канализационного люка, а вокруг стояли дети из разряда "мелких"
(детсадовского возраста), тут же ее пронзила картина: Кулик уже выздоровел и
подружился с Мартиком. Таисия же будет бегать, отзывать его и постепенно
разговорится сначала с Мартиком, а через него и с Вероникой. Собака умеет
выражать восторг хозяином, а ведь хочется, чтобы кто-то тобой восторгался...
Среди волосинок растерянно бродили блохи, словно понимали, что произошло
что-то с их источником питания. "Мелкие" сказали, перебивая друг друга: был
бомж, запинал его, и щенок заболел, и с тех пор лежит...
- За что Бог щенка наказал? - спросила Таисия у папы.- Он ведь ни в чем не
виноват...
- Если палец болит - порезала, то нельзя спрашивать, за что Бог наказал этот
палец. Бог тебя наказал... Или твои грехи тебя наказали...
Таисия вспомнила про сон с Вероникой, которая раздувалась, и больше не
решилась спрашивать, хотя многое было все равно непонятно. Каждую секунду
будущие видения счастливых прогулок с Куликом осеняли Таисию: и в главном
они с Вероникой будут совсем неотличимы. В главном!
Кулику дали цинаризин, димедрол, антибиотики, витамины, залили все в его
пятнистый изнутри рот. Таисия держала пасть, когда мама вливала лекарства, и
видела черные пигментные пятна на н°бе. Хотя он был без сознания, челюсти
его были сжаты так, что Таисия утомилась, раскрывая их навстречу лекарствам.
После всех этих процедур щенок впал в тихое бесчувствие и только дышал.
- Дрожать перестал,- сказала Таисия.- Где "Молитвослов", я хочу почитать над
ним... и блох повыбирать.
- Кулик заснул, так ты пол хоть подзатри,- сказала мама.
Таисия моет пол, и у нее тряпка - это ледник, а ледник двигается, заполняя
все щели, морозит все. Таисия выжала тряпку, начала затирать - весна
наступает, потепление, всеобщее притом, весело стало в мире, ледник
отступает с позором. Был север, теперь юг. Леднику пришел каюк. Тряпка
только что несла заморозки, оцепенение, сейчас принесла жизнь, жаркий, сухой
воздух. А Таисия словно из космоса смотрит на всю картину климата - незримый
инопланетянин.
- Медленно моешь,- решила простимулировать ее мама.- Обед готов. Сейчас
начнем.
Как это медленно? А ледник и не может, как мотоцикл, носиться. Или как
ракета. Вдоль кромки тающего ледника шла кипучая жизнь. Она вовсю
разворачивалась. У носорогов и мамонтов шерсть блестела, как вымытая
шампунем. Кстати, Кулика надо потом вымыть шампунем "Дружок", от блох... Про
кромку ледника Таисии рассказал папа, он вычитал из журнала, а в журнал
написал журналист, который вычитал у ученого, а тот, в свою очередь, узнал
от настоящего ученого. А откуда все узнал настоящий ученый - неужели из
самой жизни мира?!
Таисия представила себе настоящего ученого, который роется в земле, находит
всякие кости, тряпки, тарелки разбитые, когда-то расписанные неизвестной
девочкой, измученной перед этим мытьем пещеры. И вдруг Таисия представила,
что девочка не расписала каменную тарелку, ее выгнали из племени, она
медленно шла-шла, и ее съел пещерный лев.
- Ты чего слезы льешь? - заглянула ниоткуда мама.- Пол-то домывай!
А Кулик в это время снова завыл.
- Впереди ночь,- сказал папа.
Таисия впервые его почувствовала, как прохожего, хорошего, но прохожего,
доброго, но все-таки проходящего мимо.
- Надо же: песик без сознания, а как мочиться, так встает с подстилки и
отходит в сторону,- удивилась мама, чтобы успокоить дочь: вид у Кулика был
неживой.
Мама взяла тарелку, посмотрела на нее и отложила. Когда вой Кулика
пульсировал в квартире, можно было только дышать, больше ничего. Мама
включила телевизор, но от этого стало еще хуже, потому что собачий вой как
бы становился частью любой передачи. Маша Распутина плясала, и пляска
принимала обреченный характер, в Чечне взрывали и бородатые командиры
советовались, как достичь успеха, а вой Кулика делал эту войну еще
безвыходнее...
