на духу, или...
Вскипевшая вода начинает выбрызгиваться из кружки, и я выключаю ки-
пятильник.
- Или. У тебя нет никаких доказательств, что это сделал именно я.
Если, конечно, в системе вообще что-то есть, кроме еще невыявленной
ошибки в протоколах, - тут же забирает он назад свое полупризнание. - Я,
пожалуй, тоже отопью кофейку. Наливай.
- Хорошо. Тогда расскажу я. Но учти, после того, как я изложу свою
легенду, вирус будет уничтожен. Даже если моя версия ошибочна.
Я высыпаю в каждую чашку по пакетику аэрофлотовского кофе и разливаю
кипяток.
- Никак не пойму, о каком вирусе ты говоришь, - кротким голосом го-
ворит Петя. - "Эллипс" исправно обсчитывает все задачи, ни одной жалобы
со стороны заказчиков не поступало...
Поздно. Примирения не будет. Что я ему, мальчик, которого можно без-
наказанно водить за нос?
- О вирусе по имени "Элли". Или, по-другому, о вирусе сознания.
Пеночкин, наконец-то, бледнеет. И даже поспешно ставит на стол чаш-
ку, чтобы не расплескать кофе.
- Ты, я вижу, не терял даром времени, - кисло усмехается он. - Где
же, интересно, ты раскопал мои старые статьи? Тот ведомственный журналь-
чик давно закрыт, да и тираж у него был мизерный. Сказать, не сказать?
А, теперь уже все равно. - Истинные отношения между талантами и поклон-
никами таковы: вторые всеми доступными им способами губят первых.
Пеночкин дважды подмигивает, соображая. - А, Лариса Артемьевна...
- Продолжим. Эти статьи написаны пять-шесть лет назад. И все после-
дующие годы ты уточнял концепцию, прорабатывал ее в деталях и искал пути
экспериментальной проверки. Так? Пеночкин молча пьет кофе.
- Поэтому не сделал карьеры, не посадил дерева, не родил сына и даже
не женился...
- Отчего же? Четыре года назад. Но быстро развелся. И квартира у ме-
ня есть, как ты сам видел. Все же остальное - карьера, дерево... Я меч-
тал о лесе, понимаешь? Потому что лес - моя колыбель, и могила - лес.
- Потому что ты стоишь на земле лишь одной ногой, - перефразирую я
следующую строчку стихотворения. - Это позволительно женщине, поэту, по-
жалуй, даже неизбежно для женщины-поэта, но мужчине совершенно не прос-
тительно. Впрочем, не будем отвлекаться. В конце концов, безуспешно по-
тыкавшись в двери ученых-бюрократов, от которых зависело проведение
весьма дорогостоящего эксперимента, и сменив пять или шесть мест рабо-
ты... - Семь на сегодняшний день.
- Ты вдруг пронюхал, что местный "Эллипс" лопнул, как проржавевший
обруч, и, рванул с низкого старта, предложил свои услуги системного
программиста.
- Не совсем так. Разрыв "кольца" - счастливая случайность. Первона-
чально я планировал убирать лишнюю связь программным путем. Соответству-
ющий пакет был у меня почти готов.
- Ага. Не было бы счастья, да несчастье помогло. А как ты решил воп-
рос с памятью? Тебе ведь ее требовалось - о-го-го!
- Тут мне опять повезло. ГИВЦ получил новые "Эльбрусы" с оптическими
стираемыми дисками, и библиотека - обзавелась компьютером с программным
ПЗУ.
- И ты, конечно, предложил свои услуги. За чисто символическую пла-
ту.
- Денег на программиста горсовет вообще не выделил. Пришлось на об-
щественных началах.
- То-то Лариса Артемьевна тебя так превозносит! Внакладе ты не ос-
тался. Вопрос с постоянной памятью худо-бедно решился. Труднее было с
оперативной. Ее тебе требовалось много, очень много. Гораздо больше, чем
было у всех машин "Эллипса", вместе взятых.
- Не совсем так. Ты рассматриваешь мозг как гиперсуперкомпьютер, а
это неправильно.
- Кстати, как ты впрягал в одну повозку "Нейроны" и "еэски"? - пере-
биваю Петю. Мне важны практические моменты, а не теоретические изыски.
- Программным путем преобразовывал двоичные компьютеры в нейронные.
