свидетельствуют, что вода там имелась. Но река сместила русло к западу и сейчас
впадает двумя рукавами в соленое озеро Гашун-Нур и пресное Сого-Нур.
П.К. Козлов описывает долину Сого-Нур как оазис среди окружающей его пустыни и
вместе с тем отмечает, что большое население прокормиться тут не в состоянии. А
ведь только цитадель города Эцзинай представляет собой прямоугольник, площадь
которого равна 440 * 360 метров. Внутри стен с бастионами, башнями и субурганами
(культовые сооружения) имелись лавки, мастерские, постоялые дворы, склады, жилые
помещения. Вокруг прослеживаются следы менее капитальных строений и фрагменты
керамики, указывающие на наличие слобод. Далее располагались усадьбы и пашни с
системой каналов.
Разрушение города часто приписывают монголам. Действительно в 1226 г. Чингис
взял тангутскую столицу, и монголы жестоко расправились с минягами [39]. Но
город продолжал жить еще и в XIV в., о чем свидетельствует датировка
многочисленных документов, найденных в 1909 г. Кроме того, гибель города связана
с изменением течения реки, которая, согласно преданиям торгоутов (ойратское
племя), была отведена осаждавшими посредством плотины из мешков с землей.
Плотина сохранилась до сих пор в виде вала. Однако в описаниях взятия города нет
таких сведений, да и у монгольской конницы не было необходимых приспособлений и
шанцевого инструмента. В действительности город погиб в 1372 г., когда был взят
китайскими войсками династии Мин, ведшей в то время войну с последними
Чингисидами, и разорен как опорная точка монголов, угрожавших Китаю с Запада.
Постепенно миняги ассимилировались тибетцами, монголами и китайцами, а письмо
Си-Ся позабыли только к XVII в. [40].
Почему же город не воскрес? Изменения течения реки - не причина, т.к. город мог
бы передвинуться на другой приток Эдзин-Гола. И на этот вопрос имеется ответ в
книге П.К. Козлова. С присущей ему наблюдательностью он отмечал, что количество
воды в Эдзин-Голе сокращается, озеро Сого-Нур мелеет и зарастает камышом,
некоторую роль играет и перемещение русла реки на запад, но это не служит
единственной причиной того, почему страна, в XIII в. кормившая немалое
население, к началу XX в. превратилась в песчаную пустыню. Главную роль сыграли
изменения климата, описанные в специальных работах [41].
Конечно, не случайно именно Чингису и Чингисидам приписывалось опустошение Азии,
в то время как некоторые другие события не меньшего масштаба (например, разгром
уйгуров кыргызами в 841-845 гг., поголовное истребление ойратов маньчжурским
императором Цянь-луном в 1756-1759 гг.) [*1] остались вне общего поля зрения.
Причина лежит не в самой истории народов, а в историографии. Составляющие в
литературе эпоху сочинения по истории пишутся не очень часто и не по всякому
поводу. Кроме того, не все они дошли до нас. XIV-XV вв. были на Ближнем Востоке
временем расцвета литературы, а борьба с монгольским игом являлась тогда самой
актуальной проблемой и в Иране, и на Руси, Вот почему ей посвящено множество
сочинений, которые к тому же уцелели. Среди них был ряд талантливых и ярких
трудов, известных нам. Они вызывали и подражания, и повторения, что увеличивало
общее количество работ по данному вопросу. Истребление же ойратов не нашло
своего историка.
Так и оказалось, что эти события освещены неравномерно, а значение их несколько
искажено, поскольку они представлены в разных масштабах. Отсюда и возникла
постепенно гипотеза, приписывающая воинам Чингиса полное изменение ландшафта
завоеванных стран. Между тем наибольшему усыханию подверглись не разрушенные
страны, а Уйгурия, где войны тогда совсем не было, и Джунгария, где уничтожать
травянистые степи вообще никто не собирался.
