сказал, что для этого ты и пришел. Если наши враги - твои враги, возможно,
что это и вправду так. Но никто не старается только для чужого блага. Должно
быть что-то еще, что привело тебя к нам. Скажи мне, что это, и, клянусь
Аллахом, я сделаю все для того, чтобы ты это получил.
И в третий раз чужеземный король удивил халифа. На правильном, хотя и не
изысканном арабском языке он сказал:
- Мы пришли, чтобы увидеть летающего человека.
ГЛАВА 7
Шеф нетерпеливо проталкивался через собирающуюся толпу, амулет-лесенка
его бога Рига открыто покачивался на груди. Пока тянулись дни ожидания, он и
его люди постепенно стали носить все меньше слоев одежды. Начали с кольчуг.
Стало ясно, что две сотни человек Шефа, хоть и находятся в самом сердце
потенциально враждебной страны, не могут и помыслить о том, чтобы дать бой,
настолько арабы превосходят их числом. В то же время на улицах Кордовы под-
держивался такой строгий порядок, что можно было не опасаться случайных
стычек. Шеф поместил кольчуги викингов и арбалеты англичан в комнате
телохранителей, не столько для того, чтобы они могли защищаться, сказал он,
сколько для того, чтобы казенное оружие не обменяли на выпивку.
- В Кордове нигде нет горячительных напитков, - возражал Ханд. -
Мухаммед их запретил.
- Кое-где есть, - ответил Шеф и лично следил за выдачей оружия.
Потом пришла очередь кожаных жакетов. Пару дней пошатавшись с
раскрытым ртом по узким каменным улочкам Кордовы, даже самые консер-
вативные северяне убедились, что кожаная одежда представляет собой тяжкую
обузу, чтобы не сказать угрозу для жизни. Ныне все люди Пути заголились
вплоть до конопляных рубах и шерстяных штанов, а те, кто наиболее удачно
сводил свой финансовый баланс, щеголяли в ярко раскрашенной одежде из
хлопка. На солнце их серебряные пекторали - не нашлось такого тупицы и
богохульника, чтобы продать их, - сверкали и раскачивались, еще больше
выделяя своих владельцев из толпы смуглых и пестро одетых жителей Кордовы.
Наконец ожидание закончилось. Шеф, учитывая серьезность своей миссии,
полагал, что его сразу познакомят с Ибн-Фирнасом, летающим человеком. Но
прошло немало дней, и причина заключалась, как объяснил переводчик
Сулейман, не в чьем-то желании потянуть дело, а тем более унизить гостя, но в
уважении к самому мудрецу. Халиф, конечно, мог приказать тому явиться и
показать свое искусство, но предпочитал слать гонцов, дарить подарки и
спрашивать мудреца, не соблаговолит ли тот встретиться с варваром, которого
привели из его далекой страны слухи об учености Ибн-Фирнаса; словом, испол-
нял все принятые в Андалузии дипломатические ритуалы. И сам Ибн-Фирнас,
уверял все тот же Сулейман, вовсе не имел намерения тянуть с ответом. Просто
он боялся разочаровать гостя, оказавшись не в состоянии соответствовать
рассказам, которые, несомненно, не раз были преувеличены, пока дошли до
далекой северной страны; в ходе дальнейшего обмена гонцами выяснилось, что
Ибн-Фирнас ждет ветра.
Шеф и его люди проводили дни ожидания, со все возрастающим
любопытством бродя по улицам Кордовы, - они впервые видели тысячи
мельчайших примет развитой рыночной цивилизации: например телег,
подвозящих каждое утро припасы, было так много, что едущие в город
двигались по одной стороне главной улицы, а возвращающиеся из города - по
другой, и притом у городского кади были помощники, которые весь день ничего
не делали, только следили за соблюдением этого правила! Вечно вращающиеся
водяные колеса, попа, поднимали воду из реки и изливали ее в каменные
желоба, откуда воду мог брать любой бедняк. Строжайшим законам о сточных
водах подчинялись даже самые богатые. Существовали специальные дома, где
лечили больных; в городе проводились публичные диспуты, на которых
мудрецы обсуждали одновременно Коран, иудейское вероучение и греческую
философию; были аптеки, мечети, суды - в последних вершилось строгое и
беспристрастное правосудие по законам шариата. Словом, было на что по-
смотреть. В короткий срок даже самые робкие перестали опасаться чужаков, а
самые свирепые и жадные - думать о Кордове как о еще одном городе,
который можно разграбить. Возникшее чувство скорее всего можно было бы
назвать благоговением: этим словом викинги обозначали не страх, а ощущение
собственной ничтожности. Неужели люди здесь всемогущи?
