увидел или услышал ребенок?
- Сейчас она твоя наложница? - осведомился Шеф, пытаясь прийти к
какому-то решению.
Ханд только рукой махнул.
- Я же тебе пытаюсь втолковать, безмозглый ты засранец, что из всех
женщин эта в последнюю очередь мечтает быть чьей-то любовницей. В ее мире
для женщины лечь с мужчиной - все равно что быть медленно
выпотрошенной, и делается это исключительно ради еды или ради денег.
Шеф откинулся на скамье. Хотя лица его в неосвещенном твиндеке было не
различить, он слабо улыбался. Ханд разговаривал с ним совсем как в те
времена, когда оба они были мальчишками, сын трэля и незаконнорожденный.
С другой стороны, какое-то возбуждение шевельнулось внутри него при мысли,
что появившаяся женщина не была любовницей Ханда. Дочь Рагнарссона, раз-
мышлял он. Сейчас, когда ее отец и дядья с кузенами, к счастью, мертвы, это
может оказаться не так уж плохо - взять и породниться с Рагнарссонами. Ведь,
несмотря на ненависть, все признавали, что они были потомками богов и героев.
Змеиный Глаз заявлял, что в его жилах течет кровь Вьолси и Сигурда, убийцы
Фафнира. Нет сомнений, что датчане, шведы и норвежцы признают дитя от
подобного союза - пусть даже она Бескостный в женском роде.
Шеф вернулся к реальности:
- Если она не твоя любовница, зачем ты спрятал ее на борту?
Ханд снова наклонился к нему:
- Я тебе говорю, у этой девушки столько ума, сколько ни ты, ни я не
встречали.
- Что, больше, чем у Удда? - Шеф вспомнил о крошечном, рожденном в
рабстве человечке, который сделался королевским железных дел мастером и
самым уважаемым кузнецом среди жрецов Пути: но его теперь не выманишь из
Дома Мудрости в Стамфорде, ведь его нервы навсегда расстроены теми
ужасами, что ему довелось пережить на Севере.
- В некотором роде. Но ее ум другой. Она не кузнец, не обрабатывает металл
и не выдумывает машины. Она мыслит глубже. После бегства из Бретраборга
кто-то рассказал ей об учении Пути. Святых поэм и сказаний она знает не
меньше, чем Торвин, и умеет читать их и записывать. Вот почему она решила
носить птичье перо, хотя я не знаю, какого бога оно обозначает. - Ханд пе-
решел на шепот: - Я считаю, что она разъясняет сказания лучше самого
Торвина. Их скрытый смысл, правду о Вёлунде, о короле Фроти и девах-
гигантах, всю правду, а не наши сказки, об Одине и Локи, о дне Рагнарока. Тем,
кто готов слушать, она излагает странное учение, говорит, что нет Вальгаллы
для славных и Ностранда для дурных, нет чудовищ в безднах морских и под
землей, нет Локи и нет мира Хель...
Шеф оборвал его:
- Если ты хочешь, она может остаться. Что до меня, то пусть даже излагает
свое странное учение. Но скажи ей следующее: если она хочет кого-нибудь
убедить, что Локи не существует, пусть начнет с меня. Я осыплю золотом того,
кто докажет мне это. Или убедит меня, что его оковы прочны...
* * *
Не так уж далеко, на расстоянии полета ворона от военного флота,
бороздящего Атлантику у французского побережья, новый император Свя-
щенной Римской империи со вкусом готовился к своему послеобеденному
развлечению.
Вернувшись со встречи в Салонах, император с обычной своей яростной
энергией набросился на следующую задачу, которую он перед собой поставил
- дополнить на сухопутном театре те военные действия, которые его генерал
Агилульф и греческий адмирал Красного флота осуществляли на море. Настало
время, объявил Бруно, покончить с мусульманскими крепостями, по-
ставленными поколение назад на южном берегу Франции, где они постоянно
угрожали паломникам и должностным лицам, направляющимся в Рим, к вящему
позору всех христиан и наследников Карла Великого. Кое-кто стал ворчать, что
это проще сказать, чем сделать. Но таких было немного. Император ни к чему
не приступал без плана.
