летописи). Против него "восста его же державы от простых людей именем Чинги
и шед на него яко разбойник... и уби Она) и вступил на царство сам Чинги".
Тут многое перепутано. Вместо забытого несторианства поставлено
магометанство; Чингисхан назван простым разбойником, но для нас важно то,
что сведение, прошедшее через десятки рук, сохранило свой смысл -
социальный. Вождь "людей длинной воли" своим противникам и должен был
представляться разбойничьим атаманом. Этого основного содержания источник
не утерял. Но мы, чтобы найти жемчужное зерно истины в шелухе наслоений,
должны хорошо выучить фактическую историю, ибо только этим способом у
исследователя расширяется до нужных пределов система ассоциации.
Но если кераиты и монголы имели общие традиции, сложившиеся в то время,
когда и те и другие входили в общекочевое объединение, условно названное
цзубу, то найманы были совсем другим народом - и война между ними и
монголами должна рассматриваться как внешняя, межплеменная [*99]. Наши
источники единодушно утверждают, что инициатива войны принадлежала
найманскому Таян-хану, который попытался вовлечь в союз онгутов, но те
отказались наотрез и предупредили Чингисхана. С другой стороны, все
уцелевшие от побед Чингисовых и следовавшей за ними резни: татары, меркиты,
монголы - сторонники Джамухи и прочие собрались к найманскому хану, чтобы
продолжать борьбу. В 1204 г. оба войска столкнулись у гор Хангая. Джамуха в
решительный момент увел свой отряд, и найманы потерпели поражение. Таян-хан
погиб, его мать попала в плен, а сын, Кучлук, бежал к меркитам, успевшим
отступить по долине Иртыша за Алтай. Степь была снова объединена, как во
времена тюркских и уйгурских ханов.
Последним непобежденным противником Чингисхана оставался его названый брат
и первый соперник Джамуха-сэчэн. В 1205 г. он был связан собственными
воинами, выдан Чингису и казнен.
ВЕЛИКИЙ КУРИЛТАЙ
В 1206 г. на берегу Онона собрались все войска; защищавшие "девятиножное
белое знамя" в боях со своими соплеменниками. Это собрание - курилтай -
было высшим органом власти, и только оно имело право доверить функции
управления определенному лицу, именуемому в дальнейшем ханом. Его поднимали
на войлоке над головами окружавшей его толпы, а та криками выражала свое
согласие повиноваться ему. Разумеется, "ханом был вторично избран Тэмуджин,
и курилтай подтвердил его титул - Чингисхан. Требовалось также определить
имя народа, ядром которого были верные сторонники Чингисхана вместе с их
семьями и домочадцами. Тогда они назывались "монголы", и это название было
официально закреплено за вновь сформированным народом-войском.
Здесь самым примечательным обстоятельством было то, что монгольское войско
выросло с 13 тыс. добровольцев до 110 тыс. регулярной армии. Ясно, что
пополнение шло за счет включения в войска побежденных кераитов и найманов.
Но ведь люди не шахматные фигуры. Оказавшись в армии победителя, они ни
разу не проявили нелояльности новому хану, а это значит, что для них были
созданы приемлемые условия существования. Ведь на каждого монгольского
ветерана приходилось десять новобранцев-военнопленных, привыкших бунтовать
даже против своих племенных ханов. В этой армии сила была на стороне
побежденных, но они быстро стали верноподданными. Думается, что здесь
сыграла решающую роль степная традиция централизованной сильной власти,
способной противостоять оседлым соседям: чжурчжэням, тангутам и
мусульманам. Сменив кличку "цзубу" на гордое имя "монгол", они ничего не
проиграли, а те, которые не хотели жить в объединенном государстве, ушли на
запад и продолжали войну. Это были неукротимые меркиты и часть найманов.
Прочие перенесли свои симпатии на Чингисхана.
