возможно, кирасиры перейдут на сторону Константина. Или... Впрочем, какой
смысл гадать?
Пэдуэй наконец выкроил время для визита к Матасунте. Он твердил себе,
что это лишь дань вежливости и установление полезного контакта. Однако в
глубине души сознавал, что не хочет уезжать из Равенны, не повидав еще
разок обольстительную девицу.
Принцесса встретила его весьма любезно. Она говорила на безупречной
латыни, красивым контральто, и ее сильный голос звенел энергией и жизнью.
- Благодарю тебя, блистательный Мартинус, за чудесное спасение от
чудовища Виттигиса. Я навеки у тебя в долгу.
- Пустяки, госпожа, - скромно ответил Пэдуэй. - Мне просто
посчастливилось вовремя приехать.
- О, не принижай своих достоинств! Я многие о тебе знаю. Лишь
настоящий мужчина мог достигнуть подобных успехов. Особенно если учесть,
что ты чужеземец, прибывший в Италию всем год назад.
- Другим, возможно, мои дела кажутся настоящим свершением, но, честно
говоря, я действую будто помимо собственной воли, принуждаемый
обстоятельствами,
- Фаталистический взгляд, Мартинус. Похоже, ты и впрямь язычник. Хотя
я совершенно не против этого.
Пэдуэй рассмеялся.
- Естественно! Если побродить по холмам Италии, язычников, по-моему,
можно встретить немало.
- Безусловно. Я бы, кстати, с удовольствием посетила какую нибудь
маленькую деревушку. С хорошим проводником, разумеется.
- Из меня, наверное, проводник отличный - где я только не побывал за
последние несколько месяцев!
- Так ты возьмешь меня с собой? Берегись - я не забуду твоего
обещания!
- Это меня как раз не страшит. Вот только когда? Видит Бог, чуждые
мне политика и война не оставляют буквально ни минуты.
- Чуждые? Что же в таком случае тебе близко?
- Я собиратель фактов, специалист по истории тех времен, у которых
нет истории.
- Ты интересный человек, Мартинус. Теперь ясно, почему тебя называют
Загадочным... Но если политика и война тебе не по душе, зачем ты ими столь
активно занимаешься?
- Это трудно объяснить, госпожа. Специфика моей работы на родине
позволяла мне изучать расцвет и упадок многих культур. Сейчас, оглядываясь
вокруг себя, я вижу многие симптомы упадка.
- Вот как? Странно. Не спорю, мой народ и такие варвары, как франки,
покорили почти всю Западную империю. Но они не угрожают цивилизации!
Напротив, они - ее единственная защита от болгарских гуннов, славян и
прочих дикарей. Я не припомню другого времени, когда западная культура
была бы в большей безопасности.
- Каждый человек вправе иметь собственное мнение, - сказал Мартинус.
- Я всего лишь суммирую доступные мне факты и делаю из них выводы.
Например, что может означать падение численности населения Италии,
несмотря на постоянную иммиграцию готов? Или резкое уменьшение объема
торговли?
- Объема торговли? Никогда не думала, что по объему торговли можно
оценивать состояние цивилизации... Однако ты не ответил на мой вопрос.
- Попробую. Я стараюсь не допустить, чтобы тьма застоя и варварства
опустилась на западную Европу. Должно быть, это звучит самонадеянно -
какой человек способен в одиночку достигнуть подобных результатов? Но я
делаю все, что могу. К примеру, мы страдаем от плохой связи - и я
содействую строительству телеграфа. А так как это поддерживают римские
патриции, склонные к прогреческим настроениям, я оказываюсь по горло
замешан в политику. Одно тянет за собой другое, и теперь судьба Италии
лежит практически на моих плечах.
Матасунта задумалась.
- Полагаю, плохая связь может привести к тому, что какой-нибудь
генерал совершит переворот или завоеватель перейдет границу, а центральная
власть узнает об этом лишь недели спустя. - Верно. Ты достойная дочь своей
матери. Если бы я смел относиться к тебе снисходительно, то сказал бы, что
у тебя мужской ум.
- Почему же снисходительно? Я была бы польщена. - Принцесса
улыбнулась. - По крайней мере, если иметь в виду такого мужчину, как ты.
