второй костюм. Кого-то поймать.
Перед трапом у дозиметров никто не дежурил. Мир не считался больше с
нашим существованием.
Затаив дыхание, мы выбежали наверх. Гут, весь в белом, приоткрыл двери
и через щель наблюдал за коридором, ведущим в машинное отделение.
Прежде всего попытаем счастья там. Мгновение мы неподвижно стояли и
прислушивались.
- Подожди! - шепнул он мне. - Я пойду первый, когда войду внутрь,
можешь идти за мной!
Я кивнул. В несколько прыжков он преодолел расстояние, отделяющее нас
от железных дверей машинного отделения, и снова прислушался. Потом
решительно открыл и вошел. У меня не было более страстного желания, чем то,
чтобы в машинном отделении было пусто и наши костюмы висели на своем месте.
Но я не надеялся на это. Я представил себе расстояние, которое должен пройти
Гут от двери к пульту управления, или к турбине, или к пусковым устройствам
питательных насосов. Как много времени понадобится тем, внутри, чтобы
понять, что в машинное отделение вошел в белом костюме кто-то чужой?
Я перебежал расстояние, отделяющее меня от двери машинного отделения.
Холодный пот стекал у меня по вискам. Только не убивать! Я услышал
незнакомый удивленный голос и осторожно приоткрыл двери. Человек в зеленом
рабочем комбинезоне мыл пе- нистым раствором кожух турбины. Все должно
блестеть. Неужели я тут когда-то работал? Неужели я знаю это машинное
отделение? Откуда я, собственно говоря, его знаю? Из снов или из прошлой
жизни?
Гут был почти рядом с ним. Мужчина не обращал на него внимания, только
снова о чем-то спросил и продолжал трудиться. Все вычистить, исправить и
покрасить, и так постоянно без конца одно и то же. В эту минуту Гут бросился
на него и сбил на пол. Я захлопнул дверь и кинулся ему на помощь. Только не
убивать, мы не должны убивать!
Человек и не пытался сопротивляться. В ужасе он поднял голову и
непонимающе следил за нами. Парень, вероятно, двадцати-двадцати двух лет. От
неожиданности он не был способен вымолвить ни слова.
- Кабель, быстро! Свяжем его!
Я выскочил и побежал к шкафу с инструментами. Там мы держали остатки
кабеля, проволоки и все, что могло бы нам пригодиться. Я открыл шкаф.
Инструменты тщательно выровнены. Порядок! Можно заступать на смену.
- Держи язык за зубами и не кричи! - сказал я по-английски пленнику. -
Ничего с тобой не случится, иначе не выживешь! - и уже связывал ему за
спиной руки кабелем. Гут нервно оттолкнул меня.
- Костюм, быстро!
В задней стене были шкафы для рабочей одежды. У меня тряслись руки,
когда я их открывал. Оба наших защитных костюма висели на своих местах. Я
сорвал один с вешалки и поспешно оделся. Резиновый капюшон на голову,
перчатки, сапоги. Парень на полу даже не пошевелился.
- Идем! - приказал Гут. Мы поставили перепуганного пленника на ноги и
потащили за собой. Он не мог сопротивляться. Мы пробежали по коридору назад
к лестнице и по крутым ступеням около дозиметров спустились в темный
лабиринт. Только тогда, когда нас окружила темнота, мы остановились.
- Здесь он может орать сколько хочет, никто его не услышит! - сказал
Гут, и мы крепко обмотали тело пленника кабелем и привязали его к
стальной балке. Это были плохие путы, кабель скользил и узлы не держали, но
на час он будет обезврежен. К тому времени должна подняться тревога. К тому
времени мы должны быть вне судна! Вдруг мы перестали в чем-либо сомневаться,
у нас был точно рассчитанный по времени план, мы знали, что должно случиться
и что случится. Те, что вокруг нас, не знали ничего. Инициатива и момент
внезапности были в наших руках.
Еще раз мы проверили узлы и направились к центру судна. Парень,
привязанный к стальной балке, даже не пикнул. Невольно мы все ускоряли шаг.
Я чувствовал, как у меня от волнения трясутся руки. Где-то здесь мы спрятали
тот дьявольский свинцовый контейнер.
