обиделся.
56 См.: Гумилев Л.Г. Древние тюрки.С.42- 52.
57 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.С.187.
58 Подробнее см.: там же. С. 209-229
Часть пятая. От зенита к надиру
XXI. Поиски виновных
136. ЧТО ЗНАЧИТ "ПОГИБЕЛЬ РУССКОЙ ЗЕМЛИ"?
Это странное заглавие одной древнерусской рукописи, от которой сохранился
только фрагмент. Она предположительно датирована XIII веком. Считается, что
она написана по поводу одного из вторжений монголов - в 1223 или 1238 г.*1.
Но оставим этот спор филологам - этнологу важнее другое: автор трактата не
только предполагает возможность "погибели" большого, сильного и богатого
этноса, но и уверен в том, что это в XIII в. произошло. Почему он мог так
считать, даже учтя, что во Владимирском княжестве войсками Батыя зимой 1238
г. было сожжено всего 14 деревянных городов (из общего числа около 300), да
и эти были весной отстроены заново? Вместе с тем его пафос, эрудиция и
патриотизм вне всякого сомнения. Надо думать, что в утраченной части текста
было нечто столь важное, что в наше время и представить трудно.
Мы люди XX в., так привыкли к эволюционной теории, что дискретность
(разрывность) исторических процессов нами не воспринимается. В наше время
кажется, что русские происходят если не прямо от питекантропов, то как
минимум от скифов, конечно пахарей, а древние русичи XII в. совсем свои,
вроде двоюродных дедов. Поэтому все разговоры о старении этноса, о культуре
"золотой осени", о потере традиций и обновлении стереотипов поведения
оскорбительны для наших великих предков. В этом уверены все обыватели,
многие ученые и даже писатели, кроме А.К. Толстого, показавшего в своих
балладах глубину различия между Древней, Киевской, и Московской Русью. Оно
не меньше, чем между Римом цезарей и Римом пап: и там и тут оно не в
культуре, а в нравах и обычаях, т.е. в поведенческих стереотипах, значит, в
этногенезе, а не в модификациях институтов: государства, церкви,
сословности, архитектуры и т.п. Не замечать глубокий кризис XIII в.
ученые-историки не могли, хотя объяснить его с позиций эволюционизма было
сверхтрудно. Но выход все-таки нашелся и был многими принят. Этот кризис и
последовавшую за ним "погибель" долгое время приписывали южным соседям
Русской земли. Только в XX в. эта концепция подвергнута критике. Попробуем
разобраться в проблеме, сделав экскурс в историографию.
В русских источниках XII-XIII вв. Половецкая степь именуется "Землей
незнаемой". Это удивительно потому, что до 1093 г., а тем более в Х в.
русские свободно ездили в Тьмутаракань и в Крым и даже через степи
Северного Кавказа до берега Каспийского моря, и вдруг в Лаврентьевской
летописи под 1252 г. про Андрея Ярославича Владимирского сказано: "Побеже в
неведому землю". И то же в "Слове о полку Игореве" и в "Повести временных
лет". Д.С. Лихачев поясняет, что это название употребляется не в качестве
точного географического термина, а в качестве эмоционального определения
Половецкой степи*2. Но это тем более странно, так как название утвердилось
за южной степью после победоносных походов Владимира Мономаха и резкого
сокращения русско-половецких столкновений. Напрашивается мысль, что знания
древнерусских географов в XIII в. уменьшились и половецкие степи, ранее
прекрасно знакомые, стали неизвестными землями. Такой регресс в науке
иногда наблюдается. Познание и забвение меняются местами.
137. БЫЛА ЛИ "БОРЬБА ЛЕСА СО СТЕПЬЮ"?
Итак, в XII в. бывшая степная окраина Киевской Руси превратилась сначала в
"Землю незнаему", потом в "Большой луг" и, наконец, в "Дикое поле",
завоеванное русскими и их союзниками-калмыками лишь в конце XVIII в. Но
тогда изучение этой страны пришлось начинать заново. Степные просторы
Северного Причерноморья всегда были удобны для развития скотоводства.
Поэтому в Восточную Европу переселялись азиатские кочевники. Разумеется,
эти миграции вызвали столкновения с местным населением - славянами,
хозяйство которых было связано с лесными массивами и речными долинами.