Лишь немногие способны были преодолеть это чувство, разглядеть слабости и
недостатки. По крайней мере. Шеф старался сделать это, хотя понимал, что им,
возможно, движет простая зависть. И вот пришло сообщение от халифа, что
настала пора увидеть невозможное - летающего человека.
"Наверняка произойдет еще один несчастный случай вроде того, с человеком
в куриных перьях, - сказал себе Шеф, приближаясь к башне, с которой должен
был начаться полет; его товарищи шли, расталкивая толпу, как они постепенно
приучились себя вести в непрекращающейся сутолоке Кордовы. - Возможно,
еще один несчастный случай. Но надо отметить вот что. На этот раз имеются
две добрые приметы, которых не было в тот раз, когда человек короля Альфреда
прыгнул с башни. Во-первых, хотя и шли разговоры про ветер, как и в тот раз,
но никто не упоминал птиц и перья. А во-вторых, мы встретили людей - за-
служивающих доверия людей, если мы со Скальдфинном что-нибудь понимаем,
- которые уверяли, что пятнадцать лет назад видели, как летал этот человек.
Не просто слышали об этом, не просто были где-то поблизости. Видели своими
глазами. И их рассказы, если и не полностью совпадают, сходятся в вопросах
времени и места".
Теперь перед ним была дверь башни, от напора любопытных зрителей ее
охраняли стражники халифа в желтых и зеленых одеждах. Стражники убрали
копья, завидев наглазную повязку и нагрудный амулет короля франков,
сопровождаемого жрецами в белых одеждах. Войдя в темное и холодное нижнее
помещение, Шеф заморгал и прищурился.
Когда глаз привык к темноте, он разобрал, что перед ним стоит хозяин башни,
слегка кланяясь и прижимая к груди сложенные ладони. Шеф ответил тем же,
поклонился, выговорил приветствие на своем примитивном арабском. Но в тот
же момент он с изумлением понял, что встретивший его человек - калека.
Несколько мгновений тот мог держаться прямо, но потом хватался руками за
перекладину стоящей перед ним деревянной рамы. Когда он двигался, он толкал
раму и подтягивал себя вслед за нею.
- Ваши ноги, - с трудом выговорил Шеф. - Что с ними? Это из-за полета?
Араб улыбнулся, по-видимому не обидевшись.
- Из-за полета, - подтвердил он. - Полет прошел отлично, а вот
приземление - не совсем. Понимаете, я забыл одну вещь. Я забыл, что у всех
летающих есть хвост.
Когда искалеченный Ибн-Фирнас двинулся в свой нелегкий путь по лестнице
на вершину башни, Шеф оглянулся на Торвина, Ханда и других жрецов с
выражением сомнения и разочарования на лице.
- Ну вот, еще один человек-птица, - проворчал он. - Подождите, он сейчас
покажет нам накидку из перьев.
Но на вершине башни, на квадратной открытой площадке, глядящей на
крутые берега Гвадалквивира, не оказалось ни следа перьев и не видно было
никаких приготовлений к прыжкам. На ярком солнечном свету Шеф разглядел,
что Ибн-Фирнаса окружают слуги и помощники, в том числе участники
экспедиции на Север: юный Мухатьях, а также вездесущий и незаменимый
Сулейман. Одни склонились над небольшим воротом или лебедкой, другие
держали на руках конструкцию из жердей и ткани. Рядом с Шефом сгрудились
жрецы Пути, единственные, для кого удалось получить разрешение войти.
Подойдя к краю башни, Шеф посмотрел на площадь и увидел в задравшей вверх
лица толпе почти всех своих людей, а гигантская фигура Бранда просто
бросалась в глаза. Шеф отметил, что рядом с Брандом, по-прежнему в чадре,
стоит Свандис, хотя оба стараются не смотреть друг на друга. Бранд принял от
своего целителя и приятеля Ханда поручение присматривать за нею, но отказы-
вался иметь с ней дело дальше абсолютно необходимого предела: это лицо
Ивара, признался он, бередит его старую рану в животе.
- Первым делом мы сделаем вот что, - услышал Шеф слова Ибн-Фирнаса.
