провиантом, обязательство, налагаемое византийским императором на вождей
крестоносных ополчений, приносить ленные присяги, привлечение печенегов и
турок против европейских войск Готфрида Бульонского и Фридриха Барбароссы
вызвали возмущение всего католического мира. Вину за неудачи крестоносцы
возлагали на греков, и Жоффруа Виллардуэн писал, что "Заморская земля
(Палестина) была зажата между Персидой и Византией". Оба культурных региона
были ему одинаково враждебны, несмотря на то, что один из них был
христианским. Этнокультурный разрыв оказался сильнее догматического
сходства. И наконец, потекла кровь - в 1182 г. греческое население
прибрежных городов устроило погром факторий итальянских купцов и
беспощадную резню, ответом на которую, не обдуманным, а эмоциональным,
основанным не на политическом расчете, а на "силе вещей", стал четвертый
крестовый поход. Только благодаря накопившейся ненависти удалось
осуществить дожу Дандоло его адский замысел.
Между XII и XIII вв. плавного перехода не было. Жестокий спазм на Западе и
Востоке проложил резкую грань между двумя эпохами, за какие-нибудь три года
изменив всю расстановку сил на Евразийском континенте. Эта грань прошла по
1204 г. [*107]
В XII в. Константинополь был Парижем средневековья. Он "знаменит своими
богатствами, но в действительности, - пишет Эвд де Дейль, - его сокровища
превышают славу о них". А Роберт де Клари утверждал, что "две трети
мирового достояния находятся в Константинополе, а одна треть рассеяна по
всему свету" [є65]. И вот 12 апреля 1204 г. Константинополь был взят
приступом, и Византийская империя прекратила свое существование.
Рыцари-крестоносцы оправдали себя тем, что они совершили богоугодное дело -
ведь греки были схизматики, еретики, пожалуй, хуже мусульман и язычников
[є66]. Культурно-исторический принцип возобладал над догматическим, и
католичество, не сумев победить ислам, объявило войну православию. Папа
Иннокентий III, который сначала был против войны с христианами и грозил
крестоносцам отлучением, в 1207 г. встал (или вынужден был встать) во главе
нового натиска на восток [є67]. В этот год католическим дипломатам удалось
заключить соглашение с болгарским царем, что спасло Латинскую империю, а от
Польши, Ордена, Швеции и Норвегии папа потребовал, чтобы они перестали
ввозить на Русь железо. Политическая близорукость русских князей обеспечила
успех католическому проникновению. В 1212 г. ливонский епископ Альберт
заключил союз с полоцким князем против эстов, а затем женил своего брата на
дочери псковского князя, после чего в 1228 г. в Пскове появилась
пронемецкая боярская группировка [є68]. В 1231 г. папа Григорий IX
предложил Юрию II, князю Владимирскому и всея Руси, принять католичество
[є69]. В ответ Юрий выслал из Руси доминиканских монахов, после чего
началось наступление на Новгород и Псков силами шведов, немцев и литовцев.
Последние в то время искали союз с папством для обуздания ливонских
рыцарей.
В 1239 г., когда обострились отношения латинян с Болгарией, Наржо-де-Туси,
заключил союз, скрепленный браком, с одним из половецких ханов, чтобы
зажать Болгарию и Русь в клещи. К.Маркс считал, что это было "последнее
слово глупости рыцарей-крестоносцев" [є70], и был прав, хотя в XIII в.
просвещенные европейцы считали, что завоевание Руси не будет труднее
покорения Пруссии [є71]. По существу война, начавшаяся в 1204 г., была
одной из первых войн за приобретение колоний, а религиозная окраска ее
соответствовала духу времени.
В то же самое время в монгольских степях Чингисхан победил и завоевал два
наиболее сильных и культурных ханства: кераитское - в 1203 г. и найманское
- в 1204 г. Но Чингисхан обошелся с побежденными кераитами и найманами куда
гуманнее, чем Балдуин Фландрский с греками. Кераиты и найманы умножили силы
монгольской армии, царевна Соркактани [є72] вышла замуж за любимого
ханского сына Толуя и сохранила при себе несторианскую церковь с клиром и
имуществом [є73]. Дети ее - Мункэ, Хубилай, Хулагу и Ариг-буга - были
воспитаны в духе уважения к христианской религии, хотя, по монгольской Ясе,
не могли быть крещены [є74]. Для православия в торжестве несторианства не
было ничего хорошего, так как кочевые священники в XIII в. еще помнили, что
основатель их веры принял от греков мученический венец [є75].
