сгладило остроту восприятия, и он не стал пускать умные едкости по семейным
каналам. Только и сказал:
- Спокойной ночары.- И задал ежевечерний дежурный вопрос: - Что передать в
страну снов?
На этот раз Таисия сказала:
- Передай, чтоб страна снов не отделялась от СНГ, а то визу долго придется
оформлять...
Загроженко и Лиза засобирались домой. "У них свои порядки, но... неделовые
все они, по-моему,- думал Алеша.- Если никто в семье не пьет, то деньги
должны появляться сами собой... Что люди в свободное время-то делают -
деньги зарабатывают. Я Таисию потихоньку перевоспитаю".
Алеша в субботу взялся за полцены мыть машины. Время было грязное - май, и
водители охотно останавливались у забора с надписью: "Мойка машин". Мыли
подростки машины с улыбкой, которая была частью униформы. Еще не читан
Карнеги, и вообще ничего еще почти не читано, кроме "Букваря" и пары
учебников, но уже подростки схватили мысль: кроме хорошей работы, должен
быть гарнир к ней в виде микропьесы общения.
Алеша в булочной часто разгружал хлеб, но там запах от буханок поднимался
сухой, теплый и живой. А мыть машины надо в болотине, которая, конечно,
текла к люку, но медленно. Выбросы из глушителя, замерзшие руки - и все это
за полцены. Злость вспыхнула, которая здесь не к месту, Алеша ее прогонял,
но она снова возвращалась.
Подъехал джип "Чероки", красивый весь, никелированный, как раз для детей
сорока - пятидесяти лет от роду. Вышел водитель, поправил сползшее на бок
брюхо и сказал:
- Пацаны, за пять кусков вымоете?
Всего за пять? Ребята молчали. Но у Алексея костер внутри запылал еще
сильнее.
- Может, за эти деньги ему еще и жопу помыть? - сказал он внешне спокойно, с
каким-то удивлением полуинтеллигента.
Новорус с самого начала знал, что зарвался,- просто привык надувать на
каждом шагу. Если б он не жилил, то и не разбогател бы быстро. Но, хотя он
был жила, долго терпеть не мог, чтоб последнее слово не за ним.
- Ну ладно, птицей налетайте, десять кладу.- Не видя поползновений к
сервису, добавил: - И еще пять сверху!
Тут они поняли, что нельзя стоять, и схватились за губки и ведра. Еще они
поняли, что Алеша - крученый пацан, он знает, где можно нахамить клиенту и
не проиграть. А они не знают. А сам он вдруг подумал: "Здесь можно шишку
держать - денег больше будет".
В это время на стадионе чадила очередная скоротечная звезда эстрады,
поддерживая кандидатуру Ельцина. Ветер доносил волнами бодрящий рев
зрителей. А очередная машина неслась на подростков, как таран. Сначала
ребята подумали, что водитель ненормальный и хочет всех скосить под корень.
А он просто любил мастерски притормозить, с шиком, чтобы по маскам испуга,
возникающим на лицах, понять важность своего существования. Зато он хорошо
заплатил, не торгуясь и молча.
Алеша вытянул руку с губкой, призывая очередного клиента, и закричал:
- Голосуй или проиграешь!
И его крутость еще больше закрепилась в глазах компании.
Бабушка, которую они называли "проходной" (она каждый день мимо них ходила
на рынок), продала им, как обычно, литровую банку картофельного пюре и шесть
котлет - по две на каждого. Все было горячее. Алексея поразило, что Виктор
быстро свернул из конфетной обертки жесткий длинный треугольник и стал
пользоваться им как зубочисткой. Все у них пригнано без промежутков -
Загроженко выставил им мысленно хороший балл. Деловые! С ними я смогу
подняться.
Варя шла как миссионерка религии под названием "Я". Она всем насылалась, а
люди отвергали ее миссию, думая, что она смутится. Наивность своих знакомых
Варя прощала и приходила потом к ним еще много раз. Варе было уже под сорок,
но на вид она была без возраста... У нее бывали периоды колебаний веры в
себя, и тогда она казалась старше. Но на подъеме Варя лучилась юностью.
- Я пришла вас предупредить вот о чем: один ваш знакомый о вас плохо
говорит... что вы даже кошек не кормите! Но все остальное я скажу, если
поклянетесь молчать.
Папа Таисии только уселся поесть хлеба с мороженым салом и нарезал сало на
крохотные дольки, стараясь их съесть еще до того, как они потеряют алмазную
твердость.