Родовой принцип был нарушен немедленно и сознательно. Командиры получили
награды соответственно заслугам, а не по праву рождения. Воины были
разверстаны по десяткам, сотням и тысячам и были обязаны служить с
четырнадцати до семидесяти лет. Для наблюдения за порядком кроме
стотысячной армии была создана десятитысячная гвардия, несшая службу по
охране ханской юрты. В основу законодательства был положен воинский устав
чингисовской армии. Наказаний было установлено два: смертная казнь и ссылка
в Сибирь. Отличительной чертой этого установления было введение наказания
за неоказание помощи в беде боевому товарищу. Этот закон назывался Яса, и
хранителем Ясы (верховным прокурором) был назначен второй сын Чингисхана,
Чагатай. Новорожденная империя возникла из-за войн и только для войн,
поводов для коих оставалось еще немало.
В столь воинственном и разноплеменном людском скопище было необходимо
поддерживать строгий порядок, для чего всегда требуется реальная сила.
Чингисхан это предусмотрел и из числа наиболее проверенных воинов создал
две стражи, дневную и ночную. Они несли круглосуточное дежурство в орде,
находились неотлучно при хане и подчинялись только ему. Это был монгольский
аппарат принуждения, поставленный выше армейского командного состава:
рядовой гвардеец считался по рангу выше тысячника [є53]. Тысячниками же
были назначены 95 нойонов, "которые потрудились... в созидании государства"
[є54]. Так из "людей длинной воли" была создана военная элита, которую
нельзя назвать ни аристократией, ни олигархией, ни демократией, ибо это
была орда древнетюркского каганата [є55], но разросшаяся на всю Великую
степь и поглотившая племена.
Орда - это народ-войско. Считать командиров войсковых соединений
аристократами неправильно по одному тому, что должности они получают за
выслугу, а за проступки могут быть разжалованы. Древность рода у всех
монголов была одинакова - от Алан-гоа. Демократией эту систему тоже не
назовешь, так как массы связаны железной воинской дисциплиной. И какая же
это олигархия, если высшая власть принадлежит хану. Но если это монархия,
то весьма сомнительная, потому что хан всего лишь пожизненный президент,
выбираемый всем войском, с настроением которого он должен считаться. Нельзя
назвать эту систему и тиранией, потому что судебная власть - Яса - была
отделена от исполнительной, ханской. По принятому порядку хан имел право
требовать соблюдения закона, но не нарушения его. Позднее, когда Узбек
предложил в 1312 г. своим подданным принять ислам, они ответили: "Ты ожидай
от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и
исповедания и каким образом мы покинем закон и ясак Чингисхана и перейдем в
веру арабов" [є56].
Как мы видим, ханская власть была ограничена гораздо более, чем власть
королей феодальной Европы. Дворянства не было, а крепостными были все.
Конечно, монгольские ветераны за свои заслуги подучили лучшие места и
должности. Казалось бы, этого достаточно, чтобы видеть в них зачаток
будущего феодального сословия. Не тут-то было! Как мы увидим ниже, им не
удалось воспользоваться плодами своих побед и завещать детям положение и
богатство. Каждая война, даже победоносная, уменьшала их число и
увеличивала количество покоренных, привлекаемых в войско и тем самым
становившихся полноправными членами орды. Процентное соотношение менялось
не в пользу победителей.
Весьма сложной проблемой оказалась и экономика объединенной Монголии.
Шестилетняя гражданская войн не могла не отразиться на единственном виде
народного достояния - поголовье скота. Во время походов его не столько
пасут, сколько едят. Следовательно, для того чтобы кормить армию, которую
нельзя было распустить, поскольку на всех границах имелись враги, надо было
продолжать войну. Тогда войско, уходя за границу, находило себе пропитание
само, а на месте дети и собаки могли охранять ягнят от волков. Однако такой
выход означал, что народ должен находиться в постоянном напряжении, без
малейшей надежды на отдых. А правительство, если оно хотело уцелеть,
обязано было обеспечить лояльность подавляющего большинства населения,
носившего луки и сабли.
Ни одно правительство не может существовать без денежных средств, а, как мы
видели, с народа-войска ничего нельзя было собрать; наоборот, ему надо было
выплачивать хотя бы на пищу и вооружение. Эти средства монгольский хан
получал с пошлин на караваны, что втягивало Монголию в сложную
международную политику, а последняя требовала наличия сильной, единоличной
власти.