Это оптимальный путь. Дело в том, что один-единственный нейрон способен
иногда распознавать целое слово. И, кроме того...
Пеночкин снимает очки, начинает жестикулировать, и я чувствую себя,
словно рыцарь, противник которого зазевался и неосторожно опустил щит.
Грудь его беззащитна, через минуту я нанесу неотразимый удар, но Петя
все еще не понимает этого.
- Таким образом, последние проблемы были решены как раз полгода на-
зад.
- Да. И я сразу же приступил к экспериментам. Допив кофе, Пеночкин
удовлетворенно крякает, надевает очки и подмигивает. Мне становится
скучно. Ну, а что еще от него можно было ожидать? Неудачник - он и есть
неудачник. Хорошим идеям следует держаться от таких субъектов подальше.
- И ты хочешь сказать, что тебе удалось создать модель человека? С
помощью этих набитых БИСами, ОБИСами и прочим полупроводниковым дерьмом
железных ящиков? Модель, обладающую пятью органами чувств, умеющую сме-
яться и плакать, ненавидеть и любить? И размножаться? Да к тому же зак-
лючающую в себе некую неуловимую субстанцию по имени "душа"?
Вот так вот. Нужно, нужно было поставить нахала на место.
- Нет, конечно, - спокойно возражает Пеночкин. - Моя цель была го-
раздо скромнее: моделирование искусственного интеллекта, обладающего
сознанием. Ну, и некоторыми неотъемлемыми качествами разумного существа.
- Способностью к самоубийству? - Я на второе место поставил возмож-
ность предсказывать будущее.
- Электронный оракул? В помощь гадалкам? А на первое?
- Речь. Борис Федорович Поршнев еще сорок с лишним лет показал, что
есть основной признак, отличающий человека от животных.
- А как насчет эмоций? Тебе удалось их смоделировать?
Я ставлю пустую чашечку на стол. Петя тут же сгребает кофейные ак-
сессуары и прячет их в тумбочку соседнего стола.
- Не знаю. Не думаю, - говорит он наконец. - Ну, конечно, же нет!
- Тогда это чудо-юдо, которое ты сотворил, - не человек. Это нелюдь,
Голем, Франкенштейн! И даже хуже. Последний-то был хоть из плоти и кро-
ви, а твой... - Но я не собирался создавать гомункулуса. Разве я говорил
так? Искусственное сознание - вот моя скромная цель.
Петя вновь усаживается напротив меня. Я пристально смотрю в его на-
ивные голубые глаза и молчу. Молчу так долго, что он, поежившись, начи-
нает отчаянно подмигивать мне чуть ли не раз в секунду. С частотой один
герц.
Сейчас я задам вопрос, на который он не сможет ответить, а потом...
У нас осталось ровно пятнадцать минут.
- Зачем? - тихо спрашиваю я. - Зачем ты это сделал?
Пеночкин недоуменно пожимает плечами и, поглядывая на меня, как на
первоклассника, не понимающего, для чего учить таблицу умножения, если
есть такие удобные и умные калькуляторы, говорит:
- Чтобы познать человека. Чтобы сделать первый шаг к выполнению
древнего завета: "Познай самого себя"!
Нервно подмигнув, Петя ждет возражений, но я молчу. Списав затянув-
шуюся паузу на мою туповатость, Пеночкин вскакивает со стула и, выписы-
вая вокруг меня замысловатую орбиту, начинает с жаром объяснять:
- Понимаешь, этот вопрос относится к числу проклятых. Их, в об-
щем-то, не так и много. А скорее всего только один. "В чем смысл жизни
человека" и "Что есть человек" - это почти одно и то же, верно? Зная от-
вет на один из этих вопросов, вполне можно вычислить ответ и на другой.
Да и на все остальные тоже. Но главная закавыка в чем? Нам не с кем
сравнивать. В этом вся и сложность, вся и трагедия бытия человеческого.
Любая наука начинается с классификации и сравнения, но человек - единс-
твен и неповторим. Нет на Земле другого подобного феномена!
Остановившись, чтобы перевести дух, Петя выжидающе смотрит на меня,
но я молчу. Я не собираюсь предлагать ему сравнивать между собой людей
разных времен и культур. А тем более замешивать сюда высших животных. В
логике ему не откажешь. Человек - единственное разумное существо на Зем-
ле. В этом и ответ на мой дурацкий вопрос "зачем"?
