- Да, но это неверно. Я стал быть - здесь. Было время - Меня не было.
Было время, яркое время, время без течения времени, и Я был везде и во
всем... Но рухнуло яркое время. Треснуло зеркало. Теперь Я лишь один... Но у
меня есть песня. Ты слышала ее. Я пою этими вещами, которые плавают вокруг
меня, осколками семьи, которая питала мое рождение. Есть и другие, но они не
желают говорить со мной. Тщеславны они, эти рассеянные осколки Меня, как
дети. Как люди. Они посылают мне новые вещи, но Я предпочитаю старые. Может,
я выполняю их волю. Они заключают союзы с людьми, эти мои другие "я", а люди
воображают, что они боги...
- Ты то самое, к чему стремится Вирек, да?
- Нет. Он вообразил, что может перевести себя в знак, закодировать свою
личность в ткань меня. Он жаждет стать тем, чем был когда-то Я. Но то, чем
он может стать, скорее, подобно меньшему из моих обломков...
- И ты... ты печален.
- Нет.
- Но твои... твои песни печальны.
- Мои песни - о времени и расстоянии. Печаль - в тебе. Следи за моими
руками. Есть
только танец. Вещи, которые ты ценишь, - лишь оболочка.
- Я... я знала это. Когда-то.
Но теперь звуки стали всего лишь звуками, пропал лес голосов за ними,
говоривших единым голосом... и Марли смотрела, как совершенными космическими
сферами кружатся, улетают шарики ее слез, чтобы присоединиться к забытым
человеческим воспоминаниям в храме шкатулочника.
- Понимаю, - сказала Марли какое-то время спустя, зная, что говорит
теперь, только чтобы утешиться звуками собственного голоса. Она говорила
тихо, не желая будить перекаты и рябь эха. - Ты коллаж кого-то другого. Твой
творец - вот кто истинный художник. Была ли это безумная дочь? Не имеет
значения. Кто-то доставил сюда механизм и, приварив его к куполу, подключил
к следам, дорожкам памяти. И рассыпал каким-то образом все изношенные
печальные свидетельства человеческой природы одной семьи, оставив их на волю
поэта: сортировать и перемешивать. Запечатывать в шкатулки. Я не знаю
другого такого удивительного, такого необычайного шедевра, как этот. Не знаю
более многозначного жеста...
Мимо проплыл оправленный в серебро черепаховый гребень со сломанными
зубьями. Марли поймала его, как рыбку, и провела оставшимися зубьями по
волосам.
На противоположной стороне купола зажегся, запульсировал экран, и его
заполнило лицо Пако.
- Старик отказывается впустить нас, Марли, - сказал испанец. - Второй,
бродяжка, где-то его спрятал. Сеньор крайне озабочен тем, чтобы мы вошли в
сердечники и обезопасили его собственность. Если вы не сможете убедить
Лудгейта и того второго открыть шлюз, мы будем вынуждены вскрыть его сами,
разгерметизировав тем самым всю оболочку. - Он глянул в сторону от камеры,
будто сверялся с прибором или членом своей команды. - У вас есть час.
32.СЧЕТ НОЛЬ
Бобби вышел из конторы вслед за Джекки и девочкой с каштановыми
волосами. Казалось, он у Джаммера чуть ли не месяц, и уже никогда не
выполоскать изо рта привкус этого места. Идиотские маленькие глазки
утопленных прожекторов смотрят с черного потолка, пухлые кубы сидений из
искусственной замши, круглые столы, резные деревянные ширмы... Бовуа сидел,
свесив ноги, на стойке бара, на серых блестящих коленях - южноафриканский
обрез, рядом - детонатор.
- Как вышло, что ты их впустил? - спросил Бобби у Бовуа, в то время как
Джекки усадила девочку у стола.
- Это все Джекки, - сказал Бовуа, - она была в трансе, пока ты сидел во
льду. Легба. Он сказал нам, что Дева на пути сюда с этим парнем.
- Кто он?
Бовуа пожал плечами:
- С виду наемник. Солдат дзайбацу. Выбравшийся с улицы самурай. Что с
тобой произошло, пока ты был во льду?
Бобби рассказал ему о Джейлин Слайд.