Александра ушла к подружке ночевать. Папа не мог читать, потому что из
каждой буквы торчал волосок воя. Если его в цвете выразить, этот волосок, то
он покажется фиолетового оттенка - кожи удавленника.
Папа твердил про себя, как мантру: Таисия мала, она не понимает, что он
должен готовиться к занятиям... новые способы для новых русских выдумывать!
Тексты самому сочинить, свежую голову где-то взять завтра. И он твердил это
про себя, каждый раз повышая тон мыслей.
Снизу торжественно пришли соседи, как делегация ближайшего нейтрального
государства.
- На кухне у нас такой резонанс - все слышно!
- Взяли больного щеночка,- объяснила Таисия.- Мы его обязательно вылечим, он
не будет кричать.
- Ну, ладно, ночью мы на кухне не бываем, а завтра ему уже, наверное, будет
легче,- сказали они, а несказанное у них в глазах означало: если не будет
легче, то как-нибудь нужно этого кабысдоха устранить.
- Мама, постелите мне на полу в кухне,- попросила Таисия.- Когда он вместе
со мной, ему легче, и он не будет кричать.
Кулик в это время встал с подстилки, кругами побродил по кухне, помочился в
углу. Потом острое чувство выживания помогло ему найти холодную батарею: в
нее он уткнулся распухшей от побоев головой и от холодного чугуна с
облегчением затих.
Мама Таисии сказала: холод псу нужен, он к батарее вон головой прижался, а
ты будешь его греть, усилится воспаление...
Всю ночь Таисия вставала с большой точностью - почти через час. Она давала
Кулику лекарства, но уже ничто не помогало, он выл практически без перерыва,
а утром зашелся так, что мама первым делом схватила сигарету, чего никогда
не делала с утра, а папа лежал смирно, не двигаясь, отчаянно твердя какие-то
успокаивающие мысли.
Таисия принесла "Молитвослов" и начала вслух молиться за выздоровление раба
Божьего Кулика. Ей было жаль родителей, но щенка во много раз больше.
- Пойду к Люде, у нее дочка в реанимации,- сказала мама Таисии, чтобы ее
успокоить.-Что-нибудь да посоветуют хорошее.
- Я могу тут же совет дать. Зачем бегать по городу? - сказал папа.- К
ветеринару нужно, а лечить животных нынче дороже, чем людей. Если мне в
начале июня заплатят, так это самое раннее. Новые русские, они вовремя
деньги выкладывают, но раньше-то где взять... Их же история о бедной собачке
не очень тронет.
Мама не дослушала мужа и сорвалась бежать. Вскоре она пришла с какой-то
молодой широкоплечей девушкой, которая своими длинными пальцами - каждый из
них словно имел свой разум и волю - пробежала по грязному туловищу щенка,
подцепила живот и попыталась поставить Кулика на ноги, но его лапы
разъезжались в разные стороны.
- Наверно, сегодня он умрет, а если нет, то не надо мучить. К вечеру увезите
его на укол.
Таисия сразу поняла, какой укол та подразумевала.
- Тарелочку выбирайте,- противным голосом сказала гостье мама Таисии.- За
беспокойство.
Вкус у врача был отличный: она сразу увидела самую лучшую тарелку. Ее
похвалили и одобрили все на семейном худсовете, а этого почти никогда не
бывало. Месяц там просачивается сквозь листья березы, которые словно
перебирают пальцами, играя музыку ветра.
Таисия подумала: наверно, все будет хорошо! Тарелка - это большая жертва,
мама ее три дня рисовала! Не может быть, чтоб впустую все это...
К вечеру Кулик замолчал. Мама Таисии сказала: умирает.
- Значит, не нужно везти его на укол,- сказала Таисия.
- Но соседи не вынесут... Если снова завоет...
- Мама, ты же видишь, что он больше не завоет. Успокоился...
Но ночью Кулик, набравшись каких-то крошек сил, стал жаловаться на свои боли
менее громко, но более внятно. Пронзительно. Соседи, конечно, не слышали
этого, но в квартире Таисии стало понятно, что щенок подводит черту под
прошедшей жизнью.
Таисия не знала, что кулик - это название болотной птички, свободно
порхающей во все стороны, а то бы не назвала щенка так, и счастье бы не
улетело от нее.
Утром следующего дня мама наглоталась всяких таблеток и ничего не
соображала, а папа ушел на работу, от последних денег отделив Таисии плату
за последний укол Кулику.
