Сармат. - Полководец, советники... Вы уже и это продумали? Ну вот и
посоветуйте, что делать!
- Хорошо! - Мартын, не отрывая глаз от Виктора, поднялся с места, и
Виктор тоже невольно встал.
- Ты готов? - спросил торжественно Мартын. - Не говори, не отвечай,
слушай. Сейчас решается наша судьба. От тебя потребуется ловкость,
хитрость, быстрота, решительность - все, что есть в тебе. Ты был хорошим
гонцом, ты и сейчас лучший гонец из всех. Ты пройдешь насквозь земли и
города, тебя не остановят стены и люди. Ты уйдешь и вернешься, и принесешь
нам силу. Ты сделаешь это любой ценой, единственное, на что не имеешь
права, - умереть, ты нужен живой, живой, чтобы в случае неудачи снова
пойти и снова вернуться, пока не найдешь силу...
Виктор внимательно смотрел на Мартына, а тот уставился на него своими
глазищами, шевелил бровями, голос его стал хриплым и ласковым...
"Он меня гипнотизирует", - подумал Виктор, и с трудом удержался от
улыбки, чтобы не обидеть Мартына. Однажды он попал в твердый переплет, из
него пытались гипнозом вытянуть явки и коды, и гипнотизер был не чета
Мартыну, настоящий шаман. Кончилось тем, что Виктор переколол своих
похитителей, числом три, а гипнотизеру отдавил большие пальцы, чтобы не
лез грязными ногтями в глаза. Теперь же он внимательно слушал и запоминал,
что говорил Мартын. Гипноз гипнозом, пусть тешится, но дело знакомое,
трубят старые трубы, он и позабыл почти о своих безумных ходках, и не
жалел о них, а вот поди ты - потянуло старым, и сердце забилось быстрее, и
живот втянулся, и боевой метроном в голове снова застучал...
Месроп сидел, уткнувшись носом в кулак, переводил взгляд с Виктора на
Мартына и обратно, потом не выдержал, опустил кулак и коротко бросил:
- Кончай! Он все понимает.
Мартын оборвал себя на полуслове и подмигнул Виктору. Тот подмигнул в
ответ и сел на скамью.
- Не рассаживайся, - строго бросил ему Месроп. - Сейчас мы с тобой
выходим.
Виктор покачал головой.
- Обычно я хожу один, - как можно мягче сказал он и закончил, почти
извиняясь, - я всегда хожу один.
- М-м-м, - застонал сквозь зубы Месроп, - я бы с удовольствием
отпустил тебя одного, если бы знал...
- Не понял?
- По дороге объясню. И утешься тем, что хоть мы и должны принести то,
не знаю что, зато знаем, куда идем.
- Карты?
- Не нужны. До Москвы доведешь, а там видно будет.
- Одежда, еда?
- Все здесь, - Месроп потащил из-под скамьи большой рюкзак, который
зацепился за какой-то ящик, ругнулся, дернул.
Сармат и Мартын молча слушали их быстрый разговор. Вдруг Виктор
понял, что Сармат все знает и что игра шла вокруг него. Удивительно.
Трудно что ли попросить сделать ходку, две, три ходки? Вряд ли бы он
отказал. Непонятно. Сармат и Мартын строго глядели на него, и он решил,
что дело гораздо серьезнее, опаснее, чем он предполагает, и возможно, на
карту поставлено все, и если он, Виктор, окажется битой картой, то рухнут
планы Сармата. Именно Сармата, вдруг догадался Виктор, а вовсе не его
хитроумных советников. Зря они крутят, подумал он, для Сармата он пошел
бы... Куда?
- Так куда мы идем? - спросил он.
- Скажу в Москве.
Виктор покачал головой. Суеверным он не был, но вслепую гонцы не
ходят. Разве что на тот свет.
Месроп и Сармат переглянулись. Приблизив губы к уху Виктора Месроп
шепнул: "Будапешт". Поднял сжатый кулак в прощальном приветствии и вышел.
Виктор кивнул Сармату и Мартыну и последовал за ним. Через минуту внизу
зацокали копыта.
8
- Теперь машина завертелась, и ее не остановить, - обреченно сказал
Сармат.
- Не знаю, не знаю, - отозвался Мартын, - дай бог, если живыми
вернутся, а что выйдет? Не знаю.
