в текст мордой, мордой, а потом повернул к себе задом да как врежет по
сфинктеру...
- Святая правда,- сказал Шабан. - Не дрался. И незачем. Они же людей
боятся.
- Правда или неправда, а писать такое нельзя. - Биртолли ударил
ладонью по столу и придержал звякнувшую бутылку. - Нужно хоть
немного уважать читателя. Специфика. Если читатель ждет героики, мы
не имеем морального права всучить ему будничную спасательную
историю. Согласен?
- Я с ними не дрался,- сказал Шабан.
- Ну, это твои трудности. Ведь мог бы подраться, верно? Слушай, может
быть, все-таки выпьем, а? Может, не отрава?
- Нет. Я - гриба. Хочешь попробовать?
- Я? М-м... Да, пожалуй. Это как? Это нюхают?
- Нюхают. Нет, возьми больше, так ничего не почувствуешь... А теперь
много, сыпь обратно. Вот теперь правильно. Ну, вперед!
- М-м-м...
- Твое здоровье. Нет, это не закусывают. Ну, как теперь?
- Не пойму. Нет, вот сейчас хорошо. Но я, кажется, где-то слышал, что
это запрещено?
- Я тоже где-то слышал. Но тебе трепыхаться не надо, ты нездешний.
Пока ты у себя в комнате, ты ничего не нарушаешь.
- А ты?
- "Нарушение порядка можно доверить лишь тому, кто им дорожит",-
сказал Шабан и икнул.
- Это ваш Барух? - с улыбкой спросил Биртолли.
- Нет. Это ваш Шиллер.
- А,- сказал Биртолли,- да-да. Естественно. А ваш этот гриб, он что -
наркотик?
- Черт его знает,- сказал Шабан. - Вот, кстати, тебе матерьял: есть гриб,
вдыхание его сушеных гифов вызывает у человека легкость в движениях
и ясность мысли. Если, конечно, не перебрать. Правда, налицо
классический букет: похмелье, быстрое привыкание, увеличение доз, в
пределе ведущее к нервному истощению. Но и только. И ничего более.
Так почему, я спрашиваю, вместо того, чтобы всерьез взяться за
ликвидацию побочных явлений, гриб попросту запрещают?
Законодательно. Ты журналист, вот и занялся бы этим делом.
- И займусь. Почему бы не заняться? Читатель должен знать!..- Биртолли
снова замахнулся хлопнуть по столу, и вдруг лицо его вытянулось. - Ой,
кто это?
- Где?
- Вон там, у двери. Женщина. Что ей нужно?
- М? Не вижу. Кто там может быть?
Биртолли усиленно заморгал.
- Стоит,- сказал он. - Вон она стоит. Господи, да она же зеленая!
- Не страшно,- успокоил Шабан. - Это у тебя галлюцинация с
непривычки. Тоже побочное явление. Бывает один раз, а потом уже
больше не появляется. Сейчас я дуну как следует, и ее отсюда вынесет...
Ну как, исчезла?
- М-м... Вроде, да. А она больше не появится?
Шабан уверенно помотал головой, и Биртолли сразу повеселел. Через
минуту он уже пытался острить. Он-то, конечно, не бабник, но и не
женофоб, и готов получить эстетическое и иное наслаждение, если,
конечно, попадется достойный экземпляр, только пусть экземпляр будет
естественного окраса, а не зеленый. Зеленым место на грядке. И вообще,
какой урод придумал, будто зеленый цвет приятен для глаз? Бред,
правда? Ты как думаешь: какой цвет лучше всего успокаивает?
- Черный,- поддержал Шабан. - Погасить свет и лечь спать.
- Правильно,- сказал Биртолли. - А у вас тут часто стреляют?
- Что?
- Я спрашиваю: часто у вас идет в ход оружие?
- Это смотря где,- сказал Шабан. - В степи случается, а здесь - нет. У нас с
этим строго,- приврал он, вспомнив Кошкодава. - А что?
- А то, что стреляют,- заявил Биртолли. - Слышишь?
- Нет.
- Странно. Стреляют же!..
Хм. Опять мерещится шизоиду. Когда новички занюхивают грибом
алкоголь, хорошего не жди. Обострение слуха может довести до
истерики. Кто там стреляет? И в кого? И зачем? Может, просто бродят
"блохи", перебирают лапками. Тук-тук. Ну и пусть себе бродят. Пусть
смотрят и слушают, в последний раз ведь. Приятно вот так посидеть,
зная, что это в последний раз, и болтать всякие всякости, чепуху болтать,
только чепуху, и ничего, кроме чепухи, не слышать в ответ - лучше бы,
конечно, не с Гебрием, плохо, что так получилось... Потому что уже
ничего нельзя сделать, совсем ничего сверх того, что уже сделано,
дистанция пройдена, самое время упасть без сил и ждать, когда
поднимут...