Но каким путем Чингисхану удалось примирить со своей неограниченной властью
новых подданных, привыкших к свободной жизни? И не входим ли мы в
противоречие с собственными ранее сделанными заключениями о роли
исповедания веры, подменяя конфессиональный примат политическим? В том-то и
дело, что нет! Чингис женил своих сыновей на христианках: Угедея - на
меркитке Туракине, Толуя - на кераитской царевне Соркактани-бэги.
Несторианские церкви были воздвигнуты в ханской ставке, и внуки Чингиса
воспитывались в уважении к христианской вере.
А монгольская "черная вера" [є57], служители и главы которой в тяжелые годы
были опорой Чингисхана, была хотя и не упразднена, но весьма ограничена в
своих возможностях. Глава монгольской церкви, прорицатель Кокочу, попытался
было влиять на государственные дела и собирать людей, переманивая их даже
от царевичей. Что ж, его пригласили в ханскую ставку и там переломили
хребет, после чего его сторонники "присмирели" [є58].
Ограничение "черной веры", конечно, не означало, что несторианство стало
или даже получило шанс стать государственной религией. Но зато несториане
получили доступ к государственным должностям и, следовательно, возможность
направлять политику новорожденной империи. Потому-то и оказались в изоляции
найманский царевич Кучлук и меркитский князь Токта-беки, ушедшие за Алтай,
где их приняли и поддержали кыпчаки. Но эти храбрые люди не бросили сабель.
СЛАВА И ГИБЕЛЬ
В 1207 г. война возобновилась. Старший сын Чингиса, Джучи, за один поход,
не встретив серьезного сопротивления, покорил "лесные народы" Южной Сибири,
чем обеспечил монгольскому улусу тыл. В следующем, 1208 г. монгольский
полководец Субэтэй настиг и вынудил к битве найманов и меркитов в долине
Иртыша у впадения в него Бухтармы. Вождь меркитов Токта пал в бою, его дети
бежали к кыпчакам (в совр. Казахстан), а найманский царевич Кучлук со
своими соплеменниками ушел в Семиречье и был там ласково принят гурханом
Чжулху, нуждавшимся в воинах для войны с хорезмшахом Мухаммедом.
Впоследствии Кучлук стал близким другом и фаворитом гурхана, не
отличавшегося проницательностью и умением разбираться в людях. Гурхан даже
выдал за него свою дочь.
1209 год принес гурхану огромное огорчение. Мы уже отмечали, что небольшое
кара-китайское государство финансировалось уйгурскими купцами, просившими
хана расправиться с их мусульманскими конкурентами. Поскольку гурхан не
справился с полученным заданием, уйгуры убили киданьского чиновника и
предложили свою покорность Чингисхану. Это была сделка, выгодная обеим
сторонам. Монгольскому хану предстояла война чжурчжэнями. Этого от него
требовала вся степная общественность. А для любой войны нужны деньги.
Уйгуры деньги дали.
Уйгурским купцам были нужны товары для торговли. Они могли скупить у
монгольских воинов любое количество добычи, разумеется по дешевке, так как
они были монополистами; кроме того, монголам были необходимы грамотные
чиновники. Дошло до того, что вакансии предоставлялись пленным найманам.
Уйгурские грамотеи немедленно предложили свои услуги и получили должности
не менее выгодные, чем даже торговые сделки. Больше не было причин для
отсрочки войны с империей Кинь, и в 1211 г. она началась [*100].
Первый удар монголы нанесли по царству Тангут. Скорее всего это был
военно-политический ход. В 1209 г. монголы разбили тангутские полевые
войска, набрали огромное количество скота и верблюдов, но были вынуждены
снять осаду со столицы, так как тангуты, прорвав плотины, затопили
окрестности города водами Хуанхэ. Монголы отступили, заключив мир и договор
о военной взаимопомощи, чем освободили свои войска для основной кампании.
Момент для начала неизбежной войны был выбран очень обдуманно. Империя Кинь