Однако кочевое хозяйство не может существовать вне связи с земледельческим,
потому что обмен продуктами одинаково важен для обеих сторон. Поэтому мы
наблюдаем наряду с военными столкновениями постоянные примеры симбиоза.
Печенеги после разгрома при Лебурне осели в Добрудже и стали союзниками
Византии; торки поселились на правобережье Днепра и поставляли пограничную
стражу для киевских князей; куманы, сильный и воинственный народ, после
первых столкновений с русичами сделались союзниками Черниговского
княжества.
И это не случайно. Экономико-географическое единство региона, в котором
сочетались зональные и азональные (речные долины) ландшафты, определяло
необходимость создания целостной хозяйственной системы, где части не
противостоят друг другу, а дополняют одна другую*3. Разумеется, это не
исключало столкновений, подчас кровавых, и это-то бросалось в глаза
современникам событий. Авторы XIX-XX вв. создали концепцию извечной борьбы
"леса со степью". Начало этой идее положил С.М. Соловьев, считавший, что
поток славянской колонизации шел по линии наименьшего сопротивления - на
северо-восток, где Ростовская земля, населенная финнами, без сопротивления
покорилась славянам, тогда как воинственные кочевники были для славянских
земледельцев неодолимой преградой. Эту концепцию некритично приняли В.О.
Ключевский, П.Н. Милюков, А.Е. Пресняков, Г.В. Вернадский и Б.А. Рыбаков,
не говоря уже об историках "украинского" направления, таких как, например,
Н.И. Костомаров, В.В. Антонович, М.С. Грушевский, В.Г. Ляскоронский и др.
Однако прежде чем согласиться с этой концепцией, взглянем на факты
исторические и географические, учитывая, что последние были вне поля зрения
С.М. Соловьева.
138. СЕВЕРНЫЕ И ЮЖНЫЕ СОСЕДИ РУСИ
Бросим взгляд на ближайшее минувшее. Мира на границах Руси не было. Ярослав
Мудрый совершал походы на север: в 1030 г. - на чудь (на их земле он
построил город Юрьев, утраченный в 1224 г.), на ятвягов - в 1038 г., на
Литву и Мазовию - в 1040-1041 гг., снова на Мазовию - в 1047 г., а сына
своего, Владимира, посылал на ямь в 1042 г., наконец, в 1058 г., уже после
смерти Ярослава, была завоевана голядь - литовское племя юго-западнее
Москвы.
Владимир Мономах двумя походами покорил вятичей - последний оплот
славянского язычества, но мордва победила князя Ярослава Святославича в
1104 г. у Мурома и остановила про-
движение русичей. Мстислав Великий поднял новгородцев и псковичей против
чуди в 1116 г. и ходил на Литву в 1131 г., но после смерти этого последнего
на Древней Руси единовластного князя латышское племя земигола в 1166 г.
разгромило полоцких князей. Потери русской дружины исчислялись в 9 тыс.
ратников. Наступление на север было остановлено. Этот краткий список
показывает, что особое внимание, уделяемое историками военным столкновениям
на южной границе, подсказано литературными реминисценциями, а не трезвым
сопоставлением фактов на широком историческом фоне.
На юге: в 1036 г. - разгром печенегов у Киева, в 1060 г. - победа над
торками и их подчинение в 1064 г., в 1068 г. - поражение от половецкого
князя Шарукана на Альте и через месяц реванш - разгром его при р. Снови
Святославом Черниговским. С 1092 по 1117 г. - война против половцев по
инициативе великого князя Святополка II и полное подчинение их западных
кочевий Владимиром Мономахом. Восточные "дикие" половцы добровольно
вступают в союз с суздальскими князьями. Затем, за 120 лет, с 1116 по 1236
г., половецких набегов на Русь - всего 5; русских походов на Степь - тоже
5, случаев участия половцев в усобицах -16. И ни одного крупного города,
взятого половцами! Зато в 1088 г. лесовики-болгары взяли Муром!
