Только не вздумай выходить! Вернусь -- тогда поговорим.
-- Я с тобой...-- заикнулась было Эльвира, но я довольно резко оборвал
ее:
-- Сиди здесь, я сказал! Вернусь -- поговорим.
И, прихватив связку ключей, я захлопнул за собой дверь и тщательно
запер ее снаружи.
Состояние у меня было еще то, так что я снова проморгал две пули,
испортившие очередной мой костюм. "Когда-нибудь эти болваны все же
додумаются до серебра," -- с неприятным предчувствием подумал я, производя
"контрольный выстрел" в голову неудачливого громилы из его же револьвера.
И поспешил домой, к ждавшей меня Элис.
Надо было серьезно объясниться с девчонкой -- но когда, старательно
заперев за собой дверь, я вошел в комнату, все заготовленные по дороге фразы
мгновенно вылетели у меня из головы.
Моя Эльвица ждала меня в кровати, совершенно обнаженная, приняв позу,
явно высмотренную в каком-нибудь "Плэйбое" или "Пентхаусе".
Она меня соблазняла!
И, надо сказать, делала это весьма успешно: я едва удержался от того,
чтобы немедленно не сорвать с себя одежду и не прыгнуть к ней в постель.
-- Хорошо смотришься,-- с голосом я все же не совладал, и он прозвучал
более сипло, чем обычно.-- Некрофилией, значит, решила заняться? -- я грубил
ей намеренно, но ничего у меня из этого не вышло.
-- Думаешь, обижусь? -- она подмигнула мне -- знаю, мол, что у тебя на
уме, и знаю, какой ты "целомудренный".-- И не надейся! Лучше лезь в постель,
и займемся наконец тем, чем положено заниматься влюбленным.
-- Чтобы спать с вампиром, надо хотя бы школу закончить! -- строго
заявил я, уже сдавшись, но все еще по инерции сопротивляясь. Ну не хотел, не
хотел я ломать ей жизнь -- но она сама сделала свой выбор!
Я заставил свое лицо посинеть, дал проступить трупным пятнам, обнажил в
кривой ухмылке пожелтевшие клыки: когда я захочу, я могу выглядеть и так.
-- А я как раз сегодня последний экзамен сдала! -- ничуть не
смутившись, сообщила мне с кровати Эльвира.-- Ты еще о родителях моих
вспомни. Я им до лампочки! Сказала, что замуж выхожу -- так они даже
внимания не обратили! Решили, что я пошутила! В общем, хватит меня
запугивать -- я тебя уже всяким видела. Прекрати этот маскарад и иди ко мне!
-- скомандовала она -- и я, махнув на все рукой, подчинился. В конце концов,
если она так хочет, то почему я должен сопротивляться? Видит Бог -- я сделал
все, что мог!..
Я был у нее первым -- но она была горячей и страстной, как будто уже
знала толк в любовных играх. Ей было больно -- но я мгновенно снял эту боль
-- уж на это-то моих способностей хватило! Я плыл в волнах ее тепла, купаясь
в них, и я чувствовал, как бесконечная нежность к ней растворяет что-то в
моем закоченелом и заскорузлом от крови мозгу, как я словно оттаиваю, и тело
мое становится теплым... На мгновение мне даже почудилось, что у меня бьется
сердце.
А потом все произошло само собой: знакомая, трепещущая в ожидании
голубая жилка под бархатистой кожей, мой нежный, совсем легкий поцелуй,
почти незаметная ранка...
Ей не было больно.
Она понимала, что происходит, и глядела на меня сияющими, полными
смертного блаженства, счастливыми глазами, постепенно подергивающимися
мутной поволокой.
Она уходила, уходила из жизни -- ко мне, в мой мир, и я уже ничего не
мог сделать: так было назначено Судьбой...
Я чуть не упустил тот неуловимый миг, когда жизнь на мгновение как бы
зависает, покидая тело -- но все же почувствовал его, спохватившись в
последнее мгновение -- и, одним движением вскрыв жилу на своей руке,
притиснул этот брызнувший багрянцем фонтанчик к ее губам, даря ей то, чего
она так хотела, не понимая, чего лишается, и что получает взамен. Она была
еще совсем ребенком...