Другую крайность представляет идея считать походы монголов XIII в. обычными
миграциями, которые сопровождались сопутствующими переселениям войнами. Этой
идее поддались даже некоторые видные ученые [42]. Однако монгольские походы
вовсе не были миграциями. Победы одерживали не рыхлые скопища кочевников, а
хорошо организованные мобильные отряды, после боевых кампаний возвращавшиеся в
родные степи. Число выселившихся было для XIII в. ничтожным. Так, ханы ветви
Джучидов Батый и Орда-Ичэн получили по завещанию Чингиса лишь 4 тыс. всадников
(с семьями - около 20 тыс. человек), которые расселились на огромной территории
от Карпат до Алтая. И наоборот, подлинная миграция калмыков в XVII в. осталась
не замеченной большинством историков вследствие того, что не нашла должного
резонанса в трудах по всемирной истории.
Следовательно, для решения поставленных проблем требуется гораздо более солидное
знание истории, нежели то, которое можно почерпнуть, допустим, из сводных работ,
и более детальное знание географии, чем то, которым порою ограничиваются
историки или экономисты. Самое главное здесь - отслоить достоверную информацию
от субъективного восприятия событий авторами письменных источников. Достоверной
информацией мы называем сведения источников, прошедшие через горнило
исторической критики и получившие интерпретацию, не вызывающую сомнений. Таких
сведений - громадное количество, причем подавляющая их часть относится к
политической истории. Мы хорошо знаем даты и подробности сражений, мирных
договоров, дворцовых переворотов, великих открытий. Но как употребить эти
сведения для объяснения природных явлений?
Методика сопоставления такого рода фактов с изменениями в природе начала
разрабатываться только в XX в. Наивное стремление свести подъемы или упадки
хозяйства в разных странах, допустим, к периодам повышенного или пониженного
увлажнения, похолодания и потепления основано на игнорировании роли экономики и
социальных факторов, примат которых в большинстве случаев не подлежит сомнению.
Так, увеличение ввоза прибалтийского и русского зерна в Средиземноморье и
уменьшение поголовья овец в Испании XVI-XVII вв. легче сопоставить с
разрушениями, нанесенными европейским странам Реформацией и Контрреформацией,
нежели с незначительными изменениями годовых температур [43]. Действительно, и
Германия, на территории которой происходила опустошительная Тридцатилетняя война
(1618-1648), равно как и не подвергшаяся опустошению Испания имели тогда
отрицательный прирост населения, составлявшего в Испании в 1600 г, 8 млн.
человек, а в 1700 г, - 7,3 миллиона [44]. Последнее объясняется тем, что
значительная часть молодежи отправилась из Испании в Америку либо в Нидерланды,
вследствие чего не хватало людей для поддержания хозяйства и устройства семьи.
Это означает, что, отыскивая прямую зависимость тех или иных событий от
климатических изменений, мы должны быть уверены, что объяснение интересующего
нас явления за счет экономических, социальных, этнографических и т.п. факторов,
их комбинаций или даже просто случайностей - исключено. В старой географии не
было точной методики определения абсолютных дат. Ошибка в тысячу лет считалась
вполне допустимой. Легко установить, например, что в таком-то районе наносы ила
перекрыли слои суглинка, и отметить обводнение; но невозможно точно сказать,
когда оно произошло - 500 или 5000 лет тому назад. Анализ пыльцы указывает на
наличие в древности сухолюбивых растений на том месте, где ныне растут
влаголюбивые. Однако нет гарантии, что заболачивание долины не произошло от
смещения русла ближней реки, а не от перемены климата. В степях Монголии и
Казахстана обнаружены остатки рощ, про которые нельзя сказать, погибли ли они от
усыхания или были вырублены людьми. И даже если будет доказано последнее, то
останется неизвестным точное время этой расправы человека над ландшафтом [45].
