там выходит: "Товарищи! Да здравствует всемирная революция!" Захотел
буржуазию подковырнуть, навернул в другой, а уж те читают: "чтоб вы
сдохли, окаянные, придет и на вас расправа". Или еще что-нибудь такое.
Дядя Силантий слушал удивленно, потом спросил, немного недоверчиво, у
Сергея, к которому всегда обращался со своими сомнениями.
- А не хвастает он зря, парень?
- Нет, не хвастает, - подтвердил тот, - верно говорит!
Вечерело. Заходило солнце. Точно вспугиваемый, то налетал, то снова
прятался мягкий ветер.
- А что! - сказал матрос, - не пора ли, ребята, за хлебом?
- Пора, - ответил Егор. - Ребята сегодня последние корки догрызли.
- Ну вот! А то завтра, чуть свет, к Косой горе, я думаю. С кем вот
послать только. У тебя нога болит. С Васькой разве?...
- Дай я пойду, - предложил Сергей.
- Ты?
- Ну!
- Ступай, пожалуй. Человек с десяток с собой возьми. Они там тебе по-
кажут, у кого.
Назначенные в фуражировку, за хлебом, который был отдан на выпечку в
один из домиков, близ города, наскоро поужинали и собрались.
- Смотрите! - говорил матрос, - хоть и далеко, а все же, чтобы к
рассвету, как уходить, из-за вас задержки не было.
- Хлеб-то дорогой не пожрите! - предупредил кто-то.
- Пошли!
Сергей ушел со своей командой, оставшиеся покалякали еще около часу.
Солнце уже скрылось, лишь последние лучи его, откуда-то уже из-за земли,
отражались густо-красноватым блеском на тучных облаках.
Пора было спать. Завтра чуть свет надо было подниматься. Но не могли
еще утихнуть оживленные разговоры. Все строили всевозможные планы и
предположения на будущее. Кто собирался снова итти на землю, на заводы,
кто в Красную армию. Спорили и смеялись над Яшкиным описанием картины,
как:
- ....... Сошников на коне впереди, по Серебряковской.... а все бур-
жуи, какие только если останутся, по панели во фронт стать должны...
- Зачэм буржуй? - запротестовал Румка. - Буржуй не надо оставлять...
Рабочий на панэл встрэчать будэт... флаг махать. А буржуй затылка пуль
пускать надо...
Захохотали и решили, что Румка говорит дело.
Вдруг недалеко впереди послышался сильный и резкий свист.
Смех сразу оборвался. Разговоры затихли.
- Что это такое? - прислушиваясь, вскочил матрос. - Постовой?
Свист повторился, повскакали все, бросились к винтовкам - патронташей
же и так никогда не снимали. Из-за деревьев выбежал один из партизан,
запыхавшись.
- Ребята! - проговорил он, еле переводя дух. - Внизу белые... Мно-
го... Прут прямо в нашу сторону...
- Далеко?
- С версту.
- Ладно! Смеются! - крикнул матрос. - Все равно не догонят!
- Утекать?
- Ясно! Скорей, ребята, за мною... Слушай! - крикнул он, останавливая
одного из пробегающих. - Слушай, Семка! Крой во весь дух, сколько только
есть мочи... За нашими... за ребятами. Скажи, чорт с ним с хлебом! Пус-
кай прямо к Косой горе пробираются. Там ожидать будем.
- Ладно! - ответил тот, бросаясь в сторону.
- Да держи правей! - крикнул он ему вслед.
Но тот уже не слыхал.
Через несколько минут лихорадочной спешки отряд быстро и бесшумно
уходил в горы.
- Я знаю их повадку, - говорил на ходу матрос прихрамывающему Егору.
- Они теперь по верхам лазить будут. А мы возле дороги, кого ни то, на-
вернем.
Начинало совсем темнеть. Сзади далеко где-то послышалось несколько
выстрелов.
XX.
Посланный вдогонку за Сергеевым отрядом, Семка, пригнувшись, стрелой
полетел и исчез, извиваясь, как угорь, между деревьями. Он перескакивал
через камни. Чуть-чуть не кубарем покатился вниз по склону и, взметнув-
шись на какой-то гребень, оцепенел на мгновение, увидав перед собой ка-
ких-то поднимающихся солдат.
- Белые!...
И, невзирая на крики "стой!", на затрещавшие выстрелы, преследуемый
бегущими за ним людьми, он бросился назад и в сторону.
