был пуст, но ощущение взгляда не исчезало, только ослабело. Из холла
донесся тихий отчетливый хруст и треск - кто-то шагал по битой
пластмассе. Павел в несколько прыжков преодолел коридор, выскочил
в вестибюль. Прожекторный конус выхватил из тьмы знакомый ажурный
цилиндр, пустые стены, гладкий пол. Никого.
Хруст повторился. Павел резко повернулся и направил луч в
угол. У расколотого технощита топтался на месте шестиногий конкистадор.
Три глаза его вспыхнули зеленоватыми бликами в свете прожектора -
казалось, паук плачет.
- Ф-фу! - выдохнул Павел, снимая руку с рукоятки
пистолета на поясе. - Напугал, насекомое! Ты откуда?
Паук что-то проскрипел.
- Ответь в нормальном ритме.
Снова тихий прерывистый скрип.
- Значит, не можешь. Плохи твои дела. Тогда веди меня
в зал управления лабораторией. Живо!
Паук смешно перебрал ногами на месте, тихо свистнул и побежал
через холл к первому коридору, где недавно протекал ручей. Теперь
в нем не было ни каменной борозды, ни ручья, металлический пол был
залит лужами черной жидкости со стен.
Остановившись на секунду, конкистадор снова свистнул, прыгнул
в коридор. Громыхнуло, кибер исчез, и вместе с ним исчез коридор.
На его месте образовалась дымная яма, на дне которой сквозь дым всплыл
шар планеты в оспинах и шрамах кратеров. Планета больше всего походила
на Меркурий.
- Понятно, - сказал Павел, пытаясь разглядеть планету
подробней, и его внезапно прошиб холодный пот. Столкни его обезьянозмей
сюда - вряд ли он вернулся бы обратно. Хорошо, если это Меркурий,
есть шанс, что тебя обнаружат, а если иная звездная система?..
Павел слизнул языком пот над губой и вернулся в нормальный
коридор: три двери слева и три справа. И все они открывались в пространства
неведомых миров. Первая дверь, которую открыл инспектор, скрывала
за собой пещеру, вернее, великолепный грот с зеркалом воды и сверкающим
панцирем натеков и сталактитов.
Вторая выходила на морскую террасу, мокрую от долетающих
брызг: прибой яростно и упорно строгал камень террасы, обтачивал гальку,
дробил щебень в песок. Море было неземное - как загустевшая
кровь, оно искрилось и гнало светящуюся пену. Небо в этом мире было
глухим, беззвездным, на горизонте смутно проглядывал тусклый коричневый
диск - не то планета, не то светило.
Павел аккуратно закрыл за собой дверь, постоял в задумчивости
у соседней, но все же решил удовлетворить любопытство.
За третьей дверью начинался чудовищный фиолетово-черный лес,
деревья которого напоминали мохнатые человеческие уши с сотнями крохотных
глаз. Лес был полон таинственных звуков и движения.
За четвертой дверью пейзаж был странный, словно вмурованный
в толщу стекла или прозрачного желе: что-то полупрозрачное, скользкое,
мерцающее медленно ползало, взбулькивало, хрипело, порхали хлопья
дыма, рождались и умирали голубые огни, бледные сетчатые тени и пятна.
Пятая и шестая двери не открылись.
Павел потоптался в коридоре и вдруг вспомнил, что галерея
перехода из лаборатории в Ствол начинается двумя этажами ниже, с самого
нижнего горизонта здания. Он мысленно представил план расположения
нижнего горизонта, вышел в вестибюль и снял с пояса пистолет. Лифты
не работали, лестницы перестали быть лестницами, и на нижний этаж
можно было попасть только через перекрытие, с помощью грубой силы.
Павел рассчитал импульс, способный пробить двадцать сантиметров
пластибетона, выбрал точку удара в трех метрах от себя и нажал на
спуск. Из длинного дула пистолета ахнуло ажурное пламя разряда, вонзилось
в пол, и в тот же миг сильный удар в грудь отбросил инспектора к стене.
Ослепительный клубок огня, роняя тающие клочья, метнулся в стену напротив.
Пол завибрировал, здание вздрогнуло, шатнулось, гул и грохот всплыли
из его недр...