- Опять,- со страхом сказал Биртолли. - Теперь ближе.
Тук. Тук. Тук-тук-тук-тук... А ведь и верно - стреляют. Шабан замер,
прислушиваясь. Бум-м!.. А вот это уже гранато-пуля фугасного действия.
Совсем близко: не на смежном ли ярусе? Какого черта... Или наконец-то
началось? Наконец-то... Давно пора. Шабан блаженно закрыл глаза.
Может быть, что-то все-таки сдвинулось, провернулось со скрипом
какое-то огромное ржавое колесо и покатилось, теперь его уже не
остановить, потому что люди проснулись, потому что они вспомнили,
что они - люди. Не зря Поздняков с утра сам не свой. И без стрельбы не
обойтись, плесень сама не отвалится, ее только скребком. Совет этот
дебильный уцепится за власть так, что и не отдерешь. Ничего, отдерем.
Если все вместе, все, кому нечего терять, да еще с каким-нибудь особо
озлобленным на власть Шабаном... Нет, что-то не то. Не получается. Все
вместе они останутся просто толпой, вымогающей у Совета особые
премиальные. Господи, да я же их ненавижу! Всех этих людей, все это
стадо, стиснутое с шести сторон в кубической жестянке, вечно куда-то
спешащее и никогда ничего не успевающее, звереющее от
бесперспективности своего будущего и от бесперспективности себя в
будущем. Тупость их ненавижу, жадность, подлость. Но что у меня есть,
кроме этих людей? Нет, это даже интересно, давайте разберемся... Лиза?
Этого мало. Вариадонты? Они далеко, и они сами по себе, я им не нужен.
Получается, что кроме этих людей у меня в жизни, по существу, ничего и
нет. Забавно получается...
- Что делать-то? - спросил Биртолли. Он был бледен. Шабан оперся
руками о стол и с усилием поднялся. Ноги слушались, но в голове по-
прежнему плыло. Добавить порошка? Нет, позже.
- Пойду посмотрю, что там такое.
- А я?..- задребезжал Биртолли.
- А ты сиди тут,- сказал Шабан. - Вернусь - расскажу. Матерьял
соберешь, писуну отдашь. Пока.
Только сейчас он вспомнил, что при нем нет оружия. Биртолли кинулся
проводить до двери, квохтал что-то вслед: кажется, призывал беречь
себя, смотреть в оба, а как только что-нибудь прояснится, бежать назад и
немедленно вводить его, Биртолли в курс событий. Шабан задвинул за
собой дверь, и Гебрия не стало слышно.
Грохнуло где-то совсем уже рядом. Шабан оглянулся. Пусто. Черт знает
что. И здесь пусто. Если это бунт жаждущих отправки на Землю, то где
ревущие толпы? Где лозунги, баррикады и кирпичи для бомбометания,
что там еще полагается? Он прибавил шагу. Над головой грохотали чьи-
то тяжелые ботинки - сначала туда, потом обратно, потом снова туда.
Навстречу неожиданно вынесло Ли Оммеса. Этот-то откуда здесь взялся,
подумал Шабан. Самый тихий, самый незаметный человек в Порт-
Бьюно, больной вдобавок. Лежать бы ему сейчас с грелкой... Оммес
двигался как-то неуверенно, будто учился ходить, лицо его было темнее
обычного, а обеими руками он держался за живот. Даже не кашлял. Били
его, что ли? Какой гад?
- Эй, Ли! Что тут, собственно...
Самый тихий человек в Порт-Бьюно вдруг всхлипнул и мягко повалился
набок. И только потом раскашлялся - страшно, булькающе. Он еще
хотел, как видно, прикрыть рот ладонью, но не донес руку, и изо рта его
вместе со струйкой крови вылетел какой-то сгусток. Потом он
вытянулся, закатил глаза и замер. Одна рука так и осталась прижатой к
животу, но уже не могла скрыть того, что живот у него разорван. Шабан
отшатнулся. Происходило что-то страшное. Оммес... Мозг
сопротивлялся, не хотел верить. Такого в Порт-Бьюно никогда не было,
это какая-то ужасная ошибка, это неправда, такого здесь просто быть не
может...
- Стоять! К стене!! Руки за голову!!!
Обвальный грохот спешащих ног. Охранники. Потные ощеренные хари.
Двое. Живоглотова гвардия. Карабины в положении для стрельбы с
бедра.
- Мордой к стене, сволочь!