Но, пожалуй, еще большими бедами победа несторианства грозила мусульманам.
Ведь именно христиане-уйгуры натравливали кара-киданей и найманов на
мусульманское население Средней Азии и, как только убедились, что гурханы
ограничиваются взиманием дани, отказали им в поддержке. Никакой симпатии не
вызывали у несториан и китайские конфуцианцы, 200 лет тому назад изгнавшие
христианскую веру из Китая. И теперь, когда они составляли большинство в
армии и чиновничьем аппарате, когда царевичи и многие монгольские нойоны
были связаны с ними узами брака или дружбы и когда их купцы получили
роскошные привилегии и доходы лишь за то, что не вынудили монголов себя
истреблять, теперь несториане сочли удобным время, чтобы при помощи
языческого хана осуществить ту самую мечту о восточном христианском
царстве, которого до сих пор не удавалось создать. Поэтому они стали
горячими сторонниками Чингисхана, искренними защитниками его власти.
Со своей стороны Чингисхан умел ценить верность и усердие. Трудно сказать,
знал ли он о надеждах, возлагавшихся на него? Скорее всего знал, но не
утруждал себя размышлениями по этому поводу. У него и без того хватало
забот. Чжурчжэни в Китае были мужественны и упорны, как сами монголы, и
война на востоке продолжалась, хотя и без должной энергии, все время его
царствования. А западный сосед, хорезмшах Мухаммед, имел регулярную армию
вдвое большую, нежели все войско Чингисхана. Отношение хорезмийцев к
монголам было открыто враждебным, и инициатива развязывания войны
принадлежала им. Монголы проявляли завидную выдержку. Они не реагировали на
ничем не вызванное нападение на их войска на Иргизе в 1216 г. После
разграбления и истребления каравана в Отраре в 1218 г. Чингисхан попытался
ликвидировать конфликт дипломатическим путем, но, когда хорезмшах приказал
убить монгольского посла, война стала неизбежной. Впервые после Первого
тюркского каганата перед Ближним Востоком встала объединенная Великая
степь.
СЛЕДСТВИЯ И ПРИЧИНЫ
Трагедией 1218 г., точнее гибелью Кучлука, заканчивается хронологический
отрезок, в котором умещается поставленная нами проблема. Но подобно тому
как изложению событий, непосредственно нас занимающих, мы посвятили вводную
главу о предпосылках исходного момента, так ради внесения ясности нам
надлежит проследить контуры новой эпохи - величия и распадения монгольского
улуса, потому что главные источники по нашей теме написаны в XIII в. А
достоверность сведений источников зависит не только от материала,
использованного авторами, но и от той обстановки, в которой они работали, и
от читателей, к которым они обращались.
И второе, еще более важное обстоятельство заставляет нас уделить место
последствиям описанных событий. Зная причины, нетрудно рассчитать их
следствия, а зная следствия, обратным ходом мысли можно восстановить
причины, их породившие. Поэтому чем больше мы расширим нашу цель в
пространстве и времени, тем легче мы в нее попадем. За 100 лет, прошедших
от появления легенды о царе-пресвитере Иоанне до полного разочарования в
надеждах на восточное христианство, в Европе произошли такие перемены,
которые имеют к нашей теме прямое отношение. Попробуем охватить их одним
взглядом, разумеется, опуская детали и мелочи, которые теперь могут нам
только помешать. Для них найдется особое место и своя методика анализа и
синтеза, но в другом масштабе.
Равным образом мы оставим без внимания проблему исчезновения несторианства
в Азии, так как она столь сложна, что заслуживает специального исследования
не меньшего объема, чем предпринятое нами. Всего в одной книге не напишешь,
но иметь в поле зрения следует многое. В этом практическое значение
"панорамного метода", предлагаемого и применяемого нами в этой работе.