Сейчас Бруно стоял, спокойный и веселый, и объяснял, какое развлечение
готовится, окружившей его группе недоверчивых, осторожных, но чрезвычайно
заинтересованных дворян - это были мелкие герцоги и бароны с Пиренейских
гор, их крепости как занозы сидели на краю мусульманской Испании, и поэтому
они служили своеобразным противовесом мусульманским бандитам, одно из
гнезд которых на южном побережье Франции Бруно собирался сегодня
уничтожить. Время от времени с неба шлепалась стрела или Дротик,
выпущенные из крепости, башни которой вздымались футов на двести над
беседующими. Дворяне заметили абсолютное безразличие императора к
опасности, он лишь нехотя поднимал щит, чтобы отбить стрелу, не прерывая
своей речи. Это не была речь кабинетного вояки. В императора за его жизнь
стреляли больше раз, чем он помочился.
- Как видите, они построили высокие стены, - объяснял Бруно. - Долгое
время это было вполне надежно. Осадные лестницы установить нелегко, у них
полно лучников - неплохих, кстати, лучников, - добавил он, в очередной раз
поднимая свой щит. - Построено на камне, так что делать подкоп бесполезно.
Даже наши онагры невозможно поднять достаточно высоко, чтобы ударить в их
ворота.
- Но мусульманские мерзавцы еще не имели дела с моим славным
secrefarius'ом - Император указал рукой на фигуру, которую испанские бароны
до сих пор не замечали: маленький тощий человечек, одетый в неприметную
черную рясу дьякона, стоял около огромной машины, которую с трудом
притащили две сотни человек. Взглянув еще раз, бароны убедились, что от
дьякона не отходят два полностью вооруженных воина со щитами удвоенного
размера. Император мог рисковать своей жизнью, но не жизнью этого дьякона.
- Это Эркенберт Англичанин, Эркенберт-arithmeticus. - Бароны понимающе
кивнули. Даже они слышали об этом человеке. Ныне все христиане знали
историю о том, как великий император путешествовал в языческие страны и
вернулся со Святым Копьем центуриона Лонгинуса. Значительную часть
истории занимал рассказ о том, как Эркенберт-arithmeticus сокрушил Коро-
левский Дуб шведских идолопоклонников. Маленький дьякон выкрикивал
пронзительные распоряжения, в кулаке у него был зажат факел. Он взглянул на
императора, увидел его кивок, нагнулся к своей машине, выпрямился и вы-
крикнул последний приказ. Мгновением позже испанцы издали общий стон
изумления. Коромысло машины качнулось, его короткое плечо медленно и
натужно тянула вниз огромная бадья. В тот же самый момент длинное плечо
взметнулось вверх, настолько же быстро, насколько медленно двигалось
короткое, и выпустило дымный след. Но стон был вызван размерами выброшен-
ного вверх снаряда: крупнее любого камня, который мог бы поднять человек,
крупнее, чем мул или двухлетний вол, снаряд словно по волшебству улетел в
небо. Пронесся над стеной мусульманской крепости и рухнул где-то в глубине.
Со стен донеслись встревоженные и яростные крики. А обслуга требукета,
военной машины, уже суетилась около рычага с бадьей, некоторые забрались
внутрь и выкидывали на пересохшую землю камень за камнем.
- Машина очень медленная, - оживленно продолжал Бруно, - зато легко
может зашвырнуть снаряд весом с трех человек футов так на сто пятьдесят. И
вы видели, что она пускает его вверх. Не просто вперед, как онагр, а вверх. Поэ-
тому мы поступаем с негодяями так: сначала забрасываем огнем деревянные
постройки внутри крепости - четыреста фунтов просмоленной соломы
невозможно потушить просто помочившись, - а потом... ну, сами увидите.
Коль скоро мой секретариус сделал выстрел или два, он может рассчитать вес
груза - это нелегко, но он arithmeticus - и выстрелить еще раз, уже не соло-
мой, а камнем, который попадет точно в их ворота, - он указал на обитые
железом дубовые ворота крепости. - А потом, как вы увидите, - Бруно
показал на тяжеловооруженных воинов, выстроившихся в шеренги вне пределов
досягаемости вражеских луков, - в бой пойдут герои из Ордена Копья и
докончат работу.
- И мы вместе с ними, - вступил один из испанских баронов, иссеченный
шрамами ветеран.