Внутрь судна через открытый люк в палубе просачивался дневной свет и
слабо проникал даже сюда. Группа мужчин в белом наваливала контейнеры на
деревянную площадку, и потом стрела крана медленно поднимала ее вверх. Как
ящик со стеклом.
- Опомнись! - безжалостно ткнул меня Гут. Мы стояли над контейнером.
- Нам надо было спросить того парня, где мы, собственно говоря,
находимся, где мы причалили...
- На это наплюй, уже нет времени. Действуй, ради бога!
Мы забыли спросить, где пристало наше судно, наша "Гильдеборг". Теперь
мы должны ее покинуть, единственную опору, которую имеем. Под пальцами я
почувствовал гладкий холод металла. Не поискать ли другое решение? Какое?
Просто и дальше оставаться на судне?
Я приставил наконечник и ударил. Почувствовал, как он режет краску. Мы
должны положить контейнер набок и сделать удар сверху, пришло мне в голову.
С усилием мы перевернули его. Меня начала охватывать паника, бросить бы
долото и молоток и бежать. Куда угодно, хотя бы обратно в стальной омут,
только бы не принимать решения.
Снова я приставил долото и ударил. Кожух под ударом заметно прогнулся.
Пальцем я проверил, как глубоко проник наконечник в свинец. Он проник туда,
но настолько мало, что об этом не стоило и говорить. Стук молотка отдавался
в моих висках, удар за ударом. Я чувствовал, как наконечник вгрызается в
корпус контейнера, но пробьем ли мы его? Все зависит от толщины кожуха. Пот
лился у меня со лба.
Я перестал бить и вытер себе лицо. Мне казалось, что я бил молотком
целую вечность.
- Я сменю тебя, - сказал Гут, - придержи долото.
Мы снова начали трудиться. Я вставил наконечник в ямку в
деформированной стенке кожуха, и Гут размахнулся...
В ту же секунду взвыли сирены и так загремели сигнальные звонки
тревоги, что я даже не услышал удара молотка. Радиация!
Я отпустил долото и побежал. Гут гнался за мной. Сирены отчаянно выли,
оглушая. Трап! Рифленые ступени дрожали под ударами ног. Мы мчались по
стальной шахте вверх, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Еще один трап.
Двери на палубу. Кто-то топал за нами и орал.
Свет!
Страшный, ослепляющий, сжигающий! Я закрыл себе лицо ладонями. Жар
огненной печи, разряд сварочного аппарата. Солнце! Оно обожгло мои глаза. Я
качался как пьяный. Сколько дней и ночей мы провели в абсолютной темноте? Но
сирены нас подгоняли, палуба кишела белыми фигурами, Гут летел, вытянув руки
перед собой, вдоль поручней. Где-то там должен быть трап, спущенный на мол.
Из судового громкоговорителя раздались первые команды. Через узкие щелочки
прищуренных век я увидел внизу, под поручнями, товарные вагоны. На стреле
крана легко покачивалась подвешенная площадка с желто-черными полосатыми
контейнерами. Их перегружали прямо в вагоны. Перед нами у поручней в
нерешительности теснилось несколько человек. Трап на мол!
- Радиация, радиация! - заорал я по-английски.
Они перестали колебаться. Мы помчались вниз. Вагоны на путях двинулись.
Портовый локомотив испуганно затрубил. Площадка все еще качалась в воздухе.
- Вагоны, - крикнул Гут.
Я понял. Прыгнул на ступеньки первого, который проезжал мимо меня.
Поезд набирал скорость, прочь с грозящего опасностью мола! Только теперь я
осмотрелся. Сирены непрерывно выли, борта "Гильдеборг" высоко возвышались
над молом. Трап сотрясался под бегущими фигурами. Но ведь это не была
"Гильдеборг" - беловато-серая голубка. У мола стоял на якоре какой-то чужой
корабль. Зеленые борта с желтой полосой и на носу огненно-красная надпись:
"ГЕНЕРАЛ ТОРРЕС - ВЕНЕСУЭЛА"!
Мы в Америке, мы в Южной Америке...