Перейдем к географии хозяйства. Вмещающим ландшафтом древних русичей были
не столько лесные массивы, сколько лесостепи, ополья и речные долины. При
крайне редком населении Руси в XII в. (около 5,5 млн) в ней практиковались
переложные системы земледелия, требовавшие неполной оседлости; не
исключалось и полукочевничество на основе скотоводческого хозяйства,
особенно в степной зоне*4
Не были кочевниками и тюрки (см. выше), около зимников развивалось
земледелие, как у казаков - донских и запорожских - и у ногайцев. Разница
между "лесом" и "степью" была не так уж велика, тем более что в XII в.
степь была покрыта островками леса: рощами и борами. Их истребили люди в
XIX в.*5.
И наконец, в XIII в. русские и половцы совместно отражают сельджукский
десант в Крым и монгольский рейд на Дон и оба раза делят горечь поражения.
Нет, дело обстояло не так просто! Однако прежде чем принимать решение,
рассмотрим историю вопроса, но не в микроскоп, чтобы не потерять
перспективы, а в телескоп, чтобы увидеть картину мнений и сомнений целиком,
за все 200 лет постановки проблемы.
139. "ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ" В XIX в.
А теперь нам придется на время оторваться от изложения хода событий и
уяснить проблему взаимоотношений половцев и русичей. Эта проблема имеет два
решения, из которых может быть правильным только одно. Поэтому
целесообразно отступить от хронологического принципа, чтобы учесть весь
необходимый материал и избавиться от переходящих ошибок, причиняющих немало
вреда науке и повседневной жизни. Ведь то, что при обывательском подходе
кажется простым, на самом деле сложно и совсем не так, как представляется
на первый и невнимательный взгляд.
В XIX в. аксиоматически предполагалось, и даже вошло в гимназические
учебники, что "рыцарственная Русь и тревожная недобрая степь, разлившаяся
безбрежным морем от Волги до Дуная"*6, были извечными антагонистами. В наше
время это мнение оспаривается, как предвзятое и не соответствующее фактам,
зафиксированным строго и беспристрастно*7. В самом деле, оптимальные
условия для становления культуры и процветания хозяйства имелись не в
глухих лесах Заволжья и Сибири и не в солнечной пустыне Казахстана, а на
ландшафтной границе лесной и степной зон, а также в азональных ландшафтах -
речных долинах. Аборигены леса и степи научились жить в этническом
симбиозе, обменивались излишними продуктами труда и не образовывали химер,
несмотря на частые смешанные браки. При этом оба этноса - русичи и куманы -
жили каждый за счет природных ресурсов своего региона и потому были
ограничены пределами своих ландшафтов. Но тогда почему появилась и
укрепилась концепция извечного антагонизма Руси и Степи и насколько она
соответствует несомненным фактам истории? Этому вопросу придется уделить
особое внимание.
Для русских историков (не только летописцев) в XVI-XVII вв. половецкая
проблема была не актуальна. Война на юго-восточной границе шла
беспрестанно, но противниками России были государства, входившие в
мусульманский суперэтнос, - Крым, Казань и Османская империя, ибо уже во
время "великой замятни" в Золотой Орде степной суперэтнос в Западной
Евразии распался на составные части и исчез как целостность. Когда же
появились мигрировавшие из Джунгарии калмыки, истинно степной этнос, Россия
заключила с ними союз и с их помощью завоевала Крым.
Поэтому, когда в конце XVIII в. интерес к прошлому заставил обратиться к
древности, историки столкнулись с летописной традицией и приняли ее как
материал для собственных теоретических построений в духе своего времени.
Дореволюционная русская историография - от В.Н.Татищева до Г.В.Плеханова,
за редкими исключениями, решала проблему русско-половецкого контакта
единообразно, не смущаясь очевидными противоречиями в самих источниках и
несоответствием своих выводов с географией и всемирной историей.
В.Н.Татищев писал: "Половцы и печенеги более как через много сот лет
русским пределам набегами, пленя и грабя, великие вреды наносили... чему
несогласие и междуусобие русских князей немалою причиной было..." Владимир
Мономах решил женить своих сыновей на половецких княжнах, "но весьма мало
покоя и пользы исчемой чрез то приобрел"*8.
Сам Владимир Мономах писал, что заключил с половцами "19 миров". Думается,