Подавляющее большинство моего окружения... ха! Писклявые младенцы, олухи
несмышленые; способны только кричать и драться. Когда я выйду замуж, мой
супруг должен быть... скажем, человеком одновременно умным и деятельным.
Пэдуэй встретил взгляд Матасунты, и его сердце вдруг зачастило.
- Надеюсь, госпожа, ты такого найдешь.
- Возможно, и найду.
Она выпрямилась и устремила на Мартина холодные серые глаза,
безучастная к бурлящим в нем чувствам, Мартин не мог не отметить, что
горделивая осанка отнюдь не делала ее менее желанной. Скорее наоборот.
- Ты же спас меня от самого тупоголового, - продолжила Матасунта. -
Какова, кстати, судьба этого негодяя? Только не делай вид, будто тебе
ничего не известно, Все знают, что твоя охрана вывела его из церкви, а
затем он словно испарился,
- Виттигис в полной безопасности - и с его точки зрения, и с твоей.
- Ты его спрятал? Зря. Врагов надо убивать.
- У меня есть причины сохранить ему жизнь,
- Вот как? Должна тебя честно предупредить: попади он в мои руки, у
меня таких причин не будет.
- Не слишком ли ты сурова с бедолагой? По-своему, по-глупому, он
пытался защитить королевство.
- Все равно. После этого унижения в церкви я его ненавижу.
- Серые глаза были холодны как лед. - А я не привыкла останавливаться
на полпути.
- Понятно, - сухо произнес Пэдуэй, вынырнув на миг из розового
тумана. Но тут Матасунта снова улыбнулась - желанная и ласковая женщина.
- Ты, конечно, останешься к обеду? Приглашенных мало, и все рано
уйдут.
- Э... - Работы было непочатый край. И хоть когда-то надо же
отоспаться. - Благодарю, госпожа. С удовольствием.
После третьего посещения Матасунты Пэдуэй говорил себе: "Вот
настоящая женщина. Ослепительно красива, умна, с характером. Мужчине о
такой только мечтать! Почему бы и нет? .. Я ей определенно нравлюсь, а с
ее поддержкой для меня не будет ничего невозможного. Конечно, она не
стесняется в средствах и, пожалуй, чересчур кровожадна - "миленькой" ее не
назовешь. Но не ее в том вина, суровое время рождает суровых людей. Выйдет
замуж - успокоится".
Другими словами, Пэдуэй был по уши влюблен - что часто случается с
людьми осмотрительными и здравомыслящими.
Но как жениться на готской принцессе? Прокатить на автомобиле и для
начала сцеловать всю губную помаду? Матасунта сирота - к родителям не
подъедешь. В конце концов Пэдуэй решил затрагивать эту тему намеками и
следить за ее реакцией.
- Матасунта, дорогая, - спросил он, - когда ты говорила о достойной
паре... у тебя есть еще какие-нибудь требования к избраннику?
Она лучезарно улыбнулась ему, отчего пол под ногами Мартина слегка
закачался.
- Кроме тех, что я перечислила, в общем-то, нет. Разумеется, он не
должен быть много старше.
- Ты не против, если он будет одного с тобой роста?
- Лишь бы не был карликом.
- А ты не против крупного носа?
Принцесса чувственно рассмеялась.
- Мартинус, ты такой смешной!.. Знаешь, какая между нами разница? Я
всегда добиваюсь своего прямо - в любви, в ненависти, в чем угодно.
- А я?
- А ты ходишь вокруг да около и неделю мучаешься сомнениями:
настолько ли тебе это надо, чтобы рисковать... Только пойми меня
правильно, - поспешно добавила Матасунта, - мне все в тебе нравится.
- Приятно слышать. Так относительно носа...
- Конечно, не против! Твой нос, по-моему, аристократичен и
благороден. Не возражаю я и против маленьких рыжих бородок или вьющихся
каштановых волос или любых других черт внешности удивительного молодого
человека по имени Мартинус Падуанский. Тебя ведь это интересует?
Пэдуэй с облегчением вздохнул. Какая чудесная женщина - все понимает
и идет ему навстречу!
- Честно говоря, да, принцесса.