Маленький портовый поезд набирал скорость, улепетывал с мола. На другой
стороне я увидел множество вагонов и путей. Сортировочная станция. Гут
что-то кричал мне с другого вагона, я не понимал. Потом он согнулся и
спрыгнул. Мгновение он бежал, потом потерял равновесие и покатился по
проходу между рядами стоящих вагонов. Я прыгнул тоже. Скорость уже должна
была быть приличной, я сильно ударился ногами, упал и проехался по
утрамбованной земле. Я чувствовал, как обдирается и рвется защитная одежда.
Острый запах резины. Гут с трудом поднимался невдалеке.
- Мы должны спрятаться между вагонами!
Мы подлезли между колесами нескольких товарных составов и, запыхавшись,
остановились.
- Это сортировочная станция, здесь нас могут найти, - шепнул Гут
устало. - Исчезнуть удастся только в порту.
Мы побежали в обратном направлении. Все еще слышались сирены с
"Гильдеборг". Глаза невыносимо резало, но мы уже могли их не закрывать. Мы
бежали вдоль вагонов все дальше и дальше.
- Ты видел? - дернул Гут головой назад. - "Генерал Торрес -
Венесуэла"...
Я кивнул, "Гильдеборг" исчезла, больше не существовала.
- Так, тряпки долой! - он остановился и начал срывать с себя
антирадиационный костюм. - Теперь нас в нем не должен никто видеть...
У меня промелькнул в памяти тот паренек в трюме.
Когда его найдут...
Живем... Боже мой, живем!
- Поторопись, костюмы мы должны спрятать под вагонами!
Я сбросил белый комбинезон. На четвереньках мы влезли под один из
вагонов и запихнули костюмы между тележкой и дном. Когда мы снова вылезли и
посмотрели друг на друга, мы остановились в изумлении. Мы изменились, как и
"Гильдеборг"! Были мы черные, полностью и совершенно черные. Лица, руки,
комбинезоны - все тело. Ощетинившиеся бороды в крапинках грязи. Пыль всех
глубин "Гильдеборг" въелась нам в кожу. Ужаснувшись самим себе, не говоря ни
слова, мы зашагали дальше. Что теперь? Мы нигде не можем появиться, не
возбудив подозрений. Где привести себя в порядок без копейки в кармане?
Колея начала разделяться и расходиться. Появились первые складские
помещения, обветшалые сооружения и металлические заборы. Когда мы миновали
одно из бесконечно длинных складских зданий из красного кирпича, вдалеке
послышался вой полицейских сирен. Он приближался и миновал нас несколькими
ярусами ниже. По-видимому, там была набережная и место для стоянки судов. Мы
переглянулись. Едут! У ворот того бесконечно длинного кирпичного здания я
увидел на одной стороне облупившуюся табличку с надписью: "FOR EUROPEANS
ONLI!" [Только для европейцев! (Англ.)]
На другой стороне была такая же табличка с надписью: "COLOUREDS"
[Цветные! (Англ.)]
Гут остановился и молча смотрел на них. Потом он снова резко зашагал.
- Мы должны выяснить, где мы находимся, - сказал он решительно. - Мне
все это совсем не нравится.
Я не понимал почему. Что общего могли иметь те две таблички с нашим
положением? Разумеется, оно было страшным, скрывать это не имело смысла, но
оно еще не было катастрофическим. Мы пока на свободе, побег с корабля нам
удался. Пленник из трюма, конечно, все расскажет, найдут также и пробитый
контейнер, и все будет ясно. Но для этого им потребуется время. Минимум час
или два; к тому времени мы сможем пробраться из порта в город, а там увидим.
Не стоит над этим ломать голову. Мы шли как можно быстрее, но здесь уже
нельзя было бежать. Через переулки виднелось море. Вдоль всего побережья
тянулись доки и места для стоянки судов с десятками кораблей. Это был
крупный порт. Так идти мы могли хоть час или два. Гамбургский порт имеет
длину в десятки километров и сотни рейдов. Снова нам в глаза бросилась
табличка с надписью: "FOR EUROPEANS ONLI!"
Гут тихо выругался.
- Что случилось? - спросил я его.
- Тебе это ничего не говорит? Я отрицательно покачал головой.
- Совсем ничего.
- Ты совсем глупый, - вздохнул он, и мы заторопились дальше.
