Григорий ГРЕБНЕВ,
Аркадий СТРУГАЦКИЙ
МИР ИНОЙ
научно-фантастическая повесть
Пролог
Бывают события обыкновенные, понятные, о них рассказывать легко и
приятно: рассказчику верят, а героям сочувствуют. Но вот происходит
нечто странное, похожее на сказку; свидетель происшествия ищет
объяснения, ему кажется, что он понял, в чем дело, но людям рассказать
не решается - не поверят...
Вот и история, которую я собираюсь здесь изложить, слишком
невероятна, чтобы поверить в ее подлинность. Человек, рассказавший мне
ее, в свое время чуть не попал в сумасшедший дом. Но я знаю этого
человека лучше, чем врачи. Я могу поручиться, что его сознание всегда
оставалось ясным, что он никогда не населял мир действительности
чудовищными призраками, что удивительные приключения, выпавшие на его
долю сорок пять лет назад, не являются плодом расстроенного
воображения. Нет, кому-кому, а мне-то известно, что мой старый сосед
по квартире, бывший геолог, а ныне пенсионер Григорий Николаевич
Венберг не фантазер, не психопат, а человек в высшей степени трезвого,
практичного, даже немного ограниченного ума.
Мы с Григорием Николаевичем частенько засиживались допоздна подле
радиоприемника, и я всегда просил разбудить меня утром, ибо просыпался
с превеликим трудом. Он тихонько стучался в мою дверь, затем, так как
я не отвечал, принимался стучать громче. Тогда я высовывал голову
из-под подушки и довольно неприветливо говорил:
- Войдите!..
Он приоткрывал дверь и бочком входил в комнату:
- Это я. Здоровы ли вы, батенька?..
Я и без того знал, что это он, но неизменно спрашивал, зевая и
потягиваясь:
- Ах, это вы, Григорий Николаевич? Доброе утро!
Он приближался, озабоченно оглядывая меня и бесшумно ступая
своими мягкими пантофлями. Так было и в то памятное утро. Накануне я
засиделся у радиоприемника (на этот раз один, без Венберга), слушая
сообщение о запуске советской космической ракеты в сторону Луны, и,
конечно, проспал опять. Венберг приблизился к постели и сказал то, что
всегда говорил по утрам:
- А я-то думаю, что с ним такое? Время не раннее, а он через
веревку не прыгает, гимнастику не делает, в ванной под душем не
фыркает. Уж не заболел ли, думаю? А вы, батенька мой, оказывается,
просто святого лежебоку празднуете!
- Я поздно лег, Григорий Николаевич.
- Знаем мы ваше <поздно>. Гимнастикой занимаетесь, а того не
знаете, что валяться в постели вредно. Да-с. Ну, марш под душ! Живо!..
В такую минуту Григорий Николаевич всегда до того напоминал мне
Карла Ивановича из толстовского <Детства>, что я принимался хохотать.
- Вам недостает только кисточки на ермолке да хлопушки для мух...
- Повторяетесь, батенька. Вы мне это уже излагали. Но в этом
сходстве я ничего дурного не вижу. Толстовский Карл Иванович -
аккуратнейший человек. А вам, например, немного немецкой аккуратности
в быту приобрести не мешало бы. Да-с...
- Ауф, киндер, ауф! Съист цайт! (1) - смеясь, восклицал я.
( 1 Поднимайтесь, дети, поднимайтесь! Время! (<Детство> Л. Н,
Толстого.) )
- Нун, нун, фаулинзер! Ауф! (2) - отвечал в тон словами Карла
Ивановича мой сосед.
( 2 Ну, ну, ленивец! Поднимайтесь! (оттуда же.) )
Мы с ним большие друзья. Я люблю этого умного, деликатного,
душевного старика, и он, кажется, платит мне такой же привязанностью.
Григорий Николаевич живет сейчас на пенсии, а в свое время он был
крупный геолог. Он совершил много поездок в самые различные места
земного шара, участвовал в интереснейших геологических экспедициях.