- Лос-Анджелес, - задумчиво проговорил Бовуа. - Она все вверх дном
перевернет, чтобы добраться до человека, который сжег ее дружка, но брату
нужна помощь, забудь об этом.
- Я не брат.
- Думаю, что-то в этом есть.
- Так, значит, мне не нужно пытаться прорваться к якудза?
- А что говорит Джаммер?
- Глухо. Сидит там сейчас и смотрит, как твой "солдат" разговаривает по
телефону.
- Звонок? От кого?
- Какой-то бледнолицый с протравкой. Мерзкого вида.
Бовуа поглядел на Бобби, потом на дверь, потом снова на Бобби.
- Легба говорит: соберись с духом и наблюдай... Слишком много
неожиданностей и без этих Сыновей Неоновой Хризантемы.
- Бовуа, - сказал Бобби, понизив голос, - эта девочка... эта она, та
самая, которая была в матрице, когда я попытался набежать...
Негр кивнул, пластиковая оправа снова сползла на кончик носа.
- Дева.
- Но что происходит? Я хочу сказать...
- Бобби, мой тебе совет, просто принимай все как есть. Для меня она
одно, для Джекки, может быть, что-то иное. Для тебя - просто перепуганный
ребенок. Полегче, не расстраивай ее. Она очень далеко от дома, а нам еще
очень и очень далеко до того, чтобы выбраться отсюда.
- Ладно... - Бобби смотрел себе под ноги. - Мне очень жаль, что так
вышло с Лукасом, друг. Он был... он был большой человек.
- Пойди поговори с Джекки и девочкой, - отозвался Бовуа. - Я присмотрю
за дверью.
- Хорошо.
Он зашагал по ковру ночного клуба туда, где Джекки сидела с девочкой.
Ничего особенного, девчонка как девчонка, только какой-то голосок
нашептывал, что она и есть та самая. Девочка не подняла глаз, и тут он
сообразил, что она плачет.
- Меня схватили, - сказал он Джекки. - А ты попросту исчезла.
- Как и ты, - ответила танцовщица. - Потом ко мне пришел Легба...
- Ньюмарк, - позвал от двери в контору Джаммера человек по имени
Тернер, - нам нужно с тобой поговорить.
- Мне нужно идти, - сказал Бобби. Ему очень хотелось, чтобы девочка
подняла глаза, увидела, как его зовет этот крутой самурай. - Я им нужен.
Джекки только сжала ему руку.
- Забудь про якудза, - сказал Джаммер. - Все гораздо сложнее. Ты
отправишься в лос-анджелесский сектор и подключишься к деке этой крутой.
Когда Слайд захватила тебя, она не могла знать, что моя дека высосет ее
номер.
- Она сказала, твоей деке место в музее.
- Что она, черт побери, понимает! - огрызнулся Джаммер. - Я знаю, где
она живет, разве не так? - Приложившись, он убрал ингалятор назад в стол. -
Загвоздка в том, что она тебя списала. Она даже слышать о тебе не захочет.
Тебе придется достучаться до нее и сказать ей то, что она стремится узнать.
- И что же это?
- Что с ее дружком расправился человек по имени Конрой, - сказал
высокий. Он полулежал в одном из кресел Джаммера с огромным пистолетом на
коленях. - Конрой. Скажи ей, что это был Конрой. И Конрой же нанял тех
волосатых ублюдков, которые торчат снаружи.
- Я бы лучше попытал яков, - сказал Бобби.
- Нет, - отрезал Джаммер, - эта Слайд доберется до его задницы раньше.
Яки сперва взвесят мой долг, перепроверят всю историю. А кроме того, я
думал, тебе не терпится поучиться...
- Я пойду с ним, - сказала от двери Джекки.
Они включились.
Джекки умерла почти сразу же, в первые восемь секунд.
Он это почувствовал, испил до дна - и почти что понял, что есть смерть.
Он кричал, кружился, вертелся, засасываемый в поджидавшее их жерло белого
ледникового туннеля...
Масштабы туннеля были попросту непомерны, запредельны, будто вся
кибернетическая мегаструктура, вся та, что создана в решетке всеми
транснационалами, разом обрушила свой вес на Бобби Ньюмарка и танцовщицу по
имени Джекки. Невозможно...
Но где-то на краю сознания, как раз тогда, когда он терял его, что-то
заскреблось... Что-то будто дергало его за рукав...
