его с Грециею. Вот достойное поле для тысячи будущих русских
мифологов и улика для настоящих..."128
Логика рассуждений Бессонова достаточно показательно
раскрывается на примере анализа былинного образа Чурилы
Пленковича (на первый взгляд побочного и второстепенного),
с которым связаны два сохранившихся сюжета: в одном случае он
неожиданно появляется близ Киева, и былина подробно описывает
его богатство и молодечество; в другом случае разудалый герой
соблазняет молодую жену старика Бермяты (Ерма) и платится за
это своей собственной головой. Но Бессонова интересует не
сюжет, а необычное имя -- Чурила. Впрочем, корень "чур",
лежащий в его основе, в русском языке известен хорошо. Выше уже
подробно говорилось о гермах -- долговременных каменных
изваяниях, разбросанных по бескрайним просторам Евразии от
тундры до южных степей. Однако этносы, обосновавшиеся в лесных
краях, использовали менее трудоемкий и общедоступный материал
для изготовления межевых и дорожных знаков. Они вытесывались из
дерева и назывались Чурбаками. Этими обрубками стволов
(чурбаками) обозначались границы племенных и родовых владений.
В первобытном сознании славянороссов они получали магическое и
запретительное значение и кратко именовались "чурами". В
словаре В.Даля дается такая расшифровка данного слова: грань,
граница, рубеж, межа, край, передел, мера (наречие "чересчур",
означающее "сверх меры", еще недавно писалось "через чур").
В седые времена уходит и заклинательный смысл слова "чур",
когда с помощью его произнесения пытались отвести возможные
неприятности: "чур меня!", "чур-чура!", "чур не я!". В этих и
других сакраментальных восклицаниях зафиксирована
бессознательная вера в охранительную силу и заступничество со
стороны исчезнувшего Божества -- символа меры и справедливого
дележа. "Чур пополам!", "Чур одному -- не давать никому!", "Чур
вместе!" -- здесь уже явственно проступает имя того, в ком
видели гаранта справедливого раздела находки, добычи и т.п.
Имя этого древнего языческого Божества -- Чур
(рис.88), и оно является одним из русифицированных
прозваний эллинского Бога Гермеса. В системе древнерусских и
общеславянских верований Чур жил вполне самостоятельной жизнью,
лишь по функциям своим и смыслу напоминая о том давно прошедшем
времени, когда происходило первоначальное расщепление
индоевропейских языков, этносов и культур. П.А.Бессонов
совершенно точно указывал на несомненный факт сходства между
русским заклинанием при объявлении личных прав на находку или
добычу -- "Чур вместе!" и его древнегреческим смысловым
эквивалентом, дословно переводимом как "Гермес общий!". Между
прочим, в старину у русских поморов "чурами" звались каменные
отмели (другими словами, здесь просматриваются "каменные корни"
понятия "чур"). Кроме того, по мнению специалистов-филологов, в
древности слово "чур" у восточных славян и болгар означало
penis129, что равнозначно первоначально-исконному смыслу
итифаллического культа Гермеса.
Итак, Чур семантически тождественен Гермесу. Все это
позволило выявить герметические мотивы в образе русского
песенно-былинного молодца Чурилы Пленковича. Естественно,
Чурила -- не прямая калька Бога Гермеса, а всего лишь
воспроизведение некоторых его наиболее характерных черт -- как
они сохранились в памяти народа и трансформировались в
беспамятстве поколений (то есть с неизбежным искажением при
устной передаче от старших к младшим). В чем же проявляется
герметическая сущность русского былинного героя? Во-первых, в
сохранившихся представлениях о Гермесе (Яром Месяце) как
летающем Боге. В разных вариантах былины о Чуриле можно
встретить такие характеристики:
Под ним травка-муравка не топчется,
Лазоревый цветочек не ломится...
Под пяты пяты воробей пролетел...
