ласково кивал Виктору, соглашайся, мол, а дружинники смотрели на него с
завистливым интересом.
Виктор оглядел пустырь. Вытоптанная трава, пыль, ломаные края
странного города окаймляют небо. Угроза, отовсюду угроза. Он часто думал,
где конец его пути, когда он споткнется и что остановит его? Но ни в
полузатопленных городах на Черноморье и Балтийском побережье, ни в
джунглях Уральских гор он не ощущал такой непонятной, идущей отовсюду
угрозы. Дело было не в людях, не в том, что из любой дыры могли харкнуть
стволы или щелкнуть арбалеты, нет, мрачные короба давили со всех сторон,
казалось, они медленно ползут: отвернешься - подкрадываются сзади, а те,
на кого упал взгляд, замирают коварно, готовясь двинуться вперед, только
отведи глаза...
Неуютно себя чувствовали и дружинники. Один что-то засвистел, но тут
же оборвал свист, другой водил карабином из стороны в сторону, целясь в
верхние ярусы, а молодой дружинник, на которого чуть не свалилась бутылка,
помрачнел и придвинулся ближе к Сармату.
- Спасибо, - сказал Виктор, - не могу. Меня ждут.
Он не соврал. Его ждали, так же как и любого гонца, ждали, чтобы
получить важную посылку и передать тоже нечто очень важное. Правда,
организациям и людям, нуждающимся в гонце, все равно кто: он, Виктор, или
другой... Кто знает, где пропал старый Гонта? Никто! Кто всплакнул, когда
Христофор утонул во время прорыва псковской дамбы? Никто! Кто спросит,
куда это девался Виктор, если вдруг он загнется от испорченных консервов в
своем кунцевском бункере? Никто! Давно нет вестей от Стасова, куда-то
исчез Дьякон. И никому до них нет дела. А эти ребята держатся друг за
друга и давят, как могут, местных негодяев. На миг ему захотелось
гарцевать с ними на коне, вершить суд и расправу над насильниками и прочей
швалью, но...
Он покачал головой.
- Не могу, - повторил он. - Проводите, если можно, до вокзала.
- Непременно проводим, - пообещал Сармат, улыбаясь.
Мартын слабо хохотнул. Виктор повернулся к нему. Смех не обидный, а
от Сармата просто исходила доброжелательность.
- Мне смешно, - сказал Мартын. - Обычно к нам просятся, а мы не
всякого берем. Впервые Сармат зовет сам, а ему дают окорот.
Сармат благодушно рассмеялся:
- Спорим, что никуда от нас не уйдет, а если и уйдет, то скоро
вернется.
- Только спора нам не хватало, - ответил Мартын. - Кто же спорит с
судьбой? У него на лбу написано быть с нами.
- Ну, тогда не о чем и говорить, - заключил Сармат. - Мы сейчас
найдем здесь кое-кого, а потом все вместе проводим до вокзала. Надо будет,
дам ребят до Москвы, пусть хвосты отсекают. Ну а когда вспомнишь нас,
возвращайся. Тебя здесь всегда будут ждать.
- Еще бы, - добавил Мартын, - человек, спасший Сармата, - это живая
легенда.
- Не знаю... - растерянно протянул Виктор, но Сармат не дал ему
закончить.
- И не надо. Когда узнаешь, придешь. А сейчас - вперед.
Двоих они оставили стеречь коней и платформу. Остальные пошли за
Сарматом, уверенно нырнувшим в узкий проход. Между неровной кладкой
контейнеров было метра два от силы, иногда вылезший бок преграждал путь,
тогда протискивались между жесткими ребрами ящиков. В двух или трех местах
ущелье пересекали такие же узкие темные коридоры.
В глубине кладка стала пониже, в два-три этажа. Здесь кипела жизнь.
На крышах сидели, свесив ноги, странные оборванные люди и провожали их
недобрыми взглядами, дети молча носились по мосткам, перекинутым между
выступающими контейнерами.
Шли минут двадцать, но Виктору казалось, что они очень долго
протискиваются узкими каньонами, прыгая через зловонные лужи. Из-за стены
кто-то истошно закричал, заулюлюкал, выматерился и после этого засмеялся
противным козлетоном.