Кроме того, он полиглот и владеет не только всеми европейскими
языками, но может объясняться на китайском, японском, монгольском,
корейском языках и на нескольких индусских диалектах.
Для меня, журналиста и литературного работника, такой друг и
сосед был просто кладом. Григорий Николаевич часто заменял мне
энциклопедию, ибо не было такой вещи, о которой он не знал бы все или
почти все...
Я поздравил его с новой большой победой советской науки и
подробно рассказал о запуске советской космической ракеты. Григория
Николаевича это известие взволновало необычайно.
- Значит, вырвались?.. - закричал он. - Значит, проникли наконец
туда, в <мир иной>?..
Он засуетился и забегал по комнате, размахивая руками.
- А ведь я говорил, я верил, я доказывал это... Надо мной
смеялись... Меня в сумасшедший дом упрятать хотели... А теперь вот!..
Глядите! Человек уже послал в необъятный звездный мир свой космический
корабль! Недалеко то время, когда и сам туда полетит!
Он остановился и посмотрел на меня горящими, странно
похолодевшими глазами:
- Вы верите в это?..
- Ну конечно же!
- О-о! Я доживу до этого дня! - воскликнул он и, оглянувшись с
опаской по сторонам, тихо добавил: - Больше того - я дождусь их
возвращения! Они обязательно вернутся...
- О ком вы говорите, Григорий Николаевич? - с недоумением спросил
я.
- Об Арнаутове, о Майгине, обо всех, кого считают погибшими... А
ведь они не погибли! Сорок пять лет назад они улетели туда, куда
сегодня ушла наша советская новая планета...
Я никогда не слыхал ни о каком Арнаутове, ни о том, что кто-то
сорок пять лет назад улетел в космос... И я никогда не видел раньше
моего спокойного, уравновешенного Григория Николаевича столь
возбужденным. Все в нем кипело, бурлило, ликовало, каждый мускул его
лица дрожал, а глаза!.. Я давно не видел людей с такими глазами: они у
него сияли, смеялись и, казалось, видели нечто столь удивительное,
чего никто никогда не видел...
Я приступаю сейчас к изложению необычайной истории, рассказанной
мне Григорием Николаевичем в замечательное утро, когда наша советская
ракета с огромной скоростью неслась к Луне. Кроме Венберга, никто не
знал этой истории. Венберг никому не рассказывал ее уже сорок три
года, с тех пор, как чуть не угодил в сумасшедший дом. Но я верю
каждому слову милейшего Григория Николаевича. Не верю только в то, что
он когда-либо встретит друзей, которых потерял сорок пять лет назад...
Подземное чудо
В начале 1913 года из Петербурга на Корякский полуостров была
отправлена геологическая экспедиция. Целью экспедиции было
исследование геологического строения горного плато на юго-востоке
полуострова и определение возраста некоторых его пластов. Два геолога
и один студент-практикант должны были, кроме того, обследовать район
сопок к западу от плато и взять образцы изверженных пород на различной
глубине.
Не приходится сомневаться, что в пути на Дальний Восток и на
самом полуострове геологам пришлось пережить немало всяких
приключений. Но настоящее повествование лучше все же начать с того
знаменательного дня, когда один из участников экспедиции в район
сопок, молодой геолог Андрей Гаврилович Майгин, сделал необычайное
открытие, сыгравшее огромную роль в его жизни и в жизни других
участников этой странной эпопеи.
Вместе с Майгиным в районе сопок был опытный геолог Клавдий
Владимирович Берсеньев, а также молодой практикант, студент
Петербургского университета Петя Благосветлов, сын известного химика,
профессора Петра Аркадьевича Благосветлова.
С помощью ламутов геологи добрались до сопки Коронной - так в XIX
веке назвали самый большой вулкан в этом районе русские переселенцы.
Местное население именовало сопку Коронную <Огненной горой>. Триста
лет назад Огненная гора дымила и клокотала, выбрасывала тучи сернистых
паров, но затем умолкла, заросла низкими, кривыми деревьями.
