западно-ксиларском сельском диалекте. - Рыбки купить не желаете? Видали,
какую красавицу вытянул? Свеженькая. А еще в бочке засоленных с дюжину, а то
и поболе, которой желаете?
На галере снова послышались голоса. Пират, державший рупор, выкрикнул:
- Мы берем твою рыбу, господин рыболов! Галера подошла вплотную к
"Летучей рыбе".
- А что это за парень лежит там на днище? Что с ним? - спросил все тот же
пират с рупором.
- А, этот бедолага? Мой племянник. Налакался, бездельник, еще на берегу,
а закусить нечем было. С той поры и валяется. Ничего, через часок отойдет.
С галеры спустили на веревке корзину. Джориан сунул туда свежую скумбрию,
а сверху наложил соленой рыбы из бочки; пираты тем временем работали
отпорными крючьями, чтобы суда не столкнулись. Корзину подняли на борт
галеры.
- Теперь насчет платы... - начал Джориан. Пират с рупором ухмыльнулся,
перегнувшись через фальшборт.
- А, насчет этого? Ты получишь кое-что получше денег.
- Да? Что, к примеру?
- Жизнь. Бывай, господин рыболов. Отваливай! Джориан сидел, зло
нахмурившись и беззвучно бормоча себе под нос ругательства. Пираты отходили
на веслах; когда вдали взметнулся парус галеры, сердитая мина Джориана
сменилась улыбкой, он положил румпель вправо, и маленькое суденышко, которое
отнесло береговым ветром немного назад, развернулось по часовой стрелке.
Паруса наполнились ветром, "Летучая рыба" продолжала путь на юг. Зерлик
пошевелился, застонал и кое-как вскарабкался на сиденье.
- Чем ты меня ударил? - спросил он. Джориан отцепил от ремня нож.
- Видишь! Чтобы выскочило лезвие, надо нажать на кнопку. А так - чем не
дубинка? Держишь за ножны и бьешь свинцовой головкой. У меня был такой ножик
пару лет назад, когда я путешествовал с Карадуром. Потом потерялся, было
очень жаль, и я заказал другой по типу того, пропавшего. Полезная штука:
бывает же, что надо не зарезать, а просто удержать кого-нибудь от дурацкого
поступка. Скажем, захочет кто-нибудь подставить мою глотку под пиратский
нож, только чтоб похвастаться своей доблестью и отвагой...
- Наглец! невежа! Я еще с тобой расквитаюсь.
- Прибереги свой пыл до Ираза. И мне-то одному с этим судном не
справиться, а ты и подавно потонешь.
- Ты всегда такой трезвый И расчетливый? У тебя вообще есть человеческие
чувства? Или ты машина, набитая винтиками и пружинками?
Джориан усмехнулся.
- Думаю, свалял бы дурака не хуже любого другого, дай я только себе волю.
Когда я был таким вот молоденьким парнишкой, как ты...
- Ты и сейчас не старик!
- Конечно. Мне нет еще тридцати. Но от превратностей бродячей жизни я
возмужал раньше времени. Ты тоже, если повезет, быстро повзрослеешь, иначе
из-за какой-нибудь ребяческой выходки придется перейти в следующую
реальность. Ты уже трижды был на грани за время нашего короткого
путешествия.
- Пф-ф! - Зерлик ушел в каюту и мрачно просидел там, держась за голову,
весь остаток дня.
Однако на другой день он снова оживился. Бодро выполнял приказания и
делал все, что от него требовалось, как ни в чем не бывало.
3
Башня Кумашара
Вдоль западного побережья почти на сотню лье тянулись высокие зубцы
Козьей Кручи. Горный кряж, поросший угрюмым хвойным лесом, напоминал спину
дракона и местами уходил под воду. Вот почему в этой части Западного океана
было рассеяно множество мелких островков, подводных скал и рифов, которые
кораблям приходилось огибать, делая большой крюк. Затем Козья Круча шла на
убыль, переходя в холмы Пенембии, по весне зеленые, а осенью пестреющие
грязноватыми оттенками желтого и коричневого, с редкими вкраплениями зелени.
Взошло солнце, осветив бурые с зелеными пятнами холмы; начался двадцать
четвертый день месяца Единорога. Джориан направил подзорную трубу на юг,
вдоль побережья.
