украдкой бросал взгляды на покрытый лилиями пруд у реки.
Эйюльфу между тем надоело следить за изобразительным процессом. Он
отошел в сторону, присел на стульчик, достал свой излюбленный инструмент,
похожий на флейту, и начал выдавливать из него тихие жалобные звуки.
Получалось очень похоже на тоскливый вой заблудившегося в бочке призрака.
От подобной музыки у Пэдуэя неизменно ползли по спине мурашки, но он
слишком ценил доброе отношение стражника, чтобы позволить себе
протестовать.
Мартин работал и работал, а проклятая адская машинка все никак не
подавала признаков жизни. Должно быть, свеча погасла - иначе она давно бы
уже догорела. Или сера не зажглась. Скоро позовут на завтрак. Уйти со
стены? Нельзя. Сказать, что не голоден? Подозрительно...
Жалобные звуки прекратились, и Эйюльф участливо спросил:
- Что с твоим ухом, Мартинус? Ты все время его трешь.
- Чешется, - ответил Пэдуэй. Не скажешь ведь, что теребить ухо -
признак наивысшего душевного напряжения... Он упорно продолжал писать
картину. Что ж, по крайней мере один результат неудавшаяся попытка к
бегству даст наверняка: получится самое мерзкое изображение гробницы
Гадриана, когда-либо вышедшее из-под руки художника-любителя.
По мере того как Пэдуэй терял надежду, нервы его успокаивались. Сера
не зажглась. Ладно, завтра надо повторить...
Внизу, в лагере, кашлянул узник. Затем второй. Потом начали кашлять
все. Донеслись обрывки разговоров: "Что за черт...", "Наверное,
дубильни...", "Не может быть, они милях в двух...", "Чтоб мне провалиться,
пахнет серой...", "Неужто дьявол решил нанести нам визит..."
В лагере поднялась суматоха, стали сбегаться охранники. Кто-то
обнаружил источник удушливого запаха и ударил по корзине ногой. Тут же все
вокруг покрылось желтой кашей, по которой танцевали голубоватые языки
пламени; в воздух поднялись клубы синего дыма. Стража на стене, включая
Эйюльфа, побежала к лестнице и торопливо спустилась вниз.
Пэдуэй спланировал все так тщательно, что мог действовать, почти не
задумываясь. На маленькой жаровне стояли два горшочка растопленного воска,
уже затонированного. Мартин окунул руки в обжигающе горячую жидкость и
обмазал лицо и бороду темно-зеленым месивом, а на мгновенно застывшую
маску нанес три большие окружности желтым воском из другого горшочка.
Затем прогулочным шагом подошел к краю стены, присел на корточки,
чтобы скрыться от взглядов тех, кто был в лагере, вытащил из подола плаща
веревку и накинул ее петлей на выступ стены. Убедившись, что солдаты у
реки ничего не видят, Пэдуэй спустился, медленно перебирая руками, и
сдернул веревку.
Солнечный луч сверкнул на запястье, и Мартин в сердцах выругался.
Часы неминуемо испортятся от долгого пребывания в воде; надо было отдать
их Томасусу. Он вытащил камень в основании стены, завернул часы в носовой
платок, запихнул их в отверстие и положил камень на место. Чистое безумие
- тратить драгоценные секунды. Но характер не переделаешь...
Пэдуэй сбежал по склону к пруду, медленно сел в темную воду, как
человек, забирающийся в чересчур горячую ванну, и осторожно растянулся на
спине среди желтых лилий так, что только глаза и нос были выше воды.
Теперь оставалось надеяться лишь на зеленый плащ и экзотический камуфляж.
Долго ждать не пришлось, Послышались крики, свистки, топот тяжелых
солдатских башмаков по периметру стены.
- Вот дьявольское отродье! Будто испарился!..
- Он где-то прячется! Ищите, ищите! Пускайте конницу!
Пэдуэй лежал не шевелясь, пока стражники осматривали основание стены
и тыкали мечами в кусты, где и мыши было не укрыться. Он лежал не
шевелясь, пока маленькая рыбка со сводящей с ума настойчивостью
исследовала его левое ухо. Он лежал не шевелясь, пока конный гот не
проскакал через пруд буквально на расстоянии вытянутой руки. Он лежал не
шевелясь весь долгий день, пока звуки поисков и погони постепенно не
стихли.