Чувствуя подступающую к горлу тошноту, борясь с неожиданно
подкравшейся слабостью - видимо, часть неведомой энергии прорвалась-таки
сквозь защиту скафандра, - Павел побрел вдоль стены к выходу,
оглядываясь на разгул стихий. За бледной стеной огня он разглядел
черный поток, затопивший чашу фонтана и догоняющий его мягкими, вкрадчивыми
прыжками.
Когда инспектор вышел из лаборатории, его встретила хмурая
беззвездная ночь...
- Все? - спросил Ромашин, подождав минуту.
Павел кивнул.
В кабинете начальника отдела собралось пять человек: хозяин
кабинета, директор УАСС, заместитель председателя Высшего Координационного
Совета Орест Шахов, Атанас Златков, Павел. Встреча готовилась официально,
то есть в расчете на прослушивание ее "санитарами", и говорить
приходилось, тщательно взвешивая каждое слово. О том, что Павла столкнул
в иное пространство обезьянозмей, инспектор решил на данном этапе
не сообщать.
Ромашин оценил его мину, оглядел присутствующих и снова повернулся
к инспектору.
- Вы отсутствовали двое с половиной суток. Утром мы
намеревались послать спасательную команду. Кстати, почему вы не записали
разговор с потомком?
Павел сообразил, что эта информация перестала быть секретной
сразу же после его восклицания в начале разговора с Тем, Кто Следит.
- Это был скорее всего не голос, а мыслепередача.
- Поясните, о чем речь, - попросил Шахов. -
Я не знаю подробностей.
Ромашин рассказал о таинственном незнакомце, контролирующем
действия Павла Жданова.
- А разве трудно было установить, кто следит? - спросил
Шахов с неудовольствием. Он не был на Совете безопасности и не слышал
гипотезы Златкова.
- Наблюдатель пожелал остаться неизвестным, - с иронией
ответил комиссар. - Это качественно иной уровень возможностей,
основанный не на технике. Не так ли, Атанас?
Хронофизик медленно перевел рассеянный взгляд на Ромашина, мигнул,
и лицо его приняло знакомое тускло-насмешливое выражение.
- Обычно ученые, а тем более спасатели не принимают всерьез гипотез,
базирующихся на исключительном стечении обстоятельств. Но в данном
случае не существует иных объяснений: вмешались или наши правнуки,
или иные разумные существа... что для нас, по существу, одно и то
же.
- А по-моему, потомки вмешаться не могли, - сказал Костров. -
Своим вмешательством они рискуют изменить собственную реальность,
разве не так?
- В известной мере это парадокс, - согласился Златков.-
Но и его можно объяснить по-разному. Может быть, в момент проведения
эксперимента возникла развилка во времени, и наши наблюдатели из другой
ветви мира. Но скорее всего вступил в силу закон затухания последствий,
и потомкам на большом отрезке времени не страшны никакие изменения
в нашей эпохе. Жданов, как вы уже слышали, задавал вопрос своему визави,
но ответ получил расплывчатый. Можно предположить, что наблюдатель
не захотел прямо ответить на этот вопрос, предоставив нам самим домысливать
сказанное. Вполне вероятно, что Павел совершенно случайным образом
оказался закоррелированным в петле времени, в петле рождения и смерти
Вселенной. В таком случае никто не вмешивался в эксперимент, просто
Вселенная замкнулась сама на себе по цепочке: Земля - Брянский
лес - хроноускоритель. Вернее, она еще только замкнется, когда
мы выключим хронобур.
Павел с любопытством и тревогой взглянул на ученого. Начальник Центра
тонко намекал на свое непосредственное участие в выключении хронобура,
как бы отвлекая внимание "санитаров" на себя от основного
исполнителя. Делал ли он это по согласованию с комиссаром или нет,
роли не играло: он рисковал, и крупно!
- Как вы мыслите осуществить выключение? - осведомился
Орест Шахов.
- Предстоит спуститься по цепочке эпох - цепочке выходов
Ствола в прошлое - в тот момент истории Вселенной, куда
провалился хронобур, найти его и уничтожить. Звучит просто.
- А если удастся выключить, означает ли это, что мир вернется
к исходному моменту истории - к началу эксперимента?
- У меня нет ответа на этот вопрос. - Златков опустил
голову. - Есть только надежда. Нами задействован весь вычислительный
потенциал Академии наук, но прогнозы финала требуют так много данных,
что машины превратились в обычных прорицателей, в электронных гадалок.