- Погляди-ка, Зерлик, - сказал он. - Это и есть ваша башня с часами? Та
штука на стыке береговой линии и горизонта?
Зерлик поглядел.
- Возможно... Пожалуй, так оно и есть... Да, я вижу сверху струйку дыма.
Башня Кумашара, она самая.
- Верно, названа в честь какого-нибудь покойного короля?
- Нет, не короля. Это целая история, очень любопытная.
- Расскажи.
- Все произошло более ста лет назад, при Шаштае Третьем, получившем
прозвище Шаштая Капризного. Кумар был известным архитектором и инженером.
Так вот, Кумашар уговорил короля Шаштая построить башню-маяк, правда, без
часов, часы появились позднее.
- Знаю, - вставил Джориан, - их собрал мой родной батюшка, когда я был
еще мальчишкой.
- Да что ты! Ну да, теперь припоминаю, Карадур писал что-то такое в
письме. А ты был с отцом в Иразе?
- Нет. Мы жили тогда в Кортолии, в городе Ардамэ, отец оставил нас на
несколько месяцев ради этого контракта. Похоже, ваш король надул его, не
заплатив и половины. Выдумал какой-то бешеный налог с денег, вывозимых за
пределы королевства. Ладно, продолжай.
- Ну вот. Король Шаштай пожелал, чтобы на камне было высечено его
собственное имя, а не имя архитектора. Когда Кумашар предложил высечь на
башне два имени, король страшно разгневался.
- Ты слишком много на себя берешь, - предупредил он Кумашара, - не
пришлось бы пожалеть.
Но Кумашар был не из тех, кто легко сдается. При постройке башни он
сделал на стене небольшое углубление и собственноручно высек там надпись:
"Здание возведено Кумашаром, сыном Юнды, на две тысячи тридцатом году
правления джуктарской династии". Затем он выровнял стену, замазав углубление
толстым слоем штукатурки, а сверху написал имя короля, как и было приказано.
Несколько лет на башне красовалось имя короля Шаштая. Потом штукатурка
размякла от зимних дождей и отслоилась, обнажив первоначальную надпись.
Король Шаштай пришел в ярость, узнав, как насмеялся над ним Кумашар.
Архитектору пришлось бы несладко, если бы он - к счастью или к несчастью,
это как посмотреть, - не умер к тому времени своей смертью.
Король повелел сточить надпись, оскорбительную для него, и высечь новую,
угодную его величеству. Но чиновники, от которых это зависело, были высокого
мнения о Кумашаре, а Шаштая Капризного не очень-то уважали, притом в те годы
он был уже дряхлым стариком. Так что на королевские капризы они почтительно
кивали, а потом работы бесконечно откладывались под самыми разными
предлогами. То денег в казне не доставало, то возникали непредвиденные
технические трудности, то еще что-нибудь. Вскоре король Шаштай в свою
очередь скончался, а надпись так и осталась нетронутой.
- Вот-вот. Даже власть могущественных монархов ограничена людским
своеволием, - заметил Джориан. - Я прочувствовал это на себе, пока правил
Ксиларом. Одно дело отдать какой-нибудь приказ и услышать в ответ: "Да, сир.
Слушаюсь и повинуюсь". И совсем другое - проследить, как этот приказ
передается по цепочке сверху вниз, чтобы не застрял где-нибудь на полдороги.
А что за человек ваш нынешний король?
- Король Ишбахар? - На лице Зерлика застыла напряженная улыбка; это
искусственное выражение Джориан не раз замечал у чиновников и придворных,
когда был королем Ксилара. - Ах, сударь, что это за чудесный правитель!
Поистине образец мудрости, справедливости, мужества, благонравия,
рассудительности, достоинства, щедрости и благородства.
- Что-то уж слишком хорошо. Это подозрительно. Совсем никаких
недостатков?
