- А дальше? - спрашивает меня Гера.
- Дальше?.. - В моих глазах заиграли огоньки. - Дальше я вы- таскиваю свой болт и, встав на цыпочки, кладу его в окошечко кассы. (Гера нахмурился). Она его обрабатывает, и мы уходим. С билетами. (Гера вопросительно смотрит на Макса. Тот кивает: вс° правда)".
Заиграли Прокофьева. У Славы - он, кстати, кларнетист - боль- шая партия. Пь°м за Славу. Чтобы ноты не спутал.
"Жеманно упакованная мерзость жизни. Красивое притворство. Как говорит Боб, в лучшем случае.
После концерта вместо того, чтобы поехать с нами на оргию,
216
Славик - ведь редко стали видеться! - отправился к своему ремонтнику. У него, видите ли, сломалась машина. Завтра на работу. Коробка передач, какая-то гайка, подшипник, какой-то железный винт, весь покрытый дерьмом.
Женитьба, дети, азбука, первый класс, второй класс, третий класс, четв°ртый... взгляды, мнения, семья, традиционный до- машний коитус раз в три дня; механизмсовокупленияприт°рся, его даже смазывать не надо, вс° само - изнутри. Шестер°нки входят друг в друга практически беззвучно. Лишь еле слыши- мый "хлюп" на выходе. Изящно упакованная мерзость бытия - меры Прокруста."
Объявили антракт.
У буфета собралась огромная очередь: искусство, как и секс, лучше воспринимать на сытый желудок. Чуть в стороне стояли два автомата: один выдавал кофе "эспрессо", второй - маленькие чашечки с бульоном. Друзья, разумеется, взяли бульон.
В самом углу холла располагалась выставка. Около тридцати картин. Одна и та же маленькая девочка с грустным лицом. На фоне холмов, дождя, тьмы, нескончаемых оз°р, на фоне сл°з. "У девочки проблемы", - резюмировал Макс. Какие именно, вник- нуть не успели, - надо было ещ° повидаться со Славой.
Назвали имя Славки у входа в артистическую, их пропустили. "У меня, ребята, машина забарахлила. Здорово, что пришли. В четверг мы выходные. Созвонимся. Ларисе привет, понял. Побе- жал разыгрываться, у меня соло во второй части, Вам понра- вится. Кстати, та, что рядом с тобой, Макс, вообще фонтан". "Не дуди много, - сказал Макс, - дуди мало".
На десерт играли Штрауса.
"Знаешь, Макс, - прошептал Джек, - если Маркес - высокое одиночество, то это, - он сделал глоток из фляжки, - высокая поддача. Так пили только короли".
217
18
Над входом в Ростика квартиру висел плакат:
Женитьба - пиррова победа женщины.
Виктор, расставляя рюмки, тихо приговаривал: "Скажи мне, кто твой друг, - и я скажу, сколько ты пь°шь".
- Может, по малой?! - спросил Джек, - пока суд да дело. Для аппетита.
Виктор быстро наполнил рюмки, и они мастерски их опроки- нули.
На стене красовался ещ° один агитаторский раритет:
Если на небе загораются зв°зды,
Значит, кому-нибудь хочется выпить?!
"ОНИ могут спросить меня: а если все будут такие, как Вы, кто же будет служить на почтамте и в армии? Кто будет охранять границы? И я ИМ скажу: если все будут такие, как мы, - а я полагаю, мы для ВАС индефицируемся одним большим лицом, - то не будет войн. Вот, что я скажу, если ОНИ меня об этом спросят".
- Скоро все подтянутся, - потирая ладони, проговорил Ростик, - скоро все подтянутся. - Он поправил плакат над входом. Народ валил; Джек хорошо справился с поставленной перед ним орга- низационной проблемой. Давно все вместе не собирались. Празд- ник. Изо всех комнат голоса:
- Вы видели когда-нибудь карася, болтающегося на крючке; у меня был такой же вид, когда... (кричат из кухни, не слышно концовки рассказа. Чуть погодя, оттуда разда°тся смех).
- Да не учи ты меня, Вадик, не учи.
- И не учим будешь, - кто-то подхватил, - помогите девочкам принести тарелки.
218
- Да не этот, не этот ящик, - женский голос из кухни. - Почему все мужики бестолковые.
- Однако ж выбирать средь нас прид°тся.
- Ну! - улыбается, разводит руками.
- И она говорит, говорит, говорит. А я понять е° никак не могу. (Ростик.)
- Ребята, Вы только представьте себе, когда мы были в горах: каждый кусочек мяса перед тем, как класть на мангал, опускается в густую гранатовую вытяжку. Ребята, каждый кусочек мяса. И потом этот каждый кусочек мяса превращается в пирог. Превра- щается в легенду.