- Не будь таким кошмарно почтительным, Мартинус. Сразу видно, что ты
чужестранец - непременно употребляешь все правильные титулы и обращения.
Пэдуэй ухмыльнулся.
- Лучше подстраховаться... Ну, попробую без обиняков. Я... э-э, хотел
спросить...раз ты не против... нельзя ли мне рассчитывать со временем
на... э-э...
- Ты случайно не любовь имеешь в виду?
- Да! - выпалил Мартин.
- Может быть.
- Фу! - Мартин вытер вспотевший лоб.
- Только меня надо учить, - сказала Матасунта, - Я вела уединенную
жизнь и плохо знаю мир.
- Я заглянул н свод законов, - торопливо произнес Пэдуэй. - Есть
декрет, запрещающий браки между итальянцами и готами, однако про
американцев там ничего не говорится. Так что...
Матасунта перебила его:
- Если ты сядешь поближе, дорогой Мартинус, мне будет лучше слышно.
Пэдуэй подошел и сел рядом с принцессой.
- Эдикты Теодориха...
- Я знаю закон, - промурлыкала Матасунта. - Наставления мне нужны
иного рода.
Мартин наконец подавил свою тенденцию теоретизировать, когда дело
касалось чувств.
- Первый урок, любовь моя, будет такой.
И поцеловал ее руку.
Веки принцессы были сомкнуты, рот приоткрыт, грудь судорожно
вздымалась.
- Значит, американцы тоже практикуют искусство поцелуев?
Пэдуэй схватил ее в объятия и дал второй урок. Матасунта открыла
глаза, моргнула и восхищенно покачала головой.
- Глупый вопрос, дорогой Мартинус, нам до американцев далеко!.. Какие
мысли ты рождаешь в невинной девушке!
Она рассмеялась - заливисто и громко. Пэдуэй хрипловатым голосом
подхватил ее смех.
- Ты сделала меня счастливым человеком, принцесса.
- Ты тоже сделал меня счастливой, мой принц. Я и мечтать не могла о
таком мужчине! - Матасунта вновь упала в его объятия, потом выпрямилась,
поправила прическу и деловито продолжила: - Но прежде нам надо решить
немало важных вопросов. Например, Виттигис.
- Что - Виттигис? - Счастье Пэдуэя внезапно дало трещину.
- Его придется убить, разумеется.
- Убить?
- Не надо удивляться, дорогой. Я предупреждала, что не люблю
останавливаться на полпути. И Теодохада, кстати, тоже.
- А его-то зачем?
Матасунта нахмурилась.
- Он убил мою мать, разве не так? К тому же ты когда-нибудь сам
захочешь стать королем...
- Не захочу, - сказал Пэдуэй.
- Не захочешь стать королем?! Почему, Мартинус?
- Это не для меня, дорогая. Кроме того, я не принадлежу к Амалингам.
- Ты будешь моим мужем и, следовательно, членом семьи.
- Все же я...
- Достаточно, милый! Ты просто думаешь, что не хочешь. Со временем у
тебя появятся другие желания. Ну и уж раз мы об этом заговорили, грех не
вспомнить твою бывшую служанку, как там ее... кажется, Джулия?
- А что Дж... Откуда ты о ней знаешь?
- Неважно. Мы, женщины, все рано или поздно узнаем.
Маленький холодный комочек в желудке Пэдуэя вырос в ледяной ком.
- Но... Но...
- Как, Мартинус, ты не пойдешь ради своей нареченной даже на самую
пустячную уступку? Не подумай, что я ревную к какой-то грязной девке.
Однако если после нашей свадьбы она останется жить, это оскорбит мое
достоинство. Я не настаиваю на болезненной смерти. Любой быстродействующий
яд...
Лицо Пэдуэя стало совершенно безучастным - как у квартирного маклера
при упоминании о тараканах. Его лоб взмок, в голове калейдоскопически
кружились мысли. Теперь он понимал, что не любит Матасунту ни капли, Пусть
эта свирепая белокурая Валькирия достанется какому-нибудь огромному
громкоголосому готу! А ему больше по нраву девушки кроткие... И ни один
страховой агент не застрахует жизнь Амалинга, учитывая кровавое прошлое