- Не соизволит ли король франков взглянуть? Итак...
Мудрец скомандовал, и человек на вороте стал отматывать бечевку.
Воздушный змей поднялся вверх, поймал ветер и пошел в небо, насколько
пускала бечевка. Шеф глядел на змея с интересом. Это была открытая спереди и
сзади коробка, ее четыре стенки состояли из натянутых на жерди кусков ткани,
в которых тут и там были прорезаны щели и отверстия.
- Это, разумеется, не больше чем игра для детей, - продолжал Ибн-Фирнас.
- Змей может поднять только собственный вес. Но обратите внимание, что
бечевка удерживает его открытую сторону по направлению к ветру. Управлять
развернутым вдоль ветра змеем гораздо проще. Казалось бы, развернувшись
поперек ветра, змей сможет плыть по небу как парусник, но, увы! тогда
хозяином становится ветер, а не человек. Так случилось со мной. Теперь я бы
поступил по-другому.
До Шефа донеслись снизу крики толпы, увидевшей воздушного змея. Люди
заполнили берег реки, кое-кто из них поднялся почти до высоты башни по
крутому склону, уходившему в сторону тысячи минаретов Кордовы.
- Итак, с воздушным змеем вам все понятно?
Шеф кивнул, ожидая дальнейших объяснений. Но Ибн-Фирнас подобрался к
вороту, достал нож и полоснул лезвием по бечевке. Освобожденный воздушный
змей рванулся вверх, клюнул и, развернувшись поперек ветра, стал снижаться,
беспорядочно крутясь и раскачиваясь. Двое застывших в ожидании слуг
вскочили на ноги и побежали вниз по лестнице, чтобы разыскать и принести
игрушку.
- Теперь мы сделаем кое-что потруднее. По сигналу четверо слуг вынесли
еще одну конструкцию. Она имела такую же форму. Эта открытая с обоих
концов коробка из натянутой на жерди ткани была в два раза больше и заметно
прочнее. А внутри нее висел своеобразный гамак с куском материи. С каждого
бока выступали короткие крылышки. Шеф был озадачен.
Через толпу слуг прошел маленький мальчик и с сосредоточенным
выражением лица встал перед новым змеем. Ибн-Фирнас погладил его по голо-
ве и заговорил по-арабски, слишком быстро, чтобы Шеф мог разобрать.
Мальчик в ответ кивал. И вот два темнокожих великана быстро подхватили его
и опустили внутрь коробки. Подойдя ближе. Шеф увидел, что гамак оказался
седлом, в котором устроился мальчик. Его голова возвышалась над краями змея,
руки держались за рукоятки. Когда мальчик их поворачивал, крутились ма-
терчатые крылья по обоим бокам коробки.
Четверо слуг осторожно подняли змея, развернули его по ветру и поднесли к
краю башни. Люди на вороте немножко подтянули трос, выбрав ярд-другой
слабины. Шеф услышал, как толпа восторженно взревела и постепенно затихла.
- Это не опасно? - негромко обратился он к Сулейману, не доверяя в этом
вопросе своему знанию арабского. - Я не хочу, чтобы мальчик погиб по моей
вине.
Сулейман переговорил с Ибн-Фирнасом, тем временем мальчик с
сосредоточенным лицом сидел над краем пропасти, а ветер уже тянул змея в
воздух.
Сулейман обернулся:
- Ибн-Фирнас говорит: разумеется, все в руках Аллаха. Но еще он говорит,
что, пока трос держит змея, это достаточно безопасно. Опасно будет, если они
отвяжут трос, выпустят мальчика в свободный полет.
Шеф, кивнув, отступил. Заметив его жест, Ибн-Фирнас в последний раз
проверил силу ветра и подал знак слугам. Те, крякнув, подняли змея на
вытянутые руки, дождались, чтобы ветер подхватил его, и разом отпустили.
Мгновение змей скользил ниже стены башни, затем поймал восходящий
поток воздуха и взмыл вверх. На вороте вращали рукоятку, выпустив трос на
пять саженей, на десять... Змей медленно поднимался в небо, над его верхним
краем все еще можно было различить маленькое личико. Шеф увидел, что
крылья слегка изгибаются и поворачиваются, змей встает на дыбы, затем оста-
навливается, выравнивается. Ветер качал коробку вверх и вниз, но, по-
видимому, мальчик в состоянии был управлять змеем, удерживать его в нужном