Эти и другие характеристики наводят на мысль, что Чурила
не ходит по земле, а летает невысоко над ней. Во-вторых,
герметические черты Чурилы проявляются в ярко выраженной
сексуальности данного образа (по аналогии с Богом Возбужденного
Фаллоса -- Гермесом и русским Ярилой). Не могут отвести от
Чурилы глаз ни молодые женщины, ни старухи. Девушки аж мочатся
под себя от вожделения (при этом в оригинале употребляется
крепкое нецензурное выражение). Не устояла перед сексуальными
чарами Чурилы и сама княгиня Апраксия. Прохождение Чурилы и его
окружения перед восхищенной толпой вообще весьма похоже на
традиционное народное Ярилино шествие. В-третьих, в былинах
обнаруживаются черты Гермеса как Лунного Бога. Терем Чурилы
описывается следующим образам:
Да все в терему-де по-небесному,
Да вся небесная луна-де принаведена была...
В одном из вариантов именно былины о Чуриле полностью
воспроизводится знаменитый фрагмент "чуда в тереме",
процитированный выше. В-четвертых, постоянно подчеркивается,
что Чурила носит золотой колпак, похожий на головной убор
Гермеса; к тому же перед ним еще и несут подсолнечник (это уже
намек на ярильные особенности). Есть немало и других штрихов.
Почему же не называется само имя Гермеса? Потому, что в
древнерусском миропредставлении оно претерпело определенные
изменения, в том числе и языковые. Кроме того, подлинное имя
эзотерического существа, тем более Бога, по правилам магической
и шаманской практики, не обязательно должно было произноситься
вслух: оно табуировалось, замещалось другим вербальным
эквивалентом. Впрочем, имя Гермеса все же всплывает в былине о
Чуриле, но несколько неожиданным образом: старика-соперника
Чурилы, у которого тот соблазнил молодую жену, в разных текстах
зовут по-разному -- чаще всего Бермята или Пермята, но в ряде
случаев -- Ерма. Ерма (или Ермий) -- это русифицированное имя
Гермеса. Отсюда и имя (точнее, прозвище) завоевателя Сибири
Ермака (символично и знаменательно, что имя всемирного
покровителя путешественников досталось русскому землепроходцу).
Но почему же имя Гермеса расщепилось на два прямо
противоположных образа? Таковы перипетии устного народного
творчества: память о доисторических временах доходит в
искаженном, подчас неузнаваемом виде. Былое представление о
древнем герое может и раздвоиться (это случается не так уж и
редко и даже получило специальное наименование -- дупликация),
и, как эхо в горах, многократно повториться с разных сторон.
Кроме того, учитывая, что у большинства древних Богов (особенно
у эллинских и египетских) бывало до нескольких десятков
прозваний (напомним, что только Гермес-Тот имел 170 разных
имен), вполне уместно предположить, что сказанное
распространялось и на верования протославян -- прапредков
русских. В этом смысле Чур мог бы быть истолкован как
Деревянный (Древесный, Лесной) Гермес, точно так же, как
Яр-Мес[яц] выступает Гермесом Лунным, а Her[mes] -- Гермесом
Фаллическим.
Память о гиперборейской Прародине русского народа
сохранилась не только в былинах. В середине прошлого века
записано предание о предках вятичей, поселившихся по берегам
одноименной реки еще в те незапамятные времена, когда, согласно
легенде, на Руси не было царей и князей, когда она управлялась
своими родоначальниками. Предводительствовал русскими
переселенцами богатырь по имени Оноха. Он и двенадцать его
братьев построили городище, а в нем -- большой дворец. Но
пришельцы не были первыми на Вятской земле. Здесь давно уже
проживал богатырь Никулица с красавицей дочерью. К ней-то и
посватался Оноха. Никулица выдвинул коварные и заведомо
невыполнимые условия: добыть "с закату" (т.е. от Солнца)
камней-самоцветов, что дают негасимый свет ночью и днем. Оноха
остался заложником, а его братья поскакали догонять Солнце.