Потом я отнес ее -- обмякшую, уже не живую, но еще не Восставшую, в
соседнюю комнату, бережно уложил в стоявший там гроб. (Из этого гроба в свое
время восставал и я. Давно следовало его выбросить, но -- дурацкая
сентиментальность не давала! Ностальгия, понимаешь!.. Кто ж мог подумать,
что он еще пригодится?!)
Аккуратно задвинул крышку.
Это -- ритуал.
Спи, любимая.
До завтра.
Поцелуй был нежным и трогательным. Я заворочался, сладко потянулся -- и
открыл глаза.
Небольшие аккуратные клыки, блеснувшие у нее во рту, когда она
улыбнулась, отнюдь не портили мою Эльвицу. Моя ответная улыбка вышла немного
грустной: все-таки мне было немного жаль ту жизнерадостную и
непосредственную Девочку Эли, которая умерла вчера.
Впрочем, мне тут же предоставилась возможность убедиться, что характер
моей Элис ничуть не изменился:
Вставай, соня! Пора на охоту! Я проголодалась! Кого мы сегодня будем
есть?
ГЛАВА II. THE UNFORGIVEN(x)
Как много девушек красивых --
Но слушай, друг, протри очки! --
У них зеленые глаза
И вертикальные зрачки!
(Народное творчество)
1
Как вампир, она была бесподобна! Лучшей подруги, напарницы и любимой я
не мог себе и желать! Какой соблазнительной и доступной умела она казаться
-- так что я бы даже начал ревновать, если бы не знал, что она всего лишь
играет. Но играла она идеально, не сфальшивив ни разу! И когда сопящие от
возбуждения парни устремлялись за ней в темноту проходного двора или глухого
закоулка -- там уже ждал их я. Конечно, пищу выбирал я, придерживаясь своего
старого, хотя, по большому счету, достаточно глупого принципа: употреблять в
пищу исключительно бандитов, "гопников" и прочую "урлу". Да, конечно,
охотиться на этих типов довольно интересно, но...
А вот моя Эльвица с радостью приняла правила этой кровавой игры,
доверив мне выбор жертв (которых мы все, с легкой руки Генриха, обычно
называем "клиентами").
Похоже, Эльвица действительно считала, что мы занимаемся благородным
делом -- очищаем город от всякой мрази. Я не стал разубеждать ее в этом.
Пусть "живет" этой иллюзией. На самом деле мы просто питались, а заодно
искали острых ощущений, которые, пусть ненадолго, но дает такая охота. Что
же касается совести, то она у меня уже давно стала весьма сговорчивой. Прав
был Генрих!..
Так вот, "клиенты" сворачивали в заранее облюбованную нами подворотню
или иное укромное место, один из парней нетерпеливо подступал к Эльвире (а
обычно их было двое: одного нам с Эльвирой было мало, но мои "подопечные" в
последнее время взяли моду никуда не ходить поодиночке -- и это оказалось
нам только на руку!). Эльвира тут же сама прижималась к нему, обнимала, ее
губы касались шеи "любовника", в глазах вспыхивали хищные зеленые огоньки...
Странно: у меня, насколько я знаю, глаза светятся красным. А у нее
после смерти даже цвет глаз не изменился!
Криков не было ни разу; как правило, "клиент" вообще не успевал понять,
что умирает.
"Это было так приятно, когда ты пил из меня,-- призналась мне как-то
Эльвира.-- Ты был так нежен... Я стараюсь с ними поступать так же -- чтобы
им не было больно."
Так что "клиент" обычно даже не пытался сопротивляться, до самого конца
так и не сообразив, что с ним происходит.
А вторым, стоявшим чуть поодаль, тем временем занимался я. Я не был
столь нежен, как Эли, но мои "клиенты" тоже не успевали крикнуть.
_______________________________________________________________
* "Непрощенные", т. е. "Проклятые" (англ.)