Невитта, сын Гуммунда, был понятно изумлен, когда из темных зарослей
рядом с поместьем неожиданно возник человек и окликнул его по имени.
Германн, как всегда ехавший следом, обнажил меч, однако таинственный
незнакомец, назвавший себя Пэдуэем, объяснил:
- Я пришел сюда несколько часов назад, хотел одолжить лошадь.
Твои люди сказали, что ты на совете, но к ночи должен вернуться. С
тех пор жду.
Мартин коротко поведал о своем пленении и бегстве.
Гот взревел:
- Ха! Ха! Значит ты весь день провалялся в пруду прямо под носом у
стражи, ха-ха-ха, раскрасив физиономию, как распроклятый цветок?! Ха! Ха!
Ничего смешнее в жизни не слышал! - Невитта спешился. - Проходи в дом и
расскажи поподробнее... Э, да ты и в самом деле похож на лягушку, старина!
- Потом добавил, уже серьезно: - Хотелось бы верить тебе, Мартинус. Ты
хороший парень, даром что чужеземец. Но откуда мне знать, что Лиудерис
неправ? В тебе действительно есть что-то странное. Говорят, ты способен
предвидеть будущее, но скрываешь это. И от машин твоих попахивает
колдовством...
- Скажу честно, - задумчиво произнес Пэдуэй, - порой я действительно
могу чуть-чуть заглянуть в будущее. Сатана тут ни при чем - таким уж я
родился. То есть иногда я вижу, что будет, если дать людям делать то, что
они собираются делать. Можно использовать мое знание и вмешаться в ход
событий. Тогда будущее изменится.
Вот сейчас, например, я знаю точно, что Виттигис войну проиграет.
Причем так, что хуже и быть не может - после многих лет кровопролития,
которые совершенно разорят Италию. Не его в том вина - уж такой он есть.
Но меньше всего я хочу видеть эту страну нищей и в руинах; полетят к черту
многие мои планы. Поэтому я предлагаю вмешаться и изменить ход событий.
Невитта нахмурился.
- Значит, ты хочешь ускорить поражение готов? Я не могу согласиться
на такое...
- Нет, я хочу выиграть для вас войну. По крайней мере постараюсь.
ГЛАВА 9
Если Прокопий не ошибался, а память Пэдуэя не подводила, Теодохад, в
панике бросившись в Равенну, в течение ближайших суток должен был проехать
по Фламиниевой дороге.
Добравшись до окрестностей Нернии, дальше ехать навстречу королю
Мартин не смел. Здесь Фламиниевая дорога раздваивалась, а исторические
источники не указывали, какую дорогу выбрал бывший король: старую или
новую. Поэтому Пэдуэй и Германы устроились поудобнее на обочине и пустили
своих лошадей пастись на травке. Мартин смотрел на компаньона с горьким
неодобрением. Германн перебрал пива в копоне и теперь на все просьбы
Пэдуэя наблюдать за дорогой лишь идиотски улыбался и повторял "Ja, ja!",
пока не заснул мертвым сном.
Пэдуэй нервно расхаживал в тени деревьев, слушал храп Германна и
пытался думать. Он не спал со вчерашнего дня, а этот наглый ублюдок
спокойненько себе дрыхнет. Наверное, следовало бы вздремнуть пару часов у
Невитты - но тогда его и из пушки не разбудили бы. В животе бурчало,
аппетита никакого; а во всем этом чертовом древнем мире не найдешь даже
чашки кофе, чтобы облегчить будто свинцом налитые веки.
Что если Теодохад не появится'? Что если он выбрал окружной путь, по
Саларианской дороге'? Или уже проехал?.. Раз за разом Пэдуэй вздрагивал,
увидев облако пыли, ко из пыли показывался лишь какой-нибудь крестьянин с
телегой, одинокий торговец на муле или полуголый мальчишка, погоняющий
стадо коз.
Может ли он, Пэдуэй, изменить планы Теодохада настолько чтобы история
пошла иным путем? Собственное влияние представлялось Мартину кругами на
воде. От одного только факта знакомства с ним жизнь таких людей, как
Томасус и Фритарик, уже сильно переменилась.
