меньшей мере дважды в неделю отстаивать на травяной арене Нидерштадт
хоккейную честь своего клуба, Вальтер Матерн записался еще и в секции
легкой атлетики и ручного мяча; ибо одного кулачного мяча с его неспеш-
ными, уютными передвижениями крепкому телу молодого человека было явно
недостаточно.
Тулла и я,
мы прекрасно знали стадион имени Генриха Элерса - спортивно-трениро-
вочный комплекс между Главной городской больницей и интернатом для сле-
пых "Святой колодец". Приличный газон, но старые деревянные трибуны и
раздевалки, в щелях которых гулял ветер. Главное поле и два небольших
тренировочных с утра до вечера были заняты любителями лапты, ручного и
кулачного мяча. Иногда, правда, заявлялись футболисты и легкоатлеты, по-
куда неподалеку от крематория не отгрохали шикарный стадион имени Аль-
берта Форстера, после чего скромная арена имени Генриха Элерса осталась,
в основном, для соревнований школьников.
Поскольку за год до того Вальтер Матерн на городском чемпионате
школьников победил в толкании ядра и в беге на три тысячи метров и с тех
пор имел репутацию перспективного юниора, ему удалось выбить для Эдди
Амзеля допуск и сделать своего друга младопруссаком. Они его сперва
только судьей на линии соглашались брать. А смотритель арены сунул Амзе-
лю веник: и чтобы в раздевалках чистота была! Ему приходилось также сма-
зывать мячи и на гандбольном поле обновлять мелом разметку штрафных пло-
щадок. И лишь когда Вальтер Матерн возвысил голос протеста, Эдди Амзель
был взят разводящим в команду по кулачному мячу. На задней линии играли
Хорст Плёц и Зигги Леванд. Левым нападающим был Вилли Доббек. Ну а уж
справа, под самым тросом, роль главного забойщика в команде, которая
вскоре стала грозой всех соперников и безусловным лидером в турнирной
таблице, играл Вальтер Матерн. А все потому, что Эдди Амзель был дириже-
ром, он был сердцем и мозгом команды, прирожденным диспетчером-разводя-
щим. Все, что Хорсту Плёцу и Зигги Леванду удавалось сзади принять и пе-
реправить в центр площадки, Эдди Амзель легкими движениями запястья ар-
тистически и точно накидывал к тросу - а уж там стоял Матерн, центровой
и бомбардир. Он словно выхватывал мячи из воздуха и редко "гасил" прямы-
ми ударами, все больше подрезая. И если Амзель прекрасно умел, принимая
даже коварно поданные мячи, сервировать их партнерам как на блюдечке,
Вальтер Матерн даже внешне совершенно безобидные удары превращал в вер-
ные очки, поскольку если неподрезанный, прямой мяч отскакивает точно под
углом удара, то есть предсказуемо, то мячи Вальтера Матерна, после удара
по нижней трети мяча, на лету приобретали вращение и отскакивали куда им
вздумается. Что до Амзеля, то его фирменным номером был внешне простова-
тый, но редко чисто исполняемый удар снизу. Низко летящие мячи он подби-
рал превосходно. Мощные удары сверху вытаскивал, ныряя под них "рыбкой"
и подставляя кулаки "бобышками". Подкрученные мячи он распознавал мгно-
венно и либо отражал их легким ударом снизу, либо бил сильно с плеча. Он
то и дело подчищал промахи и неточности собственных защитников и был,
несмотря на все усмешки, впрочем усмешки уважительные, отличным неарийс-
ким игроком, спортсменом и младопруссаком.
Тулла и я были свидетелями,
как Амзелю даже удалось похудеть на пару кило. Эту его "усушку" заме-
тила кроме нас только еще Йенни Брунис, в ту пору уже десятилетняя пы-
шечка. Ей, как и нам, бросилось в глаза, что двойной трясущийся подборо-
док Амзеля вдруг окреп, превратившись как бы в плотный округлый цоколь.
Да и его рыхлая грудь с вечно подрагивающими сосками расправилась и об-
наружила более плоский рельеф. Не исключено, впрочем, что Эдди Амзель ни
фунта и не сбросил, просто распределил свой жир более равномерно по все-
му телу и дал, благодаря спортивно развитой мускулатуре, этой прежде
бесформенной жировой оболочке атлетический мышечный каркас. Его торс,
ранее напоминавший пуховую подушку, теперь округлился в подобие бочонка.
Он стал похож на фигурку китайского божка, этакого божка-покровителя
всех игроков в кулачный мяч. Нет, вряд ли Эдди Амзель сбросил хотя бы
полкило веса, скорее он в амплуа разводящего даже килограмма два приба-
вил, однако этот привесок он сумел сублимировать в спортивность - вот
насколько относительным может казаться в человеке даже его вес.