- Сала хочешь? - спросил-предложил он.
- Если сама отрежу.- Варя взяла нож и отхватила кусок сала, а потом угостила
себя еще куском хлеба.- Так вы клянетесь молчать?
А Таисия со страхом на отца смотрела и думала: неужели он сейчас поклянется
на всю жизнь и услышит такую грязь, что потом будет всю жизнь?..
- Не буду я клясться!
- Неужели вы не хотите знать, кто ваш враг?
- Не хочу.
- А он, между прочим, распространяет о вас одиозные сведения. И может
сделать что-то плохое. Я его знаю - он в силах!
- Ну, ты, Варя, наверное, уже отдохнула, поела - теперь давай расстанемся.
- Надо же! Первый раз вижу человека, который не захотел слышать, что о нем
плохо кто-то говорит...
Таисия подумала: если папа первый отказался, значит, тетя Варя уже ко многим
ходила. Хорошо, что мамы нет дома - с ее неустойчивым здоровьем. От тети
Вари впечатление, как от сковородки, плоской и твердой: сама она
непрошибаема, а кого хочешь может пришибить своей информацией.
Варя ушла, неся в себе чувство абсурдности происшедшего и обиды на то, что
мир не так логичен, как на него надеешься. На лестнице она встретила
радующуюся маму Таисии (она получила много денег за свою стопку тарелок).
- Дорогая,- сказала ей Варя вразумляющим тоном,- в нашем возрасте пора уже
влюбляться в молоденьких мальчиков. Посмотри, на кого стал похож твой муж.
- Вот и влюбляйся - подай пример, будешь кому-то нужна,- с безжалостной
радостью отвечала мама Таисии.
- Ты же знаешь, что у меня одна гордость - я девственница.
Представляю, что она навообразила себе за сорок лет, подумала мама Таисии.
Варя на одном уровне с певичкой несчастной, которая агитирует ляжками
голосовать за любимого кандидата в президенты. Спеть хорошие песни трудно, а
показать голую ногу легко, ничего не стоит. И Варя, и мама Таисии не имели
права друг друга осуждать, но осуждали.
- Сделаем два торта и два салата! - возликовала Таисия, когда мама достала
деньги.
- Один торт и один салат! - отвечала мама.
- Один торт - это уже не день рождения, а...
- Но денег не хватит на два!
Папа Таисии думал: да сколько ж надо работать, чтобы денег хватало! Зачем
говорить о том, чего не изменишь?
- Бродскому тоже, наверное, ни на что не хватило Нобелевской премии.
- Ну вот что за человек, не знает, а говорит всегда.- Мама Таисии только
светилась изнутри, а теперь начала мерцать и чадить, пока совсем все внутри
не потухло и остался один дымящийся фитиль.
- У денег есть коренное свойство - их всегда не хватает,- озвучил расхожую
мысль папа с умным видом.
- Кстати, о деньгах,- вспомнила Таисия.- У меня в кармане два письма - взяла
в ящике, одно из налоговой какой-то, а другое от Димона.
От Димона письмо положили в Сашин ящик письменного стола. А письмо из
налоговой инспекции словно током всех било. Общая мысль была: не зря, нет,
не зря приходила Варя! Она, наверное, в курсе, намекала на того, кто сообщил
в налоговую полицию! Уж лучше б выслушать ее рассказ о неведомом враге.
"Явиться с декларацией доходов и всеми документами, подтверждающими..."
Листок в руках папы подрагивал, продолжая посылать невидимые государственные
силы.
- Раньше вот так же боялись повестки из КГБ! - возмутилась мама (в то же
время ей захотелось боязливо посмотреть в окно: не подъехали ли
экономические опричники с проверкой).
- Ты скрываешь миллиарды,- сказал папа Маше.- Ну-ка выкапывай немедленно и
плати за всех налоги, а то ишь ты...
- Нет, это Таисия, наверно, закопала и в форточку каждый вечер смотрит - не
на могилу Кулика, Кулик для нее - это прикрытие, а там баксы закопа-
ны...
Таисия подумала: щенок так мучился, а Маша говорит... Но она уже знала, что
не надо делать душным то семейное пространство, в котором живешь. Поэтому
она обернулась веселой девочкой и сказала Зевсу:
- Это из-за твоих миллиардов к нам повестки ходят? Ну-ка живо! Выкапывай и
плати... Грязный ты приходишь - наверное, по разным кладам шныряешь,
проверяешь.
