видно, что религиозные страсти объединяли и разделяли людей наряду с
политическими расчетами, причем фоном для первых было развитие кочевой
культуры, противопоставившей себя оседлым соседям, вступившим с нею в
последнюю борьбу. Посмотрим же, как она протекала.
АРИГ-БУГА
Обе стороны немедленно перешли к решительным действиям. Едва власть о
самовольном поступке Хубилая достигла Каракорума, там осенью 1260 г.
провозгласили ханом Ариг-бугу. Хубилай перебросил свои войска на север и у
реки Онгин разбил войска Ариг-буги, что вынудило последнего отступить к
верховьям Енисея. Одновременно уполномоченные Хубилая сумели подавить мятеж
в Шэньси. Часть сторонников Ариг-буги попала в плен и была казнена, а часть
отступила на запад, к Ганьчжоу, и дальше, в долину Эцзингола, где их
подкрепил корпус монголов под предводительством Алемдара. Однако их попытка
перейти в наступление кончилась полным разгромом в пустыне восточнее
Ганьчжоу. Успокоенный за свой левый фланг, Хубилай занял Каракорум
гарнизоном и вернулся в Шанду.
Ариг-буга послал сказать Хубилаю, что он считает свой по ступок безумием,
раскаивается в нем и слагает оружие. Я не вижу причин не верить его
искренности, потому что Хубилай, хорошо знавший своего брата, поверил ему.
Но несчастный царевич был нужен своей партии как знамя, и в конце 1261 г.
войска Ариг-буги захватили Каракорум и ринулись на юг, стремясь застать
Хубилая врасплох.
На южной окраине Гоби ветераны Хубилая остановили натиск монголов, но хан
воспретил преследование противника. Вероятно, он, единственный в своей
армии, не хотел разрушения своей страны. Второе наступление монголов было
также остановлено. И тут Хубилай ограничился тем, что прекратил отправку
продовольствия из Китая в Монголию. Там возник голод, и Ариг-буга со своим
войском, а может быть, вернее, войско со своим ханом, отступили на западную
окраину Монголии.
Здесь Ариг-бугу подстерегала новая беда. Ему изменил и передался Хубилаю
чагатаид Алгуй. Авангард войск Ариг-буги, двинутый против изменника, в 1262
г. был разбит. Алгуй, упоенный победой, вернулся в свою ставку и распустил
часть войск. Ариг-буга воспользовался его беспечностью и занял Алмалык, а
затем заставил Алгуя бежать в Самарканд. Но тут опять проявилась "сила
вещей". Ожесточившиеся сторонники Ариг-буги стали так жестоко расправляться
с населением захваченной ими области и особенно с монгольскими воинами
Алгуя, не успевшими своевременно отойти в Тянь-Шань, что вызвали
негодование среди другой части войск Ариг-буги и те передались на сторону
Хубилая.
Тем временем Алгуй наладил в Самарканде и Бухаре контакт с мусульманским
населением, получил от него большие суммы на переформирование армии и
позволил своему пасынку и наследнику перейти в ислам. В 1263 г. Алгуй
разбил сторонника Ариг-буги - внука Угедея, Хайду, и совместно с войсками
Хубилая взял Ариг-бугу и его ослабевшую деморализованную армию в клещи.
В 1264 г. Ариг-буга с остатком своих приверженцев сдался на милость
Хубилая. Тот передал пленных суду, где Ариг-буга был помилован, а все
прочие, в том числе Булгай, казнены.
Приговор суда, очевидно обоснованный, хотя мотивы не сохранились в
источниках, показывает, что не честолюбие Ариг-буги было причиной кровавой
войны (иначе и ему бы не сносить головы), а ожесточение, родившееся в
борьбе партий, на которые раскололось монгольское войско. Поражение
потерпели дети былых завоевателей мира, а победу одержали дети разбитых и
покоренных. Но это был еще не конец монгольской трагедии.