В любом случае это, видимо, Амзель, который при своих набранных ста
двух килограммах казался много легче, чем при прежних девяноста девяти,
навел старшего преподавателя Бруниса на мысль прописать и пухленькому
созданию Йенни побольше движения и физических нагрузок. Старший препода-
ватель вместе с учителем музыки Фельзнер-Имбсом решили, что Йенни три
раза в неделю будет ходить в балетную школу. В предместье Олива имелся
Шиповниковый переулок, что начинался у рынка и наискось выходил к Оливс-
кому лесу. В Шиповниковом переулке стояла скромная вилла в стиле бидер-
майер, к песочно-желтой штукатурке которой, наполовину укрытой боярышни-
ком, лепилась эмалированная вывеска балетной школы. Поступление Йенни в
балетную школу, так же как и вступление Амзеля в атлетический клуб мла-
допруссаков, потребовало посреднических усилий - в данном случае Феликса
Фельзнер-Имбса, который много лет был в этой школе аккомпаниатором. Ник-
то не умел, как он, сопровождать упражнения у станка: все деми-плие, от
первой до пятой позиции, с трепетом ждали его адажио. Он окроплял своими
аккордами пор-де-бра. А его образцовый ритм при батманах дегаже и неве-
роятный темп при пти батман сюр ле ку-де-пье! Кроме того, это был просто
кладезь историй. Можно было подумать, что он лично и в одну эпоху видел
на сцене Мариуса Петипа и Преображенскую, трагического Нижинского и неп-
ревзойденного Мясина, Фанни Эльслер и Барбарину. Никто не сомневался,
что он был очевидцем того легендарного, исторического спектакля, когда,
как он рассказывал, еще в бидермайеровские времена знаменитые Тальони,
Гризи, Фанни Черрито и Люсиль Гран танцевали большой "Падекатр" и вос-
торженная публика забросала их розами. С превеликим трудом он достал би-
лет на галерку - тогда говорили "на Олимп" - на премьеру балета "Коппе-
лия". Само собой разумеется, балетный пианист Фельзнер-Имбс мог воспро-
извести на пианино по клавирам весь балетный репертуар от скорбной Жизе-
ли до воздушной Сильфиды; и именно по его рекомендации мадам Лара взя-
лась делать из Йенни Брунис вторую Уланову.
Понятно, что уже вскоре Эдди Амзель стал терпеливым зрителем этих за-
нятий. Стоя за пианино, вооруженный эскизным блокнотом, оснащенный мяг-
ким свинцом, он шустрым взглядом следил за упражнениями у станка и вско-
ре уже умел лучше запечатлевать нужные позиции на бумаге, чем мальчики и
девочки, частично из детской балетной труппы Данцигского театра, способ-
ны были воспроизвести их наяву. Мадам Лара нередко прибегала к услугам
его рисовального искусства и объясняла своим ученикам с рисунком в руках
нужные плие.
Йенни являла собою в танцклассе зрелище одновременно и грустное, и
умилительное. Ибо, хотя ребенок прилежно воспроизводил все фигуры - ах,
как старательно она семенила ножками в па-де-бурре, как трогательно от-
личался ее сдобный пти шанжман де пье от скучного шанжмана тренированных
балетных цапель, как светился, когда мадам Лара разучивала с классом
"Танец маленьких лебедей", ее вдохновенный, столетия и клубы пыли прони-
цающий взор, который даже суровая мадам Лара называла "лебединым", - и
все же, при несомненном балетном очаровании, Йенни, увы, производила
впечатление хорошенькой розовой свинки, которая хочет превратиться в
воздушную Сильфиду.
Почему же тогда Амзель снова и снова запечатлевал ее плачевные ара-
бески, ее надрывающие душу тур а ля згонд в своих слегка размытых рисун-
ках? Потому что его свинцовый карандаш, нисколько не затушевывая полноту
Йенни, умел обнаруживать дремлющую в ее теле танцевальную линию и дока-
зывал мадам Ларе, что в этом мешочке жира скрыта и готова засиять ма-
ленькая, с орешек величиной, балетная звездочка; надо только суметь рас-
пустить на огне все это сало, наружное и нутряк, покуда в шипящем пламе-
ни знаменитых тридцати двух фуэте на сковородке сцены не останется,
подпрыгивая и вертясь, одна только тощенькая и упругая балетная шкварка.
Дорогая Тулла!
Как Эдди Амзель становился в балетной школе зрителем Йенни, точно так
же и Йенни Брунис ближе к вечеру, устроившись на пригорке газона, смот-
рела, как Амзель дирижирует своей командой, ведя ее к очередной победе.
И когда Амзель тренировался, то есть когда он с упорством монахини, по
три раза перебирающей четки, жонглировал легким кулачным мячом, Йенни не
отводила от него глаз и не закрывала свой круглый ротик-пуговичку. Оба
они, тянувшие вместе килограммов эдак на сто шестьдесят, составляли па-
рочку, знаменитую если не в масштабах города, то уж точно в масштабах
нашего предместья; ибо все жители предместья Лангфур знали Йенни и Эдди
ничуть не хуже, чем им был известен некий шкет-недомерок со своим нераз-
лучным детским жестяным барабаном. Правда, тот гном - все кликали его
просто Оскаром - слыл законченным нелюдимом и ни с кем не водился.