- Ты бы так и жил, жуя мясо и поч°сывая свою волосатую зад- ницу.
- Аперитив забыл. А так что, ты бы нет?!
- А у меня жопа не волосатая.
- Маргиналам, привет! - приш°л Артур.
- Артурочка, быстро полтинничек с нами, чтобы не заболеть! (Никаких симптомов, кстати говоря, не наблюдалось.)
- Будем!
- Славка мне звонит, - басит Виктор, - и приглашает на кон- церт. Разве я его на стройку к себе приглашал?!
Смех.
Из кухни:
- Эй, где вы там? Градус уходит!
- Ребята, вы так до стола не дожив°те.
- Ничего, ничего, старая гвардия удар держит.
Давно все вместе не собирались. Праздник души.
- Ну как, деду лучше?
- Не знаю, он умер три года назад. Сейчас, может, и лучше.
- Мы редко встречаемся.
- Ну что, челюскинцы, будем?! (Виктор.) (Звон рюмок.)
219
"Идти по парку, кладбищу. Нет людей вокруг. Важно, чтобы она шла рядом с тобой. Пусть без слов. Просто рядом с тобой. Е° поле. Е° присутствие. Не обязательно говорить. Самое главное, наверное, оста°тся невысказанным... Молча. Рядом. Тени".
- Как же жить дальше?
- Да будет тебе. Немного, я надеюсь, осталось.
- Ну, давай мировую. (Звон рюмок.)
- Ты представляешь, как-то смотрели карту города. По прямой линии: школа, университет, больница, психиатрическое отделе- ние.
На столе стояли рюмочки, бокалы для шампанского, лафитни- ки. Но на всех вс° равно не хватало; Ростик вытащил маленькие кофейные чашечки.
- Джек?! - говорила Лена Вике; кроме них, на кухне никого не было, - он же эгоцентрист чистой воды. По меньшей мере. Он хочет поливать людей своей мочой, да так, чтобы они верили, что это райский дождь.
- Ты ошибаешься, - сказала Вика.
- Несчастный, - продолжала Лена, - он так любит себя, что если бы бог дал ему возможность трахнуть самого себя, он бы заперся у себя в доме и годами не выходил на улицу. Он сукин сын, Викуля, сукин сын, каких мало. Ему кажется, у него есть вс°: у него есть придуманный им мир.
- Ты ошибаешься. Во всяком случае, я не хотела бы это слу- шать, дорогая.
"Да, я подчас пересказываю истории. Забираю у тех, кто ближе, чем я, пережил их. Я же находился рядом и наблюдал за ходом событий. А потом - вот сейчас - вс° это записываю. Только и всего..."
" - Я забыл, Влада, сказать тебе, зачем я позвонил: я люблю те- бя. Я очень сильно тебя люблю".
Уже почти все расселись.
- Не хватать, подожди всех... Ростик, Захар сейчас вс° съест
220
один.
С балкона:
- Пусть ест. Лишь бы пил.
- Ну, вторую мировую?!
- Он купил дом рядом с кладбищем. Очень удобно: вначале жив°шь рядом с кладбищем, потом - рядом с домом.
- По пятьдесят, рассчитайсь! - гаркнул Виктор.
- Может, поговорим через пару часиков, Костик, мне это важно для дипломного проекта?
- Через пару, как ты изволил выразиться, часиков, я буду смер- тельно пьян. Сейчас толкуй.
- Вы помните, что сказал Мюнхгаузен, когда всходил на эша- фот? - спросил Джек, поднимая рюмку. - Улыбайтесь, господа! Улыбайтесь!
"Как нашкодивший школьник... Да, именно так. Перед самим собой. Хрен с ними, со всеми остальными. Сейчас меня интере- сует только один человек - я.
Каждый раз те же самые чувства. Ну, практически те же. Чуть отличающаяся, возможно, интерпретация. От предыдущей.
Застолье, медленно превращающееся в пьянку. В зависимости от состава это иногда заканчивается оргией. Народ разъезжается, и тебе кажется, не захочешь видеть всех их годы. Но пройд°т па- ру дней, и ты уже набираешь знакомый телефонный номер. Даже не глядя на аппарат; пальцы сами находят наезженную тропинку. Хуже, когда кто-нибудь оста°тся у тебя ночевать. Это уже полная срань. Ты сохраняешь довольную мину невероятными усилиями воли и мечтаешь о той минуте, когда эти люди покинут твой дом. Хотя только что вс° было хорошо. Приш°л товарищ оргазм, бац! - и вс°. Всем спасибо.