Но Теодохад видел его только дважды, и ничего особенного при этом не
происходило. Пространственно-временная линия Теодохада если и претерпела
какие-нибудь искажения, то лишь самые незначительные. Что касается других
высокопоставленных готов... Конечно, они могли читать его газету. Хотя
вряд ли - с их-то любовью к учению...
Пэдуэй взглянул на запястье и вспомнил, что часы спрятаны в потайной
нише аврелианской стены. Хорошо бы их достать когда нибудь - если они к
тому времени не сломаются.
Новое облако пыли на дороге - наверняка очередная проклятая корова.
Но нет, это всадник, да еще скачущий во весь опор. Должно быть,
какой-нибудь жирный торговец... Потом Пэдуэй узнал Теодохада и отчаянно
завопил:
- Германн!
- Аакхххх, - невозмутимо храпел Германн. Мартин подбежал к нему и
ударил гота башмаком. Германн сказал: - Ааааакхх!.. Аакххх, аакххх.
Экс-король был уже совсем близко. Пэдуэй вскочил на лошадь и выехал
на дорогу с поднятыми руками.
- Стой! Теодохад, мой господин!
Теодохад одновременно пришпорил коня и натянул поводья, явно
терзаемый сомнениями: то ли остановиться, то ли гнать что есть духу. Для
коня это, наверное, явилось последней каплей. Он захрипел, опустил голову
и взвился на дыбы.
Голубые воды Неры сверкнули на миг в просвете между Теодохадом и его
скакуном. Потом король с глухим ударом упал на седло и вцепился в гриву.
Его лицо, искаженное ужасом, было покрыто пылью.
Пэдуэй подъехал ближе и успокаивающе сказал:
- Не волнуйся, мой господин, это я.
- Кто... кто... Что? А, издатель, Как тебя?.. Нет, не говори, сам
помню. Почему ты останавливаешь меня? Я должен добраться до Равенны. В
Равенне...
- Тебе не добраться до Равенны живым.
- Ты что такое говоришь?! Что имеешь в виду? Тоже хочешь убить меня?
- Вовсе нет, Но как, возможно, ты слышал, господин, я порой могу
заглянуть в будущее.
- О Боже... Что там... что там, в будущем? Только не надо говорить,
что меня убьют! Пожалуйста, не надо этого говорить, бесподобный Мартинус!
Я не хочу умирать. Если меня оставят в живых, я никогда никого больше не
побеспокою. Никогда-никогда!
Маленький седобородый человечек едва лепетал от страха.
- Если ты помолчишь минутку, я скажу тебе, что можно сделать,
Помнишь, как за вознаграждение ты мошеннически лишил знатного гота
красивой наследницы, обещанной ему в жены?
- О Господи, ты имеешь в виду Оптариса, сына Винитара, да? Только не
говори "мошеннически", превосходный Мартинус. Я просто... э, употребил
свое влияние... Ну, так что?
- Виттигис поручил Оптарису разыскать тебя и убить. Теперь он днем и
ночью идет по твоему следу. Перед Равенной этот Оптарис догонит тебя,
стащит с лошади и перережет тебе горло, вот так - ккхххх!
Пэдуэй схватился рукой за свое собственное горло, задрал подбородок и
провел пальцем по кадыку.
Теодохад закрыл лицо руками.
- Что же делать? Что делать? В Равенне у меня друзья...
- Это ты так думаешь. Я знаю лучше.
- Неужели нет никакого выхода? Значит, Оптарису суждено убить меня,
несмотря ни на что? Может, мне спрятаться?
- Пожалуй. Но если ты продолжишь путь в Равенну, мое пророчество
сбудется.
- Тогда решено, я спрячусь.
- Надо только разбудить этого парня. - Пэдуэй указал на Германна.
- Зачем тратить время? Бросим его здесь!
- Он работает на моего друга и должен был заботиться обо мне. Однако
вышло наоборот. Они спешились, и Мартин возобновил попытки привести в
чувство Германна. Теодохад же сидел на траве и стенал:
- Вопиющая несправедливость! А ведь я был таким хорошим королем...
- Конечно, - едко заметил Пэдуэй. - Если не считать того, что ты
нарушил свою клятву Амаласунте не лезть в государственные дела, а потом
организовал ее убийство.
- Ты не понимаешь, великолепнейший Мартинус. Она приказала умертвить