Должно быть, он недостаточно проворно выполнил приказание - в бок с
хрустом вломился приклад. На секунду стало очень тихо и темно, потом
проснулась боль, поползла по ребрам к позвоночнику, заплясала в глазах
мутными пятнами. За спиной зло сопели. Было слышно, как тело Оммеса
пнули ногой. - "Этот?" - "Он самый." - "Живой?" - "Сдох. Ты ему прямо в
брюхо. Кишки вон." - "А оружие?" - Оружия нет." - "... с ним. Проверь у
этого." - Шабана брезгливо обыскали. - "И у этого нет." - "Выбросил,
сука..." - Позади него презрительно сплюнули.
Рискуя получить пулю, Шабан повернулся к охранникам лицом. Боль в
боку мешала дышать. Ярус постепенно наполнялся звуками. Из одного
бокового коридора в другой протопотало на рысях отделение Особой
Охраны. Где-то поодаль ломали дверь, кого-то шумно тащили из
комнаты в коридор, а он в коридор не хотел, визжал и вырывался. Потом
негромко пукнул выстрел, и визг смолк. Ярусом выше рванула
одиночная гранато-пуля - тяжело вздохнули стены, с потолка
посыпалась крошка. Да что же это такое, беспомощно подумал Шабан.
Убивают ведь... Людей убивают. Оммеса... Неужели переворот?.. Ясно,
что переворот. Вот, значит, как. Проморгали Живоглота... Он отлепил
лопатки от стены и качнулся вперед. Две хари в нахлобученных по уши
форменных беретах осклабились.
- Кто такой?
- Человек,- с вызовом сказал Шабан.
- Кто-о?
- Человек,- сказал Шабан менее уверенно.
- Козел ты вонючий,- определил охранник. - Руки, падло!
- Что - руки? - спросил Шабан, держась за бок. Боль не отпускала.
"Кончай его",- равнодушно сказал второй охранник. - "А?" - "Кончай,
говорю, некогда." - "Нет, ты погоди! - ощеренная пасть брызгала слюной.
Глаза сощурились и сделались ласковыми и масляными, как у Мант-
Лахвица. - Ты слышал, что он сказал? Я тебе, плешь, покажу человека!
Ты у меня свои кишки жрать будешь..." Второй охранник, не обращая
внимания, отшагнул назад. Ствол карабина в его руках качнулся и
превратился в черный кружок. Палец на спусковом крючке лежал плотно
и ровно.
Сейчас меня убьют, подумал Шабан. Вдруг стало очень тихо. Черный
кружок дула притягивал, от него невозможно было отвести глаз. Время
словно остановилось, замерло в испуге. Невыносимо медленно сгибался
палец, топя в ложе карабина спусковой крючок. Разрывная пуля снесет
голову.
За мгновение до выстрела, уловив боковым зрением какое-то движение,
он упал, успел откатиться в сторону - пуля, разбрызгивая осколки, сочно
чмокнула в стену. Второго выстрела не последовало. Длинное,
кажущееся в прыжке еще длиннее, тело Менигона обрушилось на
охранников, как лавина. Что-то лязгнуло, выбитый карабин ударился в
потолок. Один охранник отлетел к стене и больше не поднялся. Второй,
казалось, успел среагировать, и Менигон едва не покатился кубарем, но
на короткий миг Шабан ясно увидел, как в руке Менигона блеснула
узкая сверкающая полоса, и охранник сложился вдвое. Менигон молча
ударил еще раз - охранник захрипел, выкатывая глаза, споткнулся и упал
на труп Оммеса. Другой, с шеей, вывернутой неестественным образом,
лежал у стены и царапал пол скрюченными пальцами. Менигон
деловито осмотрелся по сторонам, вытер лезвие стилета об одежду
убитого, подобрал с пола карабин и не глядя выстрелил - распростертое
тело подпрыгнуло на полметра. Скрюченные пальцы замерли.
- Вставай. Разлегся тут... Пляжник. Оружие возьми.
Шабан, кряхтя, поднялся на ноги, выдернул из рук убитого карабин. Его
мутило.
- Ты их убил? - через силу спросил он и сам подивился глупости вопроса.
Менигон повернулся к нему рывком. В желтых глазах плясало
бешенство.
- У тебя были другие предложения?
- Нет. Ты извини.
- Ты пьян, что ли? - спросил Менигон.
Шабан прислушался к внутренним ощущениям. Ощущений не было.
Была пустота.
- Нет. Уже нет.
- Очень больно? Идти сможешь?
Шабан кивнул. Боль в боку не ушла, но стала тупой и ноющей. Терпеть
было можно.
- Тогда пошли.
- Куда? - спросил Шабан.
- Там увидишь.