Виктор вздрогнул и чуть не выхватил из-под куртки свой трофей.
- Да что же это такое? - невольно сказал он.
- Это Хибара, - так же тихо ответил идущий сзади Мартын и
наставительно добавил, - одному тут делать нечего, здесь чужих не любят.
- Здесь никого не любят, - буркнул кто-то из дружинников.
- Эх-хе-хе, - вздохнул Мартын, - жить-то людям надо?! Вот они и
ютятся. Силой их сюда не загоняли.
- Откуда все это? - спросил Виктор.
- Черт его помнит! Разгружали, загружали, потом грузить стало не на
что, а транспорт все подходит, контейнеры идут, вот их стали после
разгрузки здесь громоздить. Спохватились, да уже чуть ли не половина порта
в них. А когда хлынули люди, то в городе такая давка началась, что многие
сюда приткнулись, думали, временно. Прижились.
- Дикие они, - сказал молодой дружинник. - По ночам в городе
промышляют.
- Жалко их, - Мартын опять вздохнул, - помочь бы надо, только они уже
ни во что не верят и ничего не хотят. Лишь бы их не трогали.
- Бандитское гнездо! - пробурчал знакомый голос.
- Много ты здесь бандитов видел? - возразил Мартын. - Бандиты комфорт
любят.
Идти было нелегко. Чем дальше они продирались душным пыльным ущельем,
тем ближе сдвигались нагретые горячим воздухом стены. Иногда приходилось
лезть через упавшие контейнеры, в одном месте гнилая деревянная стремянка
рассыпалась под ногами, у другого завала пришлось попыхтеть: мало того,
что рядом не было ни кирпичика, ни доски, так еще края контейнера были
густо выпачканы слизью.
В какой-то миг Виктору показалось, что он снова идет лабиринтом, как
много лет назад в поисках Саркиса. Неожиданно он испугался - вдруг сейчас
из-за поворота выйдет навстречу дед Эжен, хмыкнет в бороду и скажет...
Но не успел удивиться непонятному страху, как узкий проход оборвался,
и они вышли на небольшую площадку-двор-колодец.
Сармат задумчиво почесал бороду.
- Куда же мы попали? Черт, забыл дорогу!
- Сейчас спросим, - сказал Мартын.
У огромного котла, уставленного на черные от копоти кирпичи, стояло
человек десять. Мужчины и женщины с мисками в руках сосредоточенно
наблюдали за булькающим варевом. Виктора поразил блестящий медный таз,
который цепко держал двумя руками невысокий плешивый человек.
На дружинников никто не обратил внимания. Из рваной дыры вылезла
серая кошка, зыркнула по сторонам и шмыгнула назад.
- Кого надо? - раздался сверху хриплый голос.
На втором ярусе, придерживая одной рукой полуоткрытую створку, а
второй - сползающие с чресел тряпки, стояла голая по пояс старуха.
- Проводника бы нам, мамаша, - ласково сказал Мартын.
Старуха разразилась звуками, не то смеясь, не то ругаясь. Когда
бурчащий клекот стих, она вдруг ловко скользнула вниз и протянула руку.
- Жрач! - требовательно сказала она.
Сармат посмотрел на молодого дружинника. Тот покраснел, полез за
пазуху и извлек плоскую бутылку.
Старуха выхватила ее, скрутила пробку, понюхала, одобрительно кивнула
и, раз-два, вскарабкалась в свое убежище.
- Семен, - прохрипела она, - ползи сюда.
Плешивый человек с медным тазом вздрогнул, но не обернулся. Старуха
пару раз воззвала к нему, затем махнула рукой и сказала:
- Вот вам проводник, сами договаривайтесь.
Стоявшие у огня встретили их неприветливо. Разглядев повязки
дружинников, пристали к Мартыну с расспросами, когда, наконец, наведут в
городе порядок и выметут всех сучар, люди ютятся хуже скотины, а в городе
уйма негодяев, жирующих в пустых квартирах...
Мартын успокаивал, обещал и убеждал, а Сармат тихо говорил с
плешивым. Наконец, плешивый пожал плечами, зачерпнул своим тазом варево,
понюхал, и быстро заработал невесть откуда возникшей в руке ложкой. Про
дружинников мгновенно забыли, потянулись мисками к котлу. Возникла
полуголая старуха. Судя по неверным движениям и блеску в глазах, она уже
приложилась.