ХАЙДУ
Немедленно после победы, в 1264 г., Хубилай перенес резиденцию из Кайпина в
Пекин и лишил звания столицы Каракорум, а в 1271 г. дал своей династии
китайское название "Юань", сам же из хана превратился в императора и "Сына
Неба". Монголия оказалась обращенной в провинцию... нет, не Китая, а
внеэтничной военной монархии, основанной на господстве верной наемной армии
над покоренными странами. Получив с запада, от ильхана Абаги и хана Берке,
многочисленные подкрепления, состоящие из арабов, персов, аланов, кыпчаков
и других народов [є128], Хубилай возобновил войну против империи Сун,
правительство которой арестовало его посла, и закончил ее покорение к 1279
г. За это время его противники в Западной Монголии успели перестроиться.
Последним паладином монгольской воинской славы стал царевич Хайду.
В отличие от своего предшественника Ариг-буги Хайду был честолюбив и
талантлив. Незаметно, чтобы он позволял играть собой каким-либо
группировкам; скорее он использовал их в своих целях. Но ни один претендент
не может побеждать без опоры, без особой настроенности масс. И Хайду не был
исключением: он знал, где искать и как найти соратников.
На берегах Итиля и склонах Тарбагатая жили монголы, оставшиеся верными
старым обычаям и степному образу жизни. Они были антитезой солдат Хубилая,
предававшихся войне и разгулу в побеждаемом Китае. "Без сомнения, - пишет
Р.Груссе, - они были поражены переносом столицы в Китай и превращением
ханства в империю" [є129]. Эти перемены были им чужды и противны, и именно
эту настроенность использовал Хайду, став вождем всех западных монголов.
Нам не стоит отвлекаться от темы, прослеживая все перипетии бурной
биографии монгольского царевича, тем более что это уже сделано, и не раз
[є130]. Достаточно сказать, что, объединив под своим знаменем всех
монгольских князей и ханов Средней Азии, Хайду начал в 1275 г. войну с
Хубилаем и вел ее до самой смерти, наступившей в 1301 г. Война состояла не
столько из крупных сражений, сколько из маневров, набегов и контрнабегов.
Против своих сородичей Хубилай выставил кыпчакскую (половецкую) конницу,
которая прекрасно воевала в степных условиях. Религиозная проблема при
Хайду отошла на второй план, так как на его стороне кроме несториан были
среднеазиатские мусульмане и последователи "черной веры" - иными словами,
все защитники традиций империи Чингисхана. Они не одержали победы, но и не
потерпели поражения.
Но один из эпизодов этой войны представляет для нас специальный интерес,
так как он связан с нашей проблемой. Это восстание восточных Чингисидов,
потомков братьев Чингисхана, среди которых самым сильным и энергичным был
Ная, потомок Тэмугэ-отчигина. Подобно Константину Равноапостольному, Ная
выступил против Хубилая, подняв на своем знамени крест [є131].
НАЯ
Для того чтобы разобраться в причинах и обстоятельствах новой вспышки
религиозной войны на Дальнем Востоке, нам придется бросить взгляд на
историю сложения столь напряженной коллизии. После изгнания христиан из
Китая (конец Х в.) там возгорелось соперничество между буддистами и
даосами. Сначала перевес клонился на сторону буддистов, которых
поддерживали владыки киданьские и тангутские, потом даосский монах
Чань-чунь сумел добиться от Чингисхана в 1223 г. для даосских монахов
освобождения от всех повинностей, податей и оброков [є132]. Обрадованные
высокой милостью, даосы стали захватывать буддийские монастыри и
выбрасывать изображения Будды, заменяя их статуями Лао-цзы.
При Угедее Елюй Чуцай, бывший истым буддистом, несколько ограничил
активность даосов [є133]. На сторону буддистов склонялся и Мункэ,
организовавший в 1255 г. диспут, на котором буддисты одержали победу. Но
хитрый политик Мункэ открыто заявлял, что для него пять религий - как пять
пальцев на одной руке, все равно нужны и дороги [є134]. Следующий шаг
сделал Хубилай, организовавший победу буддистов на диспуте 1258 г. в городе
Шанду. После этого даосы были выгнаны из захваченных ими монастырей, а их
антибуддийские трактаты преданы сожжению по указам 1258, 1261, 1280, 1281
гг. [є135]. Это уже можно было назвать религиозным гонением.
Несториане были, пожалуй, наиболее неуживчивыми и строптивыми из всех
представителей христианских исповеданий.