Назад поспеть нужно было к утру -- иначе Оноху повесят (по
другой версии -- посадят на кол) и вороны его расклюют, а
братья-богатыри окаменеют. К несчастью, так и произошло.
Солнечные осколки-самоцветы братья раздобыли, но назад к
двенадцатым петухам не поспели и превратились в камни.
Хитростью Онохе удалось вырваться из плена, бежать вместе с
названной невестой в свой город-крепость. Однако и Никулица с
дружиной не дремал: на быстролетных крылатых конях беглецов
настигли и Оноху сожгли на том месте, где схватили, а кости
закопали вместе с солнечными негасимыми самоцветами.
Такова вкратце канва легендарных событий, сочетающих и
волшебную сказку, и былину, и глубочайшую архаику Каменного
века, летающих гиперборейцев, солнечный культ и 12-месячный
годовой цикл (12 братьев -- знаменитые славянские 12 Месяцев).
Пересказанный сюжет был чрезвычайно популярен среди местного
населения. Повсюду распевали песню про богатыря Оноху -- ее
наизусть знали каждый крестьянский мальчик и каждая
крестьянская девочка, подчеркивал автор публикации в "Вятских
губернских ведомостях" за 1861 г. No 1.
Кто же такой Оноха и к какому времени следует отнести его
появление на территории, вплотную примыкающей к Русскому
Северу? Легенда наверняка восходит к отголоску Каменного века
-- Святогорову циклу русских сказаний, и богатырь Никулица --
вятский неидеализированный прообраз былинного Микулы (Никулы)
Селяниновича. Но есть ли в мировом фольклоре параллели для
загадочного Онохи? Есть! -- давным-давно определили
исследователи: русский Оноха -- никто иной, как ветхозаветный и
апокрифический Енох (Энох).130 Оноха (или в более привычной
вокализации -- Аноха) -- в прошлом весьма распространенное на
Руси имя, о чем свидетельствует фамилия многочисленных
современных Анохиных. В народном истолковании "аноха" --
"простак", "недоумок" (см. Словарь Даля). Вместе с тем в народе
однозначно представляли, что Аноха -- это библейский Енох
Праведный, которого Бог вознес на небо. В быту так и говорили
-- Аноха-праведник (известны и другие поговорки: "Время плохо
-- стал указчиком Аноха"; "Аноха Аноху, да впряг в соху" и
др.).
Особой популярностью среди всех слоев населения
пользовался ветхозаветный апокриф "Книга Еноха Праведного".
Или, как она именовалась в одном из списков ХIV века: "От книг
Еноха Праведного, пореже потопа, и ныне жив есть", откуда
следовало, между прочим, что библейский праведник, поведавший о
космических странствиях и "всем неизреченном и неисследованном
мире", здравствует и поныне. В "записках" Еноха, переданных
людям, настолько подробно, детально и натуралистично описано
вознесение живого человека в занебесные сферы, что это дало
основание некоторым популяризаторам заявить, что библейского
патриарха в Космос забрали два инопланетянина, описанные в
апокрифе как "два мужа огромные", ранее на земле не виданные --
с горящими лицами, огненным оперением и золотыми (солнечными)
крыльями. Во время своего путешествия Енох посетил семь
космических сфер, познакомился в внеземными мирами и механизмом
управления Вселенной, узнал законы движения звезд и планет,
воочию увидал вселенские чудеса -- вплоть до сферического
"светлостояния" в виде огненных колес. Сказания о межзвездных
скитаниях Еноха Праведного не могли не пробудить в душе
космического мироощущения. Подача материала от первого лица
только усиливала это чувство у читателей и слушателей разных
эпох и народов: "Меня окружили облака и туманы; движущиеся
светила и молнии гнали меня, ветры ускоряли течение мое; они
вознесли меня на небо. Я достиг стены, построенной из