Поэтому начнем с исторической панорамы.
В 1211 г. монголы взяли пограничную чжурчжэньскую крепость У-ша, и тем
самым выявилось, что они ведут войну с чжурчжэнями. Первый тур войны
закончился в 1215 г. взятием Пекина и заключением перемирия, прерванного в
следующем году, так как предложения монгольского хана оказались для
чжурчжэнсй неприемлемыми. Чингисхан потребовал уступки всех земель севернее
Хуанхэ и отказа чжурчжэньского государя от императорского титула - иными
словами, от самостоятельности.
Война между чжурчжэнями и монголами была крайне кровопролитна. Так, при
падении Пекина "чиновников и жителей погибло великое множество" [є76].
Многие женщины, чтобы не достаться врагу, бросились с городских стен и
разбились насмерть. Душераздирающие картины, впечатляя воображение
китайских историков, давали им повод объявить монголов чудовищными
истребителями людей, а Чингисхана - извергом. Однако надо смотреть на
предмет с двух сторон. Война с чжурчжэнями была монголами не начата, а
продолжена. Первый период ее, начавшийся убийством чжурчжэньского
соглядатая. 1135-1147 гг., закончился победой монголов, отстоявших свои
кочевья от чжурчжэньской агрессии. Второй период, о котором постоянно
забывают, начался в год рождения Чингисхана, 1161/1162, и продолжался до
1189 г. Его блестяще охарактеризовал ученый и умный китаец Мэн Хун [є77]:
"Цзиньский глава... с испугом воскликнул: "Татары непременно будут причиной
беспокойства для нашего царства!" Поэтому он отдал приказание немедленно
выступить в поход против их отдаленной и пустынной страны. Через каждые три
года отправлялись войска на север для истребления и грабежа: это называлось
"уменьшением рабов и истреблением людей". Поныне еще в Китае помнят, что за
двадцать лет перед этим, в Шаньдуне и Хэбэе, в чьем доме не было куплено в
рабство татарских девочек и мальчиков? Это были все захваченные в плен
войсками. Те, которые в настоящее время (XIII в. - Л.Г.) у татар
вельможами, тогда, по большей части, были уведены в плен... Татары убежали
в Шамо (пустыню. - Л.Г.) и мщение проникло в их мозг и кровь" [є78]. Лучше
не скажешь! То, что описано китайским ученым, напоминает охоту за скальпами
индейцев, организованную пуританами Новой Англии и баптистами Массачусетса,
работорговлю французских и английских купцов-авантюристов, расправу с
патагонцами, предпринятую правительством Аргентины, т.е. страницы истории,
заклейменные презрением как самые позорные для человечества. После стольких
преступлений, совершенных именно чжурчжэнями, ожесточение монголов
объяснимо как психологическая реакция на экзогенный раздражитель или как
условный рефлекс: от чжурчжэней - боль, значит, надо уничтожить источник
боли. При такой ситуации, сложившейся исторически, личные качества
Чингисхана не имели значения. Он повел свой народ на исконных, безжалостных
врагов потому, что этого хотел весь народ, дети убитых и братья проданных в
рабство. Да если бы он этого не сделал, так не быть бы ему ханом!
При этом надо отметить, что монголы вели войну корректно. Когда онгуты и
кидани, также обиженные чжурчжэнями, предложили Чингису мир и помощь - он
ее принял, и эти народы ничем не пострадали. Больше того, северные
чжурчжэни (в Маньчжурии) капитулировали и были не только пощажены, но
включены в монгольскую армию как отдельный корпус (тумен). Война, конечно,
дело страшное, но в любом обществе она неизбежна как единственный способ
разрешения противоречий. Можно осуждать морально того, кто начал войну, но
тогда виноваты чжурчжэни. А винить победителя, перенесшего поле сражения на
территорию противника, бессмысленно и аморально. Тут, очевидно, доминирует
не историческое прозрение, а пристрастие.
Объединение степи военным путем имело и положительные и отрицательные
последствия. Выиграли купцы, водившие караваны между Дальним и Ближним
Востоком, и монгольские нойоны, покупавшие роскошные ткани для своих жен.