Маша хотела успокоить родных:
- Если приедут с проверкой, то увидят наши необыкновенные миллионные
диваны.- И она обвела взглядом просевшие семейные лежбища.
- Русская вера в доброту властей неистребима,- вздохнул папа.- Я не знаю,
как к ней относиться...
На лестничной площадке стали слышны легкие юношеские шаги и два баса: один
принадлежал Петру, другой - неизвестно кому.
Петр зашел и сразу испугался, увидев столбняк, охвативший всю семью.
Последний раз все были такие деревянные, когда у мамы и папы умер близкий
друг дядя Изя.
У отца в руках развевалась какая-то бумажка. Единственный, кто сразу
оживился, так это выглядывающий из-за плеча Петра бледный юноша. Как
человек, очень сильно прикрепленный к реальности, он верил, что реальность
ему за это всегда воздаст определенным количеством спиртных напитков.
- Вот в Абхазии нам вообще ничего не давали: солдатских не платили, не
кормили...- сказал бледный юноша.- А вы меня узнаете? Я - Боря, который
приходил к вам играть на компьютере, когда мы с Петром в школе вместе
учились.
Он сразу понял, что бумага - весточка от государства. Но он уже наплевал на
государство и не боялся его. Только дописывал на всех рекламах с "Хочешь
похудеть?": "Сходи в армию" (кривым почерком).
- Из налоговой полиции повестка!
- Расписались в получении? - спросил Петр.
- Нет! - просияла Таисия.- Из конверта.
- Тогда выбросьте. Всем мужчинам пришли такие. У нас в фирме все выбросили.
Бледный Боря, как утонченный режиссер ситуации, подумал: надо как-то усилить
всеобщую радость, чтобы привести ее к известному благодатному результату.
- Старик абхазец нас один раз пригласил - долго торговался. А ему нужен был
бензин. Такое гостеприимство проявил - настоящую "Хванчкару" нам выставил...
И правильно вы сделаете, что выбросите. Нам тоже что сержант говорил? А мы:
"Слушаем, товарищ сержант",- а сами налево все спускали... Поэтому немногие
только умерли, большинство-то выжило.
Мама Таисии дала бледному Боре, тут же порозовевшему от приятных чувств,
десятку, чтобы купил в ларьке чего-нибудь. И хотя эти деньги убавляли фонд
дня рождения Таисии, но и она была радостная, потому что хотела веселья.
Абхазия или Пермь - все равно приходится обороняться от натисков
государства.
- Дырка-то спереди у него на шее откуда? Ранение?
- Нет, это у него от реанимации, с перепою - через трахею делали
искусственное дыхание, отек горла был.
Тут Петр из воздуха уловил нервные волны матери и добавил:
- Боря сегодня пришел к нам устраиваться по объявлению, а мы уже плотника
взяли.
Не успел он договорить это, как раздался звонок. Прямо с порога Боря
отрапортовал:
- Купил спирт "Троя" - настойка на женьшене.
Папа с его привычкой читать мелкие примечания обратил внимание:
- Для наружного употребления.
- Все пьют, и я пил - и все в порядке.
Все посмотрели на дырку в отвороте рубашки - с глубоко пульсирующим
морщинистым дном. Боря перехватил их взгляды и сказал твердо:
- Позавчера пили. (Понимай: с тех пор он не был в реанимации.)
Выпили по первой порции. Девочки устроились, как в партере, посмотреть и
послушать.
- Снится мне...- начал Петр и остановился, спохватившись - нужно ведь
подождать, пока женьшень дойдет до самых отдаленных клеток.- Снится мне, что
веду самолет. И вдруг стюардесса вызвала меня к какому-то капризному
пассажиру. Успокоил я его, вернулся, а в кабине все приборы управления
исчезли. Самолет начинает разваливаться на части, пассажиры гибнут, а я тут
же оказываюсь подсудимым...
- Что-то неладно с жизненными целями,- сказал после продолжительного
молчания папа.
- А мне приснилось, что я бронетранспортер на цистерну спирта поменял. К
чему бы этот сон? - Боря достал из кармана сдачу, пошелестел и сказал: -
Дешевый этот женьшень...
Мама Таисии поняла намек, но поскольку она уже внутрь себя уронила росинку
этого наружного растирания, то перевела разговор в какую-то гносеологическую
плоскость:
- С Троей все время что-то не то происходит... Шлиман не ту Трою откопал,