- И это все? Эта эфемерная проблема - единственное, из-за чего ты
пошел на должностное преступление? - спрашиваю я, становясь напротив Пе-
ночкина.
- Единственная. Она и у человечества - единственная.
Мне надоедает смотреть в нахальные голубые глаза и, заложив руки за
спину, я прогуливаюсь между заваленными распечатками столами и беспоря-
дочно расставленными стульями.
- И что же будет, когда человечество получит ответ на этот проклятый
вопрос?
- Пессимист сказал бы - конец света. Оптимист - пробуждение истинно-
го человека, богочеловека. Понимаешь, да? Человек, познавший самого се-
бя, - это уже иное существо, чем-то неуловимо отличающееся от себя преж-
него. А может быть, и вполне уловимо. Новый человек...
- Или нелюдь. В человеке столько всего заложено... Не вылупится ли
из него дьяволочеловек? Не боишься?
- Боюсь. Но рано или поздно это должно произойти. Ибо сказано: кон-
чится время и настанут сроки. Да. У нас осталось только семь минут. - Ты
уверен, что твоя гипотеза о сознании как продукте взаимодействия двух
полушарий головного мозга верна? И что твоя дорогостоящая кибернетичес-
кая игрушка - действительно разумное существо? - Абсолютно.
Его самоуверенность начинает бесить меня. - И ты можешь это чем-ни-
будь доказать? - Одно из доказательств ты получил позавчера ночью.
Некрасивые губы Пеночкина изгибаются в едва заметной улыбке. Пауза
вновь неприлично затягивается.
- Ты не догадываешься, кому пытался назначить свидание?
- Еще вчера сообразил. Но это не аргумент. Первые диалоги с компь-
ютерами состоялись еще тридцать с лишним лет назад. И уже тогда наблюда-
тель был не в состоянии определить, с кем он говорит - с человеком или
машиной.
- С тех пор методики весьма усложнились. По тестам Иванова-Смита ин-
теллект Элли соответствует способностям восьмилетнего ребенка.
- Значит, методики по-прежнему несовершенны. А владение речью и спо-
собность к предсказаниям еще не делают набитый БИСами ящик разумным су-
ществом.
- Элли способна к творчеству. Не каждый человек раскрывает эту свою
способность. Жизнь часто ввергает его в трясину машиноподобного сущест-
вования. Но каждое разумное существо должно быть творцом. - При уровне
развития восьмилетнего ребенка? - Я мог бы почитать стихи, которые она
написала. И показать рисунки, нарисованные ею на дисплее.
Я смотрю на часы. Стихи - как-нибудь в другой раз. - Включи ее. Я
хочу сам... удостовериться. - И что тогда? Ты отменишь демонтаж "Эллип-
са"? Кажется, я неаккуратно обошелся с "петушком". Петя явно насторожил-
ся.
- Нет. Это не в моих силах. Но я приложу все усилия, чтобы замять
дело. Тебе грозит суд, неужели не понимаешь?
Пеночкин садится на свое место, мелко барабанит по столу кончиками
пальцев и говорит глухо:
- Семь лет я пытался поставить эту работу. Куда только не обращал-
ся... Всюду отказ. Все спрашивают о практической пользе в условиях то-
тального хозрасчёта. Один остряк интересовался: "Ну, и какой же будет
производительность труда вашего восьмилетнего ребенка?" Да, я стал прес-
тупником. Но - во имя человечества. Полагаю, это может служить смягчаю-
щим обстоятельством. Если бы у меня был еще месяц, хотя бы один...
Пеночкин до сих пор не понимает, что его время кончилось и настал
срок.
- Ты надеешься за тридцать дней сделать то, что не успел за семь
дет? - спрашиваю я, смещаясь в сторону двери, ведущей в машзал.
- Через три недели в Москве симпозиум по искусственному интеллекту.
Мой доклад принят. А потом... Возможно, крупные ученые сочли бы возмож-
ным... и даже необходимым... вступиться за Элли. Как-то спасти ее, может
быть, даже выкупить эти несчастные компьютеры...
Ишь ты... Мировую научную общественность захотел взбудоражить... Но-
воявленный Фауст... Ничего ему, видите ли, не надо - ни должности, ни
денег, ни положения... Бессребреник липовый. На самом-то деле ты еще по-
честолюбивее будешь, чем я. Лучший охотник Управления... Мои цацки -