Ответы слишком неопределенны. После выключения мы можем "вывернуться
наизнанку" - оказаться в другой Вселенной и с другими свойствами
материи, можем прыгнуть в прошлое на несколько миллионов лет или в
будущее на столько же - для вечности все едино, что миллион лет,
что краткий миг, наплевать ей на то, будет ли вообще существовать
человечество. Может случиться, что та Вселенная, в которой мы сейчас
разговариваем, исчезнет, а сам факт ее существования окажется фактом
виртуальным, иллюзией, сном того первоначального ядра материи, сном
сингулярности, взрыв которой и воздвиг космос со всем его содержимым.
Это все страшные прогнозы, модели катастроф, исключающие нас, род
человеческий, как разумную и борющуюся силу. Есть и счастливые прогнозы,
например: мир устоит перед натиском энтропии, и мы окажемся там, откуда
начали...
Златков помолчал, пожал плечами и криво улыбнулся...
Ромашин подождал реакции присутствующих - все молчали -
и встал.
- Атанас прав, высказанные им гипотезы воспринять
трудно, но мы должны исходить из того факта, что в пределах
ста парсеков от Солнца происходит свертывание пространства. Вселенная
ждет, чем закончатся наши попытки обуздать вырвавшуюся из-под контроля
стихию, иначе мы давно прекратили бы существование. На худший вариант
рассчитывать нечего - это гибель цивилизации, гибель всего
сущего, значит, надо подготовить операцию так, чтобы выиграть жизнь.
Весь технический потенциал Земли готов работать на нас. Следует немедленно
решить, что потребуется для операции, как организовать дальнейшую
работу УАСС и Центра защиты.
- Как я понял, через лабораторию в Ствол пройти невозможно, -
проговорил Шахов. - Или все же есть шанс?
- Не думаю, - сказал Златков. - Оттуда не
возвращаются даже конкистадоры с дополнительной хронозащитой. И у
меня есть подозрения, что выстрел Жданова не пройдет бесследно. По
теории, выделение энергии в возбужденном хронополе ведет к распаду
вещества. Если теория верна, мы скоро убедимся в этом воочию.
Ромашин кивнул.
- Какие у вас есть вопросы? Ко мне? К Жданову?
Четыре взгляда - откровенно изучающий, испытующий, недоверчивый
и сожалеющий - уперлись в Павла.
- У вас к нам, Павел?
- Нет, - покачал головой Павел, ощущая неловкость. Ему вдруг
очень захотелось проснуться, хотя он точно знал, что не спит.
Ромашин тронул сенсор, кабинет превратился в панорамный виом. Холмистая
равнина, отгороженная с одной стороны хвойным лесом, убегала к горизонту,
где подпирал небо колоссальный пик Ствола...
Ромашина подняли по тревоге в шесть часов утра.
В шесть тридцать он был уже в Центре защиты, сопровождаемый эшелоном
"кольчуги". В императив-зале Центра он встретил бледного Златкова,
окруженного бригадой врачей "Скорой помощи". Федор Полуянов
и Гена Кузьминов, гранд-оператор Центра, имеющий также вторую профессию,
скрытую, начальника экспертной бригады "Роуд-аскер" службы
безопасности, стояли рядом, пребывая в явной растерянности.
- Не хочет идти в клинику, - сказал Кузьминов неодобрительно,
кивая на ученого.
- Как это произошло? - Ромашин уже знал, что на Златкова
было совершено нападение прямо в коридоре Центра, но группа прикрытия
успела предотвратить трагедию, ликвидировав двух убийц и боевого робота,
замаскированного под конкистадора.
- Пойдемте, покажу. - Полуянов сделал приглашающий жест,
но комиссар сначала подошел к Златкову.
- Как самочувствие?
- Нормальное, - попытался улыбнуться начальник Центра.
- Два выстрела в упор из "универсала", - обернулся
один из врачей, сворачивающий ненужный теперь медицинский комбайн. -
Первый - в грудь, но кокос, усиленный броней, выдержал. Второй -
в плечо, распорол мышцы. Все в порядке, мы заштопали, но все же полежать
ему необходимо.
- Черта с два вы меня заставите лежать! - оскалился Атанас.
Врач молча развел руками.
- Вот если бы они стреляли в голову... - добавил Кузьминов