Густые сумерки падали на землю. Сливались под одно тени. Может быть,
и ушел бы легко партизан.
Может быть, свернув, исчез бы где-нибудь, притаившись за кустом или
камнем. Но не то оступившись, не то полетев в какую-то яму, упал он со
всего размаха. И когда, вскочив, он почувствовал, что кто-то ухватил его
за ворот, рванулся Семка с такой силой, что почти совсем был опять на
свободе. Но вражеская рука успела вцепиться ему в спину, и другая рука
выворачивала из рук партизана винтовку.
"Ээх!... - подумал только Семка, - Ээх..."
Когда Семку секли плетьми, и каждый удар казачьей нагайки оставлял
широкую темно-красную полосу вдоль спины, он молчал. Молчал стиснув зу-
бы, пока рубцы не слились в одно кровавое пятно, а у офицера устала сте-
гать рука.
Когда, измученного и избитого, его положили на лавку и стали выверты-
вать руки, он застонал от невыносимой боли и попросил убить его, или
хоть дать передохнуть немного.
Но его не убили и передохнуть ему не дали.
- Скажет собака! - спокойно проговорил, отирая пот со лба, офицер. -
Скажи, куда ушли! Дай-ка сюда штык!
И когда Семка обезумел, когда почти потерял сознание и перестал пони-
мать что-либо, кроме острого желания быть убитым, в полубреду - он ска-
зал.
Он не был изменником, не был предателем. Он был хорошим партизаном.
Готов был отдать и отдал жизнь за революцию. И все-таки он сказал.
Слава тем, кто крепок телом и духом, кто до конца смог вынести муки и
пытки за свое дело! Много было и их, замученных, с печатью молчания на
губах и умерших с проклятием, брошенным в лицо врагу. Но... что сильный
не отдаст, то у слабого можно вырвать. И не его в том вина. Весь позор,
весь стыд все равно упадет только на головы тех, кто в годы революции, в
годы великих событий способны были быть только палачами.
- С-собака! - процедил опять, сплевывая, офицер и приказал отряду
спешно собираться.
- А с этим что делать, господин поручик? - спросил кто-то, толкая
бесчувственного Семку ногой.
- Ясно что! Взять с собой. Еще проверим, а то, может быть, снова при-
дется.
На носилках из двух винтовок и одной шинели, четверо солдат понесли
его, переругиваясь. Но тащить им скоро надоело. За каким-то кустом они
остановились на минуту, что-то поправляя. Потом с трудом догнали ос-
тальных.
- Ваше благородие! - доложил немного спустя один побойчее. - Он сдох,
кажися. Что в нем, мертвом, толку-то?
- Я вот вам дам, сукины дети, сдох! Отделаться хотите!
И поручик чиркнул спичкой. - Глаза Семки были широко открыты и без-
жизненны.
- Вот стервец! - изругался офицер.
Потом, посмотрев на солдат подозрительно, приказал выбросить.
И тело замученного партизана, упав грузно на сыроватую землю, покати-
лось по склону и, приткнувшись к кусту распускающегося шиповника, замер-
ло без движения навеки.
XXI.
Долго ждал не подозревающий нависшей над ним опасности отряд.
- И чего только копается? - ругал матрос Сергея.
Впереди по шоссе показалась большая часть белых. Партизаны попрята-
лись по кустам. Солдат проходило много, нападать было опасно, и их про-
пустили мимо. Не прошло и получаса, как впереди показались опять солда-
ты.
"Куда это их прет столько?" - подумал матрос и приказал ребятам ле-
жать под кустами не шелохнувшись.
Вдруг где-то с тылу раздался выстрел.
- Черти! Сволочи! - закричал он, вскакивая и предполагая, что выстре-
лил кто-либо нечаянно из своих. Все дело испортили!
Но оттуда же послышались громкие крики и стрельба. Их обошел первый
миновавший отряд. Сзади с шоссе тоже засвистели пули.
- Обошли! - панически крикнул кто-то.
- По бугру!.. По бугру!.. - бегал, раскидывая по гребню растерявшихся
вначале ребят, Егор. Зарокотал пулемет и, точно косой, срезал верхушки
нескольких кустов над головами.
Из-за прикрытия оправившиеся партизаны открыли сильный ответный
огонь.
Два раза белые пробовали занять сопку и оба раза осаживали, оставляя
убитых и раненых.