Плешивый выскреб свой таз, с сожалением глянул на котел, еле видный
из-за обступивших, вздохнул и двинулся к ближайшему проходу.
Он шел медленно, временами останавливался и припадал ухом к стене.
Сармат намекнул, что хорошо бы поскорее, а в ответ ему неприязненно
предложили не вякать.
Несколько раз им попадались свободные от контейнеров площадки-поляны.
На рельсах, заросших грязной травой, сутулился кран с обломанной стрелой,
обрывки троса болтались, как веревки гигантской виселицы.
Люди встречались все реже и реже, а когда потянулись ряды небольших,
плотно уставленных друг к другу желтых контейнеров, плешивый зажал нос и
припустил бегом.
От кислой вони у Виктора закружилась голова, молодой дружинник
побледнел, схватился за горло и, споткнувшись, чуть не упал. Виктор
ухватил его за локоть и помог проскочить ядовитый каньон.
На небольшой безлюдной поляне Сармат огляделся, покачал головой.
- Не припомню я этой клоаки.
- Так ты небось от реки шел, - огрызнулся плешивый. - Если такой
умный, сам веди!
- Ну, ну! - прогудел Сармат и хлопнул плешивого легонько по плечу,
отчего тот чуть не упал.
Немного продышавшись, они снова углубились в лабиринт.
Вновь начались места обжитые. Временами Виктор замечал движение,
взгляд, чья-то рука сдернула тряпку с проема. Плешивый чувствовал себя
неуютно, поминутно озирался, ежился.
Каньон расширился, идти стало легче.
- Все правильно, - сказал Сармат, - дальше я сам. Где меня найти,
знаешь?
Плешивый кивнул, вскарабкался по сорванной створке на ярус, ухватился
за шест, к которому был прикручен телевизионный диполь, и по деревянной
лесенке влез наверх. Гулко застучали шаги и стихли.
Сармат медленно пошел вдоль стены из серых и черных контейнеров,
разглядывая царапины, вмятины и дыры. У контейнера с отвалившейся стенкой
он постоял, заглянул внутрь, покачал головой и пошел обратно. Дружинники и
Виктор следовали за ним.
Наконец, он остановился у большой дыры с неровными краями, над
которой две глубокие вмятины равнодушными глазами смотрели на него и
прищелкнул пальцами.
- Здесь! - сказал Сармат, а Мартын достал из холщовой сумки, в
которой всю дорогу что-то побрякивало, фонарь.
Один за другим они вошли в контейнер. Здесь еще было светло, а когда
через такую же дыру перешли во второй - Виктор уже еле мог разглядеть
дружинников. Мартын включил фонарь. Острый луч обежал стены, пол,
заваленный грязными тряпками. В углу что-то лежало, похожее на ворох
тряпок. Луч уперся в лицо - ворох оказался спящим человеком. Спящий открыл
глаза, поднял к глазам ладонь, выругался и повернулся лицом к стене.
Дыра в этом контейнере была сбоку. Они лезли осторожно, чтобы не
напороться на двойной частокол неровных краев, ощетинившихся зазубринами.
Через несколько проходов потолок и стены контейнера вдруг засияли
желтыми, сиреневыми и зелеными кругами, полосами и пятнами. Мартын погасил
фонарь. В несильном свете можно было разглядеть лица друг друга.
Светящиеся пятна сопровождали их шесть или семь помещений, под ноги
попадались пустые баллончики из-под люмкраски.
Потом начались надписи. Светящиеся слова, в основном бранные, были
выведены красным люмом, а потом краска иссякла вместе со словарным запасом
пишущего. Дальше шли зеленые стрелки, зигзаги, в одном месте краской был
залит весь потолок. Когда глаза привыкли к разноцветной полутьме, Виктор
обнаружил, что трасса от одной дыры к другой составляет изломанный
коридор, в стенах которого есть другие проходы, плотно занавешенные
тряпками или заставленные грубо сколоченными деревянными щитами. Он
представил себе, как по мере их продвижения, заслышав шаги, жители этого
мрачного улья прячутся по норам, законопачивают щели и настороженно