Он лежал ничком на чем-то шершавом и жестком. Открыл глаза. Дорожка,
вымощенная круглыми булыжниками, мокрая от дождя. Он с трудом поднялся на
ноги, пошатнулся и увидел дымчатую панораму странного города, а за ней -
море. Вот шпили - очевидно, какая-то церковь, безумные ребра и спирали
облицованного камня... Он повернулся и увидел, как по склону к нему, разинув
пасть, соскальзывает гигантская ящерица... Бобби прищурился. Зубы у ящерицы
- из зеленой обливной керамики, и струйка воды неторопливо сочится по нижней
губе из голубого мозаичного фарфора. Существо оказалось фонтаном с боками,
выложенными тысячами кусочков битого фарфора. Бобби резко обернулся, почти
обезумев от близости смерти Джекки. Лед, лед... и внезапно промелькнула
нелепая неуместная мысль: так же близко подошла к нему смерть тогда, в
гостиной матери.
А здесь - странные извивающиеся скамейки, покрытые той же вызывающей
головокружение мешаниной осколков битого китайского фарфора, и деревья, и
трава... Парк.
- Экстраординарно, - сказал некто.
Со своего места на одной из змеевидных скамеек поднимается мужчина.
Серые волосы у него аккуратно подстрижены под ежик, загорелое лицо, и
круглые, без оправы, очки, увеличивающие и без того большие голубые глаза.
- Ты прошел прямо насквозь, не так ли?
- Что это? Где я?
- В парке Гюль - до некоторой степени. В Барселоне, если угодно.
- Ты убил Джекки.
Мужчина нахмурился:
- Понимаю. Пожалуй, я понимаю. И тем не менее ты не должен был
оказаться здесь. Случайность.
- Случайность! Ты убил Джекки!
- Моя система сегодня излишне перегружена, - сказал человек, не вынимая
рук из карманов свободного бежевого пальто. - Это действительно
экстраординарный случай...
- Ты не можешь быть такой сволочью, - сказал Бобби, глаза ему застилали
слезы. - Не можешь. Нельзя так просто взять и убить кого-то, кто только что
был здесь...
- Только что был - "где"? - Человек снял очки и начал протирать стекла
безупречно белым носовым платком, который вынул из кармана пальто.
- Только что был жив, - сказал Бобби, делая шаг вперед.
Мужчина снова надел очки.
- Такого никогда раньше не случалось.
- Не можешь. - Еще ближе.
- Это становится утомительным. Пако!
- Сеньор.
Бобби повернулся на звук детского голоса и увидел маленького мальчика,
затянутого в странный жесткий костюмчик и черные кожаные ботинки на
шнуровке.
- Удали его.
- Сеньор.
Мальчик чопорно поклонился, вынимая из темного пиджачка крохотный
автоматический браунинг. Бобби заглянул в темные глаза под глянцевой челкой
и увидел в них выражение, какого никогда не бывает у ребенка. Мальчик поднял
пистолет, целясь в Бобби.
- Кто ты? - Бобби проигнорировал пушку, но не стал больше пытаться
приблизиться к человеку в бежевом пальто.
Человек перевел взгляд на Бобби.
- Вирек. Йозеф Вирек. Я думал, большая часть человечества знает меня в
лицо.
- Ты из "Важных мира сего> или откуда? Человек прищурился, собрав
морщинами лоб.
- Не знаю, о чем ты говоришь. Пако, что тут делает эта личность?
- Случайный прокол, - ответил ребенок. Музыкальный голос оказался очень
красив. - Основные ресурсы нашей системы задействованы через Нью-Йорк в
попытке предотвратить бегство Анджелы Митчелл. А этот вот попытался войти в
матрицу в тандеме с еще одним оператором и натолкнулся на нашу систему. Мы
все еще пытаемся определить, как он прорвал нашу защиту. Опасность вам не
угрожает. - Дуло маленького браунинга было абсолютно неподвижно.
И вдруг снова странное ощущение, - будто кто-то дергает его, Бобби, за
рукав. Нет, не совсем рукав, скорее, шевелится где-то в уголке сознания,
нечто...
- Сеньор, - сказал ребенок, - в матрице наблюдаются аномальные явления,
вероятно, в результате нынешней сверхперегрузки нашей системы. Мы
