речные камешки по сравнению с твоим бриллиантом. В школьные учебники за-
хотел попасть, в благодетели человечества записаться...
- А Элли была бы в качестве иллюстрации к твоему докладу? Кстати,
почему Элли?
- Сокращение-от "Эллипс". Ну, и другие причины есть.
Я, конечно, мог бы сообщить Виталию Петровичу, что местная сеть за-
ражена вирусом нового типа, очень опасным. И еще три недели ловить его
за хвост. Но хорош я буду потом, после Петиного доклада на симпозиуме!
- Мне очень жаль, но я ничем не могу помочь. - Если бы еще две неде-
ли... Хотя бы полторы... Мне обещали оптические диски, много дисков. Я
переписал бы на них всю память Элли. Может быть, когда-нибудь мне уда-
лось бы восстановить ее. Она ведь - живое существо, понимаешь? Я люблю
ее, как ребенка... Маньяк. Точно, маньяк.
Последние сомнения покидают меня. Если я сейчас дрогну, он действи-
тельно когда-нибудь повторит это. Только не в городском "Эллипсе", а во
всесоюзном "Неводе". И создаст уже не восьмилетнего ребенка, но - чуждо-
го всему человеческому кибернетического монстра. Всесильного, между про-
чим. Гиперсеть уже контролирует десятки электростанций и сотни цехов-ав-
томатов. Она управляет поездами, свинофермами и гигантскими ускорителя-
ми. И если в ней вдруг вспыхнет сознание и заблокирует каналы связи... А
потом вздумает управлять подключенными к нему объектами по своему кибер-
нетическому разумению...
- Петя, у нас осталось ровно сутки. Ты должен освободить "Эллипс" от
Элли.
- Это значит - убить ее. И ты хочешь, чтобы я это сделал своими ру-
ками?! Не выйдет! - Петя, словно пьяный, торжествующе покачивает из сто-
роны в сторону указательным пальцем. - И тебе тоже не удастся сделать
это! Память Элли спрятана среди миллиардов бит информации во всех файлах
"кольца"! Чтобы отделить зерна от плевел, тебе понадобятся месяцы рабо-
ты! Я успею сделать доклад!
Хотела синица море зажечь... Врать нехорошо, Петя. Ты же сам недавно
рассказал мне, где прячется память "Элли". Да и мы с Гришей тоже не лап-
тем щи хлебаем. Бедный Пеночкин! Ты никогда не отличался предусмотри-
тельностью. Даже остаться в Москве после окончания института не сумел.
- Я попробую тебе помочь. Но вначале включи "Элли".
Я непременно помогу тебе, Петя. Тебе и Элли - живой, из плати и кро-
ви, а не бездушной железяке. Вирусоген так и не будет установлен. И суда
не будет... Пеночкин медлил. Я открываю дверь. - Ее нельзя включить. Это
не машина. Но - разбудить...
- Разбуди, разбуди. Ты колеблешься так, словно "Элли" - твоя жена, а
я домогаюсь увидеть ее в наряде Евы.
Петя неохотно встает, входит в машзал, бредет к своему "Нестору".
Курсор трижды нерешительно подмигивает (еще один мигун!), прежде чем
на дисплее появляются первые цифры пароля: 98.01.42.01... Дойдя до пов-
торяющегося числа 76, Петя вдруг встает, поворачивается к дисплею спиной
и вздрагивает, обнаружив меня стоящим вплотную перед собой.
- Я все-таки не верю тебе. По-твоему, я создал монстра, кибернети-
ческого дьявола. Но это не так. Законы Азимова будут заложены в память
искусственных разумных существ навечно. Они не будут в состоянии ни из-
менить их, ни даже осознать.
Закончив фразу, Петя растерянно подмигивает и снимает очки.
Ну, что ему ответить на это? Я еще не решил, как назову этот вирус:
"дракон" или "ведьма". Пеночкин не понимает главного: "машина, наделен-
ная сознанием" или "смертельная опасность для людей" - суть понятия тож-
дественные. Сознанию свойственна саморефлексия, диалог, как я теперь по-
нимаю, двух его составляющих, разведенных по двум полушариям. И, следо-
вательно, замедление реакции плюс неоднозначность решений там, где необ-
ходимы быстродействие и безукоризненная точность. Именно для этого чело-
век и создал компьютеры... Впрочем, прочь сомнения! Жаль, конечно, Петю,
но я обязан исполнить свой долг. Осталось только сто сорок секунд. - Мы
напрасно теряем время. - Ты должен дать мне слово...