Об этой сопке у ламутов ходили легенды. В одной из них
говорилось, что бог огня и света время от времени вылетал из недр горы
и уходил на небо, но затем вновь возвращался на Огненную гору и
скрывался в ее раскрытой, пылающей груди... Старики из уст в уста
передавали рассказ о том, как <лучезарный бог> прилетел однажды на
<большом небесном карбасе>. Огненная гора заревела и раскрылась, и
<лучезарный бог> ушел в глубь земли. Уже много лет он спит там, но
придет время, и вновь разверзнется могучая грудь огнедышащей горы, и
<бог света> на большом карбасе снова взовьется ввысь, чтобы облететь
всю землю, слетать в гости к луне и к солнцу...
К подножию этой легендарной сопки и прибыли весной 1913 года трое
петербургских геологов. Они выбрали живописный, удобный уголок в трех
верстах от горного озера и здесь, между лесом и зарослями кустарника,
поставили свои палатки. Вторая геологическая партия обосновалась на
севере, у подножия Анадыря...
Геологи обследовали местность и приступили к изысканиям. Майгин с
Берсеньевым проследили направление и залегание лавового потока
многовековой давности. Поток был занесен позднейшими наслоениями, он
залегал на различных глубинах и тянулся почти на четыреста саженей от
кратера. Геологам предстояло дорыться до него и взять образцы.
Пятнадцатого мая, пока Берсеньев и студент в палатке
классифицировали и укладывали коллекцию минералов, Андрей Майгин в
глубокой шахте прорубался сквозь слой песчаника, закрывавший доступ к
лаве. Майгину тогда только что исполнилось двадцать семь лет. Это был
огромный, широкоплечий человек с фигурой гладиатора и глазами
безалаберного мальчишки. В узкой наклонной шахте этому великану было
тесно и неудобно. Голый до пояса, он с силой обрушивал свою кирку на
ноздреватые плиты и валил себе под ноги тяжелые обломки. В воздухе
висела пыль и оседала на потное тело. Прицелившись, Майгин ударил
киркой по острому торчащему углу. Обвалилась еще одна глыба. Майгин
легонько пристукнул по тому же месту и застыл, опустив кирку: сквозь
каменную пыль блеснул луч света... В первое мгновение геолог даже не
понял, что это свет. Он потянул кирку к себе, но тут же остановился.
<Что за анафема? Откуда тут свету быть, на глубине в пятьдесят
аршин?..>
Он сел на корточки и разгреб щебень. Да, это был свет. Настоящий
дневной свет...
<Неужели я пробился наружу?>
Геолог оглянулся: вон там светлое пятно входа, шахта идет вниз
под углом... Майгин был нетерпелив.
- В чем дело? - сердито сказал он вслух и с силой всадил кирку в
щель, излучающую свет.
Тотчас яркий солнечный луч ворвался в шахту. Стало светло, как
днем. Щурясь, Майгин нагнулся к светлому пятну, но не увидел ничего,
вернее увидел лишь глубокую сияющую пустоту, такую, каким кажется
небо, если человек смотрит на него против солнца...
- Андрей Гаврилович!
Майгин оглянулся. Позади стоял Петя Благосветлов. Студент таращил
удивленные глаза.
- Наружу прорубились?
- Не думаю...
- Так откуда же свет? Можно поглядеть?
- Гляди... - Майгин отодвинулся.
Петя нагнулся, заглянул в светлую щель и сейчас же выпрямился.
- Чудеса, Андрей Гаврилович! - сказал он. - Будто небо. Только
это не небо. Пустота какая-то. - Он озадаченно посмотрел на Майгина и
снова нагнулся. - Постойте, да ведь тут стекло! Пустота за стеклом...
- Позволь-ка...
Майгин отстранил Петю и принялся расширять отверстие в песчанике.
Петя торопливо отгребал обломки. Наконец, когда было расчищено широкое
окно, Майгин и Петя убедились, что перед ними действительно что-то
вроде прозрачного тонкого стекла, а дальше - пустота с очень глубокой
перспективой. Майгин схватил рубашку, протер <стекло> и прильнул к
нему. Петя взволнованно сопел у него над ухом.