Определенная зависимость человека от окружающей его географической среды никогда
не оспаривалась. Различно расценивалась лишь степень этой зависимости. В любом
случае хозяйственная жизнь народов тесно связана с ландшафтом и климатом
обитаемых территорий. Подъем и упадок экономики древних эпох проследить бывает
довольно трудно из-за неполноценности информации, получаемой из первоисточников.
Но имеется такой индикатор, как военное могущество. Ясно, что нищающая страна с
голодающим населением не могла бы дать средства, необходимые для длительной и
успешной войны. Для крупного похода надо было не только иметь сытых, сильных и
неутомленных людей, способных натягивать тугой лук "до уха" (это позволяло
метать стрелы на 700 м, тогда как при натягивании "до глаза" дальность полета
стрелы составляла 400 м) и долго фехтовать тяжелым мечом или кривой саблей, но и
иметь коней, примерно по 4-5 на человека с учетом обоза или вьюков. Требовался
запас стрел, а изготовление их - дело трудоемкое. Нужны были запасы провианта,
например, для кочевников - отара овец, следовательно - и пастухи при ней. Нужна
резервная стража для охраны женщин и детей... Короче говоря, война стоила очень
дорого. Вести ее за счет врага можно было только после значительной победы в
богатой стране. Но чтобы ее одержать, требуются крепкий тыл, цветущее хозяйство
и, значит, оптимальные природные условия.
О значении таких географических условий, как рельеф, для военной истории
говорилось давно. Достаточно напомнить, что битву при Тразименском озере в 217
г, до н.э. Ганнибал выиграл, использовав несколько глубоких долин, расположенных
под углом в 90° к берегу озера и дороге, по которой шли римские войска.
Благодаря такой диспозиции он атаковал римлян сразу в трех местах и победил. При
Киноскефалах в 197 г, до н.э. тяжелая фаланга македонского царя Филиппа V на
пересеченной местности рассыпалась, и римские манипулы консула Фламинина
перебили врагов, потерявших строй. Подобные примеры всегда были в поле зрения
историков и дали повод еще И.Н. Болтину сделать знаменитое замечание: "У
историка, не имеющего в руках географии, встречается претыкание" [46].
Сейчас вопрос ставится иначе: не только о том, как влияет географическая среда
на людей, но и в какой степени сами люди являются составной частью земной
оболочки, именуемою биосферой [47], а также на какие именно закономерности жизни
человечества влияет географическая среда и на какие - не влияет? Говоря об
истории, мы обычно имеем в виду общественную форму движения материи -
прогрессивное развитие человечества. На его внутренние закономерности ни
географические, ни биологические воздействия существенно влиять не могут. Однако
каждый человек в отдельности является не только членом общества, но и физическим
телом, которое подвержено тяготению и другим природным законам; организмом со
всеми его биологическими функциями; млекопитающим, входящим в биоценоз
населяемого ландшафта; членом определенного этноса (племени, народности и т.п.).
Поэтому человек подвержен воздействиям и гравитации, и инфекции, и голода
вследствие изменений ландшафта, и процессов этногенеза, которые иногда совпадают
с общественными процессами, а иногда не совпадают. Таким образом, на современном
уровне науки в историческое понятие "географический источник" следует ввести,
помимо ландшафтного окружения, географические особенности развития этносов.
Значит, не только история без географии встречает "протыкание", но и физическая
география без истории будет выглядеть крайне однобоко. Отсюда вытекает, что
обязательно нужно пользоваться историческими данными для изучения палеогеографии
того или иного периода, причем с учетом конкретных обстоятельств. При этом
следует ориентироваться не на буквальные публикации источников, а на канву
событий, отслоенных и очищенных от первичного изложения. Только тогда будет ясна
соразмерность фактов, когда они сведены в одномасштабный причинно-следственный
ряд. В результате исключается также тенденциозность источника или малая
осведомленность его автора. То, что для историка станет завершением работы, для
географа окажется отправной точкой. Будут исключены те события, причины которых
известны и относятся к иной сфере, например спонтанному развитию
социально-экономических формаций либо к личным поступкам политических деятелей.