Ну, давайте уже сознаемся себе, интеллигентная публика (куда
все повскакали?): у эпикуреизма, гедонизма (что там ещ° есть?)
221
противников нет. Ну, нет!
Но сейчас, даже о себе не хочется думать. Я написал "меня интересует только я"? Это неправда; хочется раствориться в собственной кровати.
Ну, а что прикажете: в меру пить? Это как? А может, в меру жить? А? В меру трахаться? Что-то я разогнался...
Не знаю ответ. Хотя, если идти в лоб, то техническое решение - гулять на квартире у друзей. В любой момент слинял себе и вс°. Перед°рнул затвор, и баиньки под телевизор. Один. А утром - Боже ты мой - хочется застелить свежую постель. Ровненько-ровненько. Хочется заправить и застегнуть на все пуговицы ру- башку, переводить всех старушек через дорогу, ждать спокойно своей очереди и отдавать при каждом удобном случае пионер- ский салют. Я же говорил: как нашкодивший школьник.
Вот и получается, что вс°, действительно, одна большая срань. И так плохо, и эдак. Что бы ни подумал, ни написал - сплошные трюизмы. А вся вина наша, что родились после обоих "Одис- сеев".
Не хочу видеть женщин. Вчерашняя ночь меня добила. Мы все были похожи на больших, довольных, хрюкающих свиней с че- ловеческим рылом. Она - не помню е° имени (пришла с Максом) - лежала между нами и ждала, когда, наконец, наши гениталии обретут потребные для не° формы. Наши свинячие гениталии. Механика достижения оргазма; кое-чем мы вс°-таки овладели в этой жизни. А второй же раз я пош°л за сладчайшим разряжени- ем моего уставшего от алкоголя и нескончаемых оргий тела только из чувства противоречия. Во время оргазма я бил е° наотмашь по крупу, и она просила ещ° и ещ°. При этом она не забывала истерично массировать всеми свободными частями тела фаллос Макса, дабы не упустить своего следующего извержения. Сексуальное чревоугодие и логично следующая за этим бла- городная отрыжка.
Уже сутки ничего не ем. Пью минеральную воду. Самоочища- юсь. Убрал всю квартиру. Свежие простыни как символ уютного добра. Постелил синюю скатерть на обеденный стол и занялся сочинительством. А что прикажете ещ°?!
Так вот, выходит, что счастье - это когда можешь себе позво-
222
лить выспаться. Так просто, а?! А затем к морю. Со скучающей физиономией. Потом домой, неторопливо припарковаться, нето- ропливо в дом и неторопливо ещ° часочек вздремнуть. С книж- кой на груди. А вечерком можно в театр. С девушкой, конечно. Так положено, и вообще для душевного равновесия. Закончился спектакль, мы выходим, лениво обсуждая увиденное. Я подаю ей плащ у стойки гардероба, надеваю свой и подсознательно - заметьте, подсознательно - слегка играю на не°. Ну и на себя, разумеется. Потом мы выходим из прекрасного здания театра, добираемся до машины, я открываю ей дверь, подаю руку и! - нежно целую е° в щ°ку (или в губы, - не важно). Обмен энерги- ей. Е° биополя ласково, истинно по-женски, гладят меня. Вот! - вот этот момент! И не торопитесь менторски проговорить слово "эгоцентризм", не надо. Неизвестно ещ°, кто из нас двоих полу- чил сейчас больше. Неизвестно. А раз неизвестно, то Вас никто и не просил высказывать сво° мнение. Тем более априори. Ведь Вы меня никогда не видели. Только представляли. Как там у Боба, в лучшем случае.
Нет, сейчас по прошествии пяти часов как проснулся, когда я уже искупан и на мне чистая, ничем и никем не пахнущая рубаш- ка, мне кажется, я погорячился насч°т "никого не хочу видеть..." Тем более, я вижу через окно, как ко мне ид°т Виктор - прекрас- ный преферансист, любитель красивых женщин, высокой поэзии, бывший ядерный физик и ныне управляющий стройкой. Он пре- одолевает временные препятствия лифта, коридора, моей двери. И вот уже он сам, бутылка хорошего коньяка и банка патиссонов в лимонном соку предо мной. Мы болтаем о всякой чепухе, кото- рую я не собираюсь Вам передавать. Единственно же, что я поз- волю себе пересказать, это коротенькую, смешную, на мой взгляд, историю, которая произошла с его приятелем, ленинград- ским поэтом Петром Капулем. Я с этим поэтом, как впрочем многие из вас, знаком не был, но история, рассказанная Викто- ром, делает его в моих глазах симпатичным. Виктор рассказал:
