сидел в седле как приклеенный.
Даже верхом нам потребовалось немало времени, чтобы добраться до
поляны. Все время приходилось подниматься, хотя и не очень круто, и вскоре
наши лошади перешли на легкий галоп, а потом и на рысь. Когда мы появились
на поляне, катера там не было. Мы видели место, где он сидел на траве,
видели, что рядом приземлялся истребитель. Папа сказал, что полицейские
использовали полевой глушитель, чтобы Денин не могла взлететь, и прижали к
корпусу катера скриммер, чтобы подействовать на ее нервную систему. А
потом сорвали магнитный замок и вошли в катер.
Я чувствовал себя ужасно. Мы не только потеряли Денин, но и катер.
- Ты знаешь, где другой катер? - спросил папа у Баббы. - Сможешь
найти его?
Это невозможно, подумал я. Мы с тех пор летали в самых разных
направлениях. Но тут ответил Бабба.
- Бабба не будет искать. Просто пойдет к нему. Искать не нужно.
И мы выступили. У меня уже болело тело от верховой езды. В
двенадцать-тринадцать лет я часто ездил верхом, но с тех пор редко.
Поэтому три с половиной часа дороги от монастыря мне было достаточно. И
последующие девять часов по пересеченной местности превратились в
настоящую пытку.
Местами дорога была опасной, особенно на крутых склонах. Если тут
упадешь, то будешь скользить вниз, пока не разобьешься о ствол дерева или
о камень. Но Бабба, похоже, знал, куда идти. И если папа не жаловался на
боль в теле и на стертую кожу, то я тем более не собирался жаловаться. Я
мог морщиться, ежиться, но не жаловался.
Горы были так прекрасны, что временами я забывал о своих страданиях.
Это действительно зрелище! А иногда мы давали отдых своим израненным
задам, когда становилось очень уж круто, спешивались и вели лошадей за
узду. Это тоже нелегко - подниматься по крутому склону, пока ноги не
начинают гореть. Арно проделывал это в кольчуге - она доходила ему до
колен и весила не менее двадцати фунтов, а то и больше. К этому нужно
добавить его широкий меч. Шлем он повесил на луку седла. Все мы вспотели,
но Арно потел больше всех.
На его месте я все бы с себя снял и повесил на лошадь. Но не Арно. Он
объяснил мне, что норманн - это не сарацин и не ломбардец. Он никому не
позволит застать себя врасплох без вооружения.
Я был рад, что папа с нами. Когда бы я ни посмотрел на него, он
улыбался в ответ. Он еще мог улыбаться после всего случившегося!
И теперь он мог принимать решения. Это снимало с меня большую
тяжесть.
Для Баббы наше путешествие было приятной прогулкой по лесу. Он,
должно быть, пробежал вдвое больше нас, рыская впереди и по сторонам,
отыскивая наиболее удобный путь. И все время улыбался, высунув язык.
Настоящий волк! Конечно, у нас беда, он будет сражаться и умрет за свою
семью, но пока он наслаждался жизнью.
Я всегда лучше других понимал Баббу.
Наконец мы обогнули поросший лесом хребет, где деревья были не так
толсты и росли не так часто. Мы приблизились к границе распространения
леса.
- Там внизу, - сказал Бабба, когда мы поднялись на вершину и
взглянули на противоположный склон.
Не понимаю, откуда у него такая уверенность. Я видел только сплошной
лес.
- Есть ли там кто-нибудь? - спросил я. - Не хотелось бы попасть в
засаду.
- Внизу никого, - ответил он. Потом головой указал вверх. - И вверху
никого. Далеко никого.
Спуск был крутым, мы с папой стерли кожу, поэтому сошли с лошадей и
повели их за собой. Солнце уже садилось, но было еще светло, когда мы
вышли из леса на поляну и увидели перед собой катер - тот самый, на
котором прилетели папа с мамой. Прежде всего я подобрал карточку-ключ,
оставленную Денин. Потом папа переместил катер на южную сторону поляны под
сень деревьев. Тут он весь день будет в тени. Денин заметила его по
отражению солнца; папа не хотел, чтобы агенты Федерации сделали то же
самое, пока мы спим.
После этого он приготовил ужин - мы почувствовали, что умираем с
голоду, - и послушал радио, надеясь перехватить переговоры корвета с
истребителями. Радио катера можно настроить на широкую полосу частот,
включая разнообразные правительственные каналы. А наши переносные
коммуникаторы принимают только гражданские каналы.
Но он не услышал ничего интересного, вообще ничего не услышал. Я
поговорил с Арно, записывая разговор, - в основном о норманнах, как они
живут, как учатся, что думают о разных вещах. Для воинского класса - Арно
называл его дворянством - война - единственное достойное занятие, и они
готовятся к нему с раннего детства.
И считают себя величайшим народом в мире. Я думаю, что люди вообще
склонны считать свой народ лучшим.
Совсем стемнело, и папа сказал, что неплохо бы и поспать. Арно спал
снаружи - его выбор, - и это меня удивило. Но я его не стал расспрашивать:
не хотел, чтобы он изменил свое намерение. Буду спать спокойнее, зная, что
он не может добраться до нашего оружия.
Может, он опасался, что мы улетим и оставим его лошадь. Или
беспокоился о ней. Бабба упомянул, что чувствует следы крупных хищников.
Арно объяснил, что тут два типа крупных хищников: медведи и волки.
А может, он просто боялся, что мы убьем его во сне. Но если бы мы
хотели его убить, то много раз могли уже это сделать.
Папа спал в контрольной рубке, чтобы услышать, если будет что-нибудь
по радио. Бабба составил ему компанию. Я отправился в одну из кают и
проспал до утра.
СЕМЬ
Разбудил меня папа. Встав, я обнаружил, что все тело у меня онемело,
так что некоторое время я ходил очень неуклюже. Я был рад, что сегодня нам
не нужно ехать верхом.
Я спал в шортах и поэтому просто встал и вышел наружу. И удивился
тому, насколько холодно: я никогда не бывал раньше в высокогорье.
Температура немного превышала точку замерзания, и все было покрыто ледяной
росой.
Все три лошади мирно паслись, привязанные к заостренным колышкам,
вбитым в землю. Я не знал, как мы поступим с ними теперь. Хрольфа
придется, видимо, брать с собой: вряд ли Арно согласится лететь без него.
Я пошел туда, где спал, завернувшись в большое толстое одеяло, Арно.
Должно быть, он спал только одним глазом: когда я приблизился, он поднял
голову, выкатился из одеяла и мгновенно вскочил на ноги. Я едва поверил
своим глазам: он спал в кольчуге! Шлем и меч он снял и положил рядом на
щит, но этим ограничивалось его разоружение за пределами стен замка. Даже
кольчужный воротник, предохраняющий шею, был на нем.
Я сказал ему, что папа готовит завтрак, и вернулся в катер, а Арно
пошел посмотреть, как Хрольф.
Полиция захватила один наш катер, и у нее не было оснований
подозревать наличие другого. А если у нас нет катера, то нет и
корабельного радио, поэтому полиция не беспокоилась о секретности передач.
Вскоре после того как я лег спать, папа наконец подслушал переговоры
полицейских и ночью слышал еще. Второй катер и Денин у полиции. Это для
нас не новость. Очевидно, истребители вылетали по двое, и папа слышал
переговоры их друг с другом и с корветом. Истребителям приказано было не
показываться, кроме необходимости захвата, и следить за всеми путниками в
районе.
Командир хотел захватить нас всех, особенно папу. Но, очевидно, не
знал, как это сделать, кроме как следить за всеми передвигающимися по
поверхности.
Он сказал, что готов выслушать любые предложения. Тем временем,
сказал он, поиски будут продолжены, "если понадобится, в течение двадцати
дней". После этого они улетят с теми, кого успели захватить, даже если это
будет только Денин. Очевидно, был установлен точный срок, когда корвет
должен вернуться в столицу Федерации на Морн Геблью. Папа считал, что там
организуют показательный процесс над видными мятежниками.
Я никогда не сознавала, что папа - видный мятежник. Мне казалось, что
он просто ходил на тайные встречи и помогал выпускать подпольную газету.
Конечно, он мог считаться видным из-за своей семьи, но теперь мне
казалось, что дело не только в этом. Должно быть, он немало им навредил,
если его разыскивали даже через двенадцать лет!
Пока полиция считает, что мы застряли на этой планете без
космического корабля, сказал папа, она не будет склонна к слишком
решительным действиям. В худшем случае капитана на Морн Геблью ожидает
выговор. С точки зрения Федерации не иметь возможности улететь с Фанглита
почти то же, что умереть. Конечно, они лишались возможности устроить
публичный суд над папой и казнь.
Если бы не Денин, мы просто спрятались бы и переждали, пока они
улетят. Но теперь нам нужно было освобождать Денин. И не позже, чем через
двадцать дней.
Двадцать стандартных дней это приблизительно 23,7 местных суток.
- Ты лучше знаешь эту планету, - сказал папа. - Что бы ты сделал
теперь?
- Не знаю, насколько это выполнимо, - ответил я. - Похоже, надо
захватить один из истребителей, чтобы мы могли прилететь на корвет и чтобы
нас при этом не взорвали. Один из нас поведет катер, будто захваченный. В
истребитель и катер посадим норманнских воинов и захватим корвет. Потом
сотрем все программы, указывающие путь к цивилизованным мирам, и отдадим
корвет норманнам в качестве платы, а сами вместе с Денин улетим на катере.
Полетим куда-нибудь, где нас не ищут. Может, на Эвдаш. Возьмем новые имена
и начнем сначала.
Но, уже заканчивая говорить, я потерял всякую надежду, потому что
каждая ступень моего плана казалась совершенно невыполнимой. Как захватить
корвет? Даже если мы туда проникнем, он ведь полон вооруженными
полицейскими. Мечи против бластеров - это ведь безумие!
Но папа кивнул.
- Трудно для исполнения, - сказал он, - но не хуже любого другого
плана, какой сейчас можно предложить. Давай пока отложим. Поговорим после
еды.
Мы поели и снова вернулись к плану. С нами был и Бабба. Он охотился в
ближайшем лесу - Бабба предпочитает свежий завтрак, - но вернулся, уловив,
что мы встали.
Конечно, только я мог разговаривать с жителями планеты, поэтому мне
приходилось переводить слова Арно и папы. А это совсем не так легко. Одно
дело понять сказанное, и совсем другое - быстро перевести на другой язык,
не утратив при этом и не изменив значения.
Но вообще-то больше всех говорил я. Я рассказал Арно о корвете и трех
истребителях. Конечно, я ничего не говорил ему о других планетах. Сказал,
что нам с папой нужна помощь, чтобы захватить корвет и вернуть мою сестру,
что если бы он смог набрать тридцать-сорок рыцарей и сержантов, мы смогли
бы их использовать. А в качестве платы мы отдадим им корвет - я называл
его небесным боевым кораблем - и истребители.
Трудно сказать, о чем думал Арно, но он стал особенно внимателен,
когда речь шла о том, что корвет будет их платой. По большей части он
сидел молча, поджав губы и задумавшись. Я посмотрел на его правую руку,
полураскрытая ладонь лежала на колене. Рука казалась слишком большой для
тела его размера. Я видел толстый слой мозолей, твердых и потрескавшихся.
В целом Арно представлял собой живую смертоносную машину в сто восемьдесят
фунтов весом.
Я продолжал переговоры.
- Небесный боевой корабль гораздо больше катера, - говорил я. -
Может, больше любого корабля, какой ты видел. С ним ты станешь королем
Сицилии за неделю. Если захочешь, станешь королем всего христианского
мира. Легко прогонишь сарацин из Святой Земли. Никакая крепость, никакая,
даже самая большая армия не устоит против тебя. Тебе даже не понадобится
