нему поздно вечером, и на следующее утро я проснулся от
птичьего крика. В саду вертелась поливалка. Под радужными
хвостами воды кувыркались птахи. На столике у моей кровати
лежала пачка сигарет, спички. Вероятно, Алану этого показалось
мало. Чем-то ему еще хотелось выразить свое внимание. И рядом с
сигаретами он положил книжку "Московский Кремль". Наверное,
подаренную кем-то в Москве. Разыскал ее среди своих книжных
завалов. Архангельский собор. Царь-пушка. Грановитая палата.
Это было наивно и немного смешно, но это было одно самых
чистых и трогательных выражений любви, которые я получил в
своей жизни.
То утро в Эльтоме как-то соединилось для меня с
ленинградским вечером, когда мы после Зоологического музея
поехали в Петергоф.
Играли фонтаны. Гремела музыка. Толпы гуляющих тесно
заполняли все аллеи и площадки. Я никак не мог показать Алану
перспективу "Большого каскада". Мы не могли пробиться к
"Зонтику". Алан не огорчался. Его мало интересовали Монплезир и
Шахматная горка. Куда больше его занимали серебристые цистерны
кваса, и очереди за квасом, и мальчишки-удильщики, что стояли
на камнях посреди дремотно-белесой вечерней воды залива. Я не
успел заметить, как он очутился посреди студенческой компании
танцующих под гитару. Костыли не мешали ему и незнание русского
языка тоже. И сам он тоже никому не мешал, привлекая всех силой
своего удивления. Я не понимал, чему он удивляется. Было
пыльно, со всех сторон толкались, шумели, пели песни. Все шло
как обычно, как всегда бывает на петергофских гуляниях в белые
ночи. Алан сиял. Его восхищали папиросы, тюбетейки, эскимо, с
восторгом он оглядывался на матросов, на десятиклассниц в белых
фартуках, на стариков с медалями.
- White night, white night, - твердил он изумленно и
показывал мне на гладкую даль залива, слитую с таким же гладким
и белым небом.
Он недоумевал, даже презирал меня за то, что я не
удивляюсь, не вижу этой ночи, этой толпы, этих лиц.
А мне лицо самого Алана говорило в эту минуту больше, чем
высокое, знакомое с детства небо: я вдруг сообразил, почему ему
так хочется написать про нас, про этих ребят, а мне - про
Австралию. И что мы не можем с ним поменяться. У меня тоже была
своя Австралия, какой не было даже у него, пусть самая малая ее
часть, пусть всего лишь первое впечатление...
1966 год.
_______________________________________________________________
Текст подготовил Мингалеев С.Ф. (smino@nonlin.bitp.kiev.ua) по изданию:
Даниил Гранин, Собрание сочинений, Ленинград, "Художественная литература",
1979, том 2, стр. 369-469.
Дата последней редакции: 25/08/99
