что ты
пересекла Пустошь, а это суровая земля. Когда ты станешь чувствовать себя