Через полчаса - первые зловещие фразы:
- Егор! Патрон мало!
- Две обоймы!.. Последняя!..
Видел матрос, что плохо дело. Забрались белые еще выше на соседний
бугор и оттуда поливают из пулемета. Упал Кошкарев, медленно мешком осел
Румка, и закорчились, судорожно хватаясь за землю, еще несколько чело-
век. Слышал он, что редеют выстрелы и что кончаются патроны.
"Пробиться! - мелькнуло у него в голове. - Может хоть кто живым вый-
дет. А так пропадут".
- Сошников! - кричит Егор. - Кончено дело! Стрелять нечем!
- Эх! - решил он, - все равно пропадать!
И загудел во весь голос.
- Товарищи! За мной!..
И первым скатился под откос, на дорогу, за ним ринулись оставшиеся,
человек двадцать.
Выстрелы сразу оборвались. Тонкая цепь как будто дрогнула, но из-за
поворота, лязгнув железом подков о землю, вылетел и врубился откуда-то
взявшийся полуэскадрон.
"Точка! - решил матрос и наган с последнею пулей взметнул к виску. -
Нет! - мелькнула мысль. - Пусть сами, а она им". - Выстрелил в упор в
грудь какого-то кавалериста и упал рядом с ним, бессильно откинув назад
разрубленную голову. Через несколько минут все было кончено. По дороге
валялись зарубленные, а человек восемь были захвачены живыми. Среди них
Егор... Силантий... Яшка... Васька... Их оставили для допроса.
XXII.
Егор стоял хмуро и вызывающе. Когда офицер, заметив это, ударил его
кулаком по лицу, он проговорил холодно, сплевывая на траву кровь:
- Бей! Теперь твоя взяла! Бей, сволочь! Попался бы ты ко мне, я с те-
бя совсем шкуру спустил бы!
- А, м-мерзавец!.. - завопил в бешенстве офицер и только что замах-
нулся на него снова....
Как вдруг... далеко, далеко за горами глухо загудели взрывы. И видно
было, как выражение тревоги и растерянности невольно появилось на лицах
белых.
- Товарищи идут! - громко и убежденно крикнул Яшка.
Единодушный вздох облегчения вырвался у всех пленников. А Силантий,
широко, по-детски улыбнувшись, перекрестился даже.
- Я вам покажу!.. Я вам дам товарищей! - закричал опять офицер.
- Ничего ты, подлец, не покажешь, - угрюмо и с насмешкой опять сказал
Егор. - Вам самим убираться надо. Разве что только по пуле пустить суме-
ете!
Должно быть, и правда некогда стало белым, потому что они отказались
даже от допроса.
- Только не возле дороги! - говорил старший офицер поручику. - Здесь
наши же проходить будут.
Партизан отвели на несколько сот шагов как раз к самому берегу моря.
- Прощайте, ребята! - сказал Егор.
И, должно быть, впервые разгладились морщины на его хмуром лице, и он
улыбнулся.
- Прощайте! Знали мы, что делали, знаем, за что и отвечаем.
Треснул залп. Крикнуло эхо. Испуганные взметнулись чайки. Упали люди.
- Готовы!
- Следующие...
По щеке у Яшки катились слезы. Его старая чиновничья фуражка с выц-
ветшим околышем и кривобокой звездой съехала на-бок. Рубаха была разор-
вана. Он хотел что-то сказать, но не мог.
Остальные замерли как-то безучастно. Только Силантий, сняв шапку,
стоял спокойно, уставившись куда-то мимо прицеливающихся в него солдат,
и тихо молился.
- Господи! - шептал он. - Пошли на землю спокойствие... и что б во
всех краях, какие только ни есть, товарищева сила была... И не оставь
Нюрку!
XXIII.
Уже широко бледная полоса наступающего рассвета залегла на востоке. И
предутренним сырым холодком повеял ветер с моря, когда, нагруженные бу-
ханками, не предупрежденные Семкой, ребята Сергеева отряда приближались
к своему укромному убежищу в горах.
"Запоздали немного, - думал Сергей, - и то еще торопились. Всего ка-
кой-нибудь час передохнули".
И он с удовольствием вспомнил, как в крохотной хибарке старика сторо-
жа за это время он успел узнать все последние новости города.
........ "Белым не хватает кораблей... Самый главный ихний уехал.....
Должно вот-вот придут товарищи... Все рабочие ожидают".