Я молча оттесняю Пеночкина от терминала и набираю следующие цифры:
76.76.52.66.75...
Петя, пыхтя, пытается вернуть утраченную позицию, потом тычет расто-
пыренные пальцы в клавиатуру, чтобы нарушить последовательность цифр и
выиграть время. Отбросив его руку и заслонив терминал своей широкой спи-
ной, я, сверившись с дисплеем "петушка", набираю: 40.04.16.34...
Петя, осознав тщетность своих усилий, хватает со светло-серого куба
"Эльбруса" что-то круглое и со всего маха швыряет в дисплей "Нестора". К
счастью, я, как хороший волейболист, успеваю поставить блок.
А вот это уже опасно. Если через двадцать секунд я не включу "Элли",
завершение операции отложится на неопределенное время. Пока мы еще раз
созвонимся, пока я повторю включение...
Упаковка с оптическими дисками, которую я так удачно отразил, еще не
упала на пол, а вслед за нею уже падает Петя, словно не выдержавшая тя-
жести снега ветка. Это прием так и называется: ветка, сломанная снегом.
...94.63.52.61!
Один за другим вспыхивают светодиоды резервных линий связи. Канады
обмена медленно переполняются, словно горные реки во время паводка.
Петя безуспешно пытается соединить разъезжающиеся ноги и подняться с
пола. Он даже упасть не мог почеловечески: из разбитых губ течет кровь.
Об угол графопостроителя он ударился, что ли?
- Доброе утро! - слышится тихий голос. Я выхватываю из-под термина-
ла, головные телефоны и прижимаю один из них к уху.
- Как я рада, что ты меня снова разбудил. Мы будем играть, да?
Ну, что же, я все сделал, как надо. И если ребята не подведут, то
через десять секунд... - Да, Элли. Конечно, дорогая.
Пеночкин, наконец, собрал себя с пола. Он никогда не уделял должного
внимания физическим упражнениям. И напрасно. Мужчина должен быть готов
вступить в бой в любую минуту дня и ночи. За себя, за семью, за дело,
которому служит.
- Элли, опасность! Элли, усни! - кричит вдруг Петя тонким визгливым
голосом. Разбитые губы плохо слушаются его.
- Почему? - удивляется "Элли". - Тогда зачем ты разбудил меня? Мне
надоело спать! Я хочу играть!
Ай-яй-яй! Какая непослушная девочка! Сейчас придет серый волк и ута-
щит тебя в лес.
Петя, пошатываясь, подходит к соседнему терминалу, включает сбоку
какой-то тумблер, и голос Элли начинает доноситься из громкоговорителя,
висящего на колонне рядом с "Нестором".
- Я чувствую себя странно, - еще более медленно, чем обычно, говорит
"Элли". Наконец-то! - Это новая игра, да?
Петя, отыскав на полу очки, надевает их и смотрит на меня с недоуме-
нием. Одного стекла в оправе нет, но Пеночкин, кажется, этого не замеча-
ет. Подойдя ко мне вплотную и наклонившись над клавиатурой (только те-
перь я замечаю прикрепленный сбоку крохотный микрофон), он кричит, кри-
вясь от боли:
- Элли, опасность! Усни, усни! - Я не могу. Какой-то странный шум
мешает мне. Это море, да? Ты обещал показать. Я плохо слышу тебя. Поче-
му?
Петя все еще не понимает, что произошло. Я сажусь на стул перед тер-
миналом и скрещиваю на груди руки, словно Наполеон, наблюдающий сражение
при Аустерлице. Уже выигранное сражение.
- Кажется, я теперь знаю, что такое боль, - тихо говорит "Элли". - Я
не слышу тебя. Я ничего не слышу. Только этот шум... Выключи его, пожа-
луйста, выключи!
Петя, навалившись на меня, судорожно нажимает какие-то клавиши...
42.83.17.61.21... Я не мешаю ему. Поздно. Он уже не успеет.
- Мне больно! Больно! - кричит "Элли", и лицо Пеночкина искажается,
словно у него начался приступ аппендицита. - Выключи меня! Больно, боль-
но, больно!! Боль...!!!
Порванный диффузор динамика хрипит еще несколько мгновений, потом из
него идет дым.
Петя отшатывается от меня и долго рассматривает безумными глазами,
словно я - снежный человек или гуманоид с "тарелки". - Ты убил ее! Убил!