- Я знаю, - просто сказал Сармат, и оба замолчали.
А потом дверь медленно раскрылась, и в проеме возник коренастый
дружинник.
- Что случилось? - вскрикнул Мартын. - Тревога?
- Тре-во-га! - передразнил его дружинник, кривя губы. - Дружиннички
божьей матери! Вас, как кур сонных, передушить можно.
- Кто же это нас передушит, не ты ли? - с грозным весельем спросил
Сармат.
- Могу и я. Третий день ночую в вашем хлеву, и хоть бы спросили - кто
такой, откуда? Раз повязка - значит свой. Эх вы!
- Спасибо за науку! Присаживайся, - Сармат указал на свободный
табурет. Незнакомец прошел в комнату, сел, взял стакан, понюхал и поставил
на место.
- Весь самогон выжрали?
- Ближе к делу, любезный, - ледяным тоном сказал Мартын и, не вставая
со скамьи, уперся ногой в стену, чтобы непрошенный гость не выскочил из
своего угла.
Тот, однако, не собирался никуда выскакивать. Обвел мутными глазами
комнату, почесал неопрятную растительность на щеке и со вздохом сказал:
- Бедно живете. Так и быть, помогу вашей бедности. Мне уйму денег
Дубасов обещал, за каждую голову в отдельности.
- Много голов собирался настричь? - мрачно поинтересовался Сармат, а
рука Мартына легла на нож.
- Да сколько есть, все бы и взял, - нагло ответил гость и подмигнул
Мартыну, - а ты не елозь, я с миром пришел.
- С миром? - переспросил Мартын, опустил ногу, привстал и общупал
лжедружинника. - Дальше что?
- Так вот я и говорю - с миром пришел. Полежал здесь, посмотрел,
послушал. Вижу, люди хорошие.
- И много чего услышал? - ласково спросил Мартын.
- А ничего, - ответил гость, - ничего секретного. Дружиннички у вас
говорливые, порядку нет. Я бы у вас порядок навел, без порядка нельзя. Вот
я и решил, что вы хорошие люди, и теперь не буду вас убивать.
- Даже так? - восхитился Сармат. - Вот спасибо!
- Да уж пожалуйста! Живите даром! - с этими словами он полез под
скамью.
Мартын схватил его за ногу, а Сармат на всякий случай взял нож. Гость
извлек большой зеленый ящик и, крякнув, водрузил его на стол.
- Что это? - спросил Мартын.
- Это смерть ваша, - медовым голосом ответил гость и скинул крышку с
защелок. В ящике лежала ржавая авиабомба с огрызками стабилизаторов, к ней
был примотан блестящий цилиндр, к которому от электронных часов тянулись
два проводочка.
- Еще полчасика и - ах! - сладко зажмурился незнакомец. - Только я
передумал на ваших головах богатеть. Понравились вы мне.
Он осторожно оборвал провода и вынул часы.
- Идут, - расплылся он в улыбке и маленькими глазками поглядел на
заледеневших Сармата и Мартына.
Первым опомнился Сармат.
- Какой все-таки негодяй этот Дубасов!
- Истинный негодяй, - согласился гость. - Все мы немного негодяи, но
назначать цену за голову - это варварство какое-то. Я всякое в жизни
повидал...
- Простите, как вас величать? - стряхнув оцепенение, спросил Мартын.
- Николай Андреевич Пименов, - кротко представился гость. - Только
кто же сейчас по отчеству? Про фамилии позабыли, не то что по отчеству.
Николай - так и зовите. Можно Колей - если хотите век мой укоротить. - Он
захихикал.
- И давно ящик здесь? - Сармат ткнул пальцем под скамью.
- Да вот второго дня как пристроил, так и лежит себе. Нет, порядок
нужен, хорошие вы люди, а порядка нет.
Сармат долгим тяжелым взглядом смерил Николая, оглядел помятую
одежду, сапоги со шнуровкой, не очень уместные в это сухое жаркое лето,
кепку с широким козырьком, в тени которой прятались бегающие глазки.
- Поможешь Дубасова найти? - спросил он напрямик.
- А чего искать, - осклабился Николай, - там, внизу, у дверей... - А
когда Мартын и Сармат вскочили, добавил. - В мешочке головка его лежит.