- Сохрани Угролук! Конечно, никаких. Правда, я рискнул бы назвать его
гурманом. Большую часть времени он предается невинным гастрономическим
удовольствиям, а управление государством благоразумно доверяет людям
сведущим, в подробности не входит, разве поможет иногда добрым советом. По
королевству разъезжать тоже не любит: зачем рисковать драгоценным здоровьем
да еще заставлять местные власти тратиться на пышные приемы? К тому же он
считает бестактностью вмешиваться в дела провинциальных чиновников и
военачальников, навязывая им свое мнение. Ишбахар - славный король, живет
себе поживает во дворце, никому не мешает.
"Иначе говоря, - подумал Джориан, - это ленивая прожорливая свинья,
которая хрюкает у себя в хлеву над золоченым корытом и знать не хочет, что
там делается в королевстве".
Холмы постепенно переходили в широкую долину реки Льеп, в устье которой
раскинулся огромный Ираз. "Летучая рыба" не спеша миновала пригород Жактан,
расположенный на левом берегу. Зерлик указал на большое строение с
многочисленными шпилями, золочеными куполами и башенками, сверкающими в
лучах полуденного солнца.
- Храм Нубалиаги, - сказал он.
- Кто такая Нубалиага?
- Богиня луны, любви и плодородия. Подальше за ним - ипподром. Принято
считать, будто под рекой прорыт потайной ход, соединяющий храм с королевским
дворцом. Говорят, его вырыли при короле Хошче, обошелся он очень дорого и
должен был служить королю в ночи Священного брака. Но я еще не встречал
человека, который видел бы этот ход своими глазами.
- Если он когда и был, его уж давно залило водой, - заметил Джориан. -
Протечки в таких случаях неизбежны. Чтобы спасти этот ход, надо было целую
армию содержать с тряпками и ведрами. А что это за Священный брак?
- В ночи полнолуния храм Нубалиаги празднует свадьбу Нубалиаги с
Угролуком, богом солнца, штормов и войны. Роль Угролука играет король, а
Нубалиаги - верховная жрица. Чолиш, верховный жрец Угролука, и верховная
жрица Сахмет формально считаются мужем и женой, как того требует их сан. Но
в действительности они давно уже жестоко враждуют, никак не поделят сферы
влияния. А рассорились десять лет назад из-за пророчеств о спасении.
- Каких пророчеств?
- Сахмет возвестила, будто видела во сне Нубалиагу, которая сказала ей,
что Ираз спасет варвар, пришелец с севера. - Тут Зерлик внимательно
посмотрел на Джориана. - Ты случайно не подходишь? А что: варвар, пришедший
с севера.
- Я? Ну ты даешь, клянусь костяными сосками Астис! Я не варвар, и потом,
мне бы самому спастись, где уж тут спасать город. А что второй напророчил?
- Ну, прежде всего Чолиш, боясь, как бы его не превзошли, заявил, что вся
эта история с варваром-спасителем - просто бредни. К нему самому, мол, во
время транса явился бог Угролук и заявил, что для спасения Ираза необходимо,
чтобы шли часы на башне Кумашара. И с тех пор - никаких изменений, если не
считать бесконечных интриг и пакостей, которыми эта парочка отравляет друг
другу жизнь.
Наконец Джориан с Зерликом добрались до устья реки Льеп, где стояло на
якоре множество кораблей, больших и маленьких. Здесь были и высокие
купеческие галеры, и караки помельче, и каравеллы; маленькие каботажные суда
и рыбачьи лодки, баркасы и гуари, попадались и длинные, низкие, выкрашенные
в черное, смертоносные боевые галеры. Из всей массы судов выделялось
несколько огромных катамаранов с двойными корпусами, готовых вместить тысячи
гребцов, матросов и солдат. Галеры, украшенные золотом, как жар, горели на
солнце. На гюйс-штоках развивались флаги Пенембии - золотой фонарь на синем
фоне.
- Странно, что альгартийские пираты осмеливаются приближаться к Иразу,
если у него такой флот, - сказал Джориан.
Зерлик поморщился.
- Увы, он только с виду такой грозный.
- Почему же?
- За последнее время поднялись цены на труд, и его величество не в
состоянии держать на кораблях полные команды. А эти двухкорпусные чудовища
ужасно неповоротливы, если на них не достает гребцов. Еле тащатся - где им
справиться с пиратами! За последний год совсем недалеко от Ираза было
совершено несколько пиратских нападений. Да еще поговаривают, что стали