Они сумели поссориться и с греками, поддерживая мусульман, и с
мусульманами, забрав влияние в ханстве кара-киданей, и с волхвами "черной
веры", и, наконец, с буддистами. Единственно, с кем они поддерживали мир,
это были даосы, уважаемые христианами отчасти за строгость монастырского
устава, а еще больше за то, что они не пытались развернуть пропаганду
своего учения за пределами собственно Китая. Поэтому торжество буддизма,
бившее по даосизму, задевало и несторианство. Ная и его двоюродные братья
имели уделы в Восточной Монголии и Северной Маньчжурии, господствуя над
воинственными племенами, восстания которых некогда потрясали империю Ляо. У
нас нет сведений о пропаганде несторианства в этих областях, но сам факт
наличия христианского движения, направленного против буддизма [є136],
показывает, что несторианские миссионеры здесь неплохо поработали.
Повстанцы имели немало шансов на успех. Лучшие войска Хубилая были связаны
в Джунгарии войной с Хайду, и Хубилаю пришлось пополнить армию, брошенную
против Ная китайцами. Флот, вызванный с Янцзы, доставил армию к устьям
Ляохэ, где она встретила остановившуюся на отдых рать монголов. Хубилай,
хотя ему уже исполнилось 72 года, руководил из башни, которую несли четыре
слона. Застав Ная врасплох, он окружил его лагерь и принудил монголов к
рукопашной, лишив их свободы маневра. В бою, который длился от утра до
полудня, китайская пехота одолела монгольскую конницу, потому что последняя
не могла развернуться. Мятежники сдались на милость победителя. Однако в
милости им отказано. Ная за благородство его происхождения было позволено
умереть без пролития крови. Его завернули в кошму и задавили, скручивая ее
концы. Хубилай передал командование войсками своему внуку Тэмуру и вернулся
в Пекин, а война на севере продолжалась. Повстанцев возглавил князь Кадан,
который сделал попытку перейти в наступление. Тэмур бросился ему навстречу,
и жестокие бои развернулись в Северо-Западной Маньчжурии на берегах реки
Нонни. Тэмур одержал две победы - в 1288 и 1289 гг. - и принудил мятежников
к сдаче. Расправа была жестокой: Кадан и другие вожди восстания потеряли
головы, а рядовые воины - свободу. Пленные воины были отправлены в ссылку в
Ордос и Амдо, где им было очень плохо [є137].
Христианская религия как таковая не подвергалась гонению, а только была
поставлена под особый надзор: в 1289 г. Хубилай учредил "управление по
христианским делам" [є138]. Очевидно, приходилось считаться с онгутами,
бывшими наиболее надежной опорой престола. Но умный правитель и тут нашел
выход.
Вспомним, что Хубилай получил христианское воспитание, хотя и не был, как
Чингисид. крещен. С единоверцами его развели политические, а не идейные
мотивы, и потому он обратил внимание на другое исповедание христианской
веры, т.е. на римский католицизм. В середине 60-х годов, т.е. сразу после
разгрома Ариг-буги, Хубилай предложил венецианским купцам Николаю и Матвею
Поло доставить его письмо папе. Он хотел завязать сношения с католиками и
просил прислать миссионеров [є139], очевидно для того, чтобы создать
собственную церковь, ориентирующуюся на него, а не на его соперников.
Хан называл местных христиан "невеждами" за то, что не умели делать чудес,
прогонять дурную погоду и т.п., что будто бы запросто делали буддисты. Он
заявлял, что при наличии достаточного количества образованных священников с
Запада готов сам обратиться в христианство вместе со своим народом [є140].
Казалось бы, папскому престолу надо было ухватиться за такое предложение,
но активная пропаганда католицизма началась в Китае только в 1293 г., когда
в Пекин прибыл Джованни Монтекорвино, францисканский монах и будущий
архиепископ Китая [є141] [*111].
ПРИНЦ ГЕОРГИЙ, ИЛИ КОРКУЗ
Папы не виноваты в опоздании. Им было очень некогда. За три десятка лет,
истекших с отъезда братьев Поло из латинского Константинополя (1259 г.) до
назначения брата Джованни миссионером в Китай (1289 г.), карта западной
окраины Евразийского континента изменилась до неузнаваемости. Святая земля
попала в руки мамлюков, за исключением крепости Акра, но и ее дни были
сочтены. На месте Латинской империи гордо высилась обновленная Византия. В