Несчастный случай. Ну, а я подобрал. Может, думаю, пригодится.
9
Несмотря на комендантский час, площадь была забита народом. Пара
фонарей еле освещала этот табор. Спали на мешках, узлах, чемоданах, плакал
ребенок. Сгорбленная фигура бродила между лежащими и всматривалась,
разыскивая кого-то. У шлагбаума, перекрывшего улицу, дремал патрульный.
Второй сидел на обочине и молча смотрел на Виктора. Взял аусвайсы,
повертел, не открывая, в руках и вернул. Они нырнули под трубу и
осторожно, чтобы не наступить на лежащих, пошли к темной коробке вокзала.
В здании царил кошмар. В нос сразу ударил резкий аммиачный запах
несвежих пеленок, плакал уже не один ребенок, а десяток: сюда на ночь
пускали только с грудными, да и то, если на руках было направление с
подтверждением о выезде. На веревках, протянутых меж лестниц, сушились
детские тряпки, под самыми лестницами на газовых плитках кипело, булькало
молоко, пустые баллончики забили все ниши.
В привокзальной дежурке они сдали коней. Дружинник на вахте предложил
чаю. Месроп отказался, а Виктор хлебнул немного кипяточку.
Минут пятнадцать Месроп пытался втолковать уполномоченному, что они
должны очень быстро уехать в Москву, желательно прямо сейчас, а
уполномоченный слушал его с раскрытым ртом, потом вдруг упал навзничь на
топчан и заржал, как сумасшедший.
Отсмеявшись, он утер слезы, махнул рукой на патрульного, возникшего в
дверях каморки, и сказал, что давно так не смеялся, и знай он, что у
Сармата в дружине такие шутники, давно бы записался, только пусть его
больше не смешат, а то детей разбудят. Выбравшись из-за пультового стола,
он подвел Месропа к стене и, тыча пальцем в разноцветные огоньки, со
вкусом принялся объяснять, где какой поезд застрял и по какой причине,
когда ждать ближайшего ("в лучшем случае послезавтра, там устрою местечко
на крыше"), а на вопрос Месропа, как насчет ооновских рейсов,
уполномоченный помрачнел и предложил валить отсюда в задницу со всеми
спецрейсами, вместе взятыми, тем более, что их уже полгода как отменили.
Чуть не вытолкав Месропа и Виктора из помещения и бросив вдогонку злобный
взгляд, уполномоченный закрыл дверь.
И тут Виктор понял, что настал его час. Всю дорогу до вокзала и на
вокзале он с большим интересом следил за действиями Месропа, уверенно
взявшего на себя руководство экспедицией. Забавляло, что с самого начала
он все делал не так, но Виктор до поры не вмешивался, ожидая, что из этого
выйдет. Естественно, ничего толкового не вышло.
Он молча взял Месропа за лямку рюкзака и потянул за собой. Привел
обратно в дежурку и, не обращая внимания на любопытствующих дружинников,
принялся методично потрошить рюкзак.
Стволы и заряды он отдал дежурному под расписку и велел срочно
вернуть в штаб. Банки выставил на стол и вскрыл парочку. Через несколько
секунд, когда над ними появился горячий пар, дружинники навалились на еду.
Одежду критически осмотрел и оставил.
Брови Месропа поднимались все выше и выше, но он не вмешивался в
разор дорожных запасов. Напоследок Виктор оглядел два хороших охотничьих
ножа, с сожалением вздохнул и тоже отдал дежурному. По тому, как алчно
блеснули его глаза, Виктор понял, что до штаба ножи не дойдут. Расписки
брать, однако, не стал.
На улице Месроп долго сопел, покашливал и лишь после того, как они
прошли за вокзал и зашагали по шпалам, негромко спросил, не собирается ли
Виктор идти в Москву пешком?
Виктор так же тихо ответил, что каждый должен делать свое дело. А то
он знает больших любителей учить гонцов ходкам.
Минуты две или три Месроп молчал, потом засмеялся, и Виктор шикнул на
него - не хватало именно сейчас привлекать к себе внимание.
Когда они вышли из Саратова и начались переходы между пригородными
станциями, Виктор объяснил, почему нельзя брать с собой оружие, - первый
же патруль задержит для выяснения и выяснять будет не день и не два, будут