_______________________________________________________________
Так что Эльвира очень быстро стала первоклассной охотницей -- она
схватывала все прямо на лету: принципы отбора "клиентов", приемы охоты,
умение заметать следы, маскируя наши трапезы под "обычные" убийства. При
этом она одновременно ухитрялась оставаться все той же непосредственной и
наивной девчонкой, что и при жизни. Похоже, она просто не обратила внимания
на собственную смерть -- для нее это было несущественно! В душе она уже
давно была вампиром -- с того дня, как познакомилась со мной и сделала свой
безумный выбор!
А может быть, еще раньше?..
Нет, все-таки она была немножко crazy!
К примеру, она была уверена, что вампир непременно должен спать в
гробу. Даже в квартире. Я с удовольствием предоставил ей свой, поскольку
давно уже прошел через эти глупости и предпочитал спать на кровати: тройные
черные шторы, глухие ставни и пуленепробиваемые жалюзи давали вполне
надежную защиту от солнечного света, который для нас смертелен.
Один день Эльвица честно проспала в гробу; следующим утром она
забралась в него уже без особого энтузиазма, а посреди дня, когда я, как и
всякий порядочный вампир, еще спал мертвым сном, я вдруг почувствовал, что
кто-то пытается забраться в мою кровать.
Разумеется, это была Эльвица. В тот день как следует выспаться мне так
и не удалось: от объятий мы быстро перешли к ласкам, а затем и к их
естественному продолжению; но одним разом мы оба не удовлетворились, и все
повторилось снова, а потом еще раз... Короче, заснули мы только под вечер, а
вскоре уже пора было вставать и отправляться на охоту...
После этого Эли уже не выделывалась и спала в кровати вместе со мной,
и, надо сказать, спать с того времени я стал куда меньше: нашлось занятие
поинтереснее!
А взять хотя бы ее попытку среди бела дня (когда, опять же, вампирам
положено спать, но ей это было до лампочки!) -- ее попытку раздвинуть шторы:
в квартире, видите ли, слишком мрачно! Хорошо, что мои шторы так просто не
раздвинешь: они закреплены наглухо и закрыты сверху пуленепробиваемыми
жалюзи -- свое убежище я оборудовал на совесть. Но Эли это не остановило,
благо сила у нее теперь была вампирская, и если бы я вовремя не оттащил ее
от окна, то мы бы и пикнуть не успели, как превратились в две кучки пепла!
-- Извини, я забыла! -- виновато улыбнулась она -- и при виде этой
улыбки у меня сразу опустились руки, и я не стал ей вычитывать, а вместо
этого отнес в постель и поспешил доказать, что не сержусь на нее.
Впрочем, больше подобных смертельно опасных "проколов" она не
допускала. Одного раза ей было вполне достаточно.
А вообще это были самые счастливые дни в моей "посмертной жизни". Мне
казалось, что я опять ожил, что мы с Элис снова стали людьми; мы больше не
были холоднокровными вампирами -- мы жили, и наши тела действительно
теплели, соприкасаясь -- но в глубине души я знал, что это -- лишь иллюзия
жизни. Очень опасная для вампира иллюзия. И что скоро это невозможное,
небывалое счастье, неположенное таким, как мы, проклятым,-- кончится.
Я был прав.
Но беда пришла значительно быстрее и совсем не с той стороны, с какой я
мог предполагать.
x x x
Конечно, мне не следовало отпускать ее на охоту в одиночку, но она
настолько хорошо усвоила мои уроки, вела себя настолько непринужденно и
естественно, что я отпустил ее, даже не особенно упираясь. Разумеется, я ее
как следует проинструктировал, предусмотрев практически все -- кроме того,
чего предусмотреть не мог! С другой стороны, что, если б я удержал ее тогда?
То же самое произошло бы через неделю, через месяц -- какая разница?!
По-моему, она замыслила это, когда была еще человеком. А вышибить из ее
головы какую-нибудь идею, пока она сама не убедится в ее бесперспективности,
было просто невозможно -- уж это-то я знал по собственному опыту!
Эльвира решила "облагодетельствовать" парочку своих приятелей! Я думаю,
вы уже догадались, как именно. Ведь ей действительно нравилось быть
вампиром, и она даже не могла предположить, что кому-то это может прийтись