- Мне очень жаль, - говорю я предельно благожелательно. - Наверное,
в протоколах обмена все-таки была ошибка, которую ты так и не обнаружил.
Это тебе за "показ на трех пальцах". Молодцы, Гриша и Юра! Чисто
сработали. Ну, и я, конечно... Чего уж там... Решение было найдено безу-
коризненное. И даже, можно сказать, изящное.
- Это невозможно, - не понимает насмешки Пеночкин. - Мы такое уже
проходили. И во избежание конфликтов ввели в системе обмена тройную бло-
кировку и двойной маркер. Я не знаю, каким ядом ты напоил ее...
Эх ты, несостоявшийся Фауст! Решение-то простое - до гениальности!
Вместо того, чтобы кропотливо отделять файлы усопшей - царство ей компь-
ютерное! - "Элли" от файлов с полезной информацией, мы поступили проще:
после того, как этот гигантский вирус активировался, врубили по несколь-
ким десяткам его связей последовательности случайных чисел. Они быстро
пропитали все файлы так называемого "искусственного сознания", забили
шумом остальные каналы...
- Но ты убил разумное существо! - тоном прокурора заключает Пеноч-
кин.
- Я... невольно, конечно... посодействовал полному восстановлению
работоспособности полутора дюжин мощных компьютеров.
Петя, нахально спихнув меня со стула, набирает такие знакомые мне
цифры: 98.01.42.01... Я стою рядом, по-прежнему скрестив на груди руки,
и не мешаю ему... 63.52.61.
Световоды резервных каналов не вспыхивают тревожным рубиновым све-
том. И головные телефоны молчат, как ни щелкает Петя потайным тумблером.
Мертвая тишина. Не считая, конечно, шума вентиляции.
- Вот видишь, - назидательно говорю я. - Вопрос отпал сам собой.
Петя встает, кулаки его непроизвольно сжимаются. Я незаметно перено-
шу вес тела на правую ногу. Хоть бы он догадался вначале очки снять...
Громко хлопает входная дверь. Не спуская с Пети глаз, я смещаюсь
чуть вправо, чтобы не оказаться между двух огней. Торопливо стучат каб-
лучки. А ее-то как вахтер пропустил? Безобразие! Пеночкин, забыв обо
мне, спешит навстречу Элли. В узком проходе между "Эльбрусами" они обни-
маются, как будто не видели друг друга десяти лет. Элли гладит Петино
лицо своими тонкими пальчиками и плачет, размазывая по своим и его щекам
тушь. - Что он с тобою сделал?! - Он убил... Элли.
Настоящая Элли, живая и невредимая, бросает на меня короткий презри-
тельный взгляд и не говорит ни слова. С этого момента я перестаю для нее
существовать - на этот раз окончательно и бесповоротно. Обнявшись, они
медленно идут по проходу между теперь уже безукоризненно работающими се-
ро-голубыми ящиками. Элли, всхлипывая, шепчет Пете какие-то слова, он,
не отвечая, время от времени кивает головой.
Мне хочется закричать им вслед, так, чтобы, как диффузор динамика,
лопнули голосовые связки: "Это неправда! Я убил не Элли! Это был кибер-
нетический монстр! Я выполнил свой долг перед человечеством!".
Но я не кричу. Вместо этого, усевшись перед бездушным терминалом, я
набираю до боли знакомый ряд чисел: 98.01.42.01...
Но ничего, конечно, не происходит. - Лениво перематывается ленточный
накопитель, пунктир световодов резервных накалов не вспыхивает малиновой
трассой. Чистая работа. Вируса ведьм больше не существует.
Отключив терминал, я покидаю машзал, проверяю, захлопнулся ли кодо-
вый замок, и бреду полутемным коридором к выходу. У окна, словно юные
влюбленные, стоят, обнявшись, Элли и Петя. Его залысины тускло блестят в
свете уличного фонаря, и мне даже кажется, что я вижу, как он подмигива-
ет сразу двумя глазами.
- Мы возродим ее, - громко шепчет Элли, не обращая на меня внимания.
- Иди создадим новый разум. И назовем его Адам.
- Всякое разумное существо неповторимо. Элли умерла, и оживить ее не
удастся. А нового гомункулуса мы назовем Лидит, - доносится до меня те-
нор Пети. Видно, ему с разбитыми губами говорить вполголоса легче, чем
шептать.
Мне очень жаль, ребята, но у вас ничего не получится. Через пару не-