...Врач сказал, что за неделю-две капельницами можно пса поставить на ноги и
это стоит не больше миллиона. Таисия знала, что на миллион мама сможет
прокормить семью два месяца. Но нигде нет миллиона для Кулика!.. И с
отсутствующим сердцем Таисия сказала:
- Ставьте укол! - И добавила: - Как мама велела...
Когда Таисия с телом щенка вернулась домой, то сердце уже вернулось на место
и жгло еще сильнее, но ей хотелось, чтобы жгло не у нее одной.
- Больше всего меня удивило, что врач тарелку взяла и сказала: Кулик умрет.
А тот, который укол ставил, сказал, что вылечить можно...
Когда мама забегала и закурила, Таисии стало легче, и она стала заворачивать
Кулика в тряпку, чтобы схоронить.
Вот уже вечер, и Кулик мертвый на руках... Теплотрасса за домом начала сиять
в темноте своей дюралевой теплозащитной оболочкой. Земля была еще рыхлая,
Таисия палкой ударяла, а доской убирала в сторону почву. Видимо, это длилось
долго, потому что мама в открытую форточку кричала: "Таисия, ужинать,
Таисия!" Она молчала, потому что знала: мама ее видит. А зачем говорить, что
тут скажешь?
Когда она подняла глаза от могильного холмика, то увидела между домами еще
одно сияющее вздутие холма, будто видение. И без всякого предупреждения горе
ее сменилось восторгом. Сначала Таисия думала, что это будет купол нового
храма, потом вдруг подумалось: это же инопланетный аппарат из звонкого
металла. Захотелось побежать к нему и потопать по нему ногами, чтобы слышно
было, как звенит. Но пока она на него смотрела, он раздувался все больше и
больше. Теплотрасса заблестела сонным блеском. И вдруг все сразу усохло.
Дома вокруг ужались, пригнулись и стали маленькими. А пузырь раскаленный
прыгнул в беспамятную даль и не разочаровал Таисию, что он всего лишь луна!
"20 мая 1996.
Вчера луна родилась из середины пейзажа. Я пришла домой и расписала тарелку
с луной. Ее поместила в середину, а все домики - по краю. Мама сказала: "Это
новый стиль, дымчато-лунно-жемчужный с намеками на черты лица, мудрого".
Мама много знает слов, но здесь их не хватает. И ей приходится все слова,
какие она знает, грудами сгребать и покрывать ими место новых знаний!!!
Вообще-то этому стилю миллион лет".
Таисия ни в дневнике не писала о Кулике, ни Алеше Загроженко о нем не
говорила, потому что у Алеши сестра вскрикивает, а то и воет от своих
многочисленных болезней по ночам... Теперь, когда Таисия почувствовала,
каково Алеше от мучений Лизки, она взяла ручку и зачеркнула три знака
восклицания (после слова "знаний").
- Где у нас Библия? - спросила она у родителей.
- Завтра найдем, спи давай! - Мама все еще не могла снять головную боль и
горстями глотала таблетки.
- Маша, может, ты знаешь, где у нас Библия? - не отставала Таисия.
- Сказали: завтра! - закричал папа.- Тебе говорят, а ты как не слышишь...
Конечно, не слышит, думала мама: изнутри своей пустыни он кричит в ее
пустыню - не доходит... Или от таблеток в голове такие просторы?
Мама хотела расписать тарелку и забыть Кулика, она взяла портрет Набокова,
но угловатые концы портрета не помещались в голове, и она не знала, как их
втиснуть в тарелку. Раньше получалось как-то, а сегодня - нет...
Александра пришла из библиотеки (она готовила экзамен по психологии) и
схватила том Стругацких - ей хотелось отдохнуть от копаний в человеческом
мозге: тут центр речи, а там другой центр... Зря пошла на дошфак, думала
она, надо было на филологический, эх! То ли дело Стругацкие. А Таисия в это
время писала:
"Вот дождалась: взрослые уснули. Могу написать свои мысли. И когда только
взрослые успевают о жизни-то думать? Ведь если о ней не думать, то она как
бы останется неизвестно где, а если думать, то жизнь останется внутри тебя.
Клянусь, жизнь, я буду думать о тебе! Чтобы ты не проходила..."
- Все, ложусь, включай лампу! - Таисия выключила общий свет.
Они с Александрой спали в одной комнате. А раньше здесь еще спали старшая
сестра и брат, но они уже ушли в самостоятельные приключения под общим
названием "жизнь"...
Александра читала Стругацких. Сильно пишут! Даже кажется, что в комнате