- Разумеется! - вскричал Бруно. - И я тоже! Да я для этого и приехал! -
Он заговорщически подмигнул. - Хотя нам необходимо принять одно решение.
Мои парни носят кольчуги, ведь они идут в бой по два раза на неделе. Но тем из
нас, кому это удается лишь изредка, не лучше ли пойти легковооруженными? Я
сам ношу только кожаный жакет, он не мешает двигаться, и арабы тоже не
носят доспехов. По правде говоря, для меня такие дела больше похожи на
травлю крыс, чем на сражение. Но этим мы обязаны нашим хитростям, которые
помогают нам выкурить крыс.
Он с благодарной улыбкой взглянул на своего секретариуса, который
руководил подъемом бадьи огромного требукета, готовясь снова наполнить ее
грузом.
- А вы возьмете с собой в битву Святое Копье? - осмелился спросить один
из испанцев.
Император кивнул, и золотой венец, водруженный на его простой стальной
шлем, сверкнул на солнце.
- Я никогда с ним не расстаюсь. Но я его держу в той же руке, где
пристегнут щит, и никогда не наношу им ударов. Однажды оно было напоено
Святой Кровью нашего Спасителя, и его нельзя осквернять кровью мерзких
язычников. Я дорожу им больше, чем собственной жизнью.
Испанцы стояли молча. Было совершенно ясно, что этот штурм предпринят не
только с целью уничтожения бандитов, но и с целью произвести впечатление на
баронов. Император хотел подчеркнуть для них тщетность всякого другого вы-
бора, кроме союза с ним и подчинения. Однако они и сами к этому склонялись.
Многие поколения их предков отчаянно противостояли волнам мусульманского
нашествия, совсем, по-видимому, позабытые спрятавшимися за их спиной со-
братьями-христианами. Если теперь великий король пришел с могучей армией
- что ж, они готовы показать ему дорогу и разделить с ним добычу. Реликвия в
его руке была лишь еще одним подтверждением его могущества, хотя и
довольно убедительным. Наконец один из баронов заговорил, он сделал выбор и
хотел доказать свою лояльность.
- Мы все пойдем за Копьем, - сказал он на искаженной латыни горцев. Его
товарищи откликнулись согласным гулом. - Я так думаю, что владелец Копья
должен владеть и другой святой реликвией нашего Спасителя.
Бруно пристально и подозрительно взглянул на него:
- И что это за реликвия?
Испанец, улыбнулся.
- О ней известно немногим. Но говорят, в этих горах хранится третья, кроме
Святого Креста и Святого Копья, реликвия, которая соприкасалась с нашим
Спасителем.
Он умолк, довольный произведенным эффектом.
- И что это?
- Святой Градуаль, - на приграничном диалекте это прозвучало как "Санто
Граале".
- Где он находится и что это такое? - очень тихо проговорил Бруно.
- Не могу сказать. Но, говорят, его прячут где-то в этих горах. Он спрятан со
времен длинноволосых королей.
Другие бароны с сомнением переглянулись, не уверенные, что стоило
упоминать старинные династии, свергнутые дедом Карла Великого. Но Бруно
нимало не заботила легитимность династии Шарлеманя, которую он сам
истребил, его внимание было целиком поглощено рассказом барона.
- Так кто же владеет им сейчас, это известно?
- Еретики, - ответил барон. - В этих горах они повсюду. Это не
поклонники Мухаммеда и Аллаха, говорят, это поклонники самого дьявола
Грааль упал к ним много лет назад, так говорят, хотя никто не знает, что бы это
могло означать Мы не знаем, кто эти еретики, они могут быть сейчас среди нас.
Говорят, у них очень странное вероучение.
Машина снова выстрелила, камень медленно поднялся в воздух и
сокрушительно ударил по воротам, позади которых вздымались клубы черного
дыма. Воины Ордена Копья издали хриплый клич и бросились в брешь. Их
император обнажил свой длинный меч и повернулся, сжимая мускулистой
рукой Святое Копье.
- Поговорим об этом после, - прокричал он сквозь шум битвы. - За
ужином. Когда перебьем крыс.
ГЛАВА 6
Сердце халифа Кордовы Абд эр-Рахмана было неспокойно. Он сидел со
скрещенными ногами на своем любимом ковре в самом маленьком и потаенном
дворике своего дворца и мысленно перебирал свалившиеся на него
